Новая экономическая политика в промышленности Уральского региона (1921-1929 гг.): предпосылки, особенности, влияние и исторические оценки

Начало 1920-х годов стало одним из самых мрачных периодов в истории Урала, когда валовая продукция уральской промышленности в 1921–1922 годах составляла всего 15% от объема 1913 года, а голод 1921–1922 годов охватил до 4 миллионов человек, что красноречиво свидетельствует о глубине социально-экономической катастрофы, предшествовавшей введению Новой экономической политики. Эти цифры — не просто статистика, а эхо разрухи, которая требовала немедленного и кардинального ответа, способного вырвать регион из бездны, иначе полное обнищание и социальный коллапс были бы неизбежны.

Введение

Начало 1920-х годов ознаменовало собой один из самых драматичных и переломных моментов в истории Советской России. После периода «военного коммунизма», оставившего после себя глубокую разруху и социальное напряжение, перед новым государством встала задача не только восстановления, но и поиска принципиально новых путей развития. В этих условиях была провозглашена Новая экономическая политика (НЭП), ставшая попыткой синтезировать элементы рыночной экономики с сохранением стратегического контроля государства. Уральский регион, традиционно являвшийся одним из ключевых промышленных центров страны, переживал эти изменения особенно остро.

Данная работа посвящена глубокому анализу НЭПа в промышленности Уральского региона в период с 1921 по 1929 годы. Цель исследования заключается в комплексном изучении предпосылок, механизмов реализации, влияния на различные секторы экономики и социальные слои, а также историографических оценок данной политики. Мы рассмотрим, как Урал, будучи «опорным краем державы», адаптировался к новым экономическим реалиям, какие региональные особенности проявлялись в его промышленном развитии, и какие социально-культурные трансформации переживал промышленный пролетариат. Исследование ставит своей задачей не только констатацию фактов, но и выявление причинно-следственных связей, позволяющих глубже понять динамику и противоречия НЭПа на региональном уровне. Структура работы последовательно раскрывает теоретические основы, предпосылки, механизмы, влияние, итоги и оценки НЭПа, предлагая всесторонний взгляд на этот уникальный период.

Теоретико-методологические основы исследования НЭПа и ключевые понятия

Изучение Новой экономической политики требует не только внимательного обращения к фактам, но и четкого понимания терминологического аппарата, который помогает структурировать анализ столь многогранного явления. НЭП, будучи уникальным экспериментом в истории XX века, стала предметом многочисленных исследований, предлагающих разнообразные теоретические подходы – от сугубо экономических до социально-исторических. Прежде чем погрузиться в региональную специфику Урала, необходимо определить ключевые понятия, составляющие фундамент нашего исследования, ведь без этого глубокий анализ региональных особенностей теряет свою методологическую строгость.

Новая экономическая политика (НЭП): сущность, цели и хронологические рамки

Новая экономическая политика (НЭП), провозглашенная в марте 1921 года на X съезде РКП(б), ознаменовала собой радикальный отход от жестких методов «военного коммунизма». Это была не просто корректировка курса, а вынужденная, но стратегически важная смена парадигмы, направленная на выведение страны из глубочайшего экономического и социального кризиса.

По своей сути, НЭП представляла собой сложную, гибридную экономическую модель, где элементы рыночного регулирования сосуществовали с сохранением ключевых позиций государственного контроля. Главной целью НЭПа было быстрое восстановление народного хозяйства, разрушенного Первой мировой и Гражданской войнами, а также смягчение социального напряжения в обществе. Для достижения этих целей был предложен комплекс мер:

• Замена продразверстки продналогом: Этот шаг стал одним из первых и наиболее значимых. Вместо принудительного изъятия излишков продукции у крестьян (продразверстка) был введен фиксированный продналог, который был значительно меньше по размеру и стимулировал крестьян к увеличению производства. Крестьяне получили право распоряжаться излишками продукции после уплаты налога, что возродило товарно-денежные отношения на селе.
• Использование рынка и различных форм собственности: Частная торговля и мелкое частное производство были легализованы. Это привело к появлению так называемых «нэпманов» – частных предпринимателей, которые сыграли важную роль в насыщении рынка товарами.
• Привлечение иностранного капитала: Для модернизации промышленности и получения новых технологий предусматривалось привлечение зарубежных инвестиций в форме концессий.
• Денежная реформа: Была проведена реформа, направленная на стабилизацию национальной валюты – червонца, который стал свободно обмениваться на золото и иностранные валюты, что способствовало возрождению кредитной системы.

Экономика СССР в период НЭПа, таким образом, приобрела смешанный характер, интегрировав рыночные механизмы в доминирующую государственную систему. Официально НЭП действовала до 1928 года, когда началось её постепенное сворачивание в пользу форсированной индустриализации и коллективизации. Юридическим же окончанием НЭПа считается постановление 11 октября 1931 года о полном запрете частной торговли в СССР.

«Военный коммунизм» как предшественник НЭПа

Прежде чем оценивать особенности НЭПа, крайне важно осмыслить тот исторический фон, на котором она возникла. Таким фоном стала политика «военного коммунизма», проводившаяся в Советской России с 1918 по 1921 годы. Это был период тотальной мобилизации ресурсов и жесткого государственного контроля, продиктованный экстремальными условиями Гражданской войны и интервенции.

Основные черты «военного коммунизма» включали:

• Национализация промышленности: Практически все промышленные предприятия, независимо от их размера, были национализированы.
• Продразверстка: Принудительное изъятие продовольствия у крестьян для нужд Красной Армии и городского населения.
• Запрет частной торговли: Распределение товаров осуществлялось централизованно через государственные органы.
• Натурализация заработной платы: Оплата труда часто производилась продуктами и товарами, а не деньгами, что фактически ликвидировало товарно-денежные отношения.
• Трудовая повинность: Введение обязательной трудовой повинности для всего населения, мобилизация на «трудовые фронты».
• Централизованное управление: Жесткая вертикаль власти, директивные методы управления всеми сферами экономики.

Политика «военного коммунизма» базировалась на бюджетном расчете государственных предприятий, что означало отсутствие у них экономической самостоятельности и ориентации на прибыль. Она достигла своей главной задачи – обеспечила победу большевиков в Гражданской войне, сконцентрировав все ресурсы в руках государства. Однако ценой этой победы стали глубочайший экономический кризис, разруха, голод и массовое недовольство населения, особенно крестьянства. Именно эти факторы, вкупе с Кронштадтским восстанием, подтолкнули руководство страны к осознанию необходимости кардинальных перемен, которые и выразились в НЭПе. Иными словами, без этого трагического опыта переход к НЭПу был бы просто немыслим.

Хозрасчет, концессии и кооперация в контексте НЭПа

Внедрение НЭПа привело к появлению новых экономических категорий и механизмов, которые стали движущей силой восстановления и развития. Среди них ключевое место заняли хозрасчет, концессии и кооперация, каждый из которых играл свою специфическую роль.

