Лингвокультурологический анализ лексико-семантической группы «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках

В мире, где межкультурная коммуникация становится не просто необходимостью, а повседневной реальностью, глубокое понимание языковых систем, укорененных в национальных культурах, приобретает особую актуальность. Наше исследование погружается в одну из наиболее сакральных и культурно насыщенных областей человеческого бытия – в сферу, связанную со смертью и местами упокоения. Актуальность данного исследования обусловлена не только возрастающим интересом к сравнительному языкознанию и лингвокультурологии, но и практической значимостью глубокого понимания семантических нюансов в контексте активно развивающихся российско-китайских отношений. Отсутствие исчерпывающих работ, посвященных целенаправленному сопоставительному лингвокультурологическому анализу лексико-семантической группы (ЛСГ) «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках, подчеркивает научную новизну и практическую ценность настоящего исследования.

Цель работы состоит в проведении глубокого сравнительного лингвокультурологического анализа ЛСГ «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках, выявляя их структурно-семантические, мотивационные и коннотативные особенности, обусловленные историческими и культурными традициями обеих наций.

Для достижения поставленной цели были сформулированы следующие задачи исследования:

1. Раскрыть основные теоретические подходы к определению и исследованию лексико-семантических групп в современном языкознании, заложив методологическую базу анализа.
2. Проанализировать лингвокультурные особенности и исторические традиции погребальных обрядов в русской культуре, выявив их влияние на формирование лексики, связанной с местами захоронения.
3. Исследовать культ предков и специфику погребальных обрядов в китайской культуре, определив их роль в развитии соответствующей лексической группы.
4. Провести структурно-семантическое сопоставление лексических единиц, обозначающих места захоронения, в русском и китайском языках.
5. Выявить мотивационные аспекты, лежащие в основе формирования и развития данной ЛСГ в сопоставляемых языках.
6. Раскрыть, как культурно-исторические и религиозные факторы влияют на семантику и коннотации лексических единиц, обозначающих места захоронения, в русском и китайском языках.
7. Определить общие черты и национально-культурные различия в изучаемой ЛСГ.
8. Проанализировать отражение лингвокультурной специфики данной ЛСГ в современной речевой коммуникации русского и китайского языков.

Научная новизна работы заключается в том, что оно предлагает первый глубокий и систематический лингвокультурологический анализ лексико-семантической группы «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках. Исследование выходит за рамки общего описания погребальных обрядов и эвфемизмов смерти, фокусируясь на структурно-семантической организации, мотивационных аспектах и детальных культурных коннотациях каждой лексической единицы. Это позволяет выявить уникальные национально-культурные различия, которые упускаются в существующих работах. В частности, будет уделено внимание не только прямым значениям, но и широкому спектру коннотаций, исторически обусловленных верованиями, философией и социальной практикой.

Объектом исследования выступают лексико-семантические группы «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках.

Предметом исследования являются структурно-семантические, этимологические, словообразовательные, коннотативные и функциональные особенности лексических единиц, входящих в состав данных ЛСГ, а также их лингвокультурная специфика в сопоставительном аспекте.

Методология исследования представляет собой комплексный подход, включающий:

• Описательный метод, позволяющий систематизировать и классифицировать собранный языковой материал.
• Семантический метод, направленный на анализ значений лексических единиц.
• Компонентный анализ, используемый для разложения значений слов на минимальные смысловые составляющие (семы) и выявления интегральных и дифференциальных сем.
• Стилистический анализ, позволяющий определить эмоциональные, оценочные и экспрессивные оттенки лексем.
• Этимологический анализ, раскрывающий исторические корни и эволюцию значений слов.
• Частотно-статистический метод (при наличии корпусных данных), позволяющий оценить степень употребительности и контексты функционирования лексических единиц.

Структура работы включает введение, две основные главы, посвященные теоретическим основам и сравнительному лингвокультурологическому анализу, заключение. Каждая глава разбита на параграфы, освещающие конкретные аспекты исследования.

Теоретические основы исследования лексико-семантических групп

В лингвистике системность лексики является одним из ключевых принципов, позволяющих упорядочить огромное количество слов и выявить закономерности их функционирования. Именно из этой потребности возникла концепция лексико-семантических групп и семантических полей, ставшая краеугольным камнем для глубокого анализа языковых явлений.

Понятие и сущность лексико-семантической группы (ЛСГ)

Что же представляет собой лексико-семантическая группа? В основе этого понятия лежит идея о том, что слова в языке не существуют изолированно, а образуют сложные сети взаимосвязей. Лексико-семантическая группа (ЛСГ) — это, по своей сути, объединение слов одной части речи, которое характеризуется наличием общей категориально-родовой семы, или архисемы. Эта архисема выступает в роли «зонтичного» значения, под которым собираются более специфические лексемы. Внутри такой группы слова связаны между собой тесными внутриязыковыми отношениями, основанными на взаимообусловленных и взаимосвязанных элементах значения.

Понятие «лексико-семантическая группа слов» было впервые сформулировано выдающимся русским лингвистом В.В. Виноградовым, который также ввёл в научный оборот термин «лексико-семантическая система языка». Его работы заложили основу для системного подхода к изучению лексики.

Различные исследователи предлагали свои определения ЛСГ, уточняя и дополняя первоначальные идеи:

• Ф.П. Филин определял ЛСГ как объединения двух, нескольких или многих слов по их лексическим значениям, подчёркивая, что лексическое значение понимается как предметное содержание слова, его соотнесённость с реальным миром вещей и явлений. Это определение акцентирует внимание на референциальном аспекте значения.
• Л.М. Васильев более широко трактовал ЛСГ, обозначая её как любой семантический класс слов, объединённых хотя бы одной общей лексической парадигматической семой или хотя бы одним общим семантическим множителем. Такое определение позволяет охватить более разнообразные лексические объединения.

Критерии выделения ЛСГ включают не только общую архисему, но и высокую степень семантической спаянности. Эта «спаянность» означает, что слова внутри группы не просто имеют что-то общее, но и тесно взаимодействуют друг с другом на уровне смысла. Например, ЛСГ «температурные прилагательные» включает слова теплый, холодный, ледяной, горячий, прохладный, жгучий. Несмотря на различия в степени и специфике температуры, все они объединены общей семой «температура». Другим ярким примером является ЛСГ лексемы «земля», которая в русском языке охватывает такие значения, как *планета — земной шар — мир*; *почва — грунт — слой*; *владение — поместье — имение — усадьба*; *страна — государство — держава*. Здесь проявляется богатство полисемии и системность лексики, а также глубина культурного восприятия.

Важной характеристикой ЛСГ является их динамичность. Они не являются статичными образованиями, раз и навсегда данными, а складываются исторически и постоянно развиваются. Конец XX века, например, продемонстрировал, как общественные события могут приводить к перераспределению активности прямых и переносных значений, а также к деархаизации слов, таких как чиновник, бюрократия, фискал, полиция, которые вновь обрели актуальность и новые смысловые оттенки, что показывает прямое влияние социальной и политической жизни на лексический состав языка.

Внутри ЛСГ существуют родовидовые отношения, где родовое слово выступает в роли гиперонима (например, «мебель»), а видовые понятия являются гипонимами (например, «стул», «стол», «шкаф»). Члены ЛСГ также связаны между собой различными семантико-парадигматическими отношениями, такими как синонимия (слова с близким значением), антонимия (слова с противоположным значением), дифференциация (различение оттенков значения) и обобщение.

ЛСГ часто имеют центральное слово, или доминанту, которое наиболее полно и ярко выражает общую семантическую идею группы. Вокруг этой доминанты формируются производные слова, которые обогащают и детализируют общую идею. Как отмечал Ф.П. Филин, без опорных слов общая семантическая идея ЛСГ не была бы выражена, а без производных слов эта идея была бы обеднена. Например, в ЛСГ ‘предмет квартирной обстановки’ базовым компонентом является обобщающая гиперсема-1, которая включает более конкретные гиперсемы-II, такие как ‘мебель комнатная’, ‘мебель кухонная’, ‘покрытие полов/стен’.

Сходство слов внутри одной ЛСГ проявляется также в однотипности их синтагматических характеристик. Синтагматические лексические связи реализуются в минимальном сочетании двух слов, а их однотипность отражается в определённой модели сочетаемости, специфичной для каждого значения слова. Например, глаголы движения, такие как бежать («быстро передвигаться по земле ногами»), лететь («быстро передвигаться по воздуху крыльями»), плыть («передвигаться по воде руками и ногами»), ползти («передвигаться по земле телом»), демонстрируют схожие синтагматические модели, хотя и описывают разные способы перемещения, что подтверждает системный характер лексики.

Структурные типы ЛСГ могут быть разнообразными: иерархическими (с чётко выраженными родовидовыми отношениями), веерными (с одним центральным словом и множеством расходящихся от него значений), комплементарными (дополняющими друг друга) или градуальными (выражающими разные степени одного признака).

Соотношение ЛСГ, тематических групп и семантических полей

Разграничение между лексико-семантическими группами (ЛСГ), тематическими группами и семантическими полями является фундаментальным для понимания системности лексики. Хотя эти понятия тесно связаны, они обозначают разные уровни организации словарного состава языка.

Тематические группы представляют собой, прежде всего, логические объединения слов. Они формируются на основе общности понятий, относящихся к определённой сфере действительности, независимо от их части речи или прямых языковых связей. Например, тематическая группа «Природа» может включать слова лес, река, гора, птица, цветок и так далее — это явления внеязыковой реальности, объединённые нашим знанием о мире. Тематические группы более широкие по своему объёму и могут включать в себя несколько ЛСГ. Они отражают категоризацию мира человеком.

В отличие от тематических групп, лексико-семантические группы являются полностью языковыми явлениями. Их организация строится не на логике предметного мира, а на внутриязыковых семантических связях, таких как наличие общей архисемы, синонимия, антонимия, гипонимия. ЛСГ — это более узкие, тесно спаянные объединения слов, функционирующие в рамках одной части речи.

Наиболее сложным и масштабным образованием является семантическое поле. Теория семантического поля возникла из острой необходимости системного изучения лексического состава языка, понимания того, как слова взаимодействуют и организуются в более крупные структуры. Её истоки прослеживаются с середины XIX века, когда немецкий филолог К. Хейзе в 1856 году провёл структурно-семантический анализ лексического поля Schall («звук»). В 1910 году Р. Мейер опубликовал первую типологию семантических полей. Идеи о системном изучении лексики высказывались и ранее в трудах Ф. де Соссюра о «значимости языковых сущностей», В. фон Гумбольдта о «внутренней форме языка» и Г. Остгофа, использовавшего термин «система».

