Сравнительно-правовое исследование особенностей современной уголовной политики России, Японии и ключевых стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР): поиск эффективных моделей для реформы

На фоне глобальных вызовов, таких как киберпреступность, терроризм и коррупция, а также внутренних проблем, связанных с рецидивом и неэффективностью превентивных мер, вопрос формирования последовательной и действенной уголовной политики приобретает особую актуальность. В частности, российская уголовная политика, по мнению многих ведущих экспертов, переживает «кризис», характеризующийся бессистемностью, непоследовательностью и недостаточной превентивной эффективностью. Этот диагноз подтверждается частыми изменениями законодательства, которые зачастую не приводят к желаемым результатам. В этом контексте обращение к опыту стран Азиатско-Тихоокеанского региона, в особенности Японии, традиционно демонстрирующей одни из самых низких показателей преступности в мире (например, 0,2 умышленных убийств на 100 тыс. населения в 2017 году против 9,2 в РФ по данным УНП ООН), становится не просто желательным, но и жизненно необходимым.

Настоящее исследование ставит своей целью не просто сравнительный анализ нормативно-правовых актов, но и глубокую деконструкцию доктринальных, институциональных и внеправовых основ уголовной политики России, Японии и ключевых стран АТР (КНР, Республика Корея). Задачи исследования включают уточнение научного аппарата, выявление современных законодательных тенденций (2020–2025 гг.), анализ специфических институтов борьбы с преступностью, а также изучение роли внеправовых механизмов, таких как социальная профилактика и ресоциализация. Методологическую основу составляют сравнительно-правовой, криминологический и институциональный анализ, позволяющие выявить эффективные модели и обосновать конкретные рекомендации по совершенствованию российской уголовной политики. Особое внимание будет уделено тем «слепым зонам» в конкурентных исследованиях, которые кроются в уникальных механизмах правоприменения и ресоциализации в странах АТР, способствующих их успеху в борьбе с преступностью.

Доктринальные и методологические основы уголовной политики

Прежде чем углубляться в сравнительный анализ законодательства и практики, необходимо заложить прочный теоретический фундамент, уточнив ключевые дефиниции и доктринальные подходы. Методологическая корректность исследования напрямую зависит от четкого разграничения и понимания базовых категорий «уголовная политика» и «уголовно-правовая политика» в контексте различных правовых систем. Это позволит нам не только выявить потенциальные методологические ошибки в российской практике, но и оценить системность подходов в странах АТР.

Соотношение категорий «Уголовная политика» и «Уголовно-правовая политика» в российской доктрине

В российской уголовно-правовой доктрине на протяжении многих лет сохраняется живая дискуссия относительно объема и содержания понятий «уголовная политика» и «уголовно-правовая политика». Эта дискуссия отражает не только академический плюрализм, но и, что более важно, определенную концептуальную неопределенность, которая, по мнению ряда ведущих экспертов, негативно сказывается на эффективности практической реализации государственной стратегии в сфере борьбы с преступностью.

Традиционно под «уголовной политикой» понимается широкое, комплексное понятие, охватывающее все направления деятельности государства и общества по борьбе с преступностью. Это не только уголовное право, но и криминология, пенитенциарная система, профилактика, ресоциализация, а также социальные, экономические и культурные меры, направленные на снижение уровня преступности. В рамках этого широкого подхода уголовная политика является частью общей социальной политики государства.

В то же время «уголовно-правовая политика» рассматривается как более узкая категория, являющаяся составной частью уголовной политики. Она сосредоточена исключительно на правовых средствах борьбы с преступностью: это уголовное правотворчество (криминализация, декриминализация, пенализация, депенализация), уголовное правоприменение (деятельность правоохранительных органов, прокуратуры, судов) и уголовно-исполнительная деятельность. Таким образом, уголовно-правовая политика оперирует исключительно нормами уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права.

Этот плюрализм мнений, однако, не всегда обогащает, а зачастую лишь подчеркивает фундаментальные проблемы российской уголовной политики. Ряд ведущих российских ученых-криминологов, таких как Н.А. Лопашенко, В.В. Антонченко и другие, критически оценивают современное состояние дел, указывая на ее непоследовательность, несистемность и отсутствие концептуально ясного характера. Они прямо говорят о «кризисе уголовной политики», который проявляется в:

• Бессистемности: Отсутствии единой, четко артикулированной концепции или программного документа, который бы определял долгосрочные цели и приоритеты. Зачастую изменения в законодательство вносятся реактивно, под влиянием сиюминутной политической конъюнктуры или отдельных громких преступлений, а не на основе глубокого криминологического анализа, что снижает предсказуемость и долгосрочную эффективность правовой системы.
• Разбалансированности: Несогласованности между различными элементами уголовной политики. Например, ужесточение наказаний не всегда сопровождается адекватным развитием системы ресоциализации или профилактики. В результате, акцент на репрессии не приводит к снижению рецидива, а лишь усугубляет проблемы адаптации бывших осужденных.
• Низкой превентивной эффективности: Несмотря на многочисленные законодательные инициативы, уровень преступности, особенно рецидивной, остается высоким, что ставит под сомнение способность действующей политики адекватно решать задачи социального контроля. Это указывает на необходимость пересмотра базовых принципов и внедрения эффективных механизмов предупреждения, подобных тем, что используются в странах АТР.

Более того, некоторые российские эксперты, в частности В.А. Номоконов, идут еще дальше, называя текущую уголовную политику «криминогенной». Под этим термином подразумевается, что такая политика не только неадекватна реальной криминальной ситуации, но и, в некоторых аспектах, сама способствует росту преступности или не способствует ее снижению, поскольку не отвечает задачам эффективного социального контроля и предупреждения. Примером такой «криминогенности» может служить непоследовательность в методах криминализации и декриминализации, пенализации и депенализации, когда законодатель, пытаясь решить одну проблему, создает новую или игнорирует комплексные последствия своих решений. Это подчеркивает острую потребность в разработке единой Концепции уголовной политики, которая обеспечит системность и предсказуемость.

