Регионы-аутсайдеры Западной Европы: комплексный экономико-географический анализ и эффективность политики сплочения ЕС

На протяжении десятилетий Европейский Союз стремится к «сплочению» – сокращению социально-экономических диспропорций между своими регионами. Тем не менее, по данным Евростата на 2024 год, 93 из 243 регионов уровня NUTS 2 все еще имели показатели риска бедности или социального исключения выше среднего по ЕС. Это яркое свидетельство того, что, несмотря на колоссальные инвестиции и целенаправленную политику, проблема «регионов-аутсайдеров» остается острой и многогранной.

Цель исследования заключается в комплексной оценке теоретических основ регионального развития, методологии идентификации отстающих территорий, эволюции и инструментария региональной политики ЕС, а также в детальном изучении причин и динамики отставания на примере конкретных кейсов. Задачи работы включают: рассмотрение классических и современных теорий региональной экономики; анализ критериев и методов выделения регионов-аутсайдеров, включая детализацию Номенклатуры территориальных единиц для статистики (NUTS); изучение истории и инструментов политики сплочения ЕС; проведение углубленных кейс-стади Южной Италии и Ирландии; и оценку эффективности региональной политики ЕС в контексте актуальных глобальных вызовов. Структура работы последовательно раскрывает эти аспекты, представляя собой комплексное исследование для студентов и аспирантов экономических и географических специальностей.

Теоретические основы и концепции регионального развития в контексте ЕС

Понимание динамики развития и отставания регионов невозможно без обращения к фундаментальным теоретическим концепциям, которые на протяжении последних двух столетий формировали представление о пространственной организации экономики. Эти теории служат основой для выработки эффективных стратегий регионального развития и политики сплочения, особенно актуальных в многоуровневой структуре Европейского Союза, где необходимо учитывать как глобальные, так и локальные факторы.

Понятие «регион» и эволюция региональной экономики как науки

В самом сердце регионального анализа лежит понятие «регион». В контексте Европейского Союза это не просто географическая область, а «географически отчетливое целое или комплекс территорий, составляющих замкнутое целое, население которого характеризуется общими элементами и стремится сохранить особую идентичность для стимулирования культурного, социального и экономического прогресса». Такое определение подчеркивает как территориальную, так и социально-экономическую, и даже культурную уникальность, делая регион не просто административной единицей, но динамичным субъектом развития, активно влияющим на собственное будущее.

Региональная экономика как самостоятельная научная дисциплина начала оформляться в XIX веке, когда экономисты стали задумываться над вопросами рационального размещения производства и оптимизации рынков сбыта. Значительный вклад в её становление внесли немецкие ученые. Иоганн Генрих Тюнен, еще в 1826 году, в своем труде «Изолированное государство» предложил новаторскую модель землепользования, основанную на концентрических кругах вокруг центрального рынка, где выбор сельскохозяйственной культуры зависел от транспортных издержек. Альфред Вебер в начале XX века развил теорию промышленного штандорта, стремясь определить оптимальное место для размещения предприятия с учетом транспортных, трудовых затрат и эффектов агломерации. Вальтер Кристаллер в 1933 году сформулировал теорию центральных мест, объясняющую иерархическое распределение поселений и их взаимосвязь. Август Леш дополнил эти идеи, предложив модель оптимальной сети рынков и производств. Однако наиболее отчетливые контуры региональная экономика как наука приобрела в США в 1950-х годах благодаря трудам Уолтера Айзарда, который систематизировал существующие подходы и заложил основы современного регионального анализа.

Основные теории регионального развития

Современное понимание регионального развития базируется на нескольких ключевых теоретических представлениях, каждое из которых предлагает свой взгляд на движущие силы экономического роста и пространственные диспропорции.

Одной из старейших является теория пространственных преимуществ (теория размещения). Её корни уходят к уже упомянутым немецким экономистам. Эта теория постулирует, что экономическая активность имеет тенденцию к концентрации в определенных регионах благодаря уникальным преимуществам — будь то доступ к ресурсам, рынкам, квалифицированной рабочей силе или развитой инфраструктуре. Например, работы Альфреда Вебера четко демонстрировали, как минимизация транспортных и трудовых издержек может диктовать размещение промышленных предприятий, формируя экономические «ядра», что в конечном итоге определяет специализацию и конкурентоспособность территорий.

В середине XX века французский экономист Франсуа Перру ввел концепцию полюсов роста. Идея Перру, во многом вдохновленная Йозефом Шумпетером и его теорией инноваций, заключалась в том, что экономическое развитие не происходит равномерно, а концентрируется вокруг «центров экономического роста». Эти полюсы, представляющие собой динамично развивающиеся отрасли (например, машиностроение, химическая промышленность) или крупные фирмы, создают цепную реакцию, стимулируя рост смежных секторов и развитие промышленно-урбанистических центров в своем хинтерланде. Перру выделял «пропульсивные» отрасли, которые обладали высокими темпами роста и способностью тянуть за собой другие секторы. Идеалом здесь является сбалансированное развитие всей страны или региона, где рост, однако, запускается ограниченным числом стимулирующих регионов и отраслей.

На рубеже XX-XXI веков возникла новая экономическая география (НЭГ), ассоциируемая с именем Пола Кругмана, лауреата Нобелевской премии. В своей знаковой работе «Increasing Returns and Economic Geography» (1991) и последующих трудах, Кругман предложил математически строгий подход к моделированию пространственного распределения экономической активности. НЭГ отходит от классических предположений о совершенной конкуренции и постоянной отдаче от масштаба, вводя возрастающую отдачу от масштаба, несовершенную конкуренцию, торговые издержки и мобильность факторов производства. Ключевая модель НЭГ — «центр-периферия» — объясняет, почему экономическая активность имеет тенденцию к агломерации в одних регионах (центры), оставляя другие (периферию) в относительном отставании. НЭГ подчеркивает влияние агломерационного эффекта, институциональной среды и внешних эффектов, предлагая дифференцированный подход к определению движущих сил экономического развития разных регионов.

Процессы региональной конвергенции и дивергенции

В контексте регионального развития и политики сплочения ЕС центральное место занимают процессы региональной конвергенции и дивергенции. Конвергенция – это тенденция к сокращению различий в социально-экономических показателях (например, в уровне доходов или ВВП на душу населения) между регионами с течением времени. Это происходит, когда менее развитые регионы растут быстрее, чем более развитые, тем самым «догоняя» их. Дивергенция, напротив, означает увеличение этих различий, что усугубляет региональное неравенство. Успешная конвергенция является ключевым индикатором эффективности региональной политики и экономической интеграции.