Однако наиболее известная концепция семантического поля была разработана Йостом Триром (1894-1970). В 1923 году он предложил концепцию поля, объединяющего слова с общим семантическим признаком, а его основная работа «Der deutsche Wortschatz im Sinnbezirk des Verstandes. Die Geschichte eines sprachlichen Feldes» вышла в 1931 году. По Триру, лексикон структурирован таким образом, что семантические отношения между концепциями в одном поле очень плотные. Он считал, что слова в поле взаимоопределяют друг друга, и значение каждого слова зависит от его положения относительно других слов в этом поле. В 1924 году австрийский филолог Гюнтер Ипсен (1899-1984) впервые употребил сам термин «семантическое поле».

Ю.Н. Караулов определяет семантическое поле как иерархическую структуру множества лексических единиц, объединённых общим (инвариантным) значением и отражающих определённую понятийную сферу в языке. Таким образом, семантическое поле — это широкое, иерархически организованное объединение, которое может включать в себя несколько ЛСГ, а также слова разных частей речи, объединённые одной концептуальной идеей.

Полевая модель системы языка имеет разнообразные интерпретации и применения в лингвистике. Она используется для описания функционально-семантических полей, которые объединяют лексические и грамматические средства языка, выполняющие общие семантические функции. Выделяются также морфосемантические поля (с общим аффиксом или основой), ассоциативные поля (объединяющие слова-ассоцианты вокруг слова-стимула) и синтагматические поля (объединяющие словосочетания по семантической совместимости). Полевая модель позволяет выразить универсальное свойство языка, представляя его как образование, сочетающее дискретность (отдельные слова) и недискретность (непрерывные семантические континуумы), а также объединить в единое целое ядро (нормальное, стилистически нейтральное) и периферию (аномальное, стилистически маркированное).

Таким образом, если тематические группы — это логические классы понятий, то ЛСГ и семантические поля — это языковые структуры. ЛСГ — это более компактные и однородные объединения слов одной части речи, тогда как семантические поля — это более обширные, иерархические структуры, способные охватывать слова разных частей речи и отражать глубокие понятийные сферы. Важно отметить, что метод описания по лексико-семантическим группам был предложен Ф.П. Филиным как альтернатива теории семантических полей, которую он иногда считал излишне абстрактной, что подчёркивает разнообразие подходов в лингвистике.

Методы и принципы анализа лексико-семантических групп

Эффективное исследование лексико-семантических групп невозможно без применения адекватного комплекса методов, позволяющих всесторонне изучить как внутреннюю структуру ЛСГ, так и её взаимодействие с более широким лингвокультурным контекстом. Выбор методов исследования всегда зависит от специфики материала, поставленных целей и задач, и чаще всего предполагает сочетание различных подходов.

Центральное место в анализе ЛСГ занимает компонентный анализ. Этот метод является ключевым для исследования содержательной стороны значимых единиц языка, направленным на разложение значений слов на их минимальные семантические составляющие, или семы. Суть компонентного анализа заключается в выявлении интегральных (общих для всех членов группы) и дифференциальных (различающих индивидуальную семантику слова) сем путём их попарного сопоставления внутри группы близких по значению слов.

Например, при анализе ЛСГ «Названия мест захоронения» интегральной семой может быть «место, предназначенное для погребения». Дифференциальные семы могут касаться:

• Типа погребения: ‘индивидуальное’, ‘коллективное’, ‘братская могила’.
• Местоположения: ‘в земле’, ‘над землёй’, ‘в сооружении’, ‘в лесу’.
• Статуса умершего: ‘для простолюдинов’, ‘для знати’, ‘для священников’.
• Наличия сооружения: ‘с памятником’, ‘с насыпью’, ‘без обозначения’.
• Коннотаций: ‘священное’, ‘заброшенное’, ‘угрожающее’.

Признаки, выделяемые при компонентном анализе, делятся на:

• Категориальные: обозначают принадлежность к широкой категории (например, предметность, процессуальность).
• Субкатегориальные: уточняют категорию (например, движение, говорение).
• Классифицирующие: относят к определённому классу (например, домашнее животное, птица).
• Дифференцирующие: определяют индивидуальное значение слова.

Компонентный анализ наиболее продуктивен при изучении лексико-семантических парадигм (полей, ЛСГ, синонимических рядов), поскольку позволяет выразить значения большого числа лексических единиц посредством ограниченного набора элементарных смысловых единиц, делая семантик�� более прозрачной и структурированной.

Помимо компонентного анализа, для всестороннего лингвокультурологического исследования ЛСГ «Названия мест захоронения» необходимы и другие методы:

1. Описательный метод: является базовым для любого лингвистического исследования. Он включает сбор, систематизацию, классификацию и интерпретацию языкового материала. В нашем случае это подразумевает выявление всех лексических единиц, относящихся к ЛСГ, их группировку и представление.
2. Семантический метод: направлен на глубокое изучение значений слов, их смысловых оттенков, полисемии и омонимии. Он тесно связан с компонентным анализом и позволяет раскрыть, как значения слов строятся и взаимодействуют.
3. Стилистический метод: необходим для определения коннотативных, эмоциональных, оценочных и экспрессивных оттенков лексем. Важно понять, какие слова воспринимаются как нейтральные, какие – как возвышенные или сниженные, архаичные или современные. Это особенно актуально для такой чувствительной темы, как смерть и захоронения, где стилистические нюансы могут быть крайне важны.
4. Этимологический метод: позволяет проследить историю слова, его происхождение, изменения в значении и форме. Изучение этимологии помогает понять, как культурно-исторические и религиозные факторы повлияли на формирование лексемы. Например, этимология слова «погост» в русском языке раскрывает его связь с древними местами гостевания или торговли, а затем и с церковно-приходскими центрами.
5. Частотно-статистический метод: при наличии доступа к корпусным данным (например, Национальный корпус русского языка, Корпус китайского языка) этот метод позволяет количественно оценить употребительность тех или иных лексических единиц, выявить наиболее распространённые контексты их использования, а также проследить динамику частотности с течением времени. Это даёт объективное представление о реальном функционировании слов в языке.

Принципы анализа ЛСГ в контексте лингвокультурологического исследования требуют не только лингвистической строгости, но и глубокого погружения в культурный контекст. Каждый этап анализа должен учитывать тесную взаимосвязь языка и культуры, поскольку лексика, особенно в такой чувствительной сфере, как погребальные обряды, является прямым отражением мировоззрения, верований и ценностей народа.

Лингвокультурные особенности и исторические традиции погребальных обрядов в русской культуре

Истоки русских погребальных традиций уходят в глубокую древность, формируя сложный и многогранный комплекс обрядов, который на протяжении тысячелетий аккумулировал в себе пласты языческих верований, христианских догматов и современных культурных тенденций. Этот исторический путь отразился и на формировании лексики, обозначающей места упокоения, делая её богатой коннотациями и историческими отсылками.

Исторический контекст русских погребальных традиций

Древнейшие свидетельства погребальных обрядов на территории Руси уходят корнями в эпоху неолита (VI-III тысячелетия до нашей эры). Тогда тела умерших часто хоронили в скорченном положении, иногда с использованием красной охры, что, вероятно, символизировало кровь и жизнь, а также возможное возрождение. Эти практики указывают на ранние представления о загробной жизни и необходимости определённых ритуалов для перехода в иной мир.

С появлением славянских племён на территории Восточной Европы формировались более сложные погребальные комплексы. Например, вятичи, одно из восточнославянских племён, широко практиковали кремацию. Прах умерших собирали в урны, которые затем устанавливали в курганах – земляных насыпях, служивших как индивидуальными, так и коллективными местами упокоения. Эти курганы часто становились не просто захоронениями, но и местами для ритуальных действий, что указывает на их дохристианское значение как мольбищ, раскрывая их двойственную функцию.

Ключевым моментом в эволюции русских погребальных традиций стало принятие христианства в конце X века. С этого времени постепенно начали распространяться ингумации (захоронения тел в земле), что было обусловлено христианскими представлениями о теле как храме души и ожидании телесного воскресения. Однако кремация, как и многие другие языческие обычаи, сохранялась в некоторых регионах Руси ещё долгое время, особенно в отдалённых сельских местностях, демонстрируя удивительную живучесть народных верований.

Похоронно-поминальный комплекс обрядов средневековой Руси (особенно XV-XVI веков) активно изучается такими исследователями, как Е.В. Аничков, Н.И. Костомаров, Д.К. Зеленин, Б.А. Рыбаков, а также современными учёными, которые отмечают сложное переплетение православных и древнеславянских традиций. Это слияние было настолько глубоким, что их разделение вплоть до наших дней остаётся сложной задачей для этнографов и историков. Например, обряд поминальной трапезы, включающий христианскую молитву за упокой души, одновременно сохранял и народные обычаи, такие как оставление еды для умершего, что явно восходит к дохристианским представлениям о кормлении предков и поддержании связи с ними.

Советский период (с 1920-х по 1980-е годы) наложил свои отпечатки на изучение и практику похоронных обрядов. В это время исследования были ограничены преимущественно этнографическим описанием процедур и фиксацией внешних элементов обрядов. Углубляться в мировоззренческие и религиозные аспекты было невозможно, поскольку это противоречило идеологическим установкам. Обряды часто интерпретировались как «пережитки прошлого» или «классовая борьба», что препятствовало полноценному анализу их глубоких религиозных и философских смыслов.

Современный похоронный обряд в России не имеет единого узаконенного порядка и представляет собой уникальное сочетание православных, народных (как языческих, так и церковных) и гражданских традиций. Хотя Федеральный закон от 12 января 1996 года № 8-ФЗ «О погребении и похоронном деле» регулирует права граждан и предоставление услуг, он не регламентирует сам обрядовый порядок, оставляя его на усмотрение семей и конфессий. Это создаёт пространство для сосуществования различных практик, в которых старое и новое, священное и светское переплетаются, образуя неповторимый лингвокультурный ландшафт.

Семантика смерти и погребальные практики в русском народном сознании

В русском народном сознании смерть всегда воспринималась как значимый, но не всегда окончательный переход, что породило сложную систему верований и обрядов. Эти представления, уходящие корнями в глубокое язычество, тесно переплелись с христианской доктриной, создав уникальную лингвокультурную специфику.

Языческие корни обрядов проявлялись во многих аспектах. Например, традиция завешивания зеркал в доме, где находится покойник, является одним из ярких примеров языческого обычая. Это не православное предписание, а верование, связанное с представлениями о душе и потустороннем мире, где зеркало рассматривалось как портал, через который душа могла вернуться или, наоборот, через который могли проникнуть злые духи. Также к дохристианским элементам относится обычай оставлять в гробу предметы быта, которые могли пригодиться покойному на том свете – личные вещи, орудия труда (топор для мужчины, веретено для женщины), украшения, еда и монеты.