Понятие «уголовно-правовой политики» (刑事政策, *кейдзи сэйсаку*) в Японии и концепция «снисходительности и строгости» в КНР

В отличие от российской доктрины, где наблюдается определенная терминологическая и концептуальная разобщенность, страны Азиатско-Тихоокеанского региона, и в частности Япония и Китай, демонстрируют более унифицированные и системные подходы к определению и реализации своей уголовной политики.

В Японии понятие «уголовно-правовая политика» (刑事政策, *кейдзи сэйсаку*) определяется как комплексная система государственных мер, направленных на предотвращение преступности. Эта система включает в себя четко обозначенные направления, стратегические цели и разнообразные средства уголовно-правовой борьбы, которые находят свое непосредственное выражение в нормах уголовного права. Японский подход характеризуется высокой степенью прагматизма и ориентированностью на конкретный результат – снижение преступности и рецидива. Это не просто свод законов, но целостная стратегия, где законодательные нормы тесно переплетаются с криминологическими исследованиями, программами реабилитации и активным участием общества. Системность японской *кейдзи сэйсаку* проявляется в последовательности правотворческой и правоприменительной деятельности, где изменения в уголовном законе редко бывают спонтанными и всегда направлены на достижение конкретных, заранее определенных социальных целей. Это обеспечивает стабильность и предсказуемость правовой системы, что является ключевым фактором ее эффективности.

Китайская Народная Республика развивает свою уголовную политику под влиянием уникальной культурно-исторической традиции и специфики государственного устройства. Здесь доминирует концепция «сочетания снисходительности и строгости» (宽严相济, *куан янь сян цзи*). Эта концепция не является просто лозунгом, а представляет собой основополагающий принцип, который пронизывает все аспекты уголовно-правовой системы КНР.

• «Строгость» проявляется в жестком подавлении тяжких и особо тяжких преступлений, а также преступлений, угрожающих государственным интересам и общественной безопасности, включая коррупцию. Смертная казнь, хотя и применяется с осторожностью, сохраняется как мера высшего воздействия.
• «Снисходительность» же выражается в более мягком подходе к менее опасным деяниям, а также в предоставлении возможностей для раскаяния и исправления. Это включает в себя активное использование альтернативных мер наказания, возможность снижения наказания ниже низшего предела при определенных условиях (например, возмещение ущерба), а также акцент на перевоспитание и ресоциализацию.

Данный подход позволяет китайской уголовной политике быть достаточно гибкой, одновременно демонстрируя решительность в борьбе с серьезными угрозами и возможность индивидуального подхода к преступнику, особенно если он проявляет раскаяние и готовность искупить свою вину. Такая концепция, в отличие от фрагментированных российских подходов, обеспечивает системное равновесие между карательной и превентивной функциями уголовного права, что является одним из ключевых факторов ее эффективности.

Современные тенденции (2020–2025) в уголовном законодательстве: сравнительный анализ

Анализ последних законодательных изменений за период 2020–2025 годов позволяет не только выявить актуальные приоритеты уголовной политики в сравниваемых странах, но и оценить их методологическую зрелость и системность. Если в странах АТР мы наблюдаем целенаправленные реформы, ориентированные на долгосрочные цели, то в России зачастую прослеживается непоследовательность, которая приводит к так называемым «законодательным качелям».

Гуманизация и ресоциализация: Анализ реформы Уголовного кодекса Японии (2025 г.)

Япония, несмотря на сохранение традиционных институтов и общей строгости правовой системы, демонстрирует впечатляющую тенденцию к гуманизации и ресоциализации в своей уголовной политике. Кульминацией этих усилий стала значительная реформа Уголовного кодекса, вступившая в силу в июне 2025 года. Эта реформа представляет собой не просто точечные изменения, а глубокую перестройку системы лишения свободы, смещающую акцент с чисто карательной функции на реабилитацию и снижение рецидивизма.

Ключевым изменением стало объединение трех видов лишения свободы в единое «наказание заключением» (拘禁刑, *конкейнкей* или *контейнмент*). До 2025 года японское уголовное законодательство предусматривало несколько видов лишения свободы, основными из которых были:

• Лишение свободы с принудительным трудом (懲役, *тёэки*): наиболее распространенный вид, предполагающий обязательное привлечение осужденных к труду.
• Лишение свободы без принудительного труда (禁錮, *кинка*): применялось к осужденным за менее тяжкие преступления, не предусматривало обязательного труда, но ограничивало свободу.

В рамках реформы 2025 года эти и другие виды лишения свободы были унифицированы. Цель данного объединения — не просто упрощение терминологии, а создание более гибкой и индивидуализированной системы исполнения наказаний. Теперь все осужденные к «наказанию заключением» будут подлежать программам, сочетающим в себе:

• Трудовую деятельность: как важный элемент дисциплины и приобретения профессиональных навыков.
• Образовательные программы: направленные на повышение квалификации, общее образование и развитие социальных компетенций.
• Психологическую поддержку: для работы с причинами преступного поведения и адаптации к законопослушной жизни.

Этот шаг отражает глубокое понимание того, что простая изоляция преступника не решает проблему рецидива. Акцент делается на реабилитацию и ресоциализацию, предоставляя осужденным реальные инструменты для возвращения в общество. Японская реформа 2025 года является ярким примером системного подхода к уголовной политике, где законодательные изменения не являются самоцелью, а служат реализации стратегических задач по снижению преступности через исправление и предупреждение. Это подчеркивает, что гуманизация — это не слабость, а стратегическое вложение в безопасность общества.

Криминализация и пенализация: Законодательная реакция КНР и РФ

Анализ законодательных изменений в КНР и РФ за период 2020–2025 годов демонстрирует различные подходы к криминализации и пенализации, отражая как общие мировые тенденции, так и специфические национальные вызовы.

Китайская Народная Республика в своей уголовной политике продолжает демонстрировать гибкость и оперативность реагирования на меняющиеся общественные потребности и новые угрозы. Поправки № 11 к Уголовному кодексу КНР, вступившие в силу 26 декабря 2020 года, являются ярким тому подтверждением. Эти поправки, помимо прочего, привели к криминализации новых деяний, особенно в сфере, которая стала приоритетной для государства – охрана окружающей среды.

