Образ русского дворянина в драматургии 1760–1780-х годов: между долгом, страстью и просвещенной государственностью (ВКР, Дипломная работа)

Вторая половина XVIII века в России — это эпоха грандиозных преобразований, период активного строительства империи, утверждения новых социальных и культурных парадигм, неразрывно связанных с идеями Просвещения. Однако, при всей амбициозности этих начинаний, именно в этот период закладывались глубинные противоречия, которые в полной мере проявятся позднее. Литературоведение, особенно в контексте анализа драматургии, обладает уникальным инструментарием для исследования этих процессов, поскольку театр того времени был не только искусством, но и мощной идеологической платформой.

Настоящая дипломная работа посвящена всестороннему анализу эволюции и функций образа русского дворянина в драматургических произведениях 1760–1780-х годов. Хронологические рамки выбраны не случайно: это десятилетие, насыщенное значимыми политическими и культурными событиями, от Указа о вольности дворянства (1762) до кульминации просветительской деятельности Екатерины II и появления наиболее знаковых произведений, таких как «Недоросль» Фонвизина. Объектом исследования выступают ключевые драматические тексты А.П. Сумарокова, Я.Б. Княжнина и Д.И. Фонвизина. Предметом же является сам образ дворянина, рассматриваемый в его динамике, типологическом многообразии и в тесной связи с идеями Просвещения и социально-политической обстановкой эпохи.

Актуальность темы обусловлена не только непреходящим значением русской литературы XVIII века для понимания генезиса национальной культуры, но и необходимостью переосмысления устоявшихся концепций. В условиях современного литературоведения, стремящегося к междисциплинарному подходу, анализ образа дворянина не может быть ограничен лишь эстетическими категориями. Он требует глубокого погружения в историко-культурный, социально-психологический и даже политический контекст, что позволяет раскрыть не только литературные, но и общественные механизмы формирования идеалов и пороков эпохи.

В качестве методологической основы исследования используются принципы историко-функционального и типологического анализа. Опираясь на работы признанных авторитетов в области русской литературы XVIII века, таких как Г.А. Гуковский, Ю.М. Лотман, Ю.В. Стенник, Г.П. Макогоненко, П.Н. Берков, В.И. Федоров, мы стремимся выйти за рамки традиционного литературоведческого подхода. Особое внимание будет уделено исследованиям Е.Н. Марасиновой и Б.Н. Миронова, которые позволяют глубже понять социально-психологический ландшафт дворянской элиты, выходя за рамки публичной декларации и проникая в сферу частной переписки и повседневности. Первичные драматические тексты будут анализироваться в авторитетных, академически выверенных изданиях, что гарантирует достоверность текстологического материала.

В ходе работы будут рассмотрены следующие ключевые исследовательские вопросы: как идеи русского Просвещения трансформировали традиционный образ дворянина; какие типологические модели дворянина представлены в трагедиях и комедиях; какова роль конфликта «долга» и «чувства» в формировании образа героя; как драматургия отражала реальные проблемы российского дворянства; и какое влияние оказало становление профессионального театра на сценическое воплощение этого образа. Комплексный междисциплинарный подход позволит создать максимально полную и глубокую картину, соответствующую академическим стандартам выпускной квалификационной работы, а также выявить скрытые взаимосвязи между литературными образами и реальными социальными процессами.

Идейно-исторический и теоретический контекст образа дворянина

Образ дворянина в русской драматургии 1760–1780-х годов не был статичной данностью; он непрерывно формировался и трансформировался на пересечении мощных интеллектуальных течений Просвещения и сложной, зачастую противоречивой, социально-политической реальности екатерининской эпохи. Этот период, простирающийся от ранних петровских реформ до первых лет правления Александра I, достиг своего апогея при Екатерине II, которая активно поддерживала развитие наук и искусств, видя в них инструменты для укрепления государства и формирования новой, просвещенной элиты. Именно в этот момент театр становится не просто развлечением, а важнейшим средством идейного воздействия на общество.

Русский Просветительский реализм как метод изображения человека и общества

Одним из ключевых художественных направлений, определивших специфику драматургии рассматриваемого периода, стал Просветительский реализм. Это направление XVIII века, как отмечают Л.И. Тимофеев и С.В. Тураев, базируется на глубоком этико-рациональном подходе к осмыслению явлений общественной жизни. В его основе лежит вера в преобразующую силу разума и нравственного воспитания.

В рамках Просветительского реализма, который часто противопоставляется более раннему классицизму или нарождающемуся сентиментализму, положительные герои предстают как воплощение рациональности, добродетели и гражданственности. Они являются носителями идеалов, к которым должно стремиться общество, демонстрируя примеры служения отечеству и самосовершенствования. В то же время отрицательные персонажи — это не просто злодеи, а скорее «отступления от нормы», порождения невежества, неразумия и варварства, унаследованного от «прежних времен». Цель такого изображения не столько в революционной борьбе с пороками, сколько в их публичном обличении и последующем перевоспитании, перестройке сознания. Примечательно, что русский Просветительский реализм, в отличие от западноевропейского, не привел к радикальным либеральным сдвигам в общественном сознании, что во многом объясняется сопротивлением дворянства критике крепостничества. Это сопротивление ограничивало глубину социальной критики и часто сводило ее к обличению личных пороков, а не системных проблем.