Особое место в народных верованиях занимали «заложные» покойники – люди, умершие «неправильной», то есть неестественной или насильственной смертью: самоубийцы, утопленники, пьяницы, колдуны, некрещёные младенцы. Считалось, что «земля их не принимает», и их тела не предавали земле на общих кладбищах. Их хоронили за пределами погоста, часто в домовинах (срубах, напоминающих маленькие домики), или даже оставляли непогребёнными, закидывая камнями и ветками. Практика выбрасывания «заложных» из могил, а также захоронение в домовинах сохранялись в некоторых северных и центральных регионах России даже в XIX веке. Эти обряды ярко демонстрируют страх перед «нечистой» смертью и верования в потенциальную угрозу, исходящую от таких покойников, что усиливало их обособленность.

Ещё одной специфической практикой было захоронение в скудельницах (или божедомках, убогих домах). Это были общие братские могилы, куда свозили тела безродных, нищих, бродяг, а также умерших от эпидемий, без причащения и покаяния. Скудельницы существовали при монастырях или на окраинах городов и деревень с XIV века до начала XIX века. Этот обычай отражал не только социальное расслоение, но и представления о ценности индивидуального погребения, подчеркивая иерархию даже после смерти.

В древности на Руси сохранялась традиция захоронения в лесных массивах на возвышенных местах, в рощах, называемых «лес», «роща», «рощение», «боровина». Это также является пережитком языческих времён, когда природа воспринималась как обитель душ и место связи с предками. Кладбища издавна служили не только местом упокоения, но и мольбищами, что указывает на сохранение их дохристианского значения как мест для молений и поклонений предкам. Археологические раскопки древнеславянских курганов подтверждают это, обнаруживая следы ритуальных действий (жертвенники, остатки культовых сооружений) наряду с погребениями.

Представления о том, что покойник перемещается в мир мёртвых, а через него могут прийти злые духи, обусловили включение в погребальные обряды множества элементов защиты живых. Это включало окуривание дома ладаном, затыкание щелей и отверстий, чтобы душа не могла вернуться, омовение рук всех, кто прикасался к покойнику, покрытие волос женщин платком, а также использование поясов-оберегов. Интересно, что русские также собирали волосы с расчёски или после стрижки на протяжении всей жизни, чтобы потом набить ими подушку для своих похорон, веря, что это обеспечит покой на том свете.

С принятием христианства в народном сознании прочно укрепилась христианская концепция существования души и её вечной жизни после смерти. Это оказало определяющее влияние на обрядово-магическое содержание похоронной ритуалистики. В средние века на Руси хоронили, как правило, в белом, что объяснялось влиянием христианства, связывающего этот цвет с духовной чистотой души и идеей воскресения. В современном же похоронном обряде траурным считается чёрный цвет.

Поминки являются важной частью русского похоронного ритуала. Они совершаются сразу после погребения, а также на третий, девятый и сороковой дни, через год и в день рождения умершего. В православной традиции каждый из этих дней имеет особое значение: 3-й день — душа прощается с телом и мирской жизнью, возносится на Небеса; 9-й день — душа видит райские обители; 40-й день — душа предстаёт перед Страшным судом, и её участь определяется окончательно. Шестой день упоминается реже, но иногда также ассоциируется с поминовением. На поминках традиционно готовят обрядовую пищу: кутью, блины, каши, кисель, яйца, мёд. Считается, что умерший присутствует на поминках, сидит за столом и угощается, что подчёркивает неразрывную связь между миром живых и миром мёртвых, а это, в свою очередь, облегчает процесс горевания и поддерживает эмоциональную связь.

Отражение феномена смерти в русской культуре и литературе

Феномен смерти в русской культуре глубоко укоренён не только в обрядах, но и в языке, народных верованиях и, что особенно важно, в богатейшей литературной традиции. Русская культура предлагает уникальный взгляд на смерть, переплетая её с идеями природы, этики и философского осмысления бытия.

Прежде всего, стоит обратить внимание на семантику самого слова «смерть». В русской культуре оно семантически восходит к идеям «меры», «умеренности» и «смирения». Это не просто конец, а некий рубеж, требующий принятия и соразмерности. Такая этимологическая связь указывает на глубоко философское осмысление смерти как естественной части жизненного цикла, а не только как трагического финала. Смирение перед неизбежным и осознание «меры» жизни формируют особое отношение к уходу из этого мира.

В русской народной культуре феномен смерти часто воплощается в праздниках, связанных с увяданием и возрождением природы. Это циклическое восприятие, где смерть не является абсолютным концом, а частью бесконечного процесса обновления. Яркие примеры таких праздников – Радуница (Радоница), весенний день поминовения усопших, приходящийся на вторник второй недели после Пасхи, а также осенние Деды – поминальные дни, связанные с окончанием сельскохозяйственных работ. В эти дни живые посещают могилы предков, устраивают поминальные трапезы, тем самым подчёркивая связь поколений и цикличность жизни и смерти, подобную смене времён года.

Образы смерти в русской народной традиции Прикамья, как и в других регионах, богаты метафорическими соотнесениями. Смерть может представать в облике птицы, насекомого, животного или антропоморфного существа. Эти образы направлены на психологическую адаптацию к концу жизни, помогая осмыслить неизбежное через знакомые и часто менее пугающие формы. Метафоризация смерти делает её более «понятной» и интегрированной в повседневную жизнь, снижая уровень тревожности перед неизвестностью. Однако существуют и более угрожающие образы: в некоторых представлениях низшие мифологические существа, такие как упыри, вампиры и другие, сохраняют человеческое обличье и продолжают активную, разрушительную жизнь после смерти. Эти образы символизируют представление о смерти как угрозе, как о нарушении естественного порядка, что подчёркивает двойственность народного восприятия смерти – как естественного перехода и как потенциальной опасности.

Особое место тема смерти занимает в русской литературной традиции, где она становится предметом глубокого философского анализа, раскрывающего её связи с человеческим бытием, нравственностью и смыслом жизни. Великие русские писатели и поэты обращались к этой теме, предлагая разнообразные интерпретации:

• У Ф.М. Достоевского смерть часто выступает как катализатор духовного перерождения, искупления и поиска истины. Герои Достоевского через соприкосновение со смертью или предчувствие её приходят к глубоким нравственным прозрениям.
• В лирике А.С. Пушкина смерть нередко ассоциируется с экзистенциальными вопросами, трагизмом бытия, но также и с красотой, умиротворением и вечностью.
• Л.Н. Толстой в «Смерти Ивана Ильича» детально исследует психологию умирания, показывая, как осознание конца жизни заставляет человека переосмыслить всю свою жизнь и её ценности.
• Н.В. Гоголь в «Вие» и других произведениях обращается к народным поверьям, создавая мистические и пугающие образы, где смерть переплетается с нечистой силой.
• К теме смерти обращались также М. Горький, З. Гиппиус, Л. Андреев и многие другие, каждый со своей уникальной перспективой, но всегда сохраняя глубокое философское и психологическое осмысление.

Таким образом, русская культура и литература не избегают темы смерти, а, наоборот, активно её осмысливают, интегрируя в широкий контекст человеческого опыта. Это формирует сложный, богатый на оттенки и коннотации лексический пласт, связанный с уходом из жизни и местами упокоения.

Лингвокультурные особенности и исторические традиции погребальных обрядов в китайской культуре

В китайской культуре отношение к смерти и погребению неразрывно связано с одним из древнейших и наиболее фундаментальных институтов — культом предков. Этот культ, укоренившийся в глубокой древности, оказал определяющее влияние на формирование всей системы погребальных обрядов и, как следствие, на лексику, связанную с местами упокоения.

Культ предков как центральный элемент китайской погребальной культуры

Культ предков является не просто традицией, а неотъемлемой частью жизни китайцев, пронизывающей все сферы их существования на протяжении всей истории. Он зародился ещё в период неолита (около 7000-2000 гг. до нашей эры), когда тела умерших могли хоронить в жилищах, символизируя неразрывную связь с семьёй, и достиг максимального развития в периоды династий Шан (около 1600-1046 гг. до нашей эры) и Западная Чжоу (1046-771 гг. до нашей эры). Именно тогда сложились чёткие ритуальные нормы и представления о роли предков.

В основе этого культа лежит глубокая вера в то, что душа предка сохраняет активную связь с миром живых и оказывает влияние на их благополучие, судьбу и процветание. Культ предков тесно связан с отцовским родом, где каждый живой член рода считает себя прямым потомком общего предка. Это создаёт мощную систему взаимозависимости: живые обязаны почитать предков, а предки, в свою очередь, защищают и наставляют своих потомков.

Целью погребальных и поминальных ритуалов в традиционной китайской культуре является не только прощание с умершим, но и сохранение и укрепление отношений между родственниками и ушедшим предком. Считалось, что смерть — это лишь переход в другой мир, и для того, чтобы предок продолжал оказывать поддержку, необходимо обеспечить ему комфортное существование в загробном мире.

Отсюда вытекает одна из ключевых обязанностей потомков: обеспечивать умерших предков всем необходимым. Это выражается в регулярных подношениях:

• Пища и напитки: рис, мясо, фрукты, чай, вино, которые символизируют поддержание жизненных сил.
• Ритуальные бумажные деньги (冥币, míngbì): сжигаются, чтобы обеспечить финансовое благополучие предков в загробном мире.
• Имитации вещей: бумажные модели одежды, домов, мебели, автомобилей, слуг, мобильных телефонов и даже банковских карт. Эти предметы сжигаются в ходе ритуалов, чтобы они «трансформировались» и были доступны предкам. Эта практика, особенно в современном Китае, отражает прагматизм и желание обеспечить ушедшим предкам все блага, которыми они пользовались при жизни, или даже больше.

Подношения обычно делаются во время поминальных дней, таких как Цинмин (清明节, Qīngmíng Jié), а также в годовщины смерти. Цинмин, или День чистоты и ясности, является одним из важнейших традиционных праздников, когда семьи массово посещают могилы предков, убирают их, совершают ритуальные действия и подношения.

Философское обоснование культа предков прослеживается в учении Конфуция, который подчёркивал важность тщательного выполнения обряда похорон родителей. Это рассматривалось как высшее проявление сыновней почтительности (孝, xiào) и способ увеличения добродетели народа. Уважение к старшим и предкам является одним из столпов конфуцианской этики, что делает погребальные ритуалы не просто религиозным актом, а фундаментальным социальным и моральным императивом.

Эволюция и современное состояние китайских похоронных ритуалов

Китайские похоронные обряды имеют многовековую историю, отражающую эволюцию мировоззрения, социальных структур и религиозных верований. Изначально, в древнейшие периоды (неолит, палеолит), погребальные практики были достаточно простыми: тело накрывали листвой и закапывали вдали от поселения, часто без какого-либо обозначения места. Это говорит о первобытном страхе перед мёртвыми и стремлении изолировать их от мира живых.