Хозяйственный расчет (хозрасчет) — это метод ведения хозяйства и управления, при котором каждое предприятие в денежной форме соизмеряет затраты на производство и результаты своей хозяйственной деятельности. Главные принципы хозрасчета включают:

• Хозяйственная самостоятельность: Предприятия получали определенную свободу в планировании и управлении.
• Самоокупаемость: Предприятие должно было покрывать свои расходы собственными денежными доходами.
• Рентабельность: Целью становилось получение прибыли, что стимулировало эффективное использование ресурсов.
• Материальная заинтересованность: Коллективы и отдельные работники получали долю в результатах хозяйственной деятельности, что повышало производительность труда.
• Материальная ответственность: Предприятия несли ответственность за свои действия.
• Денежный контроль: Все операции учитывались в денежном выражении.

В условиях НЭПа государственные предприятия, ранее работавшие в условиях безденежного «военного коммунизма», переводились на хозрасчет. Это фактически означало их переход на коммерческие и капиталистические начала, где прибыль и эффективность становились мерилом успеха. На Урале этот процесс затронул крупнейшие металлургические заводы, такие как Нижнетагильский, Алапаевский и Чусовской, которые были переведены на хозрасчет. Более того, для централизованного управления этими гигантами создавались региональные тресты, например, Уральский металлургический трест (Уралмет), что демонстрировало попытку совместить принципы самостоятельности предприятий с возможностью государственного регулирования на отраслевом уровне.

Концессия представляла собой право иностранных компаний или частных лиц на льготных условиях разрабатывать природные ресурсы и организовывать производство на территории страны. В условиях разрухи и острой нехватки капитала и технологий, концессии рассматривались как важный инструмент для привлечения иностранных инвестиций и управленческого опыта. Концессионные договоры, утверждаемые декретом Совнаркома, носили характер специальных законов и могли содержать изъятия из общего правового регулирования, что подчеркивало их исключительный статус.

Хотя к середине 1920-х годов в СССР действовало до 200 концессий, их доля в общем объеме промышленного производства составляла не более 1–2%. Тем не менее, на Урале концессии играли заметную роль, особенно в добывающей промышленности. Примером может служить концессия А. Хаммера по разработке асбестовых рудников. К концу 1920-х годов в Уральской области работали концессии по добыче руды и производству чугуна, демонстрируя попытку оживить ключевые отрасли региона. Важно отметить, что юридические рамки для концессий были строго регламентированы: согласно статьям 53, 54, 55 Гражданского кодекса РСФСР 1922 года, земля и её недра, леса, водные пространства, железные дороги общего пользования и транспорт могли быть предметом собственности только на основании концессии, заключенной с государством, что подчеркивало сохранение контроля государства над стратегически важными ресурсами и инфраструктурой.

Кооперация в годы НЭПа была еще одним важным элементом смешанной экономики. Она представляла собой объединение людей в сельскохозяйственные, потребительские и промышленные кооперативы. Кооперативное движение активно развивалось, позволяя гражданам самостоятельно организовывать производство, торговлю и распределение, получая при этом поддержку от государства. Кооперативы стали важным каналом для развития мелкой промышленности и торговли, а также для обеспечения населения товарами, особенно в условиях дефицита. В совокупности эти три механизма – хозрасчет, концессии и кооперация – формировали динамичную и многоукладную экономическую систему НЭПа, направленную на быстрое восстановление и развитие народного хозяйства.

Социально-экономические предпосылки введения НЭПа на Урале (1917–1921 гг.)

Введение Новой экономической политики в марте 1921 года не было результатом абстрактных экономических расчетов, но стало прямым ответом на катастрофическое состояние страны, и особенно её промышленных регионов, после семи лет войн и революционных потрясений. Урал, как один из ключевых промышленных центров России, испытал на себе всю тяжесть этих событий, что привело к беспрецедентному коллапсу экономики и гуманитарной катастрофе. Понимание глубины этой разрухи является ключом к осознанию неизбежности и логики перехода к НЭПу.

Разруха в промышленности Урала: масштабы и последствия

Период с 1917 по 1921 год был для уральской промышленности временем тотального разрушения. Гражданская война, прокатившаяся по региону, оставила после себя выжженную землю в прямом и переносном смысле. По неполным данным, потери уральской промышленности оценивались в колоссальные 539 миллионов золотых рублей, что свидетельствовало о почти полном обнулении производственного потенциала. Масштабы разрушений поражали: было разрушено 70% предприятий, и эта цифра лишь частично отражает глубину кризиса.

После возвращения большевиков на Урал летом 1919 года промышленное производство не только не восстановилось, но и продолжало стремительно падать, достигнув практически нулевой отметки. К концу 1919 года из множества уральских заводов функционировало лишь 14 доменных и 16 мартеновских печей, а также 49 прокатных станов, что составляло всего треть от действовавших в июле 1918 года. Ситуация усугубилась ещё через год, когда работали лишь две домны и шесть станов, а мартеновские печи были полностью остановлены. Эти цифры говорят о фактическом коллапсе металлургической промышленности, которая была становым хребтом Урала.

Валовая продукция уральской промышленности в 1921–1922 годах составляла всего 15% от объема 1913 года – эта цифра служит яркой иллюстрацией глубины падения. В отдельных отраслях ситуация была еще более критической:

• Производство чугуна, стали, меди и добыча угля за 1918 год упали в два-три раза по сравнению с 1917 годом.
• Выплавка чугуна в 1919 году составляла 14% от довоенного уровня, а в 1920–1921 годах – всего 8% от уровня 1913 года.
• Производство мартеновского металла, проката, кровельного железа и добыча железной руды сократились в 8–20 раз, а выплавка меди прекратилась вовсе.

Развал транспорта, вызванный военными действиями и отсутствием ремонта, усугубил кризис. Острая нехватка лошадей для гужевого транспорта крайне ограничивала заготовку и подвоз топлива, что было жизненно важно для металлургических заводов. Зимой 1919/20 года была заготовлена лишь приблизительно третья часть необходимого топлива, а в 1920 году уральская металлургия получила только половину нужного количества дров и древесного угля. Это привело к «заморозке» многих предприятий и остановке производства, что лишь усилило общее падение. И что из этого следует? Без кардинальных изменений регион был обречен на полное вымирание, что делало любые, даже самые радикальные меры, оправданными.

Гуманитарная катастрофа и социальное недовольство

Экономический коллапс на Урале неминуемо повлек за собой беспрецедентную гуманитарную катастрофу. Голод 1921–1922 годов стал одним из самых трагических событий этого периода, охватив многие уезды Екатеринбургской, Пермской, Уфимской и Челябинской губерний, затронув до 4 миллионов человек. В Челябинской губернии голодало 65% населения, что составляло 789 682 человека – почти две трети жителей региона.

Причины голода были комплексными:

• Экономическая и политическая дестабилизация: Долгие годы войн разрушили сельскохозяйственное производство.
• Последствия Первой мировой и Гражданской войн: Массовая мобилизация, реквизиции, разрушение инфраструктуры подорвали аграрный сектор.
• Сильная засуха: Неурожай 1921 года стал последним ударом.
• Продразверстка: Изъятие даже последнего зерна у крестьян лишило их запасов и стимулов к производству.

В Челябинской губернии число посевных площадей сократилось в 2 раза по сравнению с 1910 годом, поголовье рабочего скота уменьшилось на 51,7%, а коров — на 61,9%. В 1921 году на территории Уральского региона было собрано около 56 миллионов пудов зерна, тогда как в 1916 году — 257 миллионов пудов. Резкое уменьшение валового сбора зерна привело к сокращению потребления продуктов питания. Отчаяние вынуждало людей употреблять суррогаты: мох, озерную тину, липовое лыко, муку из камыша, лебеду. В ноябре 1921 года 9/10 населения Челябинской губернии употребляли хлеб с добавлением суррогатов, многие питались только ими. Это был не просто кризис, а беспримерная гуманитарная катастрофа, как её оценивали современники.

