Пример готовой дипломной работы по предмету: Языкознание и филология
Содержание
Содержание
1. Введение……………………………………………………………….3
Глава
1. «Страх» в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»………….14
1.1. Модель позитивного переживания страха………………………16
1.2. Модель негативного переживания страха……………………….20
1.3. Концептуализация страха в сниженном контексте…………….25
2. Глава
2. «Страх» в «Миргороде»…………………………………….28
2.1. Феномен красоты………………………………………………….29
2.2. Профанный вариант «Вия»……………………………………….37
2.3. Множественность явлений……………………………………….39
3. Глава
3. «Страх» в «Повестях третьего тома»….…………….….… 42
3.1. «Портрет»………………………………………………………….45
3.2. От множественности к хаосу………………………………….….51
3.3. Женское начало…………………………………………………… 57
3.4. «Рим» как петербургская повесть…………………………….….60
4. Заключение……………………………………………………………..64
5.
Список литературы…………………………………………….………68
6. Методическое приложение……………………………………………75
Выдержка из текста
Введение
Тема «Универсалия страха в повестях Гоголя» на данный момент не затрагивалась, не была выделена специально в трудах многих исследователей.
Собственно говоря, в этом и состоит актуальность нашей работы.
Материалом исследования стали три цикла повестей: «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Петербургские повести».
Объектом исследования является комплексное изучение универсалии страха.
Цель работы заключается в том, чтобы понять механизмы функционирования данного явления, выявить некие схемы, закономерности.
Для начала стоит внести терминологическую ясность, что же мы подразумеваем под понятием «универсалия». Профессор А.А. Фаустов так определяет это явление: « …предложено понимание литературных универсалий как складывающихся в рамках определенного периода истории национальной литературы лексико-референтных единств, наделенных достаточной стабильностью и вместе с тем энергией изменчивости и варьирования и способных по-разному – в неодинаковом объеме и неодинаковых проекциях – воплощаться в различных авторских реальностях и конкретных текстах»[59; 4].
Скажем, что универсалии имеют смешанную, словесно-предметную структуру. Таким образом, условно выделяют 3 группы универсалий:
1) Характерологические
2) Предметно-пространственные
3) Модальные
Такая классификация была разработана учеными Воронежского госуниверситета в рамках коллективной монографии «Универсалии русской литературы». Универсалия страха относится к группе модальных. Она, как и другие, диагностируется по лексическому/ономастическому компоненту.
«В литературных универсалиях слово составляет с воображаемым референтом нерасторжимое единство По мере того, как функционируют литературные универсалии, они притягивают к себе определенную лексику, образуя лексическое поле. То же самое происходит с мотивикой и другими элементами художественного мира. Можно сказать, что литературные универсалии материализуются через накапливающиеся, «налипающие» вокруг них по мере развертывания лексику, мотивы, глубинные тропы, предметность и персонажей…» [ 56; 2 ]
- справедливо замечает К. А. Нагина.
Как было сказано выше, мы уделяем особое внимание изучению универсалии страха в ее культурологическом, литературоведческом и философском аспектах. И в работе мы, безусловно, не ограничимся лишь текстовым анализом. Следует сказать, что страх также правомерно рассматривать с точки зрения философии и психологии. Ведь данная категория до сих пор остается спорным вопросом, вызывает давний глубочайший интерес, восходит корнями к самым первым попыткам осмысления человеком собственной конечности, и осознания бессилия и растерянности перед бытием.
Подлинный страх возникает тогда, когда само существование для человека становится проблемой, когда самосознание открывает человеку его сиюминутность, открывает ему самого себя, как вечного странника, уединенного и объятого страхом.
Хотя практически все философские школы и направления, так или иначе, рассматривали проблему страха в рамках соответствующих мировоззренческих систем, задача самоопределения страха остается актуальной. Это связано с тем, что традиция мышления рассматривала страх, лишь в качестве случайного момента, психологизма, одного из других человеческих аффектов, эмоций страстей, сферой действия которых является душевное.
Более того, преобладающим являлся анализ отдельных форм и проявлений страха. Однако, вполне очевидно, что понимание природы, смысла страха невозможно проработать и раскрыть полностью, исходя из анализа какого-либо отдельного вида или отдельного аспекта, как нельзя средствами отдельного научного знания разобраться в структуре данного сложного явления.
Психоаналитическая философия анализирует рациональный страх — перед внешней опасностью и иррациональный как результат не актуализированных жизненных стремлений, подавление невоплощенных желаний.