• Пример криминализации: В качестве конкретного примера можно привести введение новой статьи 344¹, предусматривающей уголовную ответственность за незаконное занятие земель национальных природных заповедников. Это отражает растущую озабоченность Китая экологическими проблемами и стремление к ужесточению ответственности за их нарушение. Наказание за подобные деяния может достигать 5 лет лишения свободы, что подчеркивает серьезность подхода и готовность государства к решительным мерам по защите окружающей среды.

Помимо криминализации, уголовное законодательство КНР также известно своими уникальными механизмами пенализации, демонстрирующими принцип «снисходительности и строгости». Статья 63 Уголовного кодекса КНР, например, предусматривает возможность назначения наказания ниже низшего предела санкции, если виновный возвращает имущество, добытое преступным путем, или возмещает экономический ущерб, причиненный потерпевшему. Это стимулирует активное раскаяние и компенсацию вреда, что способствует не только восстановлению справедливости, но и снижению нагрузки на пенитенциарную систему. Этот подход демонстрирует, что гибкость в наказании может быть более эффективной для целей правосудия, чем жесткая репрессия.

В то же время, Российская Федерация демонстрирует иную картину, которую многие эксперты называют «законодательной качелью» или проявлением концептуального кризиса. Примером такой непоследовательности является ситуация с экономическими и налоговыми преступлениями.

• Пример «законодательной качели»: В 2020 году (ФЗ от 01.04.2020 № 73-ФЗ) и последующих годах (например, ФЗ № 79-ФЗ от 06.04.2024) была проведена частичная декриминализация налоговых преступлений (ст. 198, 199 УК РФ) путем значительного увеличения пороговых сумм крупного и особо крупного размера неуплаченных налогов. Целью было заявлено снижение давления на бизнес и гуманизация уголовной политики. Однако такие частые и порой радикальные изменения в подходах к ответственности за однородные преступления создают ощущение нестабильности и непостоянства карательной практики. Это затрудняет долгосрочное планирование для бизнеса, подрывает доверие к законодателю и не способствует формированию устойчивой превентивной стратегии. Подобные «качели» служат яркой иллюстрацией непоследовательности и несистемности, которыми, по мнению ученых, страдает современная российская уголовная политика.

Критерий сравнения	Уголовная политика КНР (2020–2025)	Уголовная политика РФ (2020–2025)
Общая тенденция	Системное реагирование на новые вызовы, принцип «снисходительности и строгости»	Непоследовательность, «законодательная качель», критика за бессистемность
Криминализация	Целенаправленная криминализация новых деяний (например, экологические преступления, ст. 3441 УК КНР)	Точечные изменения, часто без комплексного анализа
Пенализация	Возможность снижения наказания ниже низшего предела (ст. 63 УК КНР) при возмещении ущерба	Частые изменения пороговых сумм в экономических составах (ст. 198, 199 УК РФ)
Пример	Введение статьи 3441 УК КНР (незаконное занятие земель заповедников)	Частичная декриминализация налоговых преступлений (ФЗ №73-ФЗ от 01.04.2020, ФЗ №79-ФЗ от 06.04.2024)
Характер изменений	Продуманные, отвечающие актуальным вызовам, часть общей стратегии	Реактивные, подверженные политической конъюнктуре, вызывающие критику за отсутствие концепции

Эти различия наглядно демонстрируют, что успех в борьбе с преступностью зависит не только от наличия строгих законов, но и от системности, концептуальной ясности и последовательности в их реализации.

Институциональные механизмы борьбы с преступностью (Закрытие Слепых Зон)

Для всестороннего понимания эффективности уголовной политики стран АТР недостаточно анализировать только тексты законов. Истинная сила этих систем кроется в их уникальных институциональных механизмах, которые обеспечивают превентивный эффект и системность правоприменения. Именно эти аспекты часто остаются за рамками поверхностных сравнительных исследований, представляя собой «слепые зоны», требующие глубокого анализа.

Противодействие коррупции в КНР: Двуединая система контроля и ротация кадров

Антикоррупционная политика Китайской Народной Республики является одним из наиболее ярких примеров сочетания строгих мер и глубоких институциональных реформ. Ее успех, признаваемый на международном уровне, обусловлен не только жесткостью наказаний, включая смертную казнь, но и уникальной двуединой системой контроля, подкрепленной сильной политической волей и стратегией кадровой ротации.

Центральным элементом этой системы является Центральная комиссия Коммунистической партии Китая по проверке дисциплины (ЦКПД), восстановленная в 1978 году. Этот партийный орган имеет беспрецедентные полномочия по расследованию коррупционных преступлений и нарушений дисциплины среди членов партии, вне зависимости от их ранга. ЦКПД действует как «меч» партии, обеспечивая внутреннюю чистоту и идеологическую стойкость.

Однако в 2018 году система была дополнена созданием Государственного контрольного комитета (ГКК КНР). Это государственный орган, обладающий высшим контрольным статусом, который распространяет свои полномочия на всех государственных служащих, не только членов партии. ГКК КНР действует параллельно с ЦКПД, но с более широким кругом объектов контроля, что обеспечивает всеобъемлющий надзор за всеми уровнями власти и государственными структурами. Таким образом, формируется двуединая система, где партийный контроль дополняется и усиливается государственным надзором, создавая мощный барьер для коррупции. Это означает, что коррупционерам практически невозможно избежать ответственности, поскольку их действия проверяются с двух независимых сторон.

В КНР смертная казнь применяется за ряд особо тяжких коррупционных преступлений, таких как взяточничество и расхищение государственных фондов и имущества, что служит мощным сдерживающим фактором. Важно отметить, что Уголовный кодекс КНР (Глава 8) предусматривает ответственность не только для физических, но и для юридических лиц, что позволяет эффективно пресекать корпоративную коррупцию.