На фоне голода и разрухи росло социальное недовольство. Рабочие на Урале в период «военного коммунизма» сталкивались с крайне тяжелыми условиями: невыплата зарплаты (которая часто выдавалась натуральными пайками), сокращение пайков, жесткая трудовая дисциплина и угроза обвинения в «трудовом дезертирстве». Несмотря на риск, рабочие прибегали к забастовкам. В 1919-1920 годах на Урале были зафиксированы многочисленные протесты и забастовки из-за систематических перебоев с продовольствием, задержек выплаты заработной платы. Например, в Перми в начале 1920 года прошли забастовки на нескольких заводах, что демонстрировало нарастающее напряжение между властью и основной социальной опорой большевиков.

Опыт «трудовых армий» и их эффективность

В условиях тотального экономического коллапса и острой нехватки рабочих рук и ресурсов, большевистское руководство прибегло к нестандартным мерам, пытаясь использовать потенциал демобилизующихся частей Красной Армии для восстановления народного хозяйства. В начале 1920 года на Урале возникло явление «трудовых армий», когда Реввоенсовет 3-й Армии предложил переключить силы армии на восстановительные работы. Идея заключалась в том, чтобы организованно направить тысячи солдат на лесозаготовки, ремонт железных дорог, восстановление мостов и предприятий.

Однако экономическая эффективность этих трудовых армий оказалась крайне ограниченной, а порой и вовсе символической. Причин тому было несколько:

• Отсутствие необходимого оборудования: Военнослужащие, привыкшие к боевым действиям, не имели доступа к специализированному оборудованию, необходимому для промышленных или строительных работ.
• Низкая квалификация: Солдаты, по большей части вчерашние крестьяне, обладали низкой квалификацией в производственных процессах. Их труд был неэффективен на специализированных промышленных объектах.
• Слабое материально-техническое снабжение: Трудовые армии страдали от тех же проблем, что и вся страна – дефицит инструментов, одежды, продовольствия.

В качестве примера можно привести деятельность 3-й Трудовой армии на Урале в 1920 году, которая смогла обеспечить лишь 30-40% от запланированных объемов работ по заготовке топлива. Это были катастрофически низкие показатели, демонстрирующие, что милитаризованные методы управления трудом не могли решить глубинные экономические проблемы. Опыт «трудовых армий» стал одним из наглядных уроков, показавших нежизнеспособность политики «военного коммунизма» и необходимость поиска принципиально иных, более гибких и стимулирующих механизмов для восстановления страны. Неужели эти уроки не заставили политическое руководство пересмотреть свои подходы к управлению экономикой?

Механизмы реализации и региональные особенности НЭПа в промышленности Урала

Новая экономическая политика, провозглашенная в марте 1921 года, стала для Уральского региона не просто сменой курса, а целым комплексом вызовов и возможностей. Регион, чья экономика была практически уничтожена Гражданской войной, нуждался в экстренных мерах. Внедрение НЭПа на Урале имело свои особенности, обусловленные как традиционной промышленной специализацией, так и спецификой социального ландшафта. Основные инструменты НЭПа – отмена продразверстки, хозрасчет, развитие частного сектора и привлечение иностранного капитала – были адаптированы к местным условиям, что привело к появлению уникальных региональных практик.

Отмена продразверстки и введение продналога

Одним из первых и наиболее революционных шагов НЭПа стала отмена продразверстки и введение продналога, принятое на X съезде РКП(б) в марте 1921 года. Эта мера была направлена на немедленное смягчение напряжения в крестьянской среде, которая являлась основным источником продовольствия и сырья для промышленности.

Продразверстка, будучи краеугольным камнем «военного коммунизма», предусматривала принудительное изъятие всех излишков сельскохозяйственной продукции, что лишало крестьян стимулов к труду и приводило к массовому сокрытию урожая. Продналог же представлял собой фиксированный налог, который был значительно меньше по размеру и учитывал старательность земледельца. В среднем, продналог был в 1,5-2 раза меньше продразверстки, составляя около 10-15% от урожая, тогда как продразверстка могла достигать до 70%. После уплаты продналога крестьяне получали право свободно распоряжаться оставшейся продукцией, продавать её на рынке, что немедленно реанимировало товарно-денежные отношения и стимулировало рост производства.

Изначально продналог представлял собой сложную систему из 13 независимых налогов, что отражало попытки центральной власти регулировать различные аспекты сельскохозяйственного производства. Однако с 1924 года он стал взиматься исключительно в денежной форме, что упростило систему и ещё больше способствовало развитию рыночных отношений. Хотя эта мера напрямую касалась сельского хозяйства, она имела огромное значение для промышленности Урала, обеспечивая города продовольствием и поставляя сырьё для легкой и пищевой промышленности. Стабилизация на селе создавала предпосылки для восстановления промышленного производства и формирования внутреннего рынка.

Хозрасчет и государственные тресты на Урале

Смена экономической парадигмы в рамках НЭПа требовала глубокой трансформации управления государственными предприятиями. От безденежного и директивного «военного коммунизма» страна переходила к принципам хозяйственного расчета. НЭП способствовала реанимации товарно-денежных отношений и введению хозрасчета для государственных предприятий, что подразумевало их самоокупаемость, самостоятельность и ориентацию на прибыль. Это был радикальный отход от прежней системы, направленный на повышение эффективности производства.

Решение Совнаркома в августе 1921 года о концентрации государственного управления только на отдельных крупных отраслях производства имело прямое отношение к Уралу. Остальные предприятия, не представлявшие стратегического интереса, подлежали консервации, сдаче в аренду или закрытию. На Урале, из 119 металлургических предприятий было сохранено 82, а остальные закрыты или законсервированы, что стало болезненным, но необходимым шагом для рационализации использования ограниченных ресурсов.

Для управления оставшимися крупными промышленными активами на Урале были созданы региональные тресты. Одним из наиболее значимых стал Уральский металлургический трест (Уралмет). Такие тресты объединяли несколько предприятий одной отрасли, предоставляя им некоторую хозяйственную самостоятельность, но сохраняя централизованное управление и контроль со стороны государства. Крупные металлургические заводы, такие как Нижнетагильский, Алапаевский и Чусовской, были переведены на хозрасчет, что означало для них необходимость самостоятельно покрывать свои расходы, искать рынки сбыта и стремиться к рентабельности. Этот шаг позволил вдохнуть новую жизнь в уральскую индустрию, но одновременно поставил перед ней жесткие рыночные требования, к которым предприятия не были готовы после многих лет директивного управления.

Развитие частного сектора: аренда, предпринимательство и кооперация

Одной из самых ярких примет НЭПа стало возрождение частного сектора, который на Урале имел свои особенности. Частное предпринимательство, включая кустарную деятельность и создание частных предприятий, было официально разрешено, что открыло широкие возможности для восстановления мелкого производства и торговли.