Страх есть один из основных феноменов человеческого существования, противоречивый и динамично изменяющийся. Страх видоизменяется и аккумулируется, он никуда не исчезает, на смену одним страхам приходят другие.
Помимо традиционных работ, мы прибегли и к философскому знанию и рассмотрели различные подходы к пониманию природы страха. Эллинистическая философия обозначила идею рационализации страха, онтологическая модель страха представлена в учениях Р. Декарта, И. Канта, Г. В. Ф. Гегеля. А такие мыслители как С. Кьеркегор, М. Хайдеггер, Ж. П. Сартр рассматривают: эмпирический страх — боязнь конкретного предмета или обстоятельства; метафизический — страх перед «Ничто», конечностью бытия — неопределенный, безотчетный, «страх-тоска» и собственно экзистенциональный страх перед самим собой, перед своей возможностью и свободой.
Точное и подробное описание страха как бытийной категории дает Хайдеггер в работе «Бытие и время»: «Если угрожающее имеет характер наоборот целиком и полностью незнакомого, то страх становится жутью. А когда угрожающее встречает чертами жуткого и вместе с тем имеет еще черту встречности пугающего, внезапность, там страх становится ужасом. Дальнейшие видоизменения страха мы знаем как застенчивость, стеснительность, боязливость, ступор. Все модификации страха указывают как возможности расположения на то, что присутствие как бытие-в-мире «подвержено страху» [66; 184 ].
Исходя из этого и пользуясь терминологией философа, мы можем сказать, что страх – это присущее, «внутримирное» чувство. Также Хайдеггер рассматривает «перед-чем страх», «о-чем страх» и «страх за..». Эта классификация многое объясняет в нашем исследовании, потому что в большинстве своем гоголевским героям присущ «перед-чем страх».
У Сартра же несколько иной взгляд на понятие страха, он рассматривает его через призму свободы. Страх, по Сартру, это не синоним боязни.
«Боязнь всегда направлена на что-то отличное от человеческой сущности, так, человек, идущий по тропе над пропастью, может бояться камнепада. Но если он опасается, что оступится и упадет или, даже, сам бросится в пропасть — это страх, а не боязнь. Человек, испытывающий страх, инстинктивно чувствует, как между прошлым и будущим вторгается ничто или свобода» [ 57; 10 ].
В нерефлективных актах человек не сознает это «ничто», отделяющее «сущность от выбора» и поэтому не испытывает страха. Сартр в этом примере сравнивает страх с головокружением, которое охватывает человека на краю пропасти. Человек может попытаться «спрятать» от себя свою свободу, попробовать переложить свою ответственность на общество, на других индивидов, наконец, на божественное предопределение, но это будет самообман.
Также мы обращались к книге С. Къеркегора «Страх и трепет». Здесь проблема страха рассматривается на конкретном примере, взятом из Ветхого завета, на примере истории Авраама. Автор рассматривает предпосылки христианской веры, как двигателя сознания, вины и страха перед Богом. Страх перед Богом есть путь к очищению и самопознанию, это положительное качество, которое ведет человека к совершенству.
В работе же «Понятие страха» Къеркегор останавливается на данном вопросе более подробно, но рассматривает его в несколько ином ракурсе. Здесь, в центр он помещает проблему первородного греха, как источника, постоянно сопровождающего христианина «страха и трепета». Страх здесь не эмоция, а глубокая философская концепция, на основе которой, как утверждает автор, зиждется вера вообще и христианство в частности. Работа очень противоречивая, и недаром сам философ относил ее к числу своих «легкомысленных сочинений».
От общей характеристики универсалии страха следует перейти к рассмотрению ее в контексте русской литературы. В последнее время это явление вызывает интерес у исследователей. По этому поводу еще раз вернемся к названной выше работе «Русские литературные универсалии», потому что в ней как нельзя лучше отражена динамика развития изучаемой категории.
Следует сказать, что в данной научной работе понятие страха рассматривается в широком литературном и историческом контексте. Исследователи приводят различные мнения, толкования и классификации универсалии, рассматривают всевозможные ее реализации. Авторы изучают страх и его оттенки на примере пяти культурно-семиотических эпох, и в каждой он проявляет себя по-разному. Правомерно считать, что перед нами некая семантическая и семиотическая эволюция данной категории.
Итак, в классической эпохе (как показывают статистические подсчеты) уровень страха самый высокий. Объекты и образы страха: грозный правитель, враги, неприятельские войска, Бог, божий гнев. Иногда мы имеем дело с категорией «страх-восторг» в контексте одического творчества.