В драматургии 1760–1780-х годов этот подход проявлялся в стремлении создать «поучительные» сюжеты, где зритель мог бы увидеть на сцене как примеры для подражания, так и объекты для порицания. Диалоги и монологи героев часто служили рупором для просветительских идей, а развитие сюжета наглядно демонстрировало торжество добродетели над пороком, формируя тем самым желаемые нравственные ориентиры для дворянской аудитории.

Эволюция сословных привилегий и концепция «просвещенного дворянина»

Важнейшей вехой в истории русского дворянства стал Указ 1762 года «О вольности российского дворянства», который освободил дворян от обязательной гражданской и военной службы. Это событие имело колоссальные последствия, трансформировав дворянина из объекта государственного управления в субъект культуры и активного участника общественной жизни. Теперь дворяне получили свободу выбора: служить или не служить, заниматься помещичьим хозяйством, наукой, искусством. Этот указ фактически переложил ответственность за саморазвитие и вклад в общественное благо с принуждения на личную инициативу, что стало основой для формирования нового идеала.

На фоне этой «вольности» активно формировалась концепция «просвещенного дворянина». Она предполагала, что истинная ценность личности измеряется не только родовитостью или богатством, но и степенью её включенности в структуру государственности и общества. Самоутверждение личности мыслилось исключительно в контексте служения интересам отечества. Это могло быть не только государственная служба в привычном смысле, но и просветительская деятельность, управление имениями на разумных началах, меценатство. Идеал «деятельного человека» — просвещенного, образованного, нравственного дворянина — стал центральным в публичном дискурсе, предлагая новый путь для реализации дворянского потенциала.

Однако, как верно подмечал Гуковский, в основе мировоззрения многих просветителей лежала «горячая вражда к крепостному праву и всем его порождениям». Эта критика, однако, сосредотачивалась преимущественно на моральной сфере. Крепостничество рассматривалось как фактор, развращающий помещика, лишающий его чувства долга, гражданской ответственности и человеческого достоинства. Просветители верили, что нравственное перевоспитание помещиков может стать ключом к улучшению положения крестьян, а не кардинальная отмена системы. Это демонстрирует ограниченность их радикальных взглядов, поскольку они скорее стремились к смягчению, а не к искоренению системы, которая обеспечивала их собственное благополучие.

Социально-психологические противоречия дворянской элиты

Для более глубокого понимания образа дворянина в драматургии недостаточно лишь анализа идеологических постулатов. Необходимо обратиться к социально-психологическому контексту эпохи, который, как правило, остается за кадром при поверхностном рассмотрении. Исследования Е.Н. Марасиновой, в частности её монография «Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века (По материалам переписки)» (М., 1999), предоставляют ценнейший материал для такого анализа.

Марасинова показывает, что в сознании дворянской элиты XVIII века особое место занимали понятия долга и чести. Долг понимался как совокупность обязанностей перед государством, государем, обществом и семьей. Честь же, тесно связанная с дворянским достоинством, требовала соблюдения определенных моральных и поведенческих норм, защиты репутации и принадлежности к «благородному» сословию. Однако эти идеалы постоянно сталкивались с реалиями жизни, порождая внутренние конфликты, поскольку выполнение долга часто вступало в противоречие с личными интересами и стремлениями к свободе.

К концу XVIII века, особенно после Указа 1762 года, среди интеллектуальной части дворянства развиваются так называемые «оппозиционные настроения» и «вольнодумство». Это не всегда была прямая политическая оппозиция монархии, но скорее критическое осмысление существующих порядков, недовольство самодурством и невежеством части дворянства, а также размышления о будущем России. Дворяне, вкусившие свободы широких сословных привилегий, часто совмещали публичную преданность империи с частным «вольнодумством», что неизбежно отражалось в противоречивости их характеров, создаваемых на страницах литературных произведений. Анализ эпистолярных источников позволяет увидеть, как идеалы гражданственности и просвещения сочетались с глубокими личными переживаниями, сомнениями и стремлением к индивидуальной свободе, что делало образ дворянина многогранным и сложным. Эти скрытые психологические коллизии станут движущей силой для многих драматических сюжетов, придавая им реализм и глубину, что особенно заметно в пьесах Фонвизина.

Типология трагического героя: Конфликт «долга» и «страсти» в классицистической драме (А.П. Сумароков, Я.Б. Княжнин)

Русская трагедия эпохи классицизма, представленная в творчестве таких мастеров, как А.П. Сумароков и Я.Б. Княжнин, не была просто развлекательным зрелищем. Она выполняла важную социальную и идеологическую функцию, становясь, по выражению Ю.В. Стенника, «училищем для царей и правителей» и школой «сословной чести» для дворянства. В основе этого дидактического назначения лежала центральная коллизия, унаследованная от французских трагиков (Корнель, Расин): конфликт долга и страсти. Эстетика классицизма требовала безусловного подчинения личных чувств (страстей) общественному началу (разуму и долгу), делая этот конфликт краеугольным камнем драматического действия и определяя судьбы героев.