Аренда государственных предприятий стала наиболее распространенной формой привлечения частного капитала к хозяйственной деятельности, особенно для предприятий, не представлявших государственного интереса. Это позволяло государству избавиться от балласта нерентабельных активов, а частникам – быстро запустить производство. В большинстве округов Урала аренда способствовала общему увеличению производства. Однако в целом на Урале она не получила столь широкого распространения, как в других регионах, охватывая в 1921–1925 годах лишь небольшое количество кустарных предприятий (до 20 человек). Тем не менее, к 1923 году на Урале было сдано в аренду более 600 мелких и средних предприятий, что составляло около 25% от общего числа действующих. Большинство из них были кустарными или мелкими мастерскими, ориентированными на удовлетворение насущных потребностей населения.

Частное предпринимательство на Урале демонстрировало удивительную живучесть, существовавшую даже в период «военного коммунизма», что отчасти объясняется зависимостью региона от поставок продовольствия и промышленных товаров, а также высокой инициативностью местного населения. К середине 1920-х годов частный сектор, включая кустарное производство, обеспечивал до 20% валовой продукции легкой и пищевой промышленности и до 5% в тяжелой индустрии. Число частных промышленных предприятий на Урале к 1925 году превышало 1500 единиц. Эти предприятия, зачастую более гибкие и эффективные, чем государственные, демонстрировали выработку на одного трудящегося в 1,7–2 раза выше. Однако частный капитал характеризовался высокой текучестью и неустойчивостью, что затрудняло его учет и долгосрочное планирование.

Кооперация стала ещё одним важным элементом частного сектора. В рамках НЭПа было разрешено объединение людей в сельскохозяйственные и потребительские кооперативы. На Урале кооперативное движение активно развивалось, особенно в сфере торговли и сельского хозяйства. К 1926 году потребительские кооперативы обслуживали до 70% городского населения и значительную часть сельского. Промышленные кооперативы охватывали до 15% мелкой промышленности, демонстрируя потенциал коллективной самоорганизации.

Многоукладный характер экономики Урала в годы НЭПа, включающий крупные государственные предприятия, динамичный частный сектор и развитую кооперацию, способствовал относительно быстрому восстановлению хозяйства региона до довоенного уровня, демонстрируя гибкость и адаптивность НЭПа к региональной специфике.

Привлечение иностранного капитала: концессии на Урале

В условиях разрушенной войной экономики, острой нехватки капитала, современных технологий и управленческого опыта, советское правительство в рамках НЭПа обратилось к внешнему миру, предложив механизм концессий. Концессии были призваны привлечь иностранные инвестиции, позволяя зарубежным компаниям на льготных условиях разрабатывать природные ресурсы и организовывать производство на территории СССР.

На Урале этот механизм также нашел свое применение, хотя и не получил массового распространения. Одним из наиболее известных примеров стала концессия американского предпринимателя Арманда Хаммера по разработке асбестовых рудников. Хаммер, известный своими деловыми связями с Советской Россией, получил право на разработку месторождений асбеста, ценного промышленного сырья. Эта концессия стала символом попытки привлечения западного капитала и технологий в ключевые отрасли уральской промышленности.

Помимо асбестовых рудников, к концу 1920-х годов на Урале работали концессии по добыче руды и производству чугуна. Эти проекты, хоть и были немногочисленными, играли важную роль в модернизации производства, внедрении новых методов управления и обеспечении доступа к международным рынкам. Концессионные договоры, как уже отмечалось, трактовались как специальные законы, утверждаемые декретом Совнаркома, что подчеркивало их особый статус и значимость для государства.

Однако, несмотря на высокую рентабельность отдельных концессионных предприятий и их стратегическое значение, их доля в общем объеме промышленного производства оставалась небольшой, составляя, по общим данным, не более 1–2% по всему СССР. На Урале ситуация была схожей: хотя концессии приносили выгоду и способствовали частичному восстановлению, они не стали доминирующим фактором в региональной экономике. В целом, в 1925–1926 годах кооперативный, частный и концессионный секторы вместе составляли 22,2% предприятий с объемом валовой продукции около 10%. Это демонстрирует, что НЭП, при всей своей гибкости, сохраняла доминирующую роль государственного сектора в крупной промышленности, но активно использовала рыночные и смешанные формы для восстановления и развития.

Влияние НЭПа на социально-культурное положение промышленного пролетариата Урала

Новая экономическая политика, с её поворотом к рыночным механизмам, оказала глубокое и противоречивое влияние на жизнь промышленного пролетариата Уральского региона. Рабочие, которые в период «военного коммунизма» были объявлены «гегемоном» и опорой советской власти, столкнулись с новой реальностью, где появились безработица, дифференциация в оплате труда и новые социальные вызовы. Этот раздел посвящен анализу изменений в условиях труда, уровне жизни и социальной динамике рабочих Урала, опираясь на точные статистические данные и свидетельства того времени.

Занятость и безработица

Переход к НЭПу, хоть и был направлен на оживление экономики, парадоксальным образом вызвал появление безработицы. В условиях «военного коммунизма» формально безработицы не было, так как трудовая повинность и централизованное распределение труда охватывали всех, хотя это часто означало скрытую безработицу и низкую эффективность. С введением хозрасчета и закрытием нерентабельных предприятий на Урале многие рабочие оказались на улице. К концу 1921 года в одной только Екатеринбургской губернии было зарегистрировано 8796 безработных.

Эта цифра, казалось бы, не такая большая по современным меркам, но для того времени она означала серьезную социальную проблему. Оживление промышленности в период НЭПа действительно привело к росту производительности труда – в 1922 году выработка на одного рабочего на Урале выросла на 26,9% по сравнению с 1913 годом, что способствовало увеличению заработной платы и притоку рабочей силы в оживающие секторы. Однако рынок труда был крайне несбалансированным. На 100 безработных приходилось лишь 62,2 места, а более половины направляемых безработных не устраивали работодателей из-за низкой квалификации или несоответствия требованиям, что приводило к неудовлетворенному спросу на рабочую силу в одних отраслях и избытку в других. Это создавало напряженную ситуацию и порождало социальное недовольство среди тех, кто не мог найти работу.

Уровень заработной платы и ее дифференциация

Вопрос заработной платы стал одним из самых острых в период НЭПа. После хаоса «военного коммунизма» с его натуральными пайками, возвращение к денежной оплате труда было воспринято с надеждой, но реальность оказалась сложной. С января по апрель 1922 года заработная плата металлистов на Урале резко сократилась, достигнув одной трети декабрьской оплаты. В абсолютных цифрах это составляло около 4 рублей 25 копеек в довоенных товарных рублях для квалифицированного рабочего. В некоторых районах Урала квалифицированные рабочие получали 5 миллионов рублей наличными, при цене пуда муки в 7–8 миллионов рублей в мае, что свидетельствовало о глубокой инфляции и низкой покупательной способности.

Тем не менее, по мере стабилизации экономики, средняя реальная заработная плата рабочих Урала к 1925 году достигла 70-80% от довоенного уровня, демонстрируя устойчивый рост после начального спада. Это было значительным улучшением по сравнению с периодом «военного коммунизма», но заработная плата уральских рабочих в среднем была заметно ниже, чем в промышленно развитых районах центра страны, составляя около 70-80% от уровня зарплат рабочих центральных промышленных районов РСФСР в 1925 году.