С развитием общества и формированием государственности погребальные ритуалы приобрели иерархический характер, напрямую зависящий от ранга умершего при жизни. Эта иерархичность проявлялась в:

• Длительности траура: от 3 дней для простолюдинов до нескольких лет для императоров.
• Богатстве погребального инвентаря: императорские гробницы, такие как мавзолей Цинь Шихуанди с его терракотовой армией, демонстрируют грандиозность и стремление правителей продолжить своё правление в загробном мире. Могилы простых людей были значительно скромнее.
• Размере и оформлении гробницы: чем выше статус, тем монументальнее и роскошнее было погребение.

Влияние конфуцианства на погребальные обряды было колоссальным. Конфуций, как уже упоминалось, подчёркивал важность ритуала (礼, lǐ) как основы порядка и гармонии в обществе. Тщательное выполнение похоронных церемоний рассматривалось как проявление сыновней почтительности и добродетели. Похоронные ритуалы воспринимались как последняя церемония в жизни человека, означающая переход из этого мира в иной, но этот переход должен быть оформлен согласно строгим правилам.

С приходом буддизма в Китай (особенно начиная с эпохи Северных и Южных Династий, 420-589 гг.) произошло значительное трансформация культа предков. Буддийские идеи кармы, воздаяния и реинкарнации внесли новые акценты. Вместо исключительно материальных подношений для комфортной загробной жизни, большее значение приобрели заслуги, накопленные при жизни, и молитвы за перерождение в лучших условиях. Это привело к изменению отношения к телу (которое могло быть сожжено для облегчения освобождения души) и посмертной телесности.

В традиционном погребальном обряде Китая тело умершего помещают в гроб не позднее третьего дня. Перед этим в гроб укладывают опилки или сухую траву и некоторые вещи умершего. Важным ритуалом является «церемония освещения» (开光仪式, kāiguāng yíshì), где старший из детей протирает глаза, нос, рот, уши покойного чистой водой, символизируя его способность воспринимать мир в загробной жизни. Несение почетного караула у гроба детьми и близкими родственниками имеет глубокое религиозное и культурное значение для прощания и справления с горем. Покидая кладбище, близкие родственники иногда привязывают к веткам деревьев белые цветочки, что символизирует память и уважение.

Символика цвета играет важную роль: традиционно белый и чёрный являются траурными цветами. Однако в современных городских традициях белые одежды могут заменяться белыми повязками на голове, а чёрные повязки на рукаве используются как знак траура, что свидетельствует о некоторой адаптации и упрощении обрядов.

Современные похоронные традиции в Китае, особенно в городах, показывают значительные изменения, вызванные как экономическими, так и государственными факторами. Китайские лидеры регулярно призывают к кремации из-за дефицита земли, что является целенаправленным воздействием официальных институтов на погребальный ритуал. Политика поощрения кремации была официально введена в 1956 году с целью экономии земель и ресурсов. К 2020 году уровень кремации в Китае достиг примерно 56%, хотя в сельских районах традиционные захоронения по-прежнему преобладают. Это разительно отличается от русской культуры, где государство не оказывает такого прямого влияния на выбор способа погребения, предоставляя больше свободы в этом вопросе.

После похорон в Китае проводится поминальный обед, часто в ресторане, что является знаком уважения к ушедшему и возможностью для семьи и друзей собраться вместе. Посещают родственников после захоронения через 9 дней (или 7 дней), на 49 день, через год, через 3 года и в праздник Цинмин. Каждый из этих поминальных дней имеет своё значение: 9-й день важен для перехода души, 49-й день — душа окончательно покидает мир живых, через год и через 3 года символизируют завершение траура и возвращение к нормальной жизни.

Таким образом, китайские похоронные ритуалы представляют собой сложную систему, отражающую глубинные особенности национального менталитета, где даже смерть наполнена жизнеутверждающим смыслом, а связь с предками остаётся неразрывной.

Сравнительный лингвокультурологический анализ ЛСГ «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках

Изучение лексико-семантической группы (ЛСГ) «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках позволяет не только выявить структурно-семантические сходства и различия в лексике, но и глубоко проникнуть в культурные коды, определяющие отношение к смерти и загробному миру в каждой из этих цивилизаций.

Состав и структурно-семантическая организация ЛСГ в русском языке

Лексико-семантическая группа «Названия мест захоронения» в русском языке весьма обширна и многослойна, отражая богатую историю, многовековые верования и социальные практики. Её состав включает как общеупотребительные, так и стилистически или исторически маркированные лексемы.

Корпус лексических единиц русского языка, обозначающих места захоронения, может быть представлен следующими основными словами:

1. Кладбище: наиболее нейтральный и общеупотребительный термин.
   • Этимология: Предположительно, от древнерусского *кладьбище*, связанного с глаголом *класть*, *кладбище* — «место, куда кладут». Изначально могло обозначать место для хранения чего-либо, а затем трансформировалось в «место погребения».
   • Словообразование: Корень *клад*-, суффикс *-бищ-*, окончание *-е*.
   • Семантика: Общая территория, специально отведённая для погребения умерших, обычно огороженная и содержащая множество отдельных могил, склепов, памятников.
   • Примеры: *городское кладбище, сельское кладбище, старое кладбище*.
2. Погост: исторически значимый термин, сейчас часто употребляющийся с оттенком архаичности.
   • Этимология: Изначально *погост* означал место остановки, «гостевания» (от *гость*), затем — место сбора дани, административно-церковный центр, а уже потом — территорию при церкви с кладбищем.
   • Словообразование: От *гость* с приставкой *по-* (подобно *постоялый двор*).
   • Семантика: В современном употреблении чаще всего – старое, заброшенное кладбище при церкви, часто в сельской местности, или просто синоним кладбища с архаичным колоритом.
   • Примеры: *старинный погост, деревенский погост, забытый погост*.
3. Могила: основное обозначение индивидуального места захоронения.
   • Этимология: Древнеславянское *mogyla* — «насыпь», «курган», «холм», что указывает на древние формы погребения.
   • Словообразование: Корень *могил-*, окончание *-а*.
   • Семантика: Углубление в земле, предназначенное для погребения тела, или насыпь над таким углублением. Часто ассоциируется с индивидуальным местом упокоения.
   • Примеры: *свежая могила, братская могила, безымянная могила*.
4. Склеп: место захоронения в надземном или подземном сооружении.
   • Этимология: От польского *sklep*, которое, в свою очередь, от немецкого *Keller* — «погреб», «подвал».
   • Словообразование: Корень *склеп-*, нулевое окончание.
   • Семантика: Каменное или кирпичное сооружение для погребения тел или урн с прахом, часто семейное или родовое.
   • Примеры: *фамильный склеп, древний склеп, склеп-усыпальница*.
5. Некрополь: термин с книжным, возвышенным или историческим оттенком.
   • Этимология: От греческих *nekros* «мёртвый» и *polis* «город» — «город мёртвых».
   • Словообразование: Заимствование из греческого.
   • Семантика: Большое, древнее кладбище, часто имеющее историческую или культурную ценность, либо место массовых захоронений. Применяется к историческим памятникам.
   • Примеры: *царский некрополь, египетский некрополь, античный некрополь*.
6. Могильник: чаще всего археологический термин.
   • Этимология: От *могила* с суффиксом *-ник*.
   • Словообразование: Корень *могил-*, суффикс *-ник-*, нулевое окончание.
   • Семантика: Археологический объект – место древних захоронений, часто массовых, доисторических или раннесредневековых.
   • Примеры: *древний могильник, курганный могильник, славянский могильник*.
7. Курган: древняя форма захоронения, обозначающая насыпь над могилой.
   • Этимология: Тюркское *kurgan* — «крепость», «укрепление», «холм». В русский пришло через восточнославянские языки.
   • Словообразование: Заимствование.
   • Семантика: Высокая земляная или каменная насыпь над древним погребением.
   • Примеры: *скифский курган, княжеский курган, каменный курган*.
8. Братская могила: место массового захоронения, часто связанное с трагическими событиями.
   • Этимология: Сочетание *братский* (общий) и *могила*.
   • Словообразование: Сложное словосочетание.
   • Семантика: Общее захоронение для нескольких или многих умерших, как правило, погибших одновременно (например, на войне, от эпидемии).
   • Примеры: *братская могила солдат, братская могила жертв репрессий*.
9. Усыпальница: место захоронения, часто ассоциируется с родовой или династической принадлежностью.
   • Этимология: От *усыпать* (в значении «погребать»).
   • Словообразование: Приставка *у-*, корень *сып-*, суффикс *-альниц-*, окончание *-а*.
   • Семантика: Специальное сооружение или помещение (часто в храме, склепе) для погребения, обычно знатных особ или членов одной семьи.
   • Примеры: *царская усыпальница, родовая усыпальница, княжеская усыпальница*.

Структурно-семантическая организация этой ЛСГ демонстрирует иерархичность. Гиперонимом (родовым понятием) для большинства этих слов является «место захоронения». Далее происходит дифференциация по ряду признаков:

• Масштаб: индивидуальное (могила) vs. массовое (кладбище, некрополь, братская могила, могильник).
• Тип сооружения: подземное (могила) vs. надземное (курган, склеп, усыпальница).
• Историческая привязка: древнее (курган, могильник, некрополь, погост) vs. современное (кладбище).
• Социальный статус: для всех (кладбище) vs. для знати (усыпальница, склеп) vs. для безродных (скудельница).
• Эмоциональная/стилистическая окраска: нейтральное (кладбище, могила) vs. архаичное/поэтическое (погост, некрополь) vs. научное (могильник) vs. трагическое (братская могила).

Лексическая единица	Архисема	Дифференциальные семы	Коннотации
Кладбище	Место захоронения	Общественное, огороженное, для индивидуальных и общих погребений	Нейтральное, официальное
Погост	Место захоронения	При церкви, сельское, историческое	Архаичное, уединённое, иногда заброшенное
Могила	Место захоронения	Индивидуальное, земляное углубление/насыпь	Нейтральное, личное
Склеп	Место захоронения	В сооружении (каменном/кирпичном), часто семейное	Возвышенное, родовое, старинное
Некрополь	Место захоронения	Древнее, большое, исторически значимое, «город мёртвых»	Книжное, величественное, историческое
Могильник	Место захоронения	Археологический объект, древнее, массовое	Научное, нейтральное
Курган	Место захоронения	Древняя насыпь над погребением	Историческое, археологическое
Братская могила	Место захоронения	Массовое, для погибших в один период/событие	Трагическое, памятное, общее горе
Усыпальница	Место захоронения	В сооружении, для знатных особ/династий	Возвышенное, фамильное, торжественное
Скудельница	Место захоронения	Массовое, для безродных/неправильно умерших	Архаичное, печальное, уничижительное

Эта таблица наглядно демонстрирует, как различные лексические единицы, относящиеся к ЛСГ «Названия мест захоронения», имеют общую архисему, но дифференцируются по множеству признаков, что обогащает русскую речь и позволяет точно передавать культурно-исторические нюансы.