В академической среде выделяют два основных типа конвергенции:

• σ-конвергенция: Этот термин описывает сокращение межрегиональной дисперсии показателей (например, ВВП на душу населения) с течением времени. Для её выявления используются статистические методы, такие как расчет дисперсии, среднего квадратического отклонения (σ), коэффициента вариации, а также индексов асимметрии, эксцесса, Джини и Тейла. Сокращение этих показателей свидетельствует о сближении регионов.
• β-конвергенция: Эта концепция подразумевает, что более бедные регионы растут быстрее, чем более богатые. Она тесно связана с неоклассической теорией роста (модель Солоу, 1956), которая предполагает убывающую отдачу от факторов производства, особенно от капитала. Таким образом, регионы, находящиеся дальше от своего устойчивого состояния (т.е. менее развитые), имеют больший потенциал для быстрого роста. Эконометрически β-конвергенция проявляется в отрицательной зависимости между среднегодовым темпом роста доходов на душу населения и его начальным уровнем.

На процессы конвергенции и дивергенции влияет множество факторов, которые можно разделить на управляемые и неуправляемые:

• Управляемые факторы: К ним относятся трудовые ресурсы (качество и доступность рабочей силы), материальные ресурсы (капитал, инвестиции), качество институтов (эффективность государственного управления, защита прав собственности), инновационная политика, инвестиции в человеческий капитал (образование, здравоохранение), целевые государственные программы (субсидии, налоговые льготы) и развитие инфраструктуры (транспортной, энергетической, цифровой). Эти факторы находятся под контролем государства и региональных властей, что позволяет целенаправленно воздействовать на динамику развития.
• Неуправляемые факторы: Это природные ресурсы (доступность и богатство), географическое положение (удаленность от центров, доступ к морям, климатические условия) и историческое наследие. Хотя эти факторы нельзя изменить напрямую, их влияние необходимо учитывать при разработке политики, адаптируя стратегии к специфическим условиям каждого региона.

Понимание этих теоретических основ критически важно для анализа «регионов-аутсайдеров» в Западной Европе, поскольку они предоставляют рамку для объяснения причин их отставания и оценки потенциала для будущего сближения.

Методология выделения регионов-аутсайдеров в Западной Европе

Идентификация «регионов-аутсайдеров» в обширном и гетерогенном пространстве Западной Европы требует тщательно разработанной методологии, основанной на комплексных критериях и точных статистических инструментах. Отход от однобоких оценок к многомерному анализу позволяет глубже понять природу отставания и целенаправленнее формировать политику поддержки.

Критерии социально-экономического развития регионов

«Регионы-аутсайдеры» или «отсталые регионы» в Европейском Союзе представляют собой территории, характеризующиеся не только низким уровнем экономического развития, но и целым комплексом сопутствующих проблем. К ним относятся низкий уровень урбанизации и индустриализации, неблагополучная экологическая и криминогенная обстановка, а также, в некоторых случаях, политическая нестабильность.

Для их выявления используются как количественные, так и качественные критерии:

• Количественные показатели:
  • Валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения: Является основным и наиболее часто используемым индикатором. В рамках региональной политики ЕС, страны или регионы, чей ВВП на душу населения составляет менее 90% от среднего показателя по Европейскому Союзу, являются целевыми для финансирования из Фонда сплочения.
  • Средний уровень доходов населения и степень их дифференциации: Отражает покупательную способность и уровень социального неравенства внутри региона.
  • Уровень безработицы: Высокий уровень безработицы, особенно среди молодежи, является четким индикатором социально-экономического неблагополучия.
  • Инвестиции: Объемы прямых и портфельных инвестиций в регион свидетельствуют о его инвестиционной привлекательности и перспективах роста.
  • Инновационная активность: Количество патентов, доля высокотехнологичных производств, расходы на НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы) показывают способность региона адаптироваться к изменяющимся экономическим условиям и генерировать добавленную стоимость.
• Качественные показатели:
  • Уровень образования: Средняя продолжительность обучения, доля населения с высшим образованием, качество образовательных учреждений.
  • Продолжительность жизни и уровень здоровья: Продолжительность жизни, уровень физического и психического здоровья населения.
  • Качество инфраструктуры: Развитость транспортной, энергетической, цифровой и социальной инфраструктуры (больницы, школы).
  • Уровень потребления материальных благ и услуг: Отмечает общий уровень благосостояния.

Особое внимание следует уделить Индексу человеческого развития (ИЧР), до 2013 года известному как Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП). Разработанный в 1990 году под руководством Махбуба уль-Хака и Амартии Сена, ИЧР ежегодно публикуется Программой развития ООН (ПРООН) и является интегральным показателем, объединяющим три ключевых измерения человеческого развития:

1. Долголетие и здоровье: измеряется ожидаемой продолжительностью жизни при рождении.
2. Знания: измеряются средней продолжительностью обучения и ожидаемой продолжительностью обучения.
3. Достойный уровень жизни: измеряется валовым национальным доходом на душу населения по паритету покупательной способности в долларах США.

ИЧР рассчитывается как среднее геометрическое этих трех нормированных субиндексов. Он крайне важен для выявления отличий в уровне развития между регионами внутри стран, так как он не ограничивается только экономическими показателями, но учитывает и социальное благополучие, что делает его комплексным индикатором для идентификации отстающих регионов, позволяя увидеть за сухими цифрами ВВП реальные условия жизни людей.

Номенклатура территориальных единиц для статистики (NUTS)

Для обеспечения сопоставимости статистических данных по всему Европейскому Союзу и эффективного распределения средств региональной политики, ЕС разработал Номенклатуру территориальных единиц для статистики (NUTS). Эта иерархическая система подразделяет экономическую территорию ЕС на три уровня:

• NUTS 1: Крупные социально-экономические регионы, численность населения которых составляет от 3 до 7 миллионов человек (например, федеральные земли Германии или крупные регионы Италии).
• NUTS 2: Базовые регионы для применения региональной политики, с населением от 800 тысяч до 3 миллионов человек (например, области Франции или провинции Испании).
• NUTS 3: Малые регионы для более детального анализа, с населением от 150 до 800 тысяч человек (например, уезды, округа или департаменты).