В эпоху романтизма понимание «страшного» меняется, объектами и предметами становятся пришельцы из потустороннего мира, необъяснимые явления, «неведомое», рок. Выделение таких категорий связано с элегическим и балладным творчеством.
Критическая эпоха предоставляет нам рассмотрение «страшного» «прежде всего как ментального явления» [59; 304].
Здесь страшны проявления неустроенности мира, дисгармонии, внутренние переживания, душевный разлад.
В реалистической эпохе, как оказалось, нет общей тенденции «страшного», оно репрезентировано конкретными авторами: Достоевский, Толстой, Чехов. Страх у Достоевского соседствует с такими категориями как «исступление», «восторг», «вранье», «визг», «стыд». Словом, носит ярко выраженный эмоциональный характер. Для творчества Толстого страх – это прежде всего страх смерти. Чеховские страхи связаны с категориями «обыденности», «пошлости жизни», «обывательство», «неведомая сила».
Модернизм настолько пропитан страхом, что это стало уже «привычным писательским ходом»[ 59; 333].
Эта эпоха вобрала в себя все предыдущие образы и мотивы и возвела их в степень. Страх здесь стал сюжетообразующим компонентом.
Данная работа наглядно продемонстрировала трансформацию универсалии страха в контексте разных эпох, но в ней, среди всего прочего, специально не рассматривалось творчество Гоголя. А в дипломной работе речь пойдет о специфике воплощения универсалии страха именно на примере его произведений.
Но прежде скажем, что в литературоведении есть масса работ, посвященных творчеству Гоголя, продуктивно рассматриваются все стороны и аспекты. Оно хорошо изучено и осмысленно в литературных и культурных кругах. Исследованы различные категории, архетипы, мотивы, выявлены связи и контексты. Посвятили себя изучению и анализу гоголевских текстов такие ученые как: Гуковский, Манн, Гольденберг, Кривонос, Вайскопф, Гончаров, Маркович и многие другие. О некоторых исследованиях стоит сказать отдельно.
Монография М. Вайскопфа «Сюжет Гоголя. Морфология, идеология, контекст» стоит в ряду фундаментальных работ о Гоголе. Нам она показалась интересной, потому что тема исследования имеет сходную логику и структуру. Автор исследует морфологию сюжета, его теологические и фольклорные составляющие. И начинает с « Вечеров..», как цикла основополагающего, повести которого носят «фольклорно-демонологический» характер. Затем идет рассмотрение повестей с более нейтральной сюжетикой, которой свойствен «натуралистический гротеск» и бытовая сторона (часть цикла «Миргород», некоторые «Петербургские повести»).
Затем третья группа, получившая философскую окраску. Но в ней есть место и демонологии: «В самом деле, фольклорная демонология будет свойственна и позднему Гоголю…» [ 21; 14]
В этом мы убеждаемся на примере «Петербургских повестей».
Помимо всего прочего, работа носит социальный характер, ученый пытается понять отношения самого автора к церкви, так как некоторые тексты имеют ярко выраженный антиклерикальный характер.
У Вайскопфа гоголевский текст трактуется как исключительно многоплановая структура, он рассматривает глубинные явления, казалось бы, на первый взгляд, даже не связанные между собой.
Другую сторону творчества писателя раскрывает нам А. Х. Гольденберг в работе «Архетипы в поэтике Гоголя». Исследование носит комплексный характер, сочетающий литературоведческие, искусствоведческие, фольклористические подходы. Автор дает двухаспектное представление архетипов: фольклорные и литературные. «Потребность в обращении к мифологии, традициям народной культуры и древним жанровым формам словесного творчества при изучении поэтики Н. В. Гоголя осознается как насущная необходимость…» [26; 6]
И это на самом деле так, так как образы, созданные Гоголем стоят в галерее «вечных образов» литературы, потому что они архетипичны и базируются в сознании каждого человека. Исследователь по цепочке «миф – фольклор — литература» поэтапно рассматривает архетипы, репрезентированные в текстах, выявляет место данной категории в поэтике писателя. Исследуются свадебные, похоронные, ритуально-праздничные обряды в контексте циклов повестей (в том числе и выбранных нами для исследования), толкуется значение особых топосов, пребывание на которых сулит герою те или иные приключения (ярмарка, «заколдованное место», пустырь).
Одним словом, исследование дает ответы на многие вопросы, открывает суть тех явлений, которые изначально кажутся абсурдными.