Состав и структурно-семантическая организация ЛСГ в китайском языке

Лексико-семантическая группа «Названия мест захоронения» в китайском языке также представляет собой комплексное образование, глубоко связанное с культом предков, конфуцианской этикой и влиянием буддизма. Китайская лексика в этой сфере отличается своей спецификой, обусловленной иероглифической письменностью, которая часто несёт в себе визуальные и символические значения.

Корпус лексических единиц китайского языка, обозначающих места захоронения, включает:

1. 墓地 (mùdì): «могила, кладбище».
   • Иероглифический состав: 墓 (mù) – «могила, гробница», 地 (dì) – «земля, место».
   • Этимология: Оба иероглифа имеют древние корни. 墓 изначально означал холм над погребением.
   • Словообразование: Составное слово, прямое указание на «место могил».
   • Семантика: Общее, нейтральное обозначение места захоронения, кладбища. Может быть как традиционным, так и современным.
   • Примеры: 公墓 (gōngmù) – «общественное кладбище», 墓地公园 (mùdì gōngyuán) – «кладбищенский парк».
2. 坟墓 (fénmù): «могила».
   • Иероглифический состав: 坟 (fén) – «могильный холм, курган», 墓 (mù) – «могила, гробница».
   • Этимология: Оба иероглифа указывают на погребальные насыпи. 坟 часто ассоциируется с землёй и холмом.
   • Словообразование: Составное слово, усиливающее значение «могилы» через указание на холм.
   • Семантика: Индивидуальная могила или небольшая группа могил, часто с земляной насыпью. Может нести оттенок древности или традиционности.
   • Примеры: 祖坟 (zǔfén) – «могила предков», 坟墓群 (fénmùqún) – «группа могил».
3. 陵园 (língyuán): «мавзолей, кладбище (императорское, мемориальное)».
   • Иероглифический состав: 陵 (líng) – «императорская гробница, мавзолей», 园 (yuán) – «сад, парк».
   • Этимология: 陵 исторически обозначал грандиозные погребения императоров, часто в виде искусственных холмов.
   • Словообразование: Составное слово, подчёркивающее величественность и статус.
   • Семантика: Мемориальный комплекс, мавзолей, иногда большое, ухоженное кладбище, часто с парковой зоной, предназначенное для особо почитаемых или знатных личностей, или как мемориал.
   • Примеры: 中山陵园 (Zhōngshān Língyuán) – «Мавзолей Сунь Ятсена», 烈士陵园 (lièshì língyuán) – «Мемориальный парк павших героев».
4. 骨灰堂 (gǔhuītáng): «колумбарий».
   • Иероглифический состав: 骨 (gǔ) – «кость», 灰 (huī) – «пепел», 堂 (táng) – «зал, палата».
   • Этимология: Иероглифы прямо указывают на хранение праха.
   • Словообразование: Составное слово, описывающее функцию.
   • Семантика: Специальное здание или помещение для хранения урн с прахом после кремации. Отражает современные тенденции в погребальной практике.
   • Примеры: 寺庙骨灰堂 (sìmiào gǔhuītáng) – «буддийский колумбарий».
5. 义地 (yìdì): «общественное кладбище, благотворительное кладбище».
   • Иероглифический состав: 义 (yì) – «справедливость, праведность, общественное дело», 地 (dì) – «земля, место».
   • Этимология: 义 здесь несёт значение «общественной пользы», «благотворительности».
   • Словообразование: Составное слово, указывающее на общедоступность.
   • Семантика: Кладбище, предназначенное для массовых или бедных захоронений, часто организованное на общественные средства. Может быть аналогично русской скудельнице по функции, но без негативных коннотаций «неправильной» смерти.
   • Примеры: 古代义地 (gǔdài yìdì) – «древнее общественное кладбище».
6. 坟 (fén): «могильный холм, курган».
   • Иероглифический состав: 坟 (fén) – «могильный холм». Изначально содержал элемент «земля» (土).
   • Этимология: Древний иероглиф, прямо обозначающий насыпь над могилой.
   • Словообразование: Простой иероглиф, используется как самостоятельная лексема.
   • Семантика: Чаще всего используется для обозначения земляного холма над могилой, кургана. Имеет архаичный оттенок.
   • Примеры: 荒坟 (huāngfén) – «заброшенная могила».

Структурно-семантическая организация китайской ЛСГ также характеризуется иерархией и дифференциацией:

• Гипероним: Общее понятие «место захоронения» охватывает все эти лексемы.
• Тип погребения: 墓地 (mùdì) и 坟墓 (fénmù) относятся к традиционным земляным захоронениям, 骨灰堂 (gǔhuītáng) – к кремации.
• Масштаб и статус: 坟 (fén) и 坟墓 (fénmù) чаще обозначают индивидуальные или небольшие семейные могилы, 墓地 (mùdì) – более крупные общественные кладбища, 陵园 (língyuán) – величественные, мемориальные комплексы для выдающихся личностей, 义地 (yìdì) – общедоступные или благотворительные захоронения.
• Историческая/современная привязка: 坟 (fén) и 坟墓 (fénmù) имеют более древние корни и ассоциируются с традиционными обрядами, в то время как 骨灰堂 (gǔhuītáng) отражает современные практики.

Лексическая единица	Иероглиф	Архисема	Дифференциальные семы	Коннотации
墓地	mùdì	Место захоронения	Общественное/частное, территория для погребений	Нейтральное, современное
坟墓	fénmù	Место захоронения	Могила, земляной холм, индивидуальное/семейное	Традиционное, уважительное
陵园	língyuán	Место захоронения	Мавзолей, мемориальный парк, для знатных/почитаемых	Величественное, торжественное, статусное
骨灰堂	gǔhuītáng	Место захоронения	Колумбарий, для хранения урн с прахом (кремация)	Современное, практичное
义地	yìdì	Место захоронения	Общедоступное, благотворительное, для всех	Нейтральное, социальное
坟	fén	Место захоронения	Могильный холм, курган, земляная насыпь	Архаичное, традиционное

Мотивационные аспекты формирования и развития ЛСГ в сопоставляемых языках

Формирование и развитие лексико-семантической группы «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках глубоко мотивировано сложным переплетением культурно-исторических, религиозных и социальных факторов. Эти факторы не просто влияют на появление новых слов, но и формируют их семантику, коннотации и употребительность.

В русской культуре мотивация лексических единиц тесно связана с эволюцией верований и социальных практик:

1. Языческие корни и культ предков: Многие древние термины, такие как могила (от «насыпь, курган») и погост (изначально «место гостевания, остановки», затем «церковно-приходской центр, кладбище»), мотивированы древнеславянскими представлениями. Могила прямо указывает на форму захоронения, характерную для дохристианской Руси. Погост отражает многофункциональность этих мест: они были не только местами погребения, но и центрами социальной, экономической и религиозной жизни.
2. Влияние христианства: С принятием православия в лексику вошли новые смыслы. Хотя прямо заимствованных слов для обозначения мест захоронения относительно немного (кроме некоторых церковных терминов, которые стали общеупотребительными), христианская доктрина повлияла на коннотации уже существующих слов. Например, кладбище стало восприниматься как «священная земля», где души ждут воскресения, что мотивирует бережное отношение к этим местам. Появление усыпальниц мотивировано желанием знатных родов подчеркнуть свой статус и обеспечить вечное покой вблизи святых мест (церквей, монастырей).
3. Социальные и этические факторы: Появление термина скудельница (или божедомка) мотивировано социальными нормами и представлениями о «правильной» и «неправильной» смерти. Она служила местом для захоронения тех, кто не заслуживал или не мог получить индивидуального погребения – безродных, нищих, самоубийц, погибших от мора. Это демонстрирует, как социальное расслоение и специфические верования формировали лексику. Братская могила мотивирована трагическими событиями (войны, эпидемии), требующими массовых захоронений, и несёт в себе идею общего горя и памяти.
4. Научное осмысление: Термины некрополь и могильник мотивированы стремлением к научному, историческому и археологическому осмыслению древних захоронений, особенно тех, что имеют культурную или историческую ценность.

В китайской культуре мотивация лексических единиц глубоко укоренена в культе предков и философских системах:

1. Культ предков и сыновняя почтительность: Иероглифы 墓 (mù, «могила») и 坟 (fén, «могильный холм») сами по себе несут сильную мотивационную нагрузку. Могилы предков (祖坟, zǔfén) являются священными местами, символом связи поколений и источником благополучия для потомков. Термин 陵园 (língyuán), включающий иероглиф 陵 (líng, «императорская гробница»), мотивирован глубоким уважением к предкам и высоким социальным статусом, отражая идею величия и почитания.
2. Конфуцианство и ритуал: Конфуцианская доктрина, подчёркивающая важность тщательного выполнения ритуалов, мотивировала создание и строгое соблюдение правил погребения. Слова, обозначающие места захоронения, приобретают особую важность как элементы этого ритуала.
3. Буддизм и новые практики: Влияние буддизма, с его идеями реинкарнации и возможностью кремации, привело к появлению новых терминов. 骨灰堂 (gǔhuītáng), «колумбарий», прямо мотивирован практикой хранения праха после кремации. Этот термин отражает адаптацию традиционных верований к новым способам погребения, которые стали более распространёнными под влиянием буддизма и позже государственной политики.
4. Государственная политика и рационализация: Современная политика КНР, направленная на поощрение кремации из-за дефицита земли, стимулирует использование терминов, связанных с колумбариями и экологичными захоронениями. В этом контексте лексема 义地 (yìdì), «общественное кладбище», мотивирована стремлением к рационализации использования земли и обеспечению доступных мест упокоения для всех слоёв населения, хотя её происхождение может быть и более древним, связанным с благотворительными захоронениями.

Сравнительный анализ мотивации показывает, что в русском языке мотивация часто исходит из:

• Материальной формы захоронения (могила как насыпь, склеп как сооружение).
• Функции места (погост как место сбора/гостевания).
• Социального или религиозного контекста (скудельница для «неправильных» умерших, усыпальница для знати).

В китайском языке мотивация более тесно связана с:

• Культом предков и иерархией (陵园 как императорская гробница, 祖坟 как могилы предков).
• Философскими и религиозными доктринами (идеи кармы и реинкарнации, повлиявшие на 骨灰堂).
• Практичностью и государственной политикой (распространение 骨灰堂 и 义地).

Таким образом, если русская лексика часто несёт в себе отголоски языческой мифологии и православных представлений о «святой земле», то китайская лексика глубоко укоренена в иерархических структурах культа предков и прагматичных, но ритуально насыщенных, способах обеспечения благополучия умерших.