Региональная политика ЕС, в частности распределение структурных и инвестиционных фондов, ориентирована преимущественно на уровни NUTS II и III, поскольку именно на этих уровнях проявляются наиболее острые региональные диспропорции и требуется целенаправленная поддержка. Данные Евростата, например, по риску бедности или социального исключения, часто агрегируются именно по регионам NUTS 2. Так, в 2024 году, 25 регионов уровня NUTS 2 (в основном в Греции, Болгарии, Испании, Италии, Румынии и отдаленных регионах Франции) имели не менее 33% населения под угрозой бедности или социального исключения, что наглядно демонстрирует важность NUTS для выявления проблемных территорий и точечного воздействия на них.

Методы оценки социально-экономического развития

Помимо выбора критериев, ключевую роль играет и методология их анализа. Для оценки социально-экономического развития региона и выявления «аутсайдеров» применяются различные подходы:

• Методики с использованием интегрального показателя: Эти методы позволяют агрегировать множество частных индикаторов в единую, комплексную оценку. Примером может служить «Индекс экономического потенциала регионов РФ», который использует взвешенную оценку таких ключевых показателей, как размер уплаченного НДС и уровень среднемесячной заработной платы. Для расчета интегральных показателей часто используется нормализация десятков частных индикаторов, что позволяет получить единую сравнимую оценку регионального развития.
• Рейтинговый подход: Регионы ранжируются по выбранным критериям или интегральным показателям, что позволяет наглядно выделить отстающие и лидирующие территории.
• Экономико-математическое моделирование: Этот подход предлагает наиболее глубокий и прогностический анализ.
  • Эконометрические модели: Например, модель производственной функции Кобба-Дугласа, которая позволяет оценить вклад различных факторов (капитала, труда, технологий) в региональный ВВП.
    
    Модель Кобба-Дугласа имеет вид:
    Y = A Lα Kβ
    
    Где:
    
    Y — общий объем производства (стоимость в денежном выражении всех произведенных товаров за год);
    
    A — общий фактор производительности;
    
    L — затраты труда (общее количество отработанных часов за год);
    
    K — затраты капитала (стоимость всего машин и оборудования);
    
    α — эластичность выпуска по труду;
    
    β — эластичность выпуска по капиталу.
  • Методы многофакторного эконометрического анализа и пространственной авторегрессии: Такие как SCSAR-модель, которые учитывают не только внутренние характе��истики региона, но и влияние соседних территорий, что особенно важно в условиях тесной взаимосвязанности европейской экономики.
  • Современные ML-модели (машинное обучение): Нейронные сети, деревья решений и другие алгоритмы могут использоваться для более точного прогнозирования экономического развития регионов, выявления скрытых закономерностей и оценки воздействия различных политических мер. Эти модели позволяют обрабатывать большие объемы данных и выявлять сложные нелинейные зависимости.

Применение этой комбинации критериев и методов позволяет не только идентифицировать регионы-аутсайдеры, но и глубже понять специфику их проблем, что является отправной точкой для разработки эффективных мер региональной политики.

Эволюция и инструментарий региональной политики Европейского Союза

Региональная политика Европейского Союза, широко известная как политика сплочения (Cohesion Policy), является одним из столпов европейской интеграции. Её амбициозная цель — не просто сократить экономические разрывы между регионами, но и создать условия для устойчивого и гармоничного развития всех территорий ЕС. Этот масштабный проект требует колоссальных финансовых ресурсов и постоянно адаптирующегося инструментария.

Исторический обзор и этапы развития региональной политики ЕС

Истоки политики сплочения можно проследить до самого начала европейского проекта. С принятием Римского договора в 1957 году, одной из главных задач формирующегося Европейского экономического сообщества (ЕЭС) было провозглашено содействие гармоничному экономическому развитию государств-членов. Изначально акцент делался на общих секторальных политиках, таких как Единая сельскохозяйственная политика (ЕСХП), но с течением времени стало очевидно, что для действительно сбалансированного роста необходимы целенаправленные меры по выравниванию региональных диспропорций.

Первым значимым финансовым инструментом, направленным на реализацию общесоюзной политики после Римского договора, стал Европейский сельскохозяйственный фонд ориентации и гарантирования (EAGGF), созданный 14 января 1962 года. Он поддерживал модернизацию сельского хозяйства и структурные изменения в аграрном секторе, что косвенно влияло на развитие сельских регионов.

Однако полноценная региональная политика, нацеленная на поддержку именно отстающих территорий, начала формироваться позднее. 1970-е годы стали переломными:

• В 1975 году был создан Европейский фонд регионального развития (ЕФРР), который стал ключевым инструментом для снижения диспропорций, в первую очередь, для поддержки депрессивных и периферийных территорий, переживающих спад сельскохозяйственного и промышленного производства.

Дальнейшее развитие политики сплочения было отмечено как расширением инструментария, так и постоянной адаптацией к меняющимся экономическим и политическим реалиям. В 1990-е годы, особенно после подписания Маастрихтского договора, политика сплочения получила новый импульс.

• В 1993 году был учрежден Фонд сплочения (Cohesion Fund). Его предназначение — софинансирование крупных проектов в области защиты окружающей среды и развития транспорта в отстающих странах, чей ВВП на душу населения составляет менее 90% от среднего по Союзу.

В 1999 году произошла важная реформа, сократившая число целей региональной политики до трех основных:

1. Содействие развитию отстающих регионов: Направлено на территории с ВВП на душу населения ниже 75% от среднего по ЕС.
2. Поддержка экономических и социальных преобразований: Ориентировано на территории со структурными проблемами (например, в промышленности или сельском хозяйстве).
3. Поддержка программ по сокращению безработицы среди молодежи и борьбе с социальным отторжением: Фокусировка на человеческом капитале и социальной инклюзии.

Эти изменения отражали стремление ЕС к большей целесообразности и концентрации ресурсов на наиболее острых проблемах.

Структурные фонды и Фонд сплочения ЕС: механизмы и финансирование

На преодоление экономического и социального отставания и поддержку проблемных территорий используется до трети бюджета ЕС, что демонстрирует стратегическую важность политики сплочения. В многолетнем финансовом плане на период 2021-2027 годов общий бюджет ЕС составляет 1074,3 миллиарда евро. Политика сплочения, включая финансирование из различных структурных фондов, составляет примерно треть этого бюджета, что подчеркивает её значимость.