Успех антикоррупционной политики в КНР не сводится только к репрессивным мерам. Он также обусловлен:

• Сильной политической волей высшего руководства: последовательное и бескомпромиссное ведение борьбы с коррупцией, провозглашенное на самом высоком уровне.
• Модернизацией законодательной базы: постоянное совершенствование антикоррупционного законодательства, адаптация его к новым вызовам.
• Институциональными изменениями: помимо создания ГКК КНР, важную роль играет ротация кадров во всех органах власти. Регулярная смена должностных лиц на различных постах снижает риски укоренения коррупционных связей и формирования устойчивых коррупционных схем, что делает систему менее уязвимой для теневых договоренностей.

Эта комплексная стратегия, сочетающая жесткие карательные меры, всеобъемлющий надзор и превентивные кадровые механизмы, позволяет КНР добиваться значительных результатов в борьбе с коррупцией.

Специфика правоприменительной практики в Японии: Процессуальная мягкость

Япония традиционно ассоциируется с законопослушностью и строгим следованием правилам. Однако углубленный анализ ее уголовной политики выявляет парадоксальную, но чрезвычайно эффективную особенность: процессуальную мягкость, которая компенсирует строгость самого уголовного закона. Эта мягкость проявляется в механизмах, которые значительно снижают процент дел, доходящих до реального тюремного заключения, и ставят во главу угла ресоциализацию.

Несмотря на наличие суровых уголовных кар, включая смертную казнь за 14 видов преступлений (в частности, за разбой с убийством, изнасилование с убийством и др.), менее 2% дел, направленных в прокуратуру, заканчиваются реальным отбыванием наказания в виде лишения свободы. Этот показатель кардинально отличается от большинства стран, где обвинительный приговор часто означает тюремное заключение. Это демонстрирует, что для Японии приоритетом является не столько кара, сколько исправление и предотвращение рецидива.

Ключевым механизмом, обеспечивающим такую «мягкость», является институт прекращения делопроизводства прокуратурой (起訴猶予, *кисо юхо*, или приостановление обвинительного акта). Японская прокуратура обладает широкими дискреционными полномочиями по принятию решения об отказе от уголовного преследования, даже если собраны достаточные доказательства вины. Основаниями для *кисо юхо* могут служить:

• Признание вины и раскаяние: если подозреваемый искренне раскаивается в содеянном, что является первым шагом к исправлению.
• Возмещение ущерба потерпевшему: активные действия по компенсации причиненного вреда, что восстанавливает справедливость и способствует примирению.
• Отсутствие общественной опасности: если преступление не представляет серьезной угрозы обществу, а его повторение маловероятно, что позволяет избежать излишней стигматизации.
• Положительные характеристики: наличие поручителей, отсутствие рецидива в прошлом, что указывает на потенциал к законопослушной жизни.

Для подавляющего большинства дел, не закончившихся реальным лишением свободы (более 98%), применяется именно *кисо юхо* или назначается наказание в виде штрафа (до 30-40% случаев). Этот подход отражает фундаментальный акцент на ресоциализации и раскаянии, а не на чисто карательном воздействии. Прокуратура, оценивая все обстоятельства дела, действует в интересах общества, стремясь дать преступнику шанс на исправление, не ломая ему жизнь тюремным заключением. В этом проявляется прагматичность японского правосудия, ориентированного на долгосрочную безопасность, а не на сиюминутную месть.

Такая модель правосудия, где строгость закона сочетается с гибкостью и гуманизмом правоприменения, способствует не только снижению нагрузки на пенитенциарную систему, но и укреплению доверия общества к правосудию. Она демонстрирует, что высокий уровень безопасности в Японии достигается не только жесткими наказаниями, но, в первую очередь, через эффективные механизмы предупреждения рецидива и восстановления социальной справедливости без излишней изоляции.

Механизм / Критерий	Антикоррупционная политика КНР	Правоприменительная практика Японии
Ключевой институт	Двуединая система: ЦКПД (партийный) и ГКК КНР (государственный)	Институт прекращения делопроизводства прокуратурой (*кисо юхо*)
Цель	Всеобъемлющий надзор, искоренение коррупции, партийная дисциплина	Снижение рецидива, акцент на ресоциализации и раскаянии, восстановление справедливости
Особенности наказания	Смертная казнь за коррупцию, ответственность юр. лиц, ротация кадров	Менее 2% дел заканчиваются реальным лишением свободы
Механизм «мягкости»	Возможность снижения наказания ниже низшего предела при возмещении ущерба	Широкое применение *кисо юхо* и штрафов (до 30-40%)
Результат	Значительные успехи в борьбе с коррупцией, высокий уровень доверия	Один из самых низких уровней преступности и рецидива в мире

Внеправовые факторы и ресоциализационные модели

Эффективность систем воздействия на преступность в странах АТР, таких как КНР и Япония, не может быть объяснена исключительно положениями уголовного законодательства или институциональными механизмами правосудия. Ключевую роль играют глубоко укорененные внеправовые факторы, связанные с национальной восточной культурой, традиционным образом жизни и развитыми системами социальной поддержки. Эти факторы создают мощный антикриминогенный фон и обеспечивают уникальные ресоциализационные модели, которые существенно влияют на низкий уровень рецидивизма.

Институт поручителей (*Хосёнин*) и общественная поддержка уголовной политики

В Японии одним из наиболее ярких и уникальных внеправовых механизмов является институт поручителей (保証人, *хосёнин*). Это не просто формальная процедура, а глубоко укорененная социальная практика, которая играет критическую роль в реинтеграции лиц, освобожденных из мест заключения, или осужденных к наказанию с отсрочкой.

*Хосёнин* – это, как правило, частные волонтеры, часто местные жители, члены общины, родственники или даже бывшие работодатели. Они берут на себя не только формальную, но и глубокую моральную заботу и ответственность за реинтеграцию человека в общество. Их функции значительно шире, чем просто гарантия явки в суд или выполнения определенных условий:

• Моральная поддержка: они оказывают психологическую помощь, помогают преодолеть стигму.
• Практическая помощь: содействие в поиске жилья и работы, восстановлении семейных связей.
• Контроль и наставничество: ненавязчивый, но постоянный мониторинг поведения и образа жизни, помощь в адаптации к законопослушной жизни.