Созвучным исследованием является работа В. Ш. Кривоноса «Мотивы художественной прозы Гоголя», в которой рассматриваются подобные вопросы, но немного под другим углом. Главное внимание уделено художественной трансформации фольклора и мифологии в поэтике Гоголя. В этом аспект рассматриваются важнейшие мотивы прозы, тесно связанные с архаическими архетипами. В результате анализа обнаружились значимые особенности: мотив заколдованного пространства, мотив связи женщины с чертом и т. д. Комплексы мотивов находятся в четкой взаимосвязи, уяснив схему их распределения, порой, можно предугадать сюжет и понять, какую цель преследовал автор.
Все эти труды носят фундаментальный характер, касаются различных важных вопросов, но тема страха, как таковая в них не звучит. По этому вопросу существует мало работ, но, тем не менее, некоторые из них достойны внимания. Так, например, нас привлек сборник «Семиотика страха», который напрямую относится к нашему исследованию. Здесь рассматриваются разные аспекты данного явления. Стоит заметить, что в последние десятилетия тема страха очень привлекает различных ученых: лингвистов, политологов, социологов, историков, журналистов, культурологов. Страх осмысливается как нечто глобальное, всеобъемлющее, касающееся всех и каждого в условиях современного мира.
Исследователи разных стран дают свою трактовку и свое видение данного феномена. Лотман. М. Ю, например, говорит об общих механизмах функционирования страха в русской культуре, о том, что страх связан с политическими и историческими событиями в нашей стране. Рассматривает страх, как черту присущую русскому народу с царских времен. Причинами являются пограничное положение страны (вопрос Восток-Запад), политический режим и т д. То есть страхи вполне реальные, социальные, жизненные.
Также привлекли наше внимание гоголеведческие работы Марил Виролайнен «Страх и смех в эстетике Гоголя» и Андре Монье «Страх живого у Гоголя», которые помогли нам понять и осмыслить некоторые вопросы в нашем исследовании.
Виролайнен утверждает, что страх неизменный попутчик смеха, и это действительно так, в доказательство автор приводит как раз те повести, где ужасные события разрешаются комически («Сорочинская ярмарка», «Майская ночь» итд).
Отсюда сразу становится понятна особая мимика и особое поведение героев.
Монье пытается по-новому осмыслить «Петербургские повести», «Портрет» и «Шинель» в частности. Исследователь говорит, что гоголевский герой «живой мертвец» и, что само присутствие жизни пугает его. Он стремится к ней, но все попытки тщетны. Постоянный баланс между мирами, между живым и мертвым – вот характерный признак существования гоголевских персонажей.
Имея достаточные теоретические сведения об объектах и предметах страха, начнем исследование с изучения «внелитературных» интерпретаций страха и лексического его толкования.
Анализ текстов подвел нас к выводу о том, что в произведениях представлена почти вся семантическая группа лексемы страх (испуг, боязнь, ужас и т д).
Данные слова употребляются ситуативно, и, для того чтобы понять их функционирование и смысловую нагрузку в художественном произведении, следует выяснить их значение. С этой целью мы обратились к «Толковому словарю живого великорусского языка» В.И. Даля. Словарь дает обширное толкование данных понятий.
Страх – 1) страсть, боязнь, робость сильное опасенье, тревожное состояние души от испуга, от грозящего или воображаемого бедствия («Страх обуяет и растеряешься») ;
2) гроза, угроза или острастка; покорство устрашению, послушание; осознание ответственности («Страх Божий, благочестие как боязнь греха»);
3) страх(нареч.) – ужасно, страшно, весьма, очень; страх сколько много, без числа, несметно, тьма, пропасть, страх как сильно, больно или упорно («Страх, что народу было») [29; 336].
Одной из ипостасей страха является боязнь. Боязнь – страх, опасение, робость [29; 122].
Испугать – устрашить, заставить робеть или опасаться чего; нагнать на кого страх; заставить вздрогнуть от внезапности, неожиданности («Испуган зверь далече бежит») [29; 57].
Ужас – самое яркое и тяжелое проявлении страха.
Ужас – состояние ужасающегося, внезапный и самый сильный страх, страсть, испуг, внутреннее содрогание, трепет от боязни и отвращения («Ужас объял меня») [29; 476].