Ключевыми инструментами политики сплочения являются структурные фонды и Фонд сплочения:

1. Европейский фонд регионального развития (ЕФРР / European Regional Development Fund, ERDF): Создан в 1975 году. Он направлен на сокращение региональных диспропорций путем инвестиций в экономическое развитие, модернизацию инфраструктуры, поддержку малого и среднего бизнеса, исследования и инновации, развитие цифровых технологий и экологические проекты.
2. Европейский социальный фонд (ЕСФ / European Social Fund, ESF): Является старейшим фондом ЕС, созданным в 1958 году. Его основная задача — финансирование социальных программ, направленных на борьбу с безработицей, профессиональную переподготовку, повышение квалификации, социальную интеграцию, борьбу с бедностью и содействие гармонизации профессиональной и семейной жизни. В текущем периоде (2021-2027 гг.) он трансформировался в Европейский социальный фонд Плюс (ESF+), с бюджетом около 99,3 миллиарда евро, что составляет 27% от общих расходов на политику сплочения, и фокусируется на реализации Европейского столпа социальных прав.
3. Фонд сплочения (Cohesion Fund): Учрежден в 1993 году. Предназначен для государств-членов, чей валовой национальный доход (ВНД) на душу населения составляет менее 90% от среднего по ЕС. Он софинансирует проекты в области защиты окружающей среды и развития трансъевропейских транспортных сетей (TEN-T).

Помимо этих основных фондов, существовали и другие, чьи функции эволюционировали:

• Европейский сельскохозяйственный фонд ориентации и гарантирования (EAGGF): Создан в 1962 году, разделен на секции Гарантий и Ориентации в 1964 году. С 1 января 2007 года был заменен двумя фондами: Европейским сельскохозяйственным гарантийным фондом (EAGF), финансирующим прямые выплаты фермерам и меры по регулированию рынков, и Европейским сельскохозяйственным фондом развития сельских районов (EAFRD), поддерживающим преобразование сельскохозяйственных структур и развитие сельских территорий.
• Финансовый инструмент ориентации рыболовства (FIFG): Его функции теперь выполняет Европейский фонд морского дела, рыболовства и аквакультуры (EMFAF), который поддерживает реструктуризацию рыболовства и устойчивое развитие прибрежных зон.

Актуальные приоритеты политики сплочения ЕС на период 2021-2027 годов отражают современные вызовы и сфокусированы на пяти ключевых направлениях, часто называемых «пятью целями»:

1. Более умная Европа (Smarter Europe): Содействие инновациям, цифровизации, экономической трансформации и конкурентоспособности (например, через программу «Цифровая Европа» с бюджетом 7,5 млрд евро).
2. Более зеленая Европа (Greener Europe): Переход к безуглеродной экономике, реализация Парижского соглашения, инвестиции в энергетический переход и защиту окружающей среды. Около трети ассигнований региональной политики направлено на программы, связанные с климатически нейтральной экономикой.
3. Более связанная Европа (More Connected Europe): Улучшение транспортной и цифровой инфраструктуры.
4. Более социальная Европа (More Social Europe): Реализация Европейского столпа социальных прав, поддержка занятости (в том числе молодежи), борьба с бедностью и содействие социальной интеграции через ESF+.
5. Европа, более близкая к людям (Europe Closer to Citizens): Содействие устойчивому и интегрированному развитию всех типов территорий, включая сельские районы, городские районы и прибрежные зоны, а также поддержка местных инициатив.

Кроме того, введена новая инициатива — «Фонд справедливого перехода» (Just Transition Fund), предназначенный для смягчения социально-экономических последствий перехода к климатической нейтральности в наиболее затронутых регионах, что является ответом на вызовы «Зеленого пакта» ЕС.

Эти фонды и приоритеты формируют сложную, но целенаправленную систему, которая стремится обеспечить сбалансированное развитие и повысить конкурентоспособность всех регионов Европейского Союза, активно реагируя на меняющиеся экономические, социальные и экологические потребности.

Характеристики и причины отставания регионов Западной Европы: углубленные кейс-стади

Для того чтобы понять глубину и специфику проблемы регионов-аутсайдеров в Западной Европе, необходимо перейти от теоретических концепций к конкретным примерам. Углубленный анализ кейс-стади позволяет не только выявить общие черты, но и оценить уникальные исторические, экономические и социальные факторы, формирующие их отставание или, наоборот, способствующие прорывному развитию.

Южная Италия: хронические проблемы и региональная политика ЕС

Южная Италия, часто именуемая «Меццоджорно» (Mezzogiorno), является классическим примером региона-аутсайдера в Западной Европе. Этот обширный макрорегион, включающий Абруцци, Молизе, Базиликату, Апулию, Калабрию, Кампанию, Сицилию и Сардинию, занимает 40% площади страны и составляет 37% её населения. Однако его официальный вклад в ВВП Италии составляет лишь около 24%, что ярко демонстрирует глубокие структурные диспропорции.

Регионы Южной Италии характеризуются целым комплексом неблагоприятных социально-экономических показателей:

• Низкий уровень урбанизации и индустриализации: В отличие от промышленно развитого Севера, Юг сохраняет более аграрный и традиционный характер экономики.
• Высокий уровень бедности и безработицы: Экономическое неравенство между Севером и Югом Италии сохраняется и в 2024 году. Согласно данным ISTAT, в абсолютной бедности в Италии проживало почти 6 миллионов человек, что составляет 8,4% от общего числа домохозяйств. При этом на юге страны уровень абсолютной бедности достигал 10,5%, тогда как в центральной части — около 6,5%. Особенно тревожна доля несовершеннолетних, живущих в нищете на Юге, которая достигала 16,4%. Что касается безработицы, то хотя общий уровень по Италии в октябре 2024 года снизился до 5,8%, проблема занятости среди молодежи остается актуальной (17,7% для возрастной группы 15-24 лет).
• Неблагополучная экологическая и криминогенная обстановка: Некоторые регионы Юга сталкиваются с серьезными экологическими проблемами и высоким уровнем организованной преступности, что отпугивает инвесторов.
• Политическая нестабильность и коррупция: Эти факторы подрывают доверие к институтам и препятствуют эффективному управлению. Индекс восприятия коррупции для Италии в 2024 году составил 54 балла из 100, что ставит страну на 52-е место из 180, при среднем мировом показателе 43 балла.