Политика регулирования заработной платы в государственной промышленности характеризовалась противоречиями: профсоюзы инициировали уравнительный тренд, стремясь к сокращению разрывов в оплате, тогда как предприятия стремились к дифференциации для стимулирования квалифицированного труда. Курс на выравнивание зарплат в 1920-х годах был реализован в уральской промышленности, что подтверждается уменьшением степени дифференциации оплаты труда на завершающей стадии НЭПа. Однако разрыв в оплате труда между рабочими и промышленными служащими (инженерно-техническими работниками) был значительным и имел тенденцию к росту. К концу НЭПа (1928 год) разрыв между высококвалифицированными рабочими и ИТР на Урале мог достигать 1:3 или даже 1:4 в пользу последних. Это порождало социальное напряжение и ощущение несправедливости. Что же скрывалось за этим растущим разрывом?

Жилищные и бытовые условия

Условия жизни городского населения Урала в начале НЭПа были крайне тяжелыми. Голод, разруха и нехватка товаров приводили к полуголодному существованию. В феврале 1922 года дневной рацион питания взрослого жителя Екатеринбурга составлял всего 2600 ккал, что было равно 60% от биологической нормы. На фоне недоедания рос уровень заболеваемости, а разгул преступности дополнял мрачную картину. Смертность среди населения Екатеринбурга была в 2,3 раза выше довоенной, а рождаемость снизилась в 1,5 раза.

Жилищный вопрос стоял особенно остро. Количество жилой площади в расчете на одного горожанина по сравнению с довоенным уровнем уменьшилось более чем в два раза. Ситуацию усугубляла высокая стоимость жизни в Екатеринбурге, которая была одной из самых высоких в стране, превышая показатели других губернских центров Урала на 15-20% в начале 1920-х годов, что обусловливалось логистическими трудностями и дефицитом товаров.

Несмотря на это, средняя норма обеспеченности жильем у рабочих крупной промышленности Уральского экономического района (4,8 м²) превосходила аналогичный показатель по РСФСР (4,65 м²). Однако эта средняя цифра скрывала значительное неравенство: 32,9% рабочих имели менее 3 м² жилой площади на человека, что говорило о крайне стесненных условиях проживания значительной части пролетариата. В условиях дефицита и голода, часть несельскохозяйственного населения Урала (25–32% в период «военного коммунизма») продолжала заниматься обработкой земли для получения дополнительного дохода, что стало проявлением феномена «архаизации» повседневной жизни.

Протестные настроения и социальная адаптация

Тяжелые условия жизни и труда не могли не вызывать недовольства среди рабочих. Настроения пролетариата характеризовались разочарованием из-за высоких норм выработки, низкой зарплаты, проблем со спецодеждой и нерешенным жилищным вопросом. Недовольство рабочих Урала в середине 1920-х годов часто выражалось в низкой трудовой дисциплине, прогулах (до 15% рабочего времени на некоторых предприятиях), а также в коллективных жалобах и забастовках, число которых значительно возросло к 1926 году (утроилось по сравнению с 1925 годом). Основными причинами были низкие заработки, неудовлетворительные жилищные условия и дефицит продовольствия.

Напряженные отношения с заводской администрацией и бездействие профсоюзных организаций, которые часто рассматривались рабочими как проводники государственной политики, а не защитники их интересов, часто приводили к открытым протестам. Несмотря на общую лояльность большинства рабочих к советской власти, экономические трудности вызывали политическое недовольство и даже антисоветские настроения, особенно в условиях усиления классовой борьбы и «наступления на кулака» в конце НЭПа.

Однако были и положительные изменения в культурной жизни. Новым явлением стало проведение отпуска в домах отдыха и на курортах, хотя это в основном ограничивалось пределами Урала. Этот аспект, наряду с развитием клубной работы и просветительской деятельности, свидетельствует о попытках государства улучшить социально-культурное положение рабочих и укрепить их лояльность, хотя материальные проблемы оставались доминирующими.

Феномен «архаизации» повседневной жизни рабочих Урала проявлялся в сохранении традиционных форм быта, таких как натуральное хозяйство (огороды, приусадебные участки), использование старых методов труда и консервации социальных связей. Это было обусловлено медленным внедрением современных промышленных технологий, недостаточным развитием городской инфраструктуры и необходимостью выживания в условиях хронического дефицита. Таким образом, влияние НЭПа на пролетариат Урала было комплексным и противоречивым, сочетая элементы восстановления с новыми вызовами и сохранением архаичных черт быта.

Экономические показатели, итоги и противоречия НЭПа в промышленности Урала

Новая экономическая политика, будучи попыткой «шагнуть назад, чтобы затем шагнуть вперед», принесла с собой не только восстановление, но и целый букет противоречий, которые в конечном итоге и привели к её сворачиванию. На Урале, как в одном из ключевых индустриальных регионов, эти процессы проявились особенно ярко, отражаясь в динамике экономических показателей, структурных диспропорциях и нарастающих социальных конфликтах.

Динамика промышленного развития и восстановление хозяйства

Главным и неоспоримым достижением НЭПа стало быстрое восстановление народного хозяйства и экономики, разрушенных Первой мировой и Гражданской войной. Эта политика, по сути, спасла страну от полного краха. На Урале к 1926/27 хозяйственному году объем промышленной продукции достиг уровня 1913 года. Этот показатель является знаковым, демонстрируя, что всего за 5-6 лет регион смог преодолеть последствия тотальной разрухи. Общая статистика по СССР также впечатляла: в 1927 году объем производства продукции вырос в 3,5 раза по сравнению с довоенным уровнем.

Однако путь к этому восстановлению не был простым и линейным. Начало НЭПа не сразу привело к оздоровлению промышленной ситуации на Урале. В 1921 году развал индустрии достиг своего завершения, производство замерло летом из-за продовольственного и топливного кризиса. Относительный подъем производства в 1922–1923 годах, хоть и был заметен (стоимость продукции металлургии была в два раза выше, чем в 1920/21 хозяйственном году), все же был иллюзорным: он составлял лишь 26% от производства 1914 года. Это говорит о том, что первые годы НЭПа были скорее периодом выживания, чем бурного роста.

НЭП в промышленности привела к формированию структурных диспропорций в экономике Урала. К 1923/24 хозяйственному году доля мелкотоварного производства (кустарного и мелких частных предприятий) в общей валовой продукции региона достигала 30%, тогда как крупная государственная промышленность давала около 70%. Это показывало, что, несмотря на рост, стратегические отрасли восстанавливались медленнее, чем мелкий частный сектор, ориентированный на быстрое удовлетворение потребительского спроса. Возникло противоречие между необходимостью развития тяжелой индустрии для обороны и модернизации и более быстрым ростом легкой промышленности и сельского хозяйства.

Финансовая стабилизация и «ножницы цен»

Одним из важнейших успехов НЭПа стала финансовая стабилизация. Денежная реформа привела к появлению устойчивой валюты — червонца, который свободно обменивался на золото и основные иностранные валюты по довоенному курсу царского рубля (1 доллар США = 1,94 рубля). Возродилась кредитная система с созданием Госбанка РСФСР, что позволило предприятиям и частным лицам получать займы и активно участвовать в товарно-денежных отношениях. Это создало основу для нормального функционирования рыночной экономики.