Дворянин как герой-гражданин: Триумф разума и долга

В классицистической трагедии идеал дворянина-героя — это прежде всего герой-гражданин, способный преодолевать личные привязанности и страсти ради высших государственных интересов. Его поступки продиктованы разумом, а не эмоциями, и направлены на благо отечества. Этот тип героя выступает в качестве образца для подражания, демонстрируя, как личная жертва ведет к общественному благу.

Ярким примером такого героя может служить образ Хорева в одноименной трагедии А.П. Сумарокова (1747). В начале пьесы Хорев воплощает идеал доблестного воина и верного слуги отечества, готового пожертвовать личным счастьем ради государственных нужд. Его любовь к сестре Кия, Оснельде, не должна мешать его служению. Он стремится к миру и процветанию державы, подчиняясь воле монарха. Однако, как отмечает Г.А. Гуковский, даже в таких ранних произведениях Сумароков уже начинает развивать идею о том, что не только страсти подданных, но и произвол правителей могут стать источником трагедии. Это предвещает усложнение образа и переход к более глубокой критике власти.

Идеал героя-гражданина предполагал неукоснительное выполнение гражданских обязанностей, готовность к самопожертвованию и подчинение личного общественному. Такие персонажи часто выступали как нравственные ориентиры, демонстрируя зрителям, каким должен быть истинный дворянин-патриот. Они учили стойкости, чести и верности долгу, подчеркивая, что индивидуальное благосостояние неотделимо от благополучия государства, и что личное счастье должно быть подчинено высшим целям.

Дворянин как правитель-тиран: Критика деспотизма в трагедиях 1760–1770-х годов

Однако классицистическая трагедия не ограничивалась лишь воспеванием идеальных героев. Она также активно использовалась для критики пороков власти и обличения деспотизма, что особенно остро проявилось в 1760–1770-х годах. Образ дворянина-тирана (зачастую монарха или облеченного властью вельможи) становится основным источником трагического конфликта, который приводит к гибели не только отдельных героев, но и целых государств.

В трагедии «Хорев» (1747) трагическая развязка происходит не столько из-за конфликта влюбленных (долг-чувство), сколько из-за поступков монарха Кия, поддавшегося наветам и подозрительности. Его деспотизм и неспособность к разумному правлению приводят к гибели невинных. Этот мотив усиливается в более поздних произведениях Сумарокова, где тирания становится более выраженной и разрушительной.

Тираноборческие мотивы наиболее остро звучат в трагедиях «Вышеслав» (1768) и «Дмитрий Самозванец» (1771) Сумарокова. В «Дмитрии Самозванце» Сумароков создает образ правителя, который открыто презирает «российский… народ» и утверждает «власть тиранскую неволей». Это было не просто художественное изображение, а яркое политическое обвинение деспотизма, обращенное к современным правителям, что демонстрирует смелость и просветительскую направленность автора. Через образ Самозванца, который является воплощением личных страстей (властолюбия, жестокости, подозрительности), Сумароков показывает, как отступление от долга перед народом и государством ведет к тирании и катастрофе, предостерегая от пагубных последствий неограниченной власти.

Я.Б. Княжнин продолжает эту традицию, и в его трагедии «Вадим Новгородский» (1789) сюжет построен на протесте против жестокости монарха. Хотя «Вадим Новгородский» был написан позже заявленных хронологических рамок, он является логическим продолжением развития тираноборческой темы. В этой трагегии мотив борьбы за свободу и противостояния тиранической власти звучит особенно сильно, отражая нарастающие антидеспотические настроения в русском обществе. Княжнин, как и Сумароков, использовал историю для осмысления современных политических проблем, предупреждая об опасности неограниченной власти, что подтверждает устойчивость этой темы в просветительской драматургии.

Таким образом, трагедия русского классицизма представляла дворянина в двух полярных образах: как идеального гражданина, подчиняющего личные страсти общественному долгу, и как правителя-тирана, чьи личные пороки и деспотизм приводят к разрушению и трагедии. Через этот конфликт драматурги не только воспитывали «сословную честь», но и открыто критиковали злоупотребления властью, что делало их произведения мощным инструментом просветительской мысли и формирования гражданского самосознания.

Типология комического героя: Сатирическое обличение дворянских пороков (Д.И. Фонвизин, Я.Б. Княжнин)

В то время как трагедия использовала пафос и высокие идеалы для поучения, комедия Просветительского реализма в драматургии 1760–1780-х годов выбрала иной путь — путь сатирического обличения. Здесь происходит переход от чисто морально-нравственного порицания к более острой социальной критике, где персонажи становятся воплощением не только индивидуальных пороков, но и системных проблем общества. Комедия, таким образом, превращается в мощный инструмент для диагностики социальных болезней.