Исторические причины отставания Юга Италии глубоки и многогранны:

• Структурные различия в экономиках: На протяжении веков Север Италии развивал гибкую, динамичную экономику, ориентированную на международную торговлю, производство и банковский сектор. Юг же оставался преимущественно кустарно-аграрным, с архаичными социальными структурами и ограниченным доступом к рынкам.
• Последствия Второй мировой войны и «плана Маршалла»: Италия была третьим по величине получателем помощи по «плану Маршалла» (1948–1952 гг.), получив около 12 миллиардов долларов США (в ценах 2010 года). Основная часть этих средств (74-81%) предоставлялась в виде грантов на реконструкцию общественной инфраструктуры. Однако распределение грантов было напрямую связано с масштабом военных разрушений, которые сильнее затронули промышленные центры Севера. Это способствовало быстрому восстановлению и росту производительности сельского хозяйства (на 10-20% для основных культур) и увеличению числа фирм именно в пострадавших регионах, что углубило разрыв между Севером и Югом, поскольку южные провинции пострадали меньше и, соответственно, получили меньшую долю помощи.

Политика ЕС, безусловно, направлена на сокращение этого разрыва. Южная Италия является одним из крупнейших получателей структурных фондов ЕС и Фонда сплочения. Однако, несмотря на значительные финансовые вливания, проблема Юга Италии продолжает оставаться одной из самых острых в ЕС, демонстрируя, что одного лишь финансирования недостаточно без глубоких институциональных реформ, борьбы с коррупцией и создания благоприятного инвестиционного климата. Почему же Южная Италия, несмотря на столь значительные инвестиции, продолжает оставаться в числе отстающих, в то время как другие регионы добиваются успеха?

Ирландия: путь от периферии к «Кельтскому тигру»

Ирландия представляет собой удивительный пример успешной трансформации из периферийной, аграрной экономики на западной оконечности Европы в одного из мировых лидеров по росту ВВП и инновациям. Этот феномен получил название «Кельтский тигр», охватывавший в основном 1990-е и начало 2000-х годов. В этот период темпы роста ВВП Ирландии составляли в среднем 5,14% в год с 1990 по 1995 год, ускорившись до беспрецедентных 9,66% в год с 1996 по 2000 год.

Ключевые факторы успеха Ирландии включают сложный комплекс взаимосвязанных внутренних реформ и внешних возможностей:

• Низкая ставка корпоративного налога: Введение бывшим министром финансов Чарли МакКриви низкой ставки корпоративного налога в 12,5% в 1999 году (разработка началась в 1997 году) стало магнитом для крупных иностранных технологических и фармацевтических компаний (Apple, Google, Facebook, Intel). Эти компании создали тысячи высокооплачиваемых рабочих мест и принесли передовые технологии.
• Привлечение иностранных инвестиций: Помимо налоговых стимулов, Ирландия активно проводила политику либерализации экономики (отказ от протекционизма в 1960-х годах), создавая благоприятную регуляторную среду и привлекая прямые иностранные инвестиции.
• Высококвалифицированная рабочая сила: Последовательные инвестиции в человеческий капитал и исследования сыграли решающую роль. Ирландия выделяла до 35% структурных фондов ЕС на человеческие ресурсы, что позволило сформировать молодую, хорошо образованную и англоговорящую рабочую силу.
• Членство в ЕС и доступ к структурным фондам: Вступление в ЕЭС в 1973 году предоставило Ирландии не только доступ к огромному единому рынку, но и значительные финансовые поступления из структурных фондов. В ранние годы членства, особенно в период с 1989 по 1999 годы, эти средства составляли в среднем 2,6% ВНП в год, что было критически важно для модернизации инфраструктуры, сельского хозяйства и образования.
• Макроэкономическая стабильность: Жесткая монетарная политика и сокращение государственных расходов, начавшиеся с «Программного соглашения» 1987 года, обеспечили стабильность экономики.

Кейс Ирландии демонстрирует, что успех в преодолении отставания требует не только внешней финансовой помощи, но и продуманной внутренней политики, направленной на создание конкурентоспособной среды, развитие человеческого капитала и активное привлечение инвестиций. Этот опыт стал ценным уроком для многих других отстающих регионов ЕС, показав потенциал для стремительного роста при правильном сочетании факторов.

Эффективность региональной политики ЕС и актуальные вызовы для регионов-аутсайдеров

Политика сплочения ЕС – это грандиозный эксперимент в области регионального развития, нацеленный на гармонизацию уровней жизни и экономик в рамках огромного интеграционного объединения. Оценка её эффективности и анализ текущих вызовов критически важны для понимания будущего как отстающих регионов, так и всего Европейского Союза.

Оценка эффективности политики сплочения: достижения и ограничения

Политика сплочения ЕС, предусматривающая массированные инвестиции в экономическое развитие регионов и секторов, несомненно, помогла многим бедным регионам конкурировать на Едином европейском рынке и догнать более развитые территории. Эти усилия выразились в значительном увеличении средств, выделяемых на развитие регионов ЕС из структурных фондов и Фонда сплочения, что стало результатом дискуссий о справедливом распределении выгод от Общего рынка.

Критерий ВВП на душу населения по паритету покупательной способности (ППС) является основным показателем для оценки успеха региональной политики ЕС в выравнивании уровней социально-экономического развития. Анализ процессов β-конвергенции показал, что между регионами некоторых стран ЕС (например, Греция, Португалия, Испания, Австрия, Германия и Италия) наблюдался статистически значимый процесс сближения доходов. Это означает, что менее развитые регионы этих стран демонстрировали более высокие темпы роста.

Однако общая картина не столь однозначна. Анализ процессов региональной конвергенции, проведенный в период экономического подъема ЕС (1995-2004 гг.) и после вступления 12 стран Центральной и Восточной Европы (2004-2011 гг.), показал неоднозначные результаты:

• В период 1995-2000 годов конвергенция производительности труда была компенсирована дивергенцией уровня занятости, что указывает на неравномерное распределение выгод от роста.
• Скорость β-конвергенции для стран (уровень NUTS 0) составляла 0,1% в год в 1995-2000 годах, а затем значитель��о увеличилась до 4,2% в 2000-2005 годах. Это свидетельствует о сближении на национальном уровне.
• Однако для регионов более низких уровней NUTS 1, 2 и 3 скорость β-конвергенции в 1995-2000 годах была около нуля или даже отрицательной (-0,2%), что указывает на отсутствие или замедление сближения на субнациональном уровне. Это особенно критично, поскольку политика сплочения ориентирована именно на эти уровни.