Однако по мере развития НЭПа нарастали социальные и экономические противоречия. Одним из самых острых стало явление «ножниц цен» — дисбаланс между ценами на промышленные и сельскохозяйственные товары. Цены на промышленные товары росли быстрее, чем на сельскохозяйственные, что ставило крестьян в невыгодное положение. Это приводило к диспропорциям в товарообмене между городом и деревней и вызывало глубокое недовольство крестьян, которые считали, что их труд недооценивается, а рабочие имеют «привилегированное» положение. Проблема «ножниц цен» была не только экономической, но и политической, подрывая доверие крестьян к советской власти.

Кризисы НЭПа и их региональные проявления

Период НЭПа не был безоблачным. Экономические противоречия постоянно порождали кризисы, которые, хотя и имели общесоюзный характер, по-разному проявлялись на Урале.

1. Кризис сбыта 1923 года: Этот кризис был вызван опережающим ростом цен на промышленные товары по сравнению с сельскохозяйственными. Произведенная промышленностью продукция (в основном легкая индустрия) не могла быть реализована из-за низкой покупательной способности крестьян. На Урале это привело к затовариванию складов и сокращению производства на некоторых предприятиях, особенно тех, что производили товары широкого потребления.
2. Товарный кризис 1925 года: Последующий рост сельскохозяйственного производства вызвал дефицит промышленных товаров, так как промышленность не успевала за растущим спросом села. На Урале это проявлялось в «товарном голоде», когда потребительские товары были в дефиците, а их цены росли, что опять же вызывало недовольство населения.
3. Кризис хлебозаготовок 1927–1928 годов: Этот кризис стал предвестником сворачивания НЭПа. Он был вызван комплексом причин, включая нежелание крестьян продавать зерно государству по низким ценам, а также усиление административного давления. На Урале, как в крупном промышленном регионе, дефицит хлеба для рабочего населения был особенно чувствителен, что привело к ужесточению продовольственной политики и усилению репрессий против крестьян, что в свою очередь подрывало основы НЭПа.

НЭП привела к увеличению различий между богатыми и бедными слоями населения, что шло вразрез с декларируемыми социалистическими идеалами. Появление «нэпманов» – частных предпринимателей – вызывало негативную реакцию со стороны части общества и партийных функционеров. Кроме того, нарастали бюрократические и коррупционные явления. На Урале в период НЭПа отмечались случаи злоупотреблений со стороны местных чиновников, связанные с распределением дефицитных товаров, выдачей разрешений на частную торговлю и получение льготных кредитов. Это вызывало недовольство населения и критику в партийных кругах, подрывая моральный авторитет власти.

Сворачивание НЭПа и переход к административно-командной системе

С 1927 года реализация НЭПа постепенно уступала место внедрению административно-командной системы и директивных методов управления народным хозяйством. Эта трансформация была обусловлена комплексом факторов:

• Идеологические противоречия: НЭП, с её рыночными элементами, рассматривалась многими большевиками как временное отступление от социалистических принципов.
• Экономические трудности: Кризисы НЭПа, особенно хлебозаготовок, усиливали недоверие к рыночным механизмам и подталкивали к поиску более жестких, централизованных решений.
• Внешнеполитическая обстановка: Угроза новой войны и необходимость форсированной индустриализации для укрепления обороноспособности страны стали ключевым аргументом в пользу сворачивания НЭПа и перехода к плановой экономике.
• Борьба за власть: Внутрипартийная борьба за лидерство также играла свою роль, где критика НЭПа стала одним из инструментов в руках Сталина и его сторонников.

На Урале, с его мощным промышленным потенциалом, переход к административно-командной системе ознаменовал начало форсированной индустриализации, которая должна была опираться на централизованное планирование и мобилизацию ресурсов. Это стало концом эпохи НЭПа, заменив её новой, более жесткой экономической моделью.

Историографический обзор и дискуссии об НЭПе в промышленности Урала

Новая экономическая политика, как один из самых противоречивых и переломных периодов советской истории, всегда оставалась в центре внимания историков, экономистов и социологов. В контексте Уральского региона дискуссии об эффективности, последствиях и причинах завершения НЭПа приобрели особую специфику, обусловленную его уникальным индустриальным ландшафтом и социальной структурой.

Ранние и современные оценки НЭПа: преемственность и новые подходы

Отечественная историография раннего периода НЭПа, формировавшаяся в условиях идеологического контроля, делала вывод, что новая экономическая политика обеспечила ускоренное восстановление народного хозяйства страны и начало её социалистической перестройки. НЭП рассматривалась как временное, тактическое отступление, рассчитанное на накопление ресурсов для дальнейшего социалистического наступления, после того как политика «военного коммунизма» перестала соответствовать реальным возможностям. Этот подход, в целом, не подвергал сомнению стратегическую правомерность сворачивания НЭПа и переход к плановой экономике.

С течением времени, особенно после распада СССР, когда были открыты архивные материалы и сняты идеологические ограничения, историография НЭПа претерпела значительные изменения. Современные исследования стали уделять особое внимание «региональному разрезу» и повседневности 1920-х годов, что позволило по-новому взглянуть на процессы, происходившие на Урале. Историки стали глубже анализировать не только макроэкономические показатели, но и микроуровень – жизнь отдельных предприятий, семей рабочих, деятельность частных предпринимателей и кооперативов. Это позволило восполнить пробелы в понимании коммерческой деятельности частников в индустриально развитом регионе и критически переосмыслить ранние, зачастую упрощенные, оценки.

Дискуссии о специфике уральского горнозаводского хозяйства

Одной из центральных тем в дискуссиях об НЭПе на Урале является концепция «оригинального строя» уральского горнозаводского хозяйства. Некоторые исследователи отмечают, что этот строй, характерный для дореволюционного периода, с его тесной связью между промышленным производством и аграрным укладом (рабочие часто имели приусадебные участки), сохранялся и в годы НЭПа. Этот феномен способствовал так называемой «архаизации» повседневной жизни рабочих.

Архаизация повседневной жизни рабочих Урала в годы НЭПа проявлялась в сохранении традиционных форм быта, таких как натуральное хозяйство (огороды, приусадебные участки), использование старых методов труда и консервации социальных связей. Это было обусловлено медленным внедрением современных промышленных технологий и недостаточным развитием городской инфраструктуры. Рабочие, особенно в условиях голода и дефицита, вынуждены были полагаться на свои приусадебные участки как источник дополнительного продовольствия. Этот «оригинальный строй» влиял и на восстановление промышленности, так как рабочая сила была менее мобильна и более привязана к земле, чем в других регионах. Дискуссии ведутся вокруг того, насколько эта «архаизация» тормозила модернизацию и насколько она помогала выживать в условиях кризиса.

Различия в оценках центральных и региональных экспертов

Оценки итогов районирования (административно-территориальной реформы) и НЭПа в целом часто расходились между центральными органами управления и уральскими экспертами. В то время как представители центра, как правило, акцентировали внимание на успехах восстановления и достижениях в развитии социалистического сектора, уральские специалисты подходили к вопросу более критично. Они отмечали не только положительные, но и негативные результаты, такие как диспропорции в развитии, социальные проблемы, низкую эффективность некоторых государственных предприятий и сложность борьбы с безработицей.