Дворянин-самодур и проблема крепостничества («Недоросль» Фонвизина)

Вершиной русской комедии XVIII века, бесспорно, является «Недоросль» (1782) Д.И. Фонвизина, где образ дворянина-самодура предстаёт как прямое олицетворение пороков, порожденных крепостничеством. Фонвизин мастерски использует «говорящие» фамилии, которые с первых страниц указывают на суть персонажей. Так, Простаков и Простакова — это не просто необразованные люди, а «простаки» в смысле ограниченности, глупости, морального упадка, не способные видеть дальше своих сиюминутных интересов. Скотинин — ��амилия, прямо указывающая на скотство, грубость, животные инстинкты, которые доминируют в характере помещика, лишенного всяких признаков цивилизованности.

Центральной темой комедии становится не только невежество и невоспитанность «недоросля» Митрофана, но и деградация его родителей, помещиков Простаковых. Они являют собой яркий пример дворян-самодуров, чья власть над крепостными порождает вседозволенность и моральное разложение, уничтожая в них человеческие качества. Показательна сцена, где Простакова, отстаивая свое право на насилие над слугами, цинично использует Указ о вольности дворянства (1762) в качестве оправдания самодурства: Не волен! Дворянин, когда захочет, и слуги высечь не волен! Да на что ж дан нам указ ольности дворянства? Эта фраза становится квинтэссенцией критики Фонвизиным не только отдельных пороков, но и самой системы крепостничества, которая, давая дворянам «вольность» от службы, превращала их в бесконтрольных тиранов над своими крестьянами. Это прямо указывает на извращенное понимание свободы, когда она используется не для развития, а для угнетения.

Фонвизин показывает, что самодурство Простаковых — это не просто их личная черта, а результат глубокой общественной болезни, связанной с отсутствием просвещения, ложным пониманием долга и абсолютной властью над людьми. Его комедия стала мощным социальным обвинением, предвосхитившим многие критические настроения XIX века, и показала, что отсутствие внутренней моральной регуляции приводит к неконтролируемому произволу.

Дворянин-плут и политическая сатира

Наряду с Фонвизиным, значительный вклад в развитие русской комедии внес Я.Б. Княжнин. В его комедиях также происходит обличение дворянских пороков, но с особым акцентом на социальное тщеславие, карьеризм и плутовство, что отражает другую грань деградации дворянского сословия.

В комедии «Хвастун» (1786) Княжнин высмеивает дворянина-плута Верхолета, который, пользуясь наивностью и тщеславием других, выдает себя за важного вельможу и фаворита при дворе. Его цель — жениться на богатой и тщеславной дворянке Чванкиной, а также использовать её дядю Простодума, мечтающего о сенаторстве, чтобы «прижимать своих деревенских соседей». Образ Верхолета — это не просто обманщик, а олицетворение того типа дворян, которые стремились к быстрому обогащению и положению в обществе не через заслуги, а через интриги, лесть и мистификации. Княжнин, следуя просветительской традиции, осуждал такие проявления морально-нравственного упадка, видя в них угрозу для благополучия общества, поскольку они подрывали основы честной службы и достоинства.

Радикализм сатиры Фонвизина, однако, был гораздо глубже, чем у Княжнина, и выходил за рамки морального обличения. Фонвизин, как представитель радикальной сатиры и «друг свободы», в своем творчестве выступал против самодержавия, что наиболее полно проявилось в его участии в подготовке проекта «Рассуждение о непременных государственных законах» (известного как «Конституция Панина — Фонвизина»). Этот проект, направленный на ограничение власти монарха через Верховный Совет или Сенат, был смелой попыткой установить законность и ограничить деспотизм. Тот факт, что Фонвизин, будучи драматургом, активно участвовал в создании такого политического документа, подчеркивает неразрывную связь между литературой и политикой в эпоху Просвещения. Его сатира в «Недоросле» была не просто критикой нравов, а частью более широкой борьбы за правовое государство и против самодурства на всех уровнях власти, от помещика до монарха, что делает его фигуру особенно значимой.

Таким образом, комедия XVIII века, особенно в исполнении Фонвизина, стала мощным инструментом политической и социальной критики, где образы дворян-самодуров и плутов служили зеркалом для отражения глубоких проблем российского общества, стимулируя общественную дискуссию и поиск путей к улучшению.

Социально-психологический контекст образа дворянина

XVIII век в России был эпохой глубоких и порой драматических противоречий. С одной стороны, это время становления европеизированной элиты, активно впитывающей идеи Просвещения, развивающей науку, искусство и государственное управление. С другой стороны, этот же период ознаменовался усилением крепостничества, достигнув своего апогея к концу столетия. К 1796 году крепостные крестьяне составляли около 45% от всего населения Российской империи (или 53% крестьянского населения), а помещики получили беспрецедентные права: ссылать крестьян на каторгу (1765) и подавлять любые жалобы (Указ 1767 года). Эти два полюса — просвещение и крепостничество — формировали уникальный социально-психологический ландшафт, в котором развивались образы дворян в драматургии. Возникал острый внутренний конфликт между провозглашаемыми идеалами и жестокой реальностью.