Чувство, описываемое лексемой «боязнь», является наименьшей степенью страха, вполне осознается и контролируется («Боязнь овладевает мною. Не добро быть человеку с тобою вместе!») [1; 112]
(«Все боязливо стали осматриваться вокруг и шарить по углам…») [1; 21]
В лексеме «испуг», в отличие от остальных синонимов, зафиксированы признаки внезапности, кратковременности и непродолжительности. Причиной испуга может быть что-то неопасное, но в высшей степени неожиданное, так, что человек чувствует резкое изменение ситуации и ощущает, что не может изменить ход событий. Испуг, из-за кратковременности существования, не может сильно повлиять на поведение, но, тем не менее, отражается на персонаже («В испуге выбежала она в сени, но, опомнившись немного, хотела было помочь ему…» [1; 36];
(«Глянул себе под ноги – и пуще перепугался: пропасть!»)[1; 61];
(«Солоха, испугавшись сама, металась как угорелая…» ) [1; 75].
Необходимо отметить, что приведенные примеры подчеркивают, что испугать, значит заставить испытать страз из-за неожиданности.
Лексема «ужас» обозначает чувство, возникающее от осознания того, что человек бессилен перед обстоятельствами («Ужас оковал всех находившихся в хате») [1; 22];
(«Глянул – в ней перерезанная узда и к узде привязанный – о ужас! волосы его поднялись горою! – кусок красного рукава свитки!») [1; 25].
Ужас обозначает максимально интенсивное чувство.
Именно от этих данных мы будем отталкиваться в дальнейшем исследовании.
В заключение следует сказать о структуре работы. Она состоит из введения, трех частей, каждая из которых посвящена отдельному циклу повестей, приложения, в виде урока литературы в 8 классе, заключения, и списка литературы в количестве 75 работ.
Список использованной литературы
Список литературы.
1. Гоголь. Н. В. Полное собрание сочинений в одном томе / Н.В.Гоголь. — М.: Изд-во Альфа-Книга, 2009. — 1231с.
2. Аверин. Б. Страх прямого высказывания / Б. Аверин // Семиотика страха (Механизмы культуры).
– М, 2005. – С. 172 – 185.
3. Белый. А. Мастерство Гоголя: Исследование / А. Белый. — Л.: Гос. изд-во художеств. лит-ры, 1934. — XVI, 324 с.
4. Бицилли. П. М. Трагедия русской культуры: Исследования. Статьи. Рецензии / П. М. Бицилли — Москва.:Русский путь, 2000 . — 605 с.
5. Ботникова. А. Б. Э. Т. А. Гофман и русская литература: (Первая половина XIX в.) : К проблеме рус — нем. лит. связей / А.Б. Ботникова. – Воронеж. : Изд-во Воронеж. ун-та, 1977. — 206 с.
6. Бочаров С. Г. О стиле Гоголя // Типология стилевого развития нового времени: Классический стиль. Соотношение гармонии и дисгармонии в стиле / АН СССР. Ин-т мировой лит. им А. М. Горького. — М.: Наука, 1976. — С. 409-445.
7. Брейар. Ж. Париж, город страха в «Письмах русского путешественника» Николая Карамзина / Ж. Брейар // Семиотика страха (Механизмы культуры).
– М., 2005. – С. 65-81.
8. Вайскопф. М. Я. Птица тройка и колесница души. Работы 1987-2003 годов / М. Я. Вайскопф. – М.: Новое лит. обозрение, 2003. – 568 с.
9. Вайскопф. М. Я. Сюжет Гоголя.: Морфология. Идеология. Контекст / М. Я. Вайскопф. – М.: РГГУ, 2002. — 686 с.
10. Виноградов. В. В. Избранные труды: Поэтика русской литературы / В. В. Виноградов. — М.: Изд-во Наука, 1976. — 511с.
11. Виролайнен. М. Страх и смех в эстетике Гоголя / М. Виролайнен // Семиотика страха (Механизмы культуры).
– М., 2005. – С. 124 – 136.
12. Гиллельсон. М. И. Гоголь в Петербурге / Гиллельсон. М. И, Мануйлов В. А, Степанов А. Н . — Л.: Лениздат, 1961. — 307 с.
13. Гольденберг. А. Х. Архетипы в поэтике Н.В. Гоголя : монография / А.Х. Гольденберг. — Волгоград.: Перемена, 2007. — 260 с.
14. Гольденберг. А. Х. Фольклорные и литературные архетипы в поэтике Н.В.Гоголя. Автореферат диссертации / А .Х. Гольденберг. – Волгоград.: Изд-во Перемена, 2007. – 40 с.
15. Гончаров. С. А. Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте / С.А. Гончаров. – СПб .: Изд-во РГПУ, 1997. – 338 с.