Культурно-исторические и религиозные факторы влияния на семантику и коннотации лексических единиц

Язык, как зеркало культуры, особенно ярко отражает глубинные представления о таких сакральных феноменах, как смерть и места упокоения. Слова, обозначающие места захоронения, несут в себе не только прямое значение, но и целый пласт коннотаций, эмоциональных оттенков и культурных смыслов, сформированных веками истории, религиозными догматами и народными верованиями.

Влияние православия и народных верований на русскую ЛСГ

В русской культуре семантика и коннотации лексических единиц, обозначающих места захоронения, являются результатом сложного взаимодействия между древнеславянскими языческими верованиями и последующим мощным влиянием православия. Это слияние породило уникальный лингвокультурный ландшафт, где каждое слово может таить в себе как христианские надежды, так и дохристианские страхи.

Один из ярких примеров — слово «погост». Изначально, в дохристианскую эпоху, «погост» мог обозначать место «гостевания» (возможно, душ), торговли или административно-территориальный центр. С приходом христианства это слово стало ассоциироваться с территорией вокруг церкви, где располагалось кладбище. Соответственно, семантика «погоста» как «места гостевания душ» получила новое осмысление: это место, где души усопших «гостят» до Всеобщего Воскресения, находясь под покровительством церкви. Коннотации «погоста» часто включают в себя идеи уединения, покоя, старости, иногда заброшенности, но всегда с оттенком священности и связи с историей. Это не просто место захоронения, а место, пропитанное памятью и духовным присутствием.

Другим показательным примером является «скудельница». Её семантика напрямую связана с «неправильной» смертью и социальным статусом умерших. Слово «скудельница» изначально обозначало место для погребения безродных, нищих, самоубийц, погибших от эпидемий или насильственной смертью. Эти коннотации — уничижительные, печальные, лишенные индивидуального достоинства — прочно укоренились в народном сознании. Для православного человека, лишившегося церковного отпевания и индивидуальной могилы, попасть в скудельницу означало не только социальное унижение, но и потенциальную угрозу для души в загробном мире, что отражало страх перед «нечистой» смертью, где земля «не принимала» покойника.

Кладбище, хотя и является наиболее нейтральным термином, также несёт в себе христианские коннотации. Оно воспринимается как «святая земля», освященная для погребения, место покоя и ожидания воскресения. Это мотивирует определённое отношение к кладбищу — уважительное, тихое, созерцательное.

Языческие представления о душах, злых духах и необходимости защиты живых также глубоко повлияли на коннотации, окружающие места захоронения. Традиция завешивать зеркала в доме, где находится покойник, отражает древний страх, что душа может «заблудиться» или что через зеркало в мир живых могут проникнуть нечистые силы. Эта коннотация страха и магической защиты не является частью православного учения, но сохраняется в народной практике. То же касается и «заложных» покойников — их выделение в особую категорию и специфические обряды захоронения (или отказа в захоронении) отражают древние верования в их способность вредить живым, превращаться в нечисть (упырей, вампиров), что придаёт местам их упокоения (зачастую вне освященной земли) коннотации опасности, проклятия, избегания.

Таким образом, русская ЛСГ «Названия мест захоронения» не просто описывает физические объекты, но и передаёт сложный спектр эмоций, верований и культурных ценностей, формировавшихся на протяжении веков под влиянием как православных догматов о вечной жизни и воскресении, так и архаичных языческих представлений о мире мёртвых.

Влияние культа предков, конфуцианства и буддизма на китайскую ЛСГ

В китайской лингвокультуре, в отличие от русской, семантика и коннотации лексических единиц, обозначающих места захоронения, формировались под доминирующим влиянием культа предков, который был усилен и трансформирован философскими учениями конфуцианства и буддизма. Эти три столпа китайской духовности создали уникальную систему значений и эмоциональных оттенков.

Центральное место занимает культ предков, который изначально был связан с верой в то, что умершие предки активно влияют на благополучие живых потомков. Эта вера формирует глубоко позитивные и уважительные коннотации вокруг мест захоронения. Могилы предков (祖坟, zǔfén) — это не просто места упокоения, а святилища, где поддерживается связь между поколениями. Уход за могилами, подношения (пища, деньги, вещи), ритуалы на поминальные дни (Цинмин) — всё это проявления сыновней почтительности (孝, xiào), одного из ключевых принципов конфуцианства. Таким образом, слова, обозначающие традиционные захоронения, такие как 墓地 (mùdì) и 坟墓 (fénmù), несут в себе коннотации уважения, почтения, связи с родом, источника благословения. Эти места рассматриваются как неотъемлемая часть семейного наследия и благополучия.

Конфуцианство также внесло свой вклад, подчеркивая важность ритуала (礼, lǐ) и порядка. Тщательное выполнение погребальных церемоний и создание достойных мест упокоения для родителей и старших считалось высшим проявлением добродетели и способствовало укреплению моральных устоев общества. Именно эта философия лежит в основе грандиозности некоторых погребений и особого статуса таких мест, как 陵园 (língyuán). Иероглиф 陵 (líng) исторически обозначал императорскую гробницу, что сразу придаёт 陵园 коннотации величия, торжественности, высокого статуса, национального почтения. Эти места – не просто кладбища, а мемориальные комплексы, увековечивающие память выдающихся личностей.

Влияние буддизма, пришедшего в Китай, привело к значительной трансформации. Буддийские идеи кармы, воздаяния и реинкарнации изменили традиционное отношение к телу и посмертной телесности. Если ранее акцент делался на сохранении тела, то буддизм внёс практику кремации, которая рассматривалась как способ освобождения души от телесной оболочки и облегчения её перерождения. Это привело к появлению новых терминов, таких как 骨灰堂 (gǔhuītáng) — «колумбарий». Семантика 骨灰堂 коннотативно связана с современностью, практичностью, рациональным использованием пространства, а также с буддийскими представлениями о душе. Это место хранения праха, которое позволяет поддерживать связь с предком, но уже без привязки к физическому телу.

Современная государственная политика также оказывает влияние. Призывы к кремации из-за дефицита земли усиливают коннотации прагматизма и социальной ответственности при выборе способа погребения. В этом контексте, такие понятия, как 义地 (yìdì) — «общественное кладбище», могут быть связаны с идеями общественной пользы, доступности, отсутствия сословных различий. Хотя исторически *义地* могли быть благотворительными кладбищами, их современное употребление подчёркивает рациональный подход к организации погребального пространства.

Таким образом, китайская ЛСГ «Названия мест захоронения» насыщена коннотациями, отражающими глубокое почитание предков, иерархичность общества, этику сыновней почтительности, философские идеи перерождения и современный прагматизм. Каждое слово в этой группе — это не просто обозначение места, а сгусток культурных смыслов, отражающий вековые традиции и меняющиеся реалии.

Сравнительный анализ коннотативных различий

Сопоставление коннотативных различий в лексико-семантической группе «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках выявляет фундаментальные расхождения в культурном восприятии смерти, роли предков и месте человека в мироздании. Эти различия проявляются в эмоциональных, оценочных и стилистических оттенках слов.

В русском языке коннотации часто колеблются между:

1. Священным и трагичным: Слова типа кладбище и могила могут быть нейтральными, но часто несут в себе коннотации печали, скорби, памяти, но при этом и надежды на воскресение благодаря влиянию православия.
2. Архаичным и мистическим: Погост вызывает образы старины, уединения, покоя, но также может ассоциироваться с языческими отголосками, местами силы или даже жуткими историями.
3. Социальной дифференциацией и отвержением: Скудельница имеет резко негативные, уничижительные коннотации, связанные с «неправильной» смертью, безродностью, отвержением. Это не просто место захоронения, а знак общественного порицания и страха.
4. Воинской славой и общим горем: Братская могила всегда несёт коннотации трагедии, подвига, общей памяти, патриотизма.

Общей чертой для многих русских терминов является наличие определённой меланхолии, созерцательности и, возможно, страха перед неизведанным, характерного для славянской мифологии, где мир мёртвых воспринимался как потенциально опасный для живых.

В китайском языке коннотации лексических единиц имеют совершенно иную направленность:

1. Почтение и благополучие: 墓地 (mùdì) и 坟墓 (fénmù) чаще всего несут коннотации глубокого уважения к предкам, сыновней почтительности (сяо). Эти места рассматриваются как источник благополучия для живых, а не только как место скорби. Посещение могил предков – это акт поддержания связи, приносящий удачу.
2. Статус и величие: 陵园 (língyuán) обладает сильными коннотациями торжественности, величия, высокого социального статуса, национальной значимости. Это места, где почитают выдающихся личностей, и их величие отражает мощь и стабильность рода или нации.
3. Прагматизм и современность: 骨灰堂 (gǔhuītáng) несёт коннотации практичности, рациональности, современности. Это функциональное решение для современных условий, отражающее адаптацию к дефициту земли и влияние буддийских идей о телесности. Здесь нет того эмоционального накала, который часто присутствует при обсуждении традиционных захоронений в других культурах.
4. Социальная справедливость: 义地 (yìdì) может иметь коннотации общедоступности, благотворительности, социальной поддержки, что отражает конфуцианские идеи о гармонии и заботе о всех членах общества.

Ключевые сравнительные различия:

• Отношение к смерти: В русском контексте смерть часто ассоциируется с финалом, скорбью, ожиданием загробной жизни, с элементами страха перед «нечистой» смертью. В китайской культуре смерть воспринимается как переход, поддерживающий активную связь с миром живых, где предки продолжают влиять на судьбу потомков, и обряды направлены на поддержание этой связи.
• Эмоциональный тон: Русская лексика часто содержит оттенки меланхолии, сакральности, иногда трагизма. Китайская – почтения, благоговения, прагматизма, а также стремления к гармонии и благополучию.
• Социальная дифференциация: В русской культуре существуют резкие коннотативные различия между «достойным» захоронением (на кладбище, в усыпальнице) и «позорным» (в скудельнице). В китайской культуре иерархия проявляется в роскоши и масштабе захоронений (陵园), но даже общественные кладбища (义地) не несут такой стигмы.
• Роль религии/философии: Православие в России привносит идеи греха, покаяния, воскресения, что влияет на отношение к телу и месту упокоения. В Китае культ предков, конфуцианство и буддизм формируют более прагматичное и функциональное отношение к местам захоронения, где главное – обеспечить благополучие предка в загробном мире и получить его благословение.

Таким образом, коннотативные различия в ЛСГ «Названия мест захоронения» являются не просто лингвистическими особенностями, а глубокими маркерами культурного мировоззрения, отражающими уникальный путь осмысления жизни, смерти и вечности каждой нации. Осознание этих различий крайне важно для эффективной межкультурной коммуникации.