Историко-психологические исследования, в частности монография Е.Н. Марасиновой «Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века (По материалам переписки)» (М., 1999), позволяют глубже понять внутренний мир дворянской элиты, выходя за рамки официальных документов и публичных деклараций. Марасинова, анализируя эпистолярные источники, показывает, что в сознании дворян особое место занимали понятия долга, чести и отношение к государственной службе.

• Долг понимался как многогранная категория, включающая обязанности перед государем, государством, обществом и семьей. Он был фундаментом дворянского мировоззрения, определяя жизненный путь и поведенческие установки. Служба государству, будь то военная, гражданская или придворная, оставалась престижной и воспринималась как естественное проявление долга, несмотря на формальное освобождение от обязательной службы Указом 1762 года. Это показывало, что даже при наличии свободы выбора, служба оставалась ключевым элементом самоидентификации дворянина.
• Честь являлась неотъемлемым атрибутом дворянского достоинства. Она требовала соблюдения определенных этических норм, защиты своей репутации и принадлежности к «благородному» сословию. Нарушение чести могло привести к социальному остракизму и потере статуса. Таким образом, честь выступала как мощный регулятор поведения, формируя внутренний кодекс дворянина.

Однако, наряду с этими фундаментальными понятиями, анализ эпистолярных источников выявил развитие оппозиционных настроений и изменение морально-этических норм в среде интеллектуальных слоев дворянства. Это было не всегда открытое противостояние власти, а скорее внутренний диалог, критическое осмысление реальности. Дворяне, вкусившие свободы широких сословных привилегий, зачастую совмещали преданность империи с «вольнодумством». Это «вольнодумство» могло проявляться в форме:

1. Критики крепостного права: Многие просвещенные дворяне осознавали моральную ущербность и экономическую неэффективность крепостничества, хотя и не были готовы к его полному и немедленному упразднению. Их критика, как правило, была направлена на излишнюю жестокость и самодурство отдельных помещиков, а не на систему в целом. Это отражало нерешительность и половинчатость просветительских идей, которые не осмеливались идти до конца в своих выводах.
2. Размышлений о государственном устройстве: В кругах интеллектуальной элиты обсуждались идеи о необходимости ограничения самодержавной власти, о создании более эффективных государственных институтов, что нашло отражение, например, в «Конституции Панина — Фонвизина». Это говорит о формировании гражданского сознания, выходящего за рамки личной преданности монарху.
3. Поиска личной свободы и самореализации: Освобождение от обязательной службы дало дворянам возможность заниматься наукой, литературой, философией, путешествовать. Это привело к формированию более индивидуалистических ценностей, что иногда входило в противоречие с традиционным пониманием долга, создавая внутреннее напряжение между личным и общественным.

Эта сложность и противоречивость психологического ландшафта дворянской элиты напрямую отразилась в драматургии. Образы дворян на сцене были не просто одномерными символами разума или неразумия, но часто несли в себе эти внутренние конфликты: между стремлением к просвещению и сохранением патриархальных привычек; между идеалами долга и личными амбициями; между декларируемой преданностью государству и «вольнодумством» в частных беседах. Именно эти социально-психологические нюансы придают глубину и реалистичность драматическим персонажам, делая их отражением сложной и противоречивой эпохи, которая искала свою идентичность между европейскими идеалами и русской реальностью.

Театр как социокультурный институт и платформа для образа дворянина

Становление профессионального театра в России в середине XVIII века стало одним из важнейших культурных событий, оказавших колоссальное влияние на формирование и распространение образа дворянина в общественном сознании. Театр превратился из придворного развлечения в полноценный социокультурный институт, активно участвующий в просветительском процессе и общественной дискуссии, что сделало его мощным инструментом формирования идеалов и критики пороков.

Роль первого публичного русского театра (1756) в формировании национального репертуара

Официальной датой рождения русского профессионального театра принято считать 30 августа (10 сентября по новому стилю) 1756 года, когда в Санкт-Петербурге был открыт первый национальный публичный театр. Согласно указу императрицы Елизаветы Петровны, он получил название «Русский театр для представлений трагедий и комедий», а его руководителями стали выдающиеся деятели своего времени: драматург А.П. Сумароков и актер Ф.Г. Волков. Сегодня этот театр известен как Александринский.

Это событие ознаменовало не только появление постоянной профессиональной труппы, но и начало формирования национального репертуара. До этого на русской сцене доминировали иностранные пьесы или их переделки. С появлением «Русского театра» драматурги, такие как Сумароков, Княжнин и Фонвизин, получили мощную платформу для постановки своих оригинальных произведений, которые были ориентированы на русскую жизнь, историю и актуальные проблемы. Это позволило театру стать не просто местом для развлечений, но и центром культурного и идейного развития общества.

Императрица Екатерина II, будучи сторонницей идей Просвещения, придавала театру высокое воспитательно-образовательное значение. Она рассматривала его как важнейший инструмент просвещенного абсолютизма, способный формировать у подданных правильные моральные установки, гражданские добродетели и лояльность государству. Сценическое воплощение идеального героя-гражданина в трагедиях и сатирического образа дворянина-самодура в комедиях позволяло не только развлекать публику, но и активно влиять на общественное мнение, наглядно демонстрируя желательные и нежелательные модели поведения. Таким образом, театр становился своего рода «школой жизни» для дворянства.