16. Гуковский. Г. А. Реализм Гоголя. / Г. А. Гуковский. М.: Изд-во Художественная литература, 1959. – 529 с.
17. Даль. В. И. Толковый словарь в 4-ех томах. / В. И. Даль. – М.: Изд-во Русский язык, 1989.
18. Друбек-Майер. Н. От «Песочного человека» Гофмана к «Вию» Гоголя. К психологии зрения в романтизме / Н. Друбек-Майер // Гоголевский сборник / Под. ред С.А. Гончарова. – СПб: Образование, 1993. – 200 с.
19. Дуккон. А. Подземная география и хтонические мотивы в ранних повестях Гоголя / А. Дуккон // Studia Slavica Hung. 2008. 53/2 . – С. 293 – 304.
20. Еремина Л. И. О языке художественной прозы Н. В. Гоголя: Искусство повествования / АН СССР. — М.: Наука, 1987. — 177 с.
21. Зайкина. С. В. Страх. Антология концептов // С. В. Зайкина: [сайт].
- URL:http://www.ahmerov.com/book_1066_chapter_21_STRAKH.html (дата обращения 12. 03. 2014)
22. Заславский. О. Б. Проблема слова в повести Гоголя «Вий» / О. Б. Заславский // Wiener Slawistischer Almanach . – 1997. – Bd. 39. — С. 5 – 22.
23. Иванов. В. А. Психология, сновидения, рефлексы / В. А. Иванов // Привлекательность: [сайт].
– URL: http:// www.psy.tom.ru/article.html (дата обращения 23.02.2012)
24. Калашникова. Е. О страхах / Е. Калашникова // Семиотика страха (Механизмы культуры).
– М., 2005. – С. 435-450.
25. Козюра.E. О. Об одном возможном «прототипе» гоголевского Башмачкина / Е. О. Козюра // Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». – 2010. — № 7. – С. 229-234.
26. Кривонос В. Ш. «Мертвые души» Гоголя и становление новой русской прозы: Проблемы повествования / В. Ш. Кривонос. — Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1975. — 159 с.
27. Кривонос. В. Гоголь и Париж / В. Кривонос // Slavic Almanac. – 2012. – Vol. 18. – No. 1. – С. 9-17.
28. Кривонос. В. Гоголь: в борьбе с хаосом/ В. Кривонос // Slavic Almanac. – 2009. – Vol. 15. – No. 2. – С. 139-148.
29. Кривонос. В. Ш. Мотивы художественной прозы Гоголя: монография / В. Ш. Кривонос. — СПб.: Изд-во ВГПУ им. А.И. Герцена, 1999. – 251 с.
30. Кьеркегор. С. Страх и трепет / Пер. с дат. Н. Исаевой, С. Исаева. – М.: ТЕРРА – Книжный клуб; Республика, 1998. – 384 с. – (Библиотека философской мысли).
31. Левкиевская. Е. Гоголевский «Вий» при свете украинской мифологии / Е. Левкиевская // Studia Mythologica Slavica. 1998. № 1. – С. 307 – 316.
32. Липавский. Л. Исследование ужаса // Л. Липавский: [ сайт].
– URL: http://anastasiya-shulgina.narod.ru/ID_15_52_27.htm (дата обращения: 27. 03. 2014)
33. Лотман. М. О семиотике страха в русской культуре / М. Лотман // Семиотика страха (Механизмы культуры).
– М., 2005. – С. 13 – 36.
34. Лотман. Ю. М. О семиотике понятий «стыд» и «страх» в механизме культуры / Ю. М. Лотман //Лотман. Ю. М. Семиосфера / Ю.М.Лотман. — СПб.: Изд-во Искусство, 2001. — С. 664 — 666.
35. Лотман. Ю. М. Проблема художественного пространства в прозе Гоголя / Ю. М. Лотман //Лотман. Ю. М. Избранные статьи.: в 3 т. / Ю. М. Лотман.- Талин: Александра., 1993. — Т 1. — С. 413 — 447.
36. Лотман. Ю. М. Из наблюдений над структурными принципами раннего творчества Гоголя // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. — 1970. — Вып. 251. — С. 17— 45.
37. Манн. Ю. В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме / Ю. В. Манн. — М.: Coda, 1996. — 474с.
38. Маркович. В. Петербургские повести Н.В. Гоголя: Монография. / В. Маркович. – Л.: Худож. Лит., 1989. – 208 с.
39. Мережковский. Д. С. Гоголь и чорт: Исследование / Д. С. Мережковский. — М.: Скорпион, 1906