Например, в докладной записке коллегии Наркомтруда СССР в Совнарком СССР уже через несколько лет после сворачивания НЭПа отмечалось, что действовавшие в 1920-х годах тарифные сетки представляли собой «культивирование мелкобуржуазной уравниловки» и тормозили стимулирование поднятия квалификации рабочих. Это показывает, что даже после завершения политики продолжали вестись дискуссии о её влиянии на мотивацию труда и оплату. Современные исследователи углубляют эту тему, изучая эволюцию принципов и механизмов оплаты труда рабочих в государственном секторе в годы НЭПа, а также степень влияния государства на формирование трудовой мотивации.

Причины сворачивания НЭПа и альтернативные сценарии

Дискуссии о причинах сворачивания НЭПа являются одними из самых острых в историографии. Существует несколько основных версий:

1. Внутренние противоречия: НЭП содержала внутренние конфликты между рыночными механизмами и административными методами управления, между частным и государственным секторами, между интересами города и деревни. Эти противоречия приводили к периодическим кризисам (сбыта, товарный, хлебозаготовок), что ставило под сомнение её долгосрочную жизнеспособность.
2. Идеологические соображения: Многие партийные деятели рассматривали НЭП как временное отступление от социализма, и по мере восстановления экономики усиливались призывы к «социалистическому наступлению» и ликвидации «капиталистических элементов».
3. Внешнеполитическая обстановка: Угроза войны, особенно после разрыва дипломатических отношений с Великобританией в 1927 году, требовала форсированной индустриализации для укрепления обороноспособности. НЭП, с её медленными темпами накопления капитала в тяжелой промышленности, не могла обеспечить необходимую скорость.
4. Борьба за власть: Критика НЭПа стала важным инструментом в руках Сталина и его сторонников в борьбе против оппозиции, которая предлагала более умеренные темпы развития.

Существуют также дискуссии о потенциальных альтернативных сценариях развития, если бы НЭП не была свернута. Некоторые историки полагают, что она могла привести к более сбалансированному и менее болезненному пути модернизации. Однако преобладает точка зрения, что в условиях того времени, с учетом идеологических догм и внешнеполитических реалий, сворачивание НЭПа было почти неизбежным. Изучение опыта частного предпринимательства на Урале в годы НЭПа, включая частную торговлю и кредит, помогает восполнить пробелы в понимании коммерческой деятельности частников в индустриально развитом регионе и обогатить эти дискуссии.

Заключение

Анализ Новой экономической политики в промышленности Уральского региона в период с 1921 по 1929 год выявляет многогранную и противоречивую картину, подтверждающую уникальность и глубину этого исторического этапа. К началу НЭПа Урал представлял собой регион, полностью опустошенный Гражданской войной: промышленное производство рухнуло до критически низких отметок, голод охватил миллионы жителей, а социальное напряжение достигло предела. В этих условиях НЭП стала жизненно важным экспериментом, направленным на спасение страны от полного краха.

Ключевым выводом исследования является признание того, что НЭП, несмотря на свою внутреннюю противоречивость, способствовала относительно быстрому восстановлению промышленности Уральского региона. Введение продналога, перевод государственных предприятий на хозрасчет, развитие частного предпринимательства и кооперации, а также привлечение иностранных концессий (хотя и в ограниченных масштабах) позволили к 1926/27 хозяйственному году достичь довоенных объемов производства. Механизмы НЭПа, такие как создание региональных трестов (например, Уралмет) и передача мелких предприятий в аренду, демонстрировали адаптацию общесоюзной политики к специфике уральского горнозаводского хозяйства.

Однако восстановление имело свою цену и сопровождалось новыми социально-экономическими проблемами. На Урале остро проявилась безработица, хотя и наблюдался рост производительности труда. Уровень заработной платы, хоть и вырос по сравнению с «военным коммунизмом», оставался ниже, чем в центральных регионах, а её дифференциация между рабочими и инженерно-техническим персоналом нарастала. Жилищные и бытовые условия городского населения оставались крайне тяжелыми, что провоцировало протестные настроения и низкую трудовую дисциплину. Феномен «архаизации» повседневной жизни рабочих, выражавшийся в сохранении натурального хозяйства и традиционных методов труда, также является важной региональной особенностью, отражающей медленное проникновение модернизации в быт.

Экономические итоги НЭПа на Урале были омрачены структурными диспропорциями, превалированием мелкотоварного производства над крупной стратегической индустрией и периодическими кризисами (сбыта, товарный, хлебозаготовок), которые имели свои специфические проявления в регионе. Нарастающие противоречия между рыночными и административными методами, идеологические установки и внешнеполитическая обстановка в конечном итоге привели к сворачиванию НЭПа с 1927 года и переходу к административно-командной системе, подготовив почву для форсированной индустриализации.

Историографический обзор показал эволюцию оценок НЭПа: от ранних, идеологически окрашенных выводов о «временном отступлении» до современных критических исследований, углубляющихся в региональную специфику, социально-культурные аспекты и дискуссии о потенциальных альтернативах. Различия в оценках между центральными и уральскими экспертами подчеркивают важность регионального подхода для всестороннего понимания общесоветских процессов.

Таким образом, опыт НЭПа в промышленности Уральского региона является ценным историческим уроком, демонстрирующим сложность и многомерность экономических трансформаций, а также глубокое влияние государственной политики на судьбы регионов и людей. Региональный подход позволяет не только восполнить пробелы в общесоюзной картине, но и выявить уникальные черты адаптации, сопротивления и развития в условиях одного из ключевых промышленных центров страны, что, безусловно, обогащает наше понимание этого сложного исторического периода.