Этот институт, основанный на принципах взаимопомощи и коллективной ответственности, способствует значительному снижению рецидивизма. Лицо, имеющее *хосёнин*, чувствует себя не отвергнутым обществом, а частью его, что мотивирует его к исправлению. Это формирует мощный социальный капитал, который минимизирует риски возвращения к преступному образу жизни.

Эффективность японской пенитенциарной системы также базируется на ее уникальном сочетании:

• Суровый режим содержания под стражей: японские тюрьмы известны своей строжайшей дисциплиной, включающей запрет на разговоры и зрительный контакт между заключенными, а также необходимость соблюдения строгих поз (например, сидение на коленях) во время проверки. Этот режим направлен на формирование дисциплины и раскаяния.
• Великолепно организованная трудовая деятельность: заключенные активно привлекаются к труду, который не только обеспечивает их занятость, но и развивает профессиональные навыки, что является фундаментом для их будущей успешной реинтеграции.
• Преуспевание в вопросах исправления и ресоциализации: благодаря комплексным программам, включающим образование и психологическую поддержку, а также благодаря вышеупомянутому институту *хосёнин*.

Важно отметить, что государственная японская политика по исполнению уголовных наказаний пользуется высоким уважением и широкой поддержкой общественности. Это создает благоприятную социальную среду, в которой граждане готовы участвовать в программах ресоциализации, а стигматизация бывших осужденных минимизируется. Общественная поддержка – это мощный профилактический эффект, который сложно измерить, но который критически важен для устойчивого снижения преступности. Он показывает, что эффективная борьба с преступностью требует участия всего общества, а не только правоохранительных органов.

Сравнительный анализ ювенальной юстиции (Япония vs. РФ)

Институт ювенальной юстиции, призванный обеспечить специализированный подход к несовершеннолетним правонарушителям, является одним из ключевых элементов современной уголовной политики. Здесь также наблюдаются существенные различия между Японией и Российской Федерацией.

Япония имеет многолетнюю историю успешно функционирующей системы ювенальной юстиции. Ее основы были заложены еще в 1948 году с принятием «Закона о делах несовершеннолетних» (少年法, *Сёненхо*). Эта система включает в себя:

• Семейные суды: специализированные суды, которые рассматривают дела несовершеннолетних, уделяя внимание не только факту правонарушения, но и причинам, условиям жизни, психологическому состоянию ребенка. Цель – не наказать, а исправить и перевоспитать, что соответствует принципам превентивного правосудия.
• Центры пробации: учреждения, которые осуществляют надзор и оказывают социальную и психологическую поддержку несовершеннолетним, находящимся на пробации, помогая им адаптироваться к нормальной жизни. Это предотвращает рецидив и способствует формированию законопослушного поведения.
• Широкое применение альтернативных мер: вместо лишения свободы активно используются воспитательные меры, общественные работы, обязательное посещение специализированных программ.

Японская модель ювенальной юстиции характеризуется высокой степенью специализации, междисциплинарным подходом и глубокой интеграцией в общую систему социальной профилактики. Это позволяет эффективно решать задачи предупреждения рецидива среди несовершеннолетних и обеспечивает их полноценную ресоциализацию. Такой подход является не просто гуманным, но и экономически выгодным в долгосрочной перспективе, поскольку снижает будущие издержки, связанные с преступностью.

В то же время, в Российской Федерации институт ювенальной юстиции, несмотря на многочисленные дискуссии и отдельные элементы, до сих пор находится на этапе становления. Отсутствие единого федерального закона о ювенальной юстиции, а также системных, комплексных подходов к работе с несовершеннолетними правонарушителями, приводит к фрагментарности и недостаточной эффективности существующей системы. Зачастую несовершеннолетние попадают в общую систему правосудия, которая не всегда способна учесть их специфические потребности и обеспечить необходимую реабилитацию. Это влечет за собой высокий уровень рецидива среди молодежи и упущенные возможности для их исправления.

Сравнительный анализ показывает, что японская модель, с ее акцентом на семейные суды, пробацию и широкий спектр альтернативных мер, является образцом для подражания. Ее успешное функционирование на протяжении десятилетий доказывает, что инвестиции в ювенальную юстицию – это инвестиции в будущее общества и эффективное средство борьбы с преступностью.

Фактор / Механизм	Япония	Российская Федерация (для сравнения)
Институт поручителей (*Хосёнин*)	Активно функционирует, частные волонтеры, общественная поддержка	Отсутствует как системный, законодательно закрепленный институт; отдельные элементы патронажа не имеют такой массовости
Режим в тюрьмах	Суровый режим дисциплины + организованный труд + ресоциализация	Проблемы с ресоциализацией, высокая рецидивная преступность
Общественная поддержка	Высокое уважение к уголовной политике, активное участие граждан	Неоднозначное отношение, низкий уровень вовлеченности в ресоциализацию
Ювенальная юстиция	Сформированная система (с 1948 г.), семейные суды, пробация, спец. законы	На этапе становления, отсутствие единого закона, фрагментарность, несогласованность
Цель внеправовых мер	Снижение рецидива, полноценная реинтеграция, создание антикриминогенной среды	Отдельные попытки, но без комплексной стратегии и системной поддержки

Выводы и Рекомендации по совершенствованию уголовной политики Российской Федерации

Проведенное сравнительно-правовое исследование особенностей современной уголовной политики России, Японии и ключевых стран АТР выявило ряд фундаментальных различий, которые объясняют разную степень эффективности в борьбе с преступностью. Очевидно, что российская уголовная политика, по мнению многих ведущих ученых, страдает от бессистемности, непоследовательности и отсутствия единой концепции, что приводит к «кризису» и даже «криминогенности» некоторых ее аспектов. В то же время успех стран АТР, особенно Японии, обусловлен не только строгостью уголовного закона, но, что более важно, уникальными внеправовыми и процессуальными механизмами, которые обеспечивают системность, высокую превенцию и эффективную ресоциализацию. Это указывает на необходимость глубокого переосмысления текущих подходов.