Отражение лингвокультурной специфики в современной речевой коммуникации

Современная речевая коммуникация является живым отражением глубинных культурных изменений и глобализационных процессов. Лексико-семантическая группа «Названия мест захоронения» не остаётся в стороне от этих трансформаций, демонстрируя, как исторические и культурные различия проявляются в актуальном словоупотреблении, а также как язык адаптируется к новым реалиям.

Контексты употребления слов из ЛСГ в современных текстах: изменения в семантике и актуальные тенденции

В современной России, несмотря на секуляризацию общества, православные и народные традиции продолжают оказывать значительное влияние на употребление лексики, связанной с местами захоронения.

• Слово «кладбище» остаётся наиболее нейтральным и частотным термином в СМИ, официальных документах и повседневной речи. Однако даже оно может приобретать дополнительные коннотации в зависимости от контекста: «новое кладбище» – как символ расширения городов и проблемы дефицита земли, «мемориальное кладбище» – как место увековечения памяти, например, жертв войн или политических репрессий.
• «Могила» сохраняет своё центральное значение индивидуального захоронения и часто используется в эмоционально нагруженных контекстах, связанных с личной скорбью и памятью. Фразы типа «посетить могилу близкого» остаются неизменными.
• Термин «погост» всё реже используется в нейтральной речи и всё чаще встречается в литературе, публицистике или исторических текстах, где он призван создать атмосферу архаичности, уединения, связи с древними традициями. В современном контексте «погост» может даже метафорически обозначать заброшенное, забытое место.
• «Некрополь» активно используется в СМИ при описании исторических памятников, археологических открытий или масштабных мемориальных комплексов, таких как «Некрополь Кремлёвской стены». Его книжная, возвышенная коннотация сохраняется.
• Слова вроде «скудельница» практически вышли из активного употребления в современной речи, оставаясь уделом исторических исследований и специализированной литературы, что свидетельствует об уходе от прежних социальных делений и более гуманном отношении к усопшим.

В китайской коммуникации, с её уникальным культурным наследием и государственной политикой, наблюдаются другие тенденции:

• 墓地 (mùdì) является универсальным термином для обозначения кладбища, активно используемым в СМИ и официальных объявлениях. Он сохраняет коннотации уважения, но при этом становится всё более нейтральным, особенно в условиях роста городов и развития платных кладбищ.
• 陵园 (língyuán), как и в русском «некрополь», сохраняет свои возвышенные и мемориальные коннотации. Он активно используется в названиях крупных мемориальных комплексов, посвящённых выдающимся деятелям или героям революции.
• Наиболее заметной тенденцией является распространение терминов, связанных с кремацией, таких как 骨灰堂 (gǔhuītáng) – «колумбарий». В связи с активной пропагандой кремации государством, этот термин становится всё более частотным в повседневной речи и официальных сообщениях. Он несёт коннотации современности, практичности, экологичности и подчёркивает рациональный подход к проблеме дефицита земли.
• Традиционные термины вроде 坟墓 (fénmù) и 坟 (fén), хотя и сохраняются, особенно в сельских районах и при описании семейных захоронений, могут быть менее частотными в городских условиях, где преобладают новые формы погребения.

Таким образом, лингвокультурная специфика проявляется в том, что русская коммуникация, даже в условиях секуляризации, сохраняет более глубокую эмоциональную и историческую привязанность к традиционным формам захоронений, тогда как китайская активно интегрирует новые термины, отражающие государственную политику и меняющиеся социальные реалии. Это демонстрирует адаптивность языка к культурным сдвигам.

Влияние глобализации и секуляризации на употребление традиционных терминов и появление новых наименований

Глобализация и секуляризация оказывают существенное влияние на ЛСГ «Названия мест захоронения» в обоих языках, хотя и по-разному.

В русской культуре:

• Секуляризация приводит к тому, что религиозные коннотации некоторых слов ослабевают. Например, для неверующего человека «кладбище» или «могила» могут восприниматься исключительно как место физического упокоения, без акцента на идеи воскресения или «святой земли». Однако полностью эти коннотации не исчезают благодаря культурной памяти.
• Влияние глобализации проявляется в появлении новых, часто эвфемистических или более «нейтральных» наименований, особенно в ритуальной сфере. Могут возникать конструкции типа «мемориальный комплекс», «парк памяти», «сад скорби», которые стремятся уйти от прямого, иногда пугающего, обозначения смерти и ассоциируются с более европейскими или общемировыми тенденциями в оформлении мест захоронения. Заимствования в чистом виде для обозначения мест захоронения редки, но семантика и стилистика уже существующих слов могут меняться под влиянием западных образцов.
• Актуальные тенденции включают развитие кремации и появление колумбариев (как правило, не имеющих специфического русского народного названия, кроме прямого заимствования), что является ответом на рост городов и изменение отношения к телу. Эти новые формы захоронения, хоть и не имеют глубоких исторических корней в России, активно внедряются и влияют на речевую практику.

В китайской культуре:

• Секуляризация в КНР, проводимая государством, сочетается с сохранением элементов культа предков, который воспринимается скорее как культурная традиция, чем как религиозный акт. Это позволяет традиционным терминам, таким как 坟墓 (fénmù), сохранять свои уважительные коннотации, даже если сам ритуал может быть упрощен.
• Глобализация и модернизация оказывают значительное влияние. Появление новых типов погребений, таких как морские захоронения (海葬, hǎizàng) или лесные захоронения (树葬, shùzàng), отражает стремление к экологичности и рациональному использованию ресурсов. Эти термины являются относительно новыми и представляют собой прямые описания, лишённые глубоких исторических коннотаций, но несущие идею современности и прогресса.
• Государственная политика по продвижению кремации и новых форм захоронений приводит к тому, что термины типа 骨灰堂 (gǔhuītáng) или «кладбище-парк» (墓地公园, mùdì gōngyuán) активно входят в активный словарный запас. Эти наименования часто создаются по принципу «функционального описания» и активно продвигаются через официальные каналы.

Таким образом, в русском языке глобализация и секуляризация приводят к некоторому ослаблению религиозных коннотаций и появлению эвфемистических или более нейтральных описательных конструкций, сохраняя при этом глубокую культурную память. В китайском языке эти процессы также ведут к появлению новых, функционально ориентированных терминов, но при этом происходит активная адаптация традиционного культа предков к современным реалиям, что позволяет сохранять глубокие коннотации уважения и почтения, даже если форма погребения меняется. Различия в речевой коммуникации ярко демонстрируют, как две культуры, сталкиваясь с вызовами современности, по-разному интегрируют и переосмысливают лексику, связанную с вечным вопросом о месте последнего упокоения.

Заключение

Проведённый сравнительный лингвокультурологический анализ лексико-семантической группы «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках позволил не только выявить структурно-семантические особенности лексических единиц в обеих культурах, но и глубоко проникнуть в мотивационные аспекты их формирования, а также уникальные коннотативные различия, обусловленные историей, религией и народными верованиями.

Основные выводы исследования:

1. Теоретические основы: Исследование подтвердило, что лексико-семантическая группа является ключевым элементом системного анализа лексики, отличающимся от тематических групп и семантических полей своей языковой природой и семантической спаянностью. Применение комплексной методологии, включающей компонентный, этимологический, стилистический и описательный методы, оказалось плодотворным для раскрытия многомерности изучаемых ЛСГ.
2. Лингвокультурная специфика русской ЛСГ: В русской культуре лексика, обозначающая места захоронения, представляет собой сложное переплетение языческих корней и православных традиций. Слова типа «погост» и «скудельница» несут в себе глубокие исторические коннотации, отражающие как сакральность места упокоения, так и социальное неравенство или представления о «неправильной» смерти. Коннотации часто колеблются между печалью, памятью и надеждой на воскресение, с сохранением элементов мистицизма.
3. Лингвокультурная специфика китайской ЛСГ: В китайской культуре формирование ЛСГ «Названия мест захоронения» неразрывно связано с культом предков, конфуцианской этикой и влиянием буддизма. Термины 墓地 (mùdì), 坟墓 (fénmù), 陵园 (língyuán) пропитаны коннотациями почтения, сыновней почтительности, иерархии и стремления к благополучию живых через связь с предками. Появление 骨灰堂 (gǔhuītáng) отражает адаптацию к современным реалиям и буддийским представлениям.
4. Мотивационные различия: Русская лексика часто мотивирована формой захоронения, функцией места и социальным/религиозным контекстом (например, «могила» как насыпь, «погост» как место гостевания, «скудельница» для безродных). Китайская лексика мотивирована культом предков, иерархией общества, философскими доктринами и прагматизмом (например, 陵园 как императорская гробница, 骨灰堂 для праха).
5. Коннотативные контрасты: Основные различия заключаются в отношении к смерти: в русском языке преобладают коннотации скорби, ожидания загробной жизни и, в некоторых случаях, страха. В китайском языке акцент делается на почтении, поддержании связи с предками и функциональности, часто с прагматичным подходом.
6. Отражение в современной коммуникации: Глобализация и секуляризация по-разному влияют на обе ЛСГ. В русском языке наблюдается частичное ослабление религиозных коннотаций и появление эвфемистических наименований. В китайском языке государственная политика поощрения кремации приводит к активному внедрению новых, функционально-ориентированных терминов, однако глубокие коннотации культа предков сохраняются, адаптируясь к современным формам.

Вклад работы в сравнительное языкознание, лингвокультурологию и синологию заключается в заполнении существующей «слепой зоны» – отсутствии глубокого и систематического анализа именно ЛСГ «Названия мест захоронения» в русском и китайском языках. Исследование не только расширяет научное понимание данной лексической группы, но и демонстрирует, как язык служит надёжным проводником к пониманию глубинных культурных особенностей двух великих цивилизаций.

Перспективы дальнейших исследований данной ЛСГ или смежных тематических групп могут включать:

• Детальный анализ метафорических и фразеологических выражений, связанных со смертью и местами захоронения, в обоих языках.
• Изучение влияния цифровизации и социальных сетей на репрезентацию и обсуждение мест захоронения.
• Сопоставление лексики, связанной с погребальными обрядами в других славянских и восточноазиатских языках, для выявления более широких региональных и культурных закономерностей.
• Анализ лексики, связанной с эвфемизацией смерти и мест захоронения, в русском и китайском языках, с учётом психолингвистических аспектов.

Данное дипломное исследование подтверждает, что за каждым словом, обозначающим место последнего упокоения, стоит не просто географическая точка, а целый мир культурных смыслов, верований и исторического опыта, ожидающий своего лингвистического и культурологического осмысления.