Таким образом, хотя политика сплочения достигла определенных успехов в некоторых регионах и на уровне стран, для многих отстающих территорий достижение среднего уровня благосостояния ЕС в обозримом будущем остается маловероятным, даже при значительном увеличении финансовой помощи. Это подчеркивает, что проблема региональных диспропорций гораздо глубже, чем просто недостаток финансирования, и требует более комплексных и адаптированных подходов, способных учитывать уникальные вызовы каждого региона.

Современные вызовы и перспективы развития регионов-аутсайдеров

Современный мир полон вызовов, которые оказывают беспрецедентное влияние на экономическую стабильность и траектории развития регионов-аутсайдеров. Политика сплочения ЕС должна постоянно адаптироваться к этой динамичной среде.

Ключевые внешние факторы и кризисы, повлиявшие на ЕС:

• Миграционный кризис 2015 года: Привел к массовому прибытию более 1 миллиона беженцев и нелегальных мигрантов, что потребовало значительных бюджетных ассигнований и привело к «неоднозначным» экономическим последствиям, особенно если мигранты не интегрировались в рынок труда. Кризис также способствовал росту популярности ультраправых партий, что влияет на политическую стабильность.
• Выход Великобритании из ЕС (Brexit, 2016 год): Оказал существенное влияние на торговые связи, инвестиционные потоки и общую экономическую архитектуру ЕС, особенно для регионов, тесно связанных с британской экономикой.
• Пандемия COVID-19: Вызвала беспрецедентный экономический спад, нарушила цепочки поставок, увеличила государственные расходы и обострила социальные проблемы, что особенно сильно ударило по наименее устойчивым регионам.
• Влияние глобализации, интеграции и регионализации: Глобализация может приносить как положительные (экономический рост, социокультурное обогащение), так и отрицательные эффекты (например, рост транснациональной организованной преступности, неконтролируемые миграционные потоки), которые требуют глобального управления и адаптации региональных стратегий.

Помимо кризисов, ЕС сталкивается с рядом стратегических вызовов, которые напрямую влияют на перспективы регионов-аутсайдеров:

1. Достижение технологического суверенитета: ЕС стремится уменьшить свою зависимость от внешних технологических гигантов, инвестируя в собственные исследования и разработки. Однако это требует значительных ресурсов и создания инновационной экосистемы, что особенно сложно в отстающих регионах, где инновационная активность традиционно ниже.
2. Переход к безуглеродной энергетике к 2050 году: В рамках «Зеленого пакта» ЕС стремится сократить выбросы парниковых газов на 55% к 2030 году (от уровня 1990 года) и достичь климатической нейтральности к 2050 году. К 2021 году выбросы уже сократились на 30%. В 2023 году доля возобновляемых источников энергии в производстве электроэнергии в ЕС достигла исторического максимума в 44,7% (по данным Евростата) или 45,3% (по данным Luxtoday). Однако для достижения чистых нулевых выбросов требуются дополнительные ежегодные инвестиции в размере 360 миллиардов евро. Этот переход создает как новые возможности (зеленые технологии, рабочие места), так и угрозы для регионов, зависящих от традиционных «грязных» производств (например, угольных бассейнов), что требует активной поддержки через Фонд справедливого перехода.
3. Снижение зависимости от основных мировых конкурентов: Геополитические изменения и усиление конкуренции требуют от ЕС повышения устойчивости своих экономик.

Инновационная деятельность в ЕС сталкивается с проблемами:

• Наблюдается замедление роста результативности инновационной деятельности в ЕС в целом по сравнению с предыдущими годами, что связывают с отложенным негативным влиянием экономического кризиса. В 2023 году расходы стран ЕС на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) выросли на 6,7%, достигнув 381,4 миллиарда евро. Однако доля этих расходов в ВВП осталась на уровне 2,2% (как и в предыдущем году), увеличившись всего на 0,1 процентного пункта за десять лет, что указывает на стагнацию интенсивности инновационной деятельности относительно экономического роста.
• Сохраняются значительные разногласия в инновационной деятельности между государствами-членами, и устраняются они очень медленно. В 2023 году наибольшая интенсивность НИОКР по отношению к ВВП была зафиксирована в Швеции (3,6%), Бельгии и Австрии (по 3,3% ВВП), а также в Германии и Франции (3,1% ВВП). В то же время наименьшие показатели были отмечены в Румынии (0,5% ВВП), на Мальте (0,6%) и Кипре (0,7%), а также в Болгарии и Латвии (по 0,8% ВВП). Эти данные свидетельствуют о существенном разрыве в инновационном развитии между странами-членами, что усугубляет проблемы регионов-аутсайдеров, которые не могут в полной мере использовать потенциал инноваций для своего развития.

Экономические прогнозы на 2023 год были изначально неутешительны, предсказывая экономический спад для половины стран ЕС и риск рецессии. Фактические данные за 2023 год показали смешанную картину: Валовой внутренний продукт (ВВП) Европейского Союза вырос на 0,5%. В IV квартале 2023 года ВВП еврозоны и ЕС оставался стабильным, показав нулевой рост. Среди стран-членов ЕС наибольший квартальный рост ВВП зафиксирован в Португалии (+0,8%) и Испании (+0,6%), в то время как снижение наблюдалось в Ирландии (-0,7%), Германии и Литве (по -0,3%). Годовая инфляция в ЕС в августе 2023 года составила 5,9%. Уровень безработицы в ЕС снизился до 6,1% в 2023 году, что является самым низким показателем с 2014 года. Эти цифры показывают, что, несмотря на вызовы, экономика ЕС демонстрирует определенную устойчивость, но региональные различия в темпах роста и устойчивости сохраняются. В конечном итоге, будет ли политика сплочения способна эффективно реагировать на эти постоянно меняющиеся вызовы?

В целом, эффективность региональной политики ЕС является предметом постоянных дискуссий. Она, безусловно, внесла вклад в развитие многих регионов, но не смогла полностью устранить глубоко укоренившиеся структурные проблемы. Актуальные вызовы требуют от ЕС не просто увеличения финансирования, а разработки более гибких, адаптивных и инновационных стратегий, которые смогут учесть специфику каждого региона-аутсайдера и помочь им найти свой путь к устойчивому развитию в условиях постоянно меняющегося мира.