Феномен крепостных театров и их влияние на восприятие образа

Параллельно с развитием государственного профессионального театра, в XVIII веке в России получил широкое распространение уникальный феномен — крепостные театры. Эти театры, создаваемые дворянами в своих усадьбах, были не просто любительскими кружками. В ряде случаев, как, например, у графов Шереметевых, они достигали высокого профессионального уровня и могли даже превосходить публичную сцену по качеству постановок и богатству декораций, что подтверждает серьезность подхода и вложенные ресурсы.

Самым известным крепостным театром был театр графов Шереметевых в Кусково и Останкино. Созданный П.Б. Шереметевым в 1760-х годах, он достиг расцвета при его сыне Н.П. Шереметеве с 1788 года, когда на его сцене блистала талантливая крепостная актриса Прасковья Жемчугова (Ковалева). Эти театры были показателем статуса и просвещенности дворянства, демонстрируя их приверженность искусству и возможность создания высокохудожественных произведений даже в условиях крепостного права.

Феномен крепостных театров имел огромное значение для восприятия образа дворянина, поскольку он создавал сложную сеть взаимодействий:

1. Дворянин-владелец театра: Дворянин, организующий и финансирующий крепостной театр, выступал в роли мецената, просветителя и культурного лидера. Он мог выбирать репертуар, влиять на художественную политику, что позволяло ему транслировать собственные взгляды и идеалы, формируя тем самым определенное общественное мнение в своем кругу.
2. Дворянин-зритель: Спектакли крепостных театров посещались не только владельцами, но и их гостями, соседними помещиками, представителями высшего общества. Это создавало особый камерный, но в то же время влиятельный locus для обсуждения сценических образов дворян. Здесь, в кругу единомышленников, идеальный герой-гражданин или обличаемый самодур могли восприниматься более личностно, вызывая живой отклик и дискуссию, что способствовало более глубокому осмыслению представленных проблем.
3. Сценическое воплощение: Именно на сценах этих театров, как государственных, так и крепостных, образы дворян, созданные драматургами, обретали плоть и кровь. Актеры, часто из числа крепостных, воплощали на сцене добродетельных или порочных персонажей, делая их понятными и близкими публике. Это способствовало широкому распространению и тиражированию идеального или сатирического образа дворянина, закрепляя его в коллективном сознании и формируя общественное представление о нормах и отклонениях.

Таким образом, профессиональный и крепостной театры в России XVIII века стали не просто площадками для представлений, а мощными социокультурными институтами. Они активно способствовали становлению национальной драматургии, отражавшей русскую жизнь и историю, и играли ключевую роль в формировании, распространении и общественном обсуждении разнообразных образов дворянина, делая театр неотъемлемой частью просветительского процесса и мощным фактором культурного развития.

Заключение

Анализ эволюции и функций образа русского дворянина в драматургии 1760–1780-х годов позволяет утверждать, что этот период был эпохой интенсивных трансформаций, в ходе которых традиционные представления о дворянстве подверглись глубокому переосмыслению. Образ дворянина, формируемый на театральной сцене, стал зеркалом, отражающим нарастающие противоречия Русского Просвещения и сложную социально-политическую реальность екатерининской эпохи. Это указывает на глубокую связь между литературой и общественными процессами, где драматургия выступала как важный диалоговый инструмент.

Отправной точкой для этого процесса послужили идеи Просвещения, принесшие с собой этико-рациональный подход к изображению человека и общества в рамках Просветительского реализма. Драматургия, выступая в роли «училища нравственности», стремилась показать идеального «просвещенного дворянина» — деятельного, образованного, подчиняющего личные страсти гражданскому долгу. Указ 1762 года «О вольности дворянства», освободив сословие от обязательной службы, парадоксальным образом усилил запрос на осознанное служение Отечеству, но уже как на добровольный выбор «деятельного человека». Этот феномен демонстрирует, что свобода без ответственности может привести к хаосу, и именно в этом контексте формировался новый идеал дворянства.

Однако эта идеализированная концепция постоянно сталкивалась с суровой реальностью. Типология трагического героя, представленная в классицистических драмах А.П. Сумарокова и Я.Б. Княжнина, ярко демонстрирует конфликт «долга» и «страсти». Если в одних случаях дворянин представал как героический гражданин, способный к самопожертвованию ради государства (например, Хорев в начале пьесы), то в других он оборачивался правителем-тираном, чьи деспотизм и личные пороки (Дмитрий Самозванец) становились источником общественных бедствий и политического обвинения. Это подчеркивает, что абсолютная власть без нравственных ограничений неизбежно ведет к деградации и трагедии.