Список использованной литературы

1. Абрамовский А.П. Первые социалистические преобразования в промышленности горнозаводского Урала. Челябинск, 1981.
2. Адамов В.В. О предпосылках второй буржуазно-демократической революции (по материалам Урала) // Свержение самодержавия: Сб. ст. М, 1970. С.90–91.
3. Алексеев С.Е. Современные историки о деятельности органов управления промышленностью на территории «белого» Урала // Проблема человека в историческом процессе: Тез. докл. студенческой науч. конф., посв. 80-летию Урал. гос. ун-та Екатеринбург, 16 окт. 2000 г. Екатеринбург, 2000. С. 214-217.
4. Алексеев С.Е., Камынин В.Д. Актуальные проблемы изучения истории Урала ХХ века // История. Обществознание. Искусство. Филология: Мат. науч.-практ. конф. Екатеринбург, 2000. С. 6-8.
5. Алексеев С.Е., Камынин В.Д. Индустриализация как фактор модернизации Урала в конце 1920-х – 1930-е гг.: взгляд современных историков // Урал в контексте российской модернизации. Сборник статей. Челябинск: Изд-во «Каменный пояс», 2005.
6. Алексеев С.Е. Новые подходы к изучению истории 1917 г. // Историческая наука на пороге третьего тысячелетия: Тез. докл. Всеросс. науч. конф. Тюмень, 27-28 апр. 2002 г. Тюмень, 2000. С. 160-162.
7. Алексеев С.Е. Основные проблемы изучения истории управления промышленностью Урала в 1917-1920-е гг. // Там же. С. 10-13.
8. Алексеев С.Е., Камынин В.Д. Историки о принципах организации управления промышленностью Урала в условиях НЭПа // Урал в ХХ в.: Экономика и политика. Тез. регион. ист. чтений, посв. 100-летию со дня рожд. Ф.П. Быстрых 21 нояб. 2001 г. Екатеринбург, 2001. С. 56-59.
9. Быстрых Ф.П. Победа Октябрьской социалистической революции на Урале // Победа Октябрьской социалистической революции на Урале. С.11.
10. Вопросы истории Октябрьской революции и социалистического строительства на Урале. Челябинск, 1965.
11. Гараев Г.Г. Организация и совершенствование системы управления промышленностью Урала (1917–1925). Томск, 1984.
12. Голубцов B.C. Чёрная металлургия Урала в первые годы Советской власти (1917–1923). М., 1975.
13. Загребин С.С. Культурная политика государства: принципы и реализация в 1900 – 1940 гг. (на материалах уральского региона). Челябинск: Изд-во ЧГПУ, 1998. С. 4–48.
14. История Урала. Т.2. Период социализма. Пермь, 1963.
15. Классовая борьба на Урале (1917–1932). Свердловск, 1974.
16. Малые частные предприятия в Советской России в период новой экономической политики. Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. URL: https://applied-research.ru/ru/article/view?id=7753
17. НЭП: рабочие, зарплата, профсоюзная учеба. Подборка документов из архивов. URL: http://www.hist.msu.ru/Labour/Aktual/Nep_rab.htm
18. Постников С.П., Фельдман М.А. Социальные трансформации и социокультурный уровень рабочих Урала в первые десятилетия ХХ в. // Социальные трансформации в Российской истории. Екатеринбург – Москва, 2004. С.169 – 182.
19. Причины введения новой экономической политики (НЭП). Work5. URL: https://work5.ru/spravochnik/istoriya/54728/prichiny-vvedeniya-novoy-ekonomicheskoy-politiki-nep
20. Продразверстка: суть, введение, последствия, замена продналогом. Nauka.club. URL: https://nauka.club/istoriya/prodrazverstka.html
21. Промышленность Южного Урала. Индустриализация в 20-30-е годы XX века. Ridero. URL: https://ridero.ru/books/promyshlennost_yuzhnogo_urala/
22. Радько Ф. От разрухи к индустриализации Урала // Разгром колчаковщины на Урале: Сб. Свердловск, 1939.
23. Советская историография Октябрьской революции и социалистического строительства на Урале (1917–1937). Свердловск, 1987.
24. Строительство социализма на Урале: история, историография. Свердловск, 1989.
25. Фельдман М. А. Советское решение рабочего вопроса на Урале (1929 -1941 гг.) // Вопросы истории. 2002. № 12. С.120 – 132.
26. Фельдман М.А. Государство и рабочие в 1914 –1928 гг. // Судьба России: образование, наука, культура. Екатеринбург, 2001. С. 284 – 297.
27. Фельдман М.А. К вопросу о материальном положении рабочих Урала к 1914 г. // Документ. Архив. История. Современность. Вып. 2. Екатеринбург: Изд-во УРГУ, 2002. С.157 –175.
28. Фельдман М.А. Культурный уровень рабочих Урала в 20-е гг. // Отечественная история. 2003. № 5. С.20 –30.
29. Фельдман М.А. Проблемы экономического развития Урала в СМИ. 1900–1940 гг. Учебно-методические материалы к спецкурсу. Екатеринбург, 2003.
30. Хазиев Р.А. Предприятия уральских нэпманов: историко-статистический анализ // Экономическая история. Обозрение / Под ред. Л.И.Бородкина. Вып. 10. М., 2005. С.199-203.
31. Безработица на Урале в условиях новой экономической политики: причин. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/bezrabotitsa-na-urale-v-usloviyah-novoy-ekonomicheskoy-politiki-prichin
32. Материально-бытовое положение рабочих Урала в 1929-1941 годах. CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/materialno-bytovoe-polozhenie-rabochih-urala-v-1929-1941-godah
33. Арендные отношения: опыт нэпа. CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/arendnye-otnosheniya-opyt-nepa
34. Частное торговое предпринимательство на Урале в годы нэпа. URL: https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/68770/1/978-5-7996-2484-8_2018_07.pdf
35. Отечественная историография о промышленности Урала в годы новой экономической политики. DisserCat. URL: https://www.dissercat.com/content/otechestvennaya-istoriografiya-o-promyshlennosti-urala-v-gody-novoi-ekonomicheskoi-politiki
36. Из истории развития предпринимательского права в России и на Урале в годы НЭПа. CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/iz-istorii-razvitiya-predprinimatelskogo-prava-v-rossii-i-na-urale-v-gody-nepa
37. Нарский И.В. Уральская промышленность в 1917-1922 гг. // Проект «Эволюция трудовых отношений». URL: https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/1070/1/uchz_2002_2_04.pdf
38. Замена продразверстки продналогом. Образовака. URL: https://obrazovaka.ru/istoriya/zamena-prodrazverstki-prodnalogom-otvet.html
39. Культура Урала на сайте истории Нижнего Тагила. Социокультурные характеристики уральских рабочих в конце 1920-х – 1930-е гг. URL: http://historyntagil.ru/razdel/7_10.htm
40. Дифференциация оплаты труда в уральской промышленности: на пути к «Великому перелому». CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/differentsiatsiya-oplaty-truda-v-uralskoy-promyshlennosti-na-puti-k-velikomu-perelomu
41. Новая экономическая политика. Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%AD%D0%9F
42. Массовые настроения на Урале в годы НЭПа (1922–1928). CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/massovye-nastroeniya-na-urale-v-gody-nepa-1922-1928
43. Частное предпринимательство на Урале в эпоху нэпа. CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/chastnoe-predprinimatelstvo-na-urale-v-epohu-nepa
44. Состав и трансформация региональной элиты Уральской области в период НЭПа и индустриализации (1923–1934 гг.). CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sostav-i-transformatsiya-regionalnoy-elity-uralskoy-oblasti-v-period-nepa-i-industrializatsii-1923-1934-gg
45. Социальные настроения рабочих Уральской области в середине 1920-х гг. Электронный научный архив УрФУ. URL: https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/67635/1/vestnik_2019_2_006.pdf
46. Безработица на Урале к концу года вырастет вдвое: прогноз по регионам. Ural.aif.ru. URL: https://ural.aif.ru/money/bezrabotica_na_urale_k_koncu_goda_vyrastet_vdvoe_prognoz_po_regionam
47. Жизнь и быт уральцев в 1920-1930-е годы. Ural.ru. URL: https://ural.ru/news/culture/260714/
48. Государственное регулирование трудовых отношений в годы нэпа. CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/gosudarstvennoe-regulirovanie-trudovyh-otnosheniy-v-gody-nepa
49. Часть II. От НЭПа к индустриализации: региональный опыт «Свет и тени». CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/70-chast-ii-ot-nepa-k-industrializatsii-regionalnyy-opyt-svet-i-teni
50. «Неизмеримая мощь и возрождающая сила» — малая родина Василия Шукшина. Алтайский край. Федеральный портал Истории России. URL: https://histrf.ru/read/articles/neizmerimaya-mosch-i-vozrozhdayuschaya-sila-malaya-rodina-vasiliya-shukshina-altayskiy-kray
51. Частная торговля в многоукладной экономике Уральского региона (1921–). Электронный научный архив УрФУ. URL: https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/103606/1/urfu_2021_d_a_kilin.pdf