Ключевые выводы исследования:

1. Доктринальная разобщенность в РФ: В российской доктрине существует плюрализм мнений относительно понятий «уголовная политика» и «уголовно-правовая политика», что отражает концептуальную неопределенность и критикуется учеными за бессистемность и влияние политической конъюнктуры. В АТР же наблюдается системный и программно-целевой характер (японская *кейдзи ��эйсаку*, китайская концепция «снисходительности и строгости»), что обеспечивает стабильность и предсказуемость.
2. Разные векторы законодательных изменений: В то время как Япония осуществляет глубокую реформу УК (2025 г.), объединяя виды лишения свободы с акцентом на реабилитацию, а КНР целенаправленно криминализирует новые деяния (например, экологические), российское законодательство демонстрирует «законодательные качели» (например, в налоговых преступлениях 2020-2024 гг.), свидетельствующие о непоследовательности. Это ослабляет доверие к правовой системе и затрудняет долгосрочное планирование.
3. Уникальные институциональные механизмы АТР:
   • Процессуальная мягкость Японии: Менее 2% дел в Японии доходят до реального лишения свободы благодаря широко применяемому прокуратурой институту прекращения делопроизводства (*кисо юхо*), который акцентирует внимание на раскаянии и возмещении ущерба. Это позволяет сосредоточить ресурсы на наиболее опасных преступлениях и эффективно ресоциализировать менее опасных правонарушителей.
   • Двуединая антикоррупционная система КНР: Комбинация партийного контроля (ЦКПД) и государственного надзора (ГКК КНР), подкрепленная ротацией кадров и возможностью применения смертной казни за коррупцию, обеспечивает высокую эффективность. Это формирует мощный барьер для коррупции на всех уровнях власти.
4. Решающая роль внеправовых факторов: Эффективность уголовной политики Японии во многом объясняется такими внеправовыми механизмами, как институт поручителей (*хосёнин*) – частных волонтеров, активно участвующих в реинтеграции осужденных, и высокий уровень общественной поддержки пенитенциарной системы. Японская система ювенальной юстиции, функционирующая с 1948 года, также является образцом для подражания, демонстрируя, что инвестиции в будущее общества окупаются.

На основе этих выводов, для преодоления кризиса и повышения эффективности уголовной политики Российской Федерации, предлагаются следующие научно обоснованные рекомендации:

1. Разработка единой Концепции уголовной политики Российской Федерации:
   Необходимо создать всеобъемлющий, стратегический документ, который четко определит долгосрочные цели, принципы и приоритеты государственной политики в сфере борьбы с преступностью. Эта Концепция должна стать методологической основой для всего уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства, исключая бессистемность и реактивные изменения под влиянием конъюнктуры. Она должна учитывать криминологические прогнозы и быть результатом междисциплинарного консенсуса, что обеспечит ее легитимность и долгосрочную эффективность.
2. Адаптация института процессуальной мягкости по типу *кисо юхо*:
   Рекомендуется расширить основания для прекращения уголовных дел и уголовного преследования с назначением судебного штрафа или иных альтернативных мер, не связанных с лишением свободы, при условии активного раскаяния, полного возмещения вреда потерпевшему и отсутствия значительной общественной опасности. Это может быть реализовано через внесение изменений в Уголовно-процессуальный кодекс РФ, предоставляя прокурору и суду более широкие дискреционные полномочия для прекращения дела, подобно японской модели. Это снизит нагрузку на пенитенциарную систему и будет способствовать более эффективной ресоциализации, фокусируясь на исправлении, а не только на наказании.
3. Законодательное закрепление и развитие института общественного патронажа (*хосёнин*):
   Необходимо создать правовые и организационные условия для формирования и поддержки института частных поручителей и волонтерских организаций, которые будут брать на себя заботу и ответственность за реинтеграцию лиц, освободившихся из мест лишения свободы, или осужденных к наказаниям без изоляции от общества. Это требует разработки федерального закона или внесения существенных изменений в действующее законодательство, предусматривающих государственную поддержку таких организаций и четкий механизм взаимодействия с уголовно-исполнительной системой. Активное вовлечение общества – ключ к устойчивому снижению рецидива.
4. Формирование полноценной системы ювенальной юстиции по образцу Японии:
   Критически важно принять единый федеральный закон о ювенальной юстиции. Этот закон должен предусматривать создание специализированных ювенальных судов или коллегий, центров пробации для несовершеннолетних, а также обязательное применение междисциплинарного подхода с участием психологов, педагогов и социальных работников. Целью должно стать не карательное воздействие, а исправление, воспитание и полноценная ресоциализация несовершеннолетних правонарушителей, как это успешно реализуется в Японии с 1948 года. Это инвестиция в будущее, которая позволит снизить уровень преступности среди молодежи и обеспечить их полноценное развитие.

Внедрение этих рекомендаций, основанных на глубоком анализе успешного опыта стран АТР, позволит Российской Федерации перейти от реактивной и бессистемной уголовной политики к проактивной, концептуально ясной и, что самое главное, значительно более эффективной в борьбе с преступностью и обеспечении общественной безопасности.