Комический герой, особенно в творчестве Д.И. Фонвизина и Я.Б. Княжнина, развивался в направлении острой социальной сатиры. Образ дворянина-самодура (Простаковы, Скотинин в «Недоросле») стал прямым олицетворением пороков, порожденных крепостничеством, где «вольность» дворянства цинично использовалась как оправдание для произвола. Дворянин-плут (Верхолет в «Хвастуне» Княжнина) высмеивал социальное тщеславие и карьеризм. Радикализм сатиры Фонвизина вышел за рамки морального обличения, напрямую связываясь с оппозиционными политическими проектами, такими как «Конституция Панина—Фонвизина», направленными на ограничение самодержавия. Это показывает, как литературное творчество может стать мощным инструментом политической борьбы и формирования гражданского общества.

Не менее важным фактором в формировании и распространении образа дворянина стало становление театра как социокультурного института. Открытие первого национального публичного театра в 1756 году и бурное развитие крепостных театров (например, Шереметевых) предоставили мощную платформу для сценического воплощения этих образов. Театр стал не только местом развлечения, но и ареной для общественного обсуждения, где идеалы и пороки дворянства представали перед широкой публикой, формируя её морально-этические ориентиры. Это подтверждает роль искусства как катализатора социальных изменений и зеркал�� общественных настроений.

Таким образом, образ русского дворянина в драматургии 1760–1780-х годов эволюционировал от классицистического героя-гражданина, подчиняющего свои чувства разуму и долгу, к сатирическому самодуру, одержимому страстями и неразумием. Эта эволюция была напрямую связана с нарастающими противоречиями Русского Просвещения, которое, провозглашая высокие идеалы, не могло разрешить проблему крепостничества и деспотизма. Дворянин на сцене становился не просто литературным персонажем, а сложным культурным кодом, отражающим поиск национальной идентичности, нравственных ориентиров и политических идеалов.

Перспективы для дальнейших исследований могут включать более детальный анализ образа дворянина в нарождающемся русском сентиментализме, а также изучение его трансформации в драме начала XIX века, когда идеи Просвещения уже вступили в фазу кризиса, а противоречия русского общества стали еще более острыми, что открывает новые горизонты для понимания динамики развития русской культуры и общественной мысли.