Заключение

Исследование «Регионов-аутсайдеров Западной Европы» позволило всесторонне рассмотреть сложный и многогранный феномен регионального неравенства в контексте европейской интеграции. Мы проанализировали теоретические основы, методологию выделения, эволюцию региональной политики ЕС и ее эффективность, а также углубились в специфику причин отставания на примере конкретных кейсов.

Основные выводы исследования:

1. Теоретические основы: Понимание регионального развития невозможно без обращения к классическим теориям размещения (Тюнен, Вебер, Кристаллер) и более современным концепциям, таким как полюса роста (Перру, Шумпетер) и новая экономическая география (Кругман). Эти теории объясняют силы агломерации и дисперсии, формирующие пространственную структуру экономики. Процессы σ- и β-конвергенции являются ключевыми для измерения сближения или расхождения регионов, а их динамика зависит от управляемых (инвестиции, институты) и неуправляемых (география, ресурсы) факторов.
2. Методология выделения: Идентификация регионов-аутсайдеров требует комплексного подхода, выходящего за рамки только ВВП на душу населения. Необходим анализ широкого спектра количественных (уровень безработицы, инвестиции, инновационная активность) и качественных (уровень образования, здоровья, инфраструктуры) показателей, с особым акцентом на Индекс человеческого развития (ИЧР). Номенклатура NUTS является незаменимым инструментом для сопоставимости данных и целенаправленной политики на уровнях NUTS II и III. Современные методы оценки, включая интегральные показатели и экономико-математическое моделирование (в том числе ML-модели), позволяют проводить более точный анализ и прогнозирование.
3. Эволюция и инструментарий региональной политики ЕС: Политика сплочения ЕС прошла долгий путь с момента Римского договора 1957 года, постоянно адаптируясь к новым вызовам. Ключевые структурные фонды (ЕФРР, ЕСФ/ESF+, Фонд сплочения) вместе с трансформировавшимися сельскохозяйственными и рыболовными фондами (EAGGF/EAGF/EAFRD, FIFG/EMFAF) составляют мощный финансовый инструментарий. Актуальные приоритеты на период 2021-2027 годов («Более умная/зеленая/связанная/социальная Европа», «Европа, более близкая к людям» и Фонд справедливого перехода) отражают стремление ЕС к инновационному, устойчивому и инклюзивному развитию. На политику сплочения расходуется до трети бюджета ЕС, что свидетельствует о её стратегической важности.
4. Кейс-стади:
   • Южная Италия демонстрирует хронические структурные проблемы, усугубленные историческими причинами (различия в экономиках Севера и Юга, неравномерное распределение помощи по «плану Маршалла»). Несмотря на значительные вливания средств ЕС, регион продолжает страдать от высокой бедности (10,5% в 2024 году), безработицы, коррупции и недостатка инвестиций, что подчеркивает необходимость глубоких институциональных реформ.
   • Ирландия, напротив, является ярким примером успешной конвергенции, превратившись из аграрной периферии в «Кельтского тигра» с беспрецедентными темпами роста ВВП (до 9,66% в 1996-2000 годах). Ключевыми факторами успеха стали низкая ставка корпоративного налога (12,5%), привлечение иностранных инвестиций, высококвалифицированная рабочая сила и эффективное использование структурных фондов ЕС (до 2,6% ВНП в 1989-1999 годах).
5. Эффективность и вызовы: Политика сплочения ЕС способствовала сближению доходов на уровне стран, но на региональном уровне (NUTS 1, 2, 3) σ- и β-конвергенция замедляется или отсутствует. Современные вызовы — миграционный кризис, Brexit, пандемия COVID-19, а также стратегические цели по достижению технологического суверенитета и безуглеродной энергетики к 2050 году (с долей ВИЭ 44,7% в 2023 году) — оказывают значительное давление. Замедление роста инновационной активности в ЕС (доля расходов на НИОКР в ВВП — 2,2% в 2023 году) и сохраняющиеся региональные диспропорции в этой сфере являются серьезными препятствиями для регионов-аутсайдеров.

Рекомендации для дальнейших исследований и потенциальных стратегических мер:

• Дифференцированный подход: Необходимо углубление исследований по адаптации политики сплочения к уникальным характеристикам каждого региона-аутсайдера, учитывая его историческое наследие, географическое положение и институциональную среду.
• Фокус на человеческом капитале и инновациях: Приоритетное инвестирование в образование, профессиональную переподготовку и создание благоприятной среды для инноваций, особенно в регионах с низкой инновационной активностью.
• Укрепление институтов и борьба с коррупцией: Для регионов, подобных Южной Италии, критически важно улучшение качества государственного управления, повышение прозрачности и эффективная борьба с коррупцией для создания привлекательного инвестиционного климата.
• Использование новых технологий и ML-моделей: Разработка и внедрение современных экономико-математических моделей для более точного прогнозирования регионального развития, оценки воздействия политики и выявления скрытых факторов роста.
• Адаптация к «зеленому переходу»: Разработка специализированных программ для регионов, наиболее затронутых переходом к безуглеродной экономике, через Фонд справедливого перехода, с акцентом на создание новых рабочих мест и диверсификацию экономики.

Проблема регионов-аутсайдеров в Западной Европе остается актуальной и требует постоянного внимания. Успешный опыт Ирландии и продолжающиеся сложности Южной Италии демонстрируют, что одних лишь финансовых вливаний недостаточно. Необходим комплексный подход, сочетающий глубокое теоретическое понимание, гибкую методологию, целенаправленную политику и готовность адаптироваться к постоянно меняющимся глобальным вызовам.