Список использованной литературы

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ).
2. Руководящие принципы в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития и нового международного экономического порядка (приложение к Миланскому плану действий, принятому на седьмом Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, Милан (Италия), 26 августа — 6 сентября 1985 г.).
3. Европейская Конвенция о выдаче (Париж, 13 декабря 1957 г.).
4. Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма (Варшава, 16 мая 2005 г.).
5. Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минск, 22 января 1993 г.).
6. Договор между Российской Федерацией и Исламской Республикой Иран о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским и уголовным делам (Тегеран, 5 марта 1996 г.).
7. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 N 195-ФЗ (принят ГД ФС РФ 20.12.2001) (ред. от 05.04.2010).
8. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (принят ГД ФС РФ 24.05.1996) (ред. от 07.04.2010).
9. Уголовный кодекс Японии. СПб., 2002.
10. Александров, А. И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности. СПб., 2003.
11. Бабаев, M. М. О соотношении уголовной и криминологической политики // Проблемы социологии уголовного права. М.: Наука, 1982.
12. Беляев, Н. А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации // Беляев Н.А. Избранные труды. СПб., 2003. С. 17.
13. Блум, М. И. Действие советского уголовного закона в пространстве. Рига, 1974.
14. Брайнин, Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963.
15. Владимиров, В. А., Ляпунов, Ю. И. Советская уголовная политика и ее отражение в действующем законодательстве. М.: Академия МВД СССР, 1979.
16. Газетдинов, Н. И. Современная уголовная политика и отечественная доктрина о принципах уголовного судопроизводства // Журнал российского права. 2007. № 7.
17. Галиакбаров, P. Р. Уголовное право. Общая часть: учеб. Краснодар, 1999.
18. Гальерин, И. М., Курляндский, В. И. Предмет уголовной политики и основные направления ее изучения // Основные направления борьбы с преступностью. М.: ВНИИ Прокуратуры СССР, 1975.
19. Герцензон, А. А. Уголовное право и социология. М., 1970.
20. Гогель, С. К. Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией. СПб: Типография А.Г. Розена, 1910.
21. Горский, Г. Ф. Научные основы организации и деятельности следственного аппарата в СССР. Воронеж: ВГУ, 1970.
22. Дагель, П. С. Проблемы советской уголовной политики. Владивосток: ДВГУ, 1982.
23. Загородников, Н. И. Советская уголовная политика и деятельность органов внутренних дел. М.: МВШМ МВД ССР, 1979.
24. Землюков, С. В. Понятие и содержание мер уголовно-правового характера // Государство и право на рубеже веков (материалы Всероссийской конференции). Криминология, уголовное право, судебное право. М., 2001.
25. Злобин, Г. А. Основания и принципы уголовно-правового запрета // Советское государство и право. 1980. N 1.
26. Зюбанов, Ю. А. Действие уголовного закона в пространстве: (Опыт сравнительного анализа уголовного законодательства стран СНГ): Дисс.: канд. юрид. наук. М., 2001.
27. Карпушин, М. П., Курляндский, В. И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974.
28. Коржихина, Т. П., Сенина, А. С. История российской государственности. М., 1995.
29. Коробеев, А. И. Советская уголовно-правовая политика. Владивосток: ДВГУ, 1987.
30. Коробеев, А. И., Усе, А. В., Голик, Ю. В. Уголовно-правовая политика: тенденции и перспективы Красноярск, 1991.
31. Кочетыгова, Н. При рассмотрении дел с участием коренных малочисленных народов необходимо привлечение специалиста-этнографа // Российская юстиция. 2002. N 3.
32. Лесниевски-Костарева, Т. А. Дифференциация уголовной ответственности: теория и законодательная практика. М., 1998.
33. Лесников, Г. Ю. К вопросу о понятии уголовной политики // Российский следователь. 2005. N 6.
34. Лист, Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление / Репринтное изд. М.: Инфра-М, 2004. С. 7.
35. Лопашенко, Н. А. Основы уголовно-правового воздействия. СПб., 2004.
36. Лукашук, И. И., Наумов, А. В. Международное уголовное право. М., 1999.
37. Лукьянов, В. А. Ответственность: философские и уголовно-правовые аспекты. Автореферат дис… канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1999.
38. Лунеев, В. В. Преступность XX века. М., 1997; Кудрявцев В.Н. Стратегии борьбы с преступностью. М., 2003; Судебная власть / Под ред. И.Л. Петрухина. М., 2003.
39. Мальцев, В. В. Введение в уголовное право. Волгоград, 2002.
40. Мальцев, В. В. Принципы уголовного права. Волгоград, 2002.
41. Мальцев, В. В. Проблемы освобождения от уголовной ответственности и наказания в уголовном праве. Волгоград, 2004.
42. Мельников, М. Г. Действие уголовного закона во времени и пространстве: Дисс. : канд. юрид. наук. Рязань, 1999.
43. Наумов, А. В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М., 1996.
44. Основание уголовно-правового запрета / Под ред. В.Н. Кудрявцева. M.: Наука, 1982.
45. Панченко, П. Н. Советская уголовная политика. Томск: ТГУ, 1988.
46. Петрова, О. Н. Миграционные процессы и проблемы предупреждения криминализации несовершеннолетних // Новые криминальные реалии и реагирование на них / Под ред. А.И. Долговой. М., 2005.
47. Побегайло, Э. Кризис современной российской уголовной политики // Уголовное право. 2004. № 4.
48. Прохоров, B. С. Преступление и ответственность. Л., 1984.
49. Прохоров, B. С., Кропачев, Н. М., Тарбагаев, А. Н. Механизм уголовно-правового регулирования: норма, правоотношение, ответственность. Красноярск, 1989.
50. Сайгитов, У. Т. Влияние традиций и обычаев на преступность в Республике Дагестан // Журнал российского права. 2004. N 3.
51. Сенцов, А. С. Уголовная ответственность и ее роль в реализации советской уголовной политики. Автореферат дис… канд. юрид. наук. М., 1985.