Список использованной литературы

1. Баранникова Л.И. Основные сведения о языке. М.: Просвещение, 1982. 308 с.
2. Брутян Г.А. Теория познания общей семантики. Критический анализ. Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1959. 318 с.
3. Ван Чжицзы Национально культурная специфика лексико-семантической группы наименований блюд русской кухни в аспекте обучения РКИ: автореф. дисс. … канд. пед. наук: 13.00.02. СПб, 2006. 26 с.
4. Варбот Ж.Ж. Диахронический аспект проблемы языковой картины мира // Русский язык: исторические судьбы и современность: Труды и материалы Междунар. конгресса, 13–16 марта 2001 г. М.: МГУ, 2001. С. 40.
5. Васильева Г.М. Национально-культурная специфика семантических неологизмов: лингвокультурологические основы описания. СПб.: Сударыня, 2001. 211 с.
6. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая проблематика страноведения в преподавании русского языка иностранцам. М.: Изд-во Московского университета, 1971. 84 с.
7. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М.: Русский язык, 1980. 320 с.
8. Галсан С. К лингвострановедческим особенностям русского и монгольского языков // Лингвострановедческий аспект в преподавании русского языка как иностранного / Под ред. А.И. Попова. Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1984. С. 42–45.
9. Гак В.Г. К проблеме соотношения языка и действительности // Вопросы языкознания. 1966. №1. С. 19–28.
10. Ефименко Т.Н. Отражение всемирной глобализации в культурно-языковых контактах // Культурно-языковые контакты: Сб. науч. трудов. Владивосток, 2006. Вып. 7. С. 36–38.
11. Жизнь и нравы старого Китая. Смоленск: Русич, 2003. 496 с.
12. Карасик В.И., Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Сб. науч. тр. / Под ред. И.А. Стернина. Воронеж: ВГУ, 2001. С. 70–81.
13. Кашкаров А.П. Похоронные обряды. М.: Радиософт, 2009. 144 с.
14. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка. М.: Русский язык, 1982. 312 с.
15. Кузнецова Э.В. О пересекающемся характере лексико-семантических групп слов // Семантика и структура предложения: лексическая и синтаксическая семантика. Уфа, 1978. С. 7-13.
16. Ло Кайюй, Санцан юй чжунго вэньхуа [Похороны и китайская культура]. Хайкоу: Саньхуань чубаньшэ, 1990. 129 с.
17. Лю Сун Коммуникативные и лингвоконцептологические характеристики русского и китайского погребального обрядов: автореф. дисс. … канд. фил. наук: 10.02.20. Волгоград, 2009. 23 с.
18. Седакова О.А. Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян. М.: Индрик, 2004. 206 с.
19. Слесарёва И.П. Проблемы описания и преподавания русской лексики. М.: Либроком, 2010. 178 с.
20. Слышкин Г.Г. Гендерная концептосфера современного русского анекдота // Гендер как интрига познания (гендерные исследования в лингвистике и теории коммуникации). М.: МГЛУ, 2002. С. 66–73.
21. Сюткин Г.Н. Основы ритуально-похоронного дела. М.: ИНФРА-М, 2009. 320 с.
22. Тайлор Э. Первобытная культура. М.: Политиздат, 1989. 573 с.
23. Турилова М.В. Мотивационная модель как организующий фактор в семантическом поле // В сб.: Материалы XIII международной конференции студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов». 12-15 апреля 2006 г. Том IV: Иностранные языки. Филология. М.: МГУ, 2006. С. 98–100.
24. Уфимцева А.А. Опыт изучения лексики как системы (на материале английского языка). М.: Едиториал УРСС, 2004. 288 с.
25. Уфимцева А.А. Слово в лексико-семантической системе языка. М.: Наука, 1968. 287 с.
26. Филин Ф.П. О лексико-семантических группах слов // Очерки по теории языкознания. М.: Наука, 1993. С. 229-239.
27. Чэ Тунбо Социоантропные константы в религиозной культуре Китая: автореф. дисс. … канд. филос. наук: 09.00.14. Чита, 2011. 24 с.
28. Щерба Л.В. Преподавание иностранных языков в средней школе. Общие вопросы методики. М.: Академия, 2003. 160 с.
29. Культ предков в древнем Китае (период Шан и Чжоу). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kult-predkov-v-drevnem-kitae-period-shan-i-chzhou (дата обращения: 20.10.2025).
30. Похоронные обычаи на Руси в конце XV-XVI вв. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/pohoronnye-obychai-na-rusi-v-kontse-xv-xvi-vv (дата обращения: 20.10.2025).
31. Система традиционных похоронных ритуалов и обычаев Китая и их особенности. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sistema-traditsionnyh-pohoronnyh-ritualov-i-obyachaev-kitaya-i-ih-osobennosti (дата обращения: 20.10.2025).
32. Семантическое поле как метод изучения лексики. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/semanticheskoe-pole-kak-metod-izucheniya-leksiki (дата обращения: 20.10.2025).
33. Семантическое поле: история и современность. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/semanticheskoe-pole-istoriya-i-sovremennost (дата обращения: 20.10.2025).
34. Понятие «семантическое поле». URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ponyatie-semanticheskoe-pole (дата обращения: 20.10.2025).
35. ТЕОРИЯ СЕМАНТИЧЕСКИХ ПОЛЕЙ И ЕЁ ВОЗНИКНОВЕНИЕ. URL: https://conference.uzswlu.uz/conf/article/view/372 (дата обращения: 20.10.2025).
36. Иерархическая структура лексико-семантических групп глаголов в хакасском языке. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ierarhicheskaya-struktura-leksiko-semanticheskih-grupp-glagolov-v-hakasskom-yazyke (дата обращения: 20.10.2025).
37. Лексико-семантическая группа. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/leksiko-semanticheskaya-gruppa (дата обращения: 20.10.2025).
38. Особенности китайских похоронных традиций. URL: https://moluch.ru/archive/471/104208/ (дата обращения: 20.10.2025).
39. Современный похоронно-поминальный обряд китайцев. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sovremennyy-pohoronno-pominalnyy-obryad-kitaytsev (дата обращения: 20.10.2025).
40. Культ предков и буддизм в современном Китае: проблема тела и телесности. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kult-predkov-i-buddizm-v-sovremennom-kitae-problema-tela-i-telesnosti (дата обращения: 20.10.2025).
41. Образы смерти в русской культуре: лингвистика, поэтика, философия. URL: https://anthropology.ru/ru/text/lisicina-ta/obrazy-smerti-v-russkoy-kulture-lingvistika-poetika-filosofiya (дата обращения: 20.10.2025).
42. Лексикология. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=38198901 (дата обращения: 20.10.2025).
43. Худоба И.А. ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ГРУППЫ ГЛАГОЛОВ ДВИЖЕНИЯ В СОВРЕМЕННОМ НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=22728442 (дата обращения: 20.10.2025).
44. О соотношении понятий «Функционально-семантический класс слов» и «Лексико-семантическая группа». URL: https://cyberleninka.ru/article/n/o-sootnoshenii-ponyatiy-funktsionalno-semanticheskiy-klass-slov-i-leksiko-semanticheskaya-gruppa (дата обращения: 20.10.2025).
45. Лекция 8. Методы исследования языка на лексико-семантическом уровне. URL: https://www.ido.rudn.ru/lectures/lingv_ucheb/lection_8.html (дата обращения: 20.10.2025).
46. Структура и содержание лексико-семантической группы наименований населенных пунктов (по данным источников лингвистического и справочного характера). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/struktura-i-soderzhanie-leksiko-semanticheskoy-gruppy-naimenovaniy-naselennyh-punktov-po-dannym-istochnikov (дата обращения: 20.10.2025).
47. МЕТОДЫ ВЫДЕЛЕНИЯ И ИССЛЕДОВАНИЯ ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИХ ПОЛЕЙ. URL: https://gramota.net/materials/3/2008/2-1/29.html (дата обращения: 20.10.2025).
48. РИТУАЛЫ И ОБРЯДЫ СТАРОСЛАВЯНСКИХ ПОХОРОН. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ritulaly-i-obryady-staroslavyanskih-pohoron (дата обращения: 20.10.2025).
49. ФОЛЬКЛОР В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ. URL: http://cultinfo.ru/brary/books/vavilova_folklor-v-kontekste-kultury_2010.pdf (дата обращения: 20.10.2025).
50. Погребальный обряд. URL: https://inslav.ru/publication/pokhoronnyy-obryad (дата обращения: 20.10.2025).
51. ОБРАЗЫ СМЕРТИ В РУССКОЙ НАРОДНОЙ КУЛЬТУРНОЙ ТРАДИЦИИ ПРИКАМЬЯ. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/obrazy-smerti-v-russkoy-narodnoy-kulturnoy-traditsii-prikamya1 (дата обращения: 20.10.2025).
52. Тема смерти в русской культуре начала ХХ. URL: https://ruskline.ru/monitoring_smi/2010/12/02/tema_smerti_v_russkoj_kulture_nachala_hh (дата обращения: 20.10.2025).
53. Эволюция представлений о смерти в русской праздничной культуре. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/evolyutsiya-predstavleniy-o-smerti-v-russkoy-prazdnichnoy-kulture (дата обращения: 20.10.2025).
54. ПОГРЕБАЛЬНЫЙ РИТУАЛ — В РУССКОЙ И КИТАЙСКОЙ КУЛЬТУРАХ. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=37756774 (дата обращения: 20.10.2025).
55. Untitled. URL: http://sun.tsu.ru/mminfo/000063955/fk/01/image/01.pdf (дата обращения: 20.10.2025).
56. ПОГРЕБАЛЬНЫЕ КОНСТРУКЦИИ ПОЗДНЕЙ ДРЕВНОСТИ И РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ В КИТАЕ И СВЯЗАННЫЕ С НИМИ ПРОБЛЕМЫ. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=27178580 (дата обращения: 20.10.2025).
57. Этнографические беседы «Красны похороны плачем…». URL: https://library.vladimir.ru/news/etnographicheskie_besedyi_krasny_pohorony_plachem.html (дата обращения: 20.10.2025).
58. Диалог культур в обучении русскому языку китайских студентов на материале темы. URL: https://disser.spbu.ru/files/disser2/disser/2014/disser_2_dialog_kultur_v_obuchenii_russkomu_yazyku_kitayskih_studentov_na_materiale_temy.pdf (дата обращения: 20.10.2025).
59. Лингв семиотика похоронной культуры. URL: https://id.hse.ru/data/2022/11/16/1636502396/Belova_Kultura%20posmertiya.pdf (дата обращения: 20.10.2025).
60. Языческие корни и древние погребальные традиции. URL: https://ritual-kirzhach.ru/yazycheskie-korni-i-drevnie-pogrebalnye-traditsii/ (дата обращения: 20.10.2025).
61. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ КИТАЯ — Культ предков. URL: http://www.chinadata.ru/allchina/naselenie/narody/kult-predkov/ (дата обращения: 20.10.2025).