Список использованной литературы

1. Ауштрявичюс, П. Интересы Литвы на фоне развития политик Европейского Союза / П. Ауштрявичюс, В. Дамашене // Европейский Союз-2004: доклады международной научной конференции. Кн. 1. — Каунас, 2004.
2. Бусыгина, И.М. Структурная политика и роль регионов в Европейском Союзе / И.М. Бусыгина // Политика и экономика в региональном измерении. Вып.3 / под ред. В. Климановой и Н. Зубаревич. — Москва; Санкт-Петербург, 2002.
3. Гладкий, Ю.Н. Регионоведение: Учебник / Ю.Н. Гладкий, А.И. Чистобаев. — Москва, 2009. — С. 5, 31.
4. Гладкий, Ю.Н. Основы региональной политики: учебник / Ю.Н. Гладкий, A.M. Чистобаев. — Санкт-Петербург, 2008.
5. Государственное регулирование переходной экономики / С.А. Пелих, В.Ф. Байнев, В.П. Орешин [и др.]. — Минск: Право и экономика, 2008. — 490 с.
6. Граужинис, А. Региональная структура Литвы в контексте Европейского Союза / А. Граужинис // Развитие регионов — 2001. Материалы международной научной конференции. — Каунас, 2001.
7. Зуев, В.Н. Феномен наднационального хозяйственного механизма Европейского союза / В.Н. Зуев. — Москва: Издательский дом ГУ-ВШЭ, 2008.
8. Комаров, М.П. Инфраструктура регионов мира / М.П. Комаров. — Санкт-Петербург: Издательство В.А. Михайлова, 2000. — С. 56.
9. Клемешев, А.П. Регион в условиях глобализации / А.П. Клемешев // Вестник ВГУ. Серия Гуманитарные науки. — 2005. — № 2.
10. Кузнецов, А.В. Еврорегионы: полвека «малой» интеграции / А.В. Кузнецов // Современная Европа. — 2008. — № 2. — С. 48-59.
11. Ломакин, В.К. Мировая экономика / В.К. Ломакин. — Москва: Юнити-Дана, 2008.
12. Мировая экономика / под ред. М. Булатова. — 2009.
13. Нестеров, П.М. Региональная экономика: Учебник для вузов / П.М. Нестеров, А.П. Нестеров. — Москва: ЮНИТИ-ДАНА, 2002. — 447 с.
14. Печаткин, В.В. К вопросу оценки экономического потенциала регионов / В.В. Печаткин // Воспроизводственный потенциал региона: Материалы III Междунар. науч.-практ. конф., 24—26 мая 2007 г. Ч. I. — Уфа, 2007. — С. 261.
15. Региональная экономика: Учебник / под ред. В.И. Видяпина, М.В. Степанова. — Москва: ИНФРА-М, 2002. — С. 86.
16. Родионова, И.А. Региональная экономика: Учеб. пособие для студентов экономич. спец. / И.А. Родионова. — Москва: Изд-во «Экзамен», 2010. — С. 38.
17. Растворцева, С.Н. Сущность социально-экономической эффективности развития региона / С.Н. Растворцева // Регионология. — 2008. — C. 15-18.
18. Салимгареев, Н.Г. Критерии оценки пространственного развития региона / Н.Г. Салимгареев, Р.Г. Сафиуллин // Регионология. — 2009. — № 3. — C. 15-16.
19. Топорин, Б.Н. Европейские Сообщества: право и институты / Б.Н. Топорин. — Москва, 2003.
20. Туровский, Р.Ф. Политическая регионалистика / Р.Ф. Туровский. — Москва: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2006. — С. 110-116.
21. Мировой экономический кризис и перспективы его воздействия на экономику ведущих стран и регионов мира в 2009 году // Журнал «Мировое и национальное хозяйство». — 2008. — № 7.
22. Уткин, Э.А. Государственное и региональное управление / Э.А. Уткин, А.Ф. Денисов. — Москва, 2007.
23. Фетисова, Г.В. Определение целей и целевых ориентиров стратегического развития региона [Электронный ресурс] / Г.В. Фетисова // Российский экономический интернет-журнал: Интернет-журнал АТиСО. — Москва: АТиСО, 2006. — Режим доступа: http://www.e-rej.ru/Articles/2006/Fetisova.pdf. — Загл. с экрана.
24. Шапкин, И.Н. Управление региональным хозяйством: Учеб. пособие / И.Н. Шапкин, А.О. Блинов, Я.М. Кестер. — Москва, 2005. — С. 124.
25. Council Regulation (EC) №1083/2006 of 11 July 2006 laying down general provisions on the European Regional Development Fund, the European Social Fund and the Cohesion Fund and repealing Regulation (EC) №1260/1999.
26. Commission Increases Flexibility of Structural Funds in Response to Financial Crisis. — Brussels, 24 February 2009 (IP/09/310).
27. Дубровин, В.Л. Проблемы социально-экономического развития регионов / В.Л. Дубровин, А.Л. Никулин // Актуальные проблемы управления социально-экономическими процессами в регионе [12 апреля 2011]. — Режим доступа: http://www.extech.ru/expo/confer/theses/l_06.htm.
28. Идрисов, А. Стратегия развития региона [12 апреля 2011]. — Режим доступа: http://subcontract.ru/6/Docum/DocumShow_DocumID_238.html.
29. Работа Европейского Сообщества на благо региона / Люксембург: бюро официальных изданий ЕС, 2009 [25 апреля 2011]. — Режим доступа: http://europa.eu.int/comm/pulbications/booklets/move/27/working2009_en.pdf.
30. Экономика, история и политика: почему Север Италии богаче Юга? // LiveToItaly.
31. Кузнецов, А. Особенностях региональной политики ЕС после 2020 года / А. Кузнецов.
32. Региональная политика Европейского союза // Википедия.
33. Экономика Италии // Википедия.
34. Об особенностях региональной политики ЕС после 2020 года // КиберЛенинка.
35. ЕС в современном мире: проблемы региональной политики и внешнеполи // КиберЛенинка.
36. Европейская региональная политика: источник вдохновения для стран, которые не входят в ЕС? // European Commission.
37. Влияние процессов глобализации, интеграции и регионализации на европейские государства и регионы // КиберЛенинка.
38. Позиция Европейского союза в мировой экономике и политике в контексте кризиса современной модели глобализации // Научно-исследовательский журнал.
39. Инновационная активность стран Евросоюза // Российский внешнеэкономический вестник.
40. Кризис лидерства в ЕС: новые тенденции и перспективы // РСМД.
41. Экономическое чудо Ирландии: Причины роста и перспективы // Блог — Амулекс.
42. Конвергенция регионов Европейского союза: особенности и оценка // КиберЛенинка.
43. Какое влияние оказало членство Ирландии в Европейском союзе на ее экономическое развитие? // Вопросы к Поиску с Алисой (Яндекс Нейро).
44. Формирование региональной политики на уровне ЕС // Фундаментальные исследования (научный журнал).
45. Обобщение классификационных признаков, отражающих разные аспекты дифференциации регионов // КиберЛенинка.