Список использованной литературы

1. Бочкарев, В.А. Русская историческая драматургия XVII-XVIII веков: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз и лит». М.: Просвещение, 1988. 224 с. ISBN 5-09-000540-0.
2. Федоров, В.И. Русская литература XVIII века: Учеб. для студентов пед ин-тов по спец №2101 «Русс. яз и лит.». 2-е изд., перераб и доп. М.: Просвещение, 1990. 351 с. ISBN 5-09-002816-8.
3. Фокина, О.Н. Барокко, классицизм, сентиментализм: Учеб. пособие к курсу «История русской литературы XVII-XVIII веков». Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т; Тр.гуманит. фак., 2006.
4. Берков, П.Н. История русской комедии XVIII века. Л.: Наука, 1977.
5. Всеволодский-Гернгросс, В.Н. Русский театр второй половины XVIII века. М.: Издательство Академии наук СССР, 1960.
6. Гуковский, Г.А. Очерки истории русской литературы XVIII века.
7. Гуковский, Г.А. Русская литература XVIII века. М.: Аспект Пресс, 1998. 453 с.
8. Гуковский, Г.А., Макогоненко, Г.П. Основные течения общественной мысли 1760 – 1780-х годов // История русской литературы в 10 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941-1956. Т.IV: Литература XVIII века.
9. Захарова, Ю.А. Светские церемониалы в России XVIII – начала XX в. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001. 329 с. ISBN 5-227-01005-6.
10. История русской литературы. В 4 т. Т. 1. Древнерусская литература. Литература XVIII века. Редакторы тома: Д.С. Лихачев и Г.П. Макогоненко. Ленинград: Наука, 1980.
11. История всемирной литературы в 9 томах. Том 5. Раздел третий. Восточнославянские литературы. Русская литература. АН СССР.
12. Краснобаев, В.И. Очерки истории русской культуры XVIII века: Кн. для учителя. 2-е изд. М.: Просвещение, 1987. 319 с.
13. Макогоненко, Г.П. Русская литература XVIII века. Л.: Просвещение, 1970.
14. Марасинова, Е.Н. Психология элиты русского дворянства последней трети XVIII века (по материалам переписки). М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1999. 302 с., илл.
15. Миронов, Б.Н. Социальная история России периода Империи (XVIII – начало ХХ в). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: В 2 т. СПб, 1999.
16. Могилевский, А.П. «Ольга», трагедия Княжнина // Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский дом), XVIII век. Сборник 3. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1958. С. 498-504.
17. Муравьева, О.С. Как воспитывали русского дворянина. СПб: Нева, Летний сад, 2001.
18. Лотман, Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПБ., 1994.
19. Левитт, М. Драма Сумарокова «Пустынник». К вопросу о жанровых и идейных источниках русского классицизма // Российская академия наук. Институт русской литературы (Пушкинский дом), XVIII век. Сборник 18. Санкт-Петербург: Наука, 1993.
20. Макогоненко, Г. От Фонвизина до Пушкина. Из истории русского реализма. М.: Художественная литература, 1969.
21. Одесский, М.П. Очерки исторической поэтики русской драмы: Эпоха Петра I. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999. 238 с. ISBN 5-7281-0103-3.
22. Павлов-Сильванский, Н.П. Государевы служилые люди. Москва: Крафт, 2000. 288 с. ISBN 5-93675-008-6.
23. Песков, А.М. Буало в русской литературе XVIII – первой трети XIX века. М.: Изд-во МГУ, 1989. 176 с. ISBN 5-211-362-4.
24. Проблемы русского просвещения в литературе XVIII века. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1961.
25. Пустарнаков, В.Ф. Философия Просвещения в России и во Франции: опыт сравнительного анализа. М., 2001. URL: http://www.philosophy.ru/iphras/library/pustarnikov/prosv.htm (дата обращения: 05.10.2025).
26. Рассадин, С.Б. Русская литература: от Фонвизина до Бродского. М.: СЛОВО/SLOVO, 2001. 288 с., ил. ISBN 5-85050-595-4.
27. Радищев, А.Н. Полное собрание сочинений. Под редакцией Луппола И.К., Гуковского Г.А., Десницкого В.А. М.-Л., 1938. Т.1. С. 213-225.
28. Россия и Запад: горизонты взаимопознания. Литературные источники XVIII века (1726-1762). Выпуск 2. М.: ИМЛИ РАН, 2003. 848 с.
29. Русские драматурги, XVIII-XIX вв., монографические очерки в трех томах. Т.1., XVIII век. Под ред.: Макогоненко Г.П. Ленинград-Москва: Государственное издательство «Искусство», 1959.
30. Серман, И.Э. Тредиаковский и просветительство // Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский дом), XVIII век. Сборник 5. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1962.
31. Стенник, Ю.В. Жанр трагедии в русской литературе. Эпоха классицизма. Ленинград: Наука, Ленинградское отделение, 1981.
32. Стенник, Ю.В. Историософские аспекты содержания русской драматургии XVIII века (Жанр трагедии) // Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский дом), XVIII век. Сборник 19. Санкт-Петербург: Наука, 1995. С. 70-86.
33. Стенник, Ю.В. О художественной структуре трагедий А.П. Сумарокова // Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский дом), XVIII век. Сборник 5. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1962. С. 273-294.
34. Сумароков, А.П. Драматические сочинения. Л.: Искусство, 1990. 479 с., портр. (Библиотека русской драматургии). ISBN 5-210-00282-9.
35. Российское Просвещение. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%B2%D0%B5%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5 (дата обращения: 05.10.2025).
36. Кулакова, И.П. Российское «просвещенное дворянство» в контексте идей Нового времени: специфика форм интеллектуальной деятельности. URL: https://roii.ru/publications/rossiiskoe-prosveschennoe-dvoryanstvo-v-kontekste-idei-novogo-vremeni-spetsifika-form-intellektualnoi-deyatelnosti (дата обращения: 05.10.2025).
37. Гуковский, Г.А., Стенник, Ю.В. Сумароков-драматург (1990). URL: http://lib.ru/LITRA/GUKOWSKIJ/sumarokov.txt (дата обращения: 05.10.2025).
38. Гуковский, Г.А. Русская литература XVIII века. URL: https://lit-info.ru/gukovskii-ga/russkaya-literatura-xviii-veka-1.html (дата обращения: 05.10.2025).
39. Просветительский реализм. URL: https://academic.ru/dic.nsf/enc_literature/2401/%D0%9F%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%B2%D0%B5%D1%82%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%80%D0%B5%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%BC (дата обращения: 05.10.2025).
40. Гуляев, Н.А. Просветительский реализм. URL: https://litena.ru/encyclopedia/literaturovedcheskii-slovar-terminov/prosveshchencheskii-realizm (дата обращения: 05.10.2025).
41. Рыжкова, Е.С. Исторические трагедии А.П. Сумарокова и Я.Б. Княжнина. URL: https://lomonosov-msu.ru/archive/Lomonosov_2017/data/section_18_5056.htm (дата обращения: 05.10.2025).
42. Гуковский, Г. Фонвизин (1947). URL: http://feb-web.ru/feb/litenc/articles/le4/le4-490-.htm (дата обращения: 05.10.2025).
43. Марасинова, Е.Н. Дворяне XVIII века: от слуг престола до оппозиции. URL: https://arzamas.academy/materials/1879 (дата обращения: 05.10.2025).
44. Марасинова, Е.Н., Миронов, Б.Н. Повседневная жизнь российского дворянства XVIII – начала ХХ столетия. URL: https://urfu.ru/socrates/books/show/71 (дата обращения: 05.10.2025).
45. Марасинова, Е.Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века. URL: http://www.dhi-moskau.de/fileadmin/user_upload/PDF/Publikationen/Marasinova.pdf (дата обращения: 05.10.2025).
46. Марасинова, Елена Нигметовна. URL: https://iriran.ru/personalities/marasinova-elena-nigmetovna (дата обращения: 05.10.2025).
47. Формирование русского театрального искусства. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/formirovanie-russkogo-teatralnogo-iskusstva (дата обращения: 05.10.2025).
48. История театра в России. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D1%82%D0%B5%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B0_%D0%B2_%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8 (дата обращения: 05.10.2025).