52. Сергиевский, Н. Д. Русское уголовное право. Часть Общая: Пособие к лекциям. Пг., 1915.
53. Сухарев, А. Я., Алексеев, А. И., Журавлев, М. П. Основы государственной политики борьбы с преступностью в России. Теоретическая модель. M.: ВНИИ Генеральной прокуратуры России, 1997.
54. Тарбагаев, А. Н. Ответственность в уголовном праве // Известия вузов. Правоведение. 1994. N 3.
55. Тихонов, К. Ф. Субъективная сторона преступления. Саратов, 1967.
56. Уголовное право России. часть общая: учебник для вузов. издание второе, переработанное и дополненное / Под ред. Л.Л. Кругликова. М.: Волтерс Клувер, 2005.
57. Уголовное право. Общая часть / Отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. 3-е изд., изм. и доп. М., 2001.
58. Уголовное право. Общая часть / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, Ю.М. Ткачевского, Г.Н. Борзенкова. М., 1993.
59. Шагиева, Р. В. Концепция правовой деятельности в современном обществе. Казань, 2005.
60. Шаргородский, М. Д. Детерминизм и ответственность // Известия вузов. Правоведение. 1968. N 1.
61. Эстрин, А. Я. Эволюция советской уголовной политики // Основы и задачи советской уголовной политики. М.- Л.: НКЮ СССР, 1929. С. 27-29.
62. Юридическая энциклопедия / Отв. ред. Б.Н. Топорнин. М., 2001. С. 1112; Юридический энциклопедический словарь. М., 1984.
63. Яковлев, A. М. Социальные функции процесса криминологизации // Советское государство и право. 1980. N 2.
64. Верховный народный суд КНР обнародовал конкретные принципы соблюдения правосудия при осуществлении уголовной политики / Международное радио Китая. URL: http://russian.cri.cn/841/2010/02/10/1s325438.htm (дата обращения: 06.10.2025).
65. Журавлев, М. П. О концепции государственной политики борьбы с преступностью в России / Интернет сайт: Проблемы местного самоуправления. URL: http://www.samoupravlenie.ru/18-10.htm (дата обращения: 06.10.2025).
66. Михеев, Р., Морозов, Н., Коидзуми, Ё. Уголовная политика Японии / Закон. Интернет-журнал ассоциации юристов Приморья. URL: http://www.proknadzor.ru/analit/show_atr.php?id=147 (дата обращения: 06.10.2025).
67. Борьба с коррупцией в Китае. URL: https://lenobl.ru/ru/dlya-raboty/cifrovoe-razvitie-gosupravlenie-informpol/protivodejstvie-korrupcii/borba-s-korrupciej-v-kitae/ (дата обращения: 06.10.2025).
68. Исполнение наказания в Японии (сравнительно-правовые аспекты). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ispolnenie-nakazaniya-v-yaponii-sravnitelno-pravovye-aspekty/viewer (дата обращения: 06.10.2025).
69. Концепция уголовно-правовой политики Российской Федерации: основные направления совершенствования уголовного закона и оптимизации мер противодействия преступности. URL: https://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/57425816/ (дата обращения: 06.10.2025).
70. КОРРУПЦИЯ: ОПЫТ УСПЕШНОЙ БОРЬБЫ КИТАЯ И РЕАЛЬНОСТЬ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ. URL: https://gornozavodskii.ru/wp-content/uploads/2021/05/o-korrupczii-opyit-uspeshnoj-borbyi-kitaya-i-realnost-sovremennoj-rossii.pdf (дата обращения: 06.10.2025).
71. НОВЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В СОВРЕМЕННОМ КИТАЕ: ОБЗОР ИЗМЕНЕНИЙ КИТАЙСКОГО УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/novye-napravleniya-razvitiya-ugolovnogo-zakonodatelstva-v-sovremennom-kitae-obzor-izmeneniy-kitayskogo-ugolovnogo-zakonodatelstva/viewer (дата обращения: 06.10.2025).
72. Особенности современной японской пенитенциарной системы. URL: https://www.lawinfo.ru/article/240116/osobennosti-sovremennoj-yaponskoj-penitentsiarnoj-sistemy/ (дата обращения: 06.10.2025).
73. Портал правовой статистики Генеральной прокуратуры Российской Федерации: Статистика по убийствам. URL: https://crimestat.ru/world_rankings (дата обращения: 06.10.2025).
74. ПРЕСТУПНОСТЬ И БОРЬБА С НЕЙ В ЯПОНИИ. URL: https://dokumen.pub/prestupnost-i-borba-s-ney-v-yaponii.html (дата обращения: 06.10.2025).
75. Система наказаний по уголовному праву Японии. URL: https://studfile.net/preview/17094254/page:4/ (дата обращения: 06.10.2025).
76. Современная уголовно-правовая политика Российской Федерации и её отражение в доктрине. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sovremennaya-ugolovno-pravovaya-politika-rossiyskoy-federatsii-i-ee-otrazhenie-v-doktrine/viewer (дата обращения: 06.10.2025).
77. Современные тенденции развития уголовного права. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Современные_тенденции_развития_уголовного_права (дата обращения: 06.10.2025).
78. СОПОСТАВЛЕНИЕ ПОДХОДОВ К ФОРМИРОВАНИЮ И РАЗВИТИЮ ИНСТИТУТОВ ЮВЕНАЛЬНОЙ ЮСТИЦИИ РОССИИ, КНР, ИТАЛИИ И ЯПОНИИ. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sopostavlenie-podhodov-k-formirovaniyu-i-razvitiyu-institutov-yuvenalnoy-yustitsii-rossii-knr-italii-i-yaponii/viewer (дата обращения: 06.10.2025).
79. Стратегии борьбы с коррупцией в Китае. URL: https://www.lawinfo.ru/article/240522/strategii-borby-s-korrupciej-v-kitae/ (дата обращения: 06.10.2025).
80. УГОЛОВНОЕ ПРАВО И МЕЖДУНАРОДНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО КИТАЯ В БОРЬБЕ С КОРРУПЦИЕЙ. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ugolovnoe-pravo-i-mezhdunarodnoe-sotrudnichestvo-kitaya-v-borbe-s-korruptsiey/viewer (дата обращения: 06.10.2025).
81. Уголовно-правовая политика: дефиниция и место в структуре уголовной политики. URL: https://igpran.ru/public/page/izdanie/vestnik/2021_5/IGP_2021_5_27-46.pdf (дата обращения: 06.10.2025).
82. Япония вводит единый вид тюремного заключения. URL: https://www.nippon.com/ru/japan-data/h01956/ (дата обращения: 06.10.2025).
83. Яркое своеобразие правосудия в Японии: очевидный изъян – риск осуждений по ложному обвинению – на фоне уникальной истории и общественного устройства. URL: https://www.nippon.com/ru/currents/d00588/ (дата обращения: 06.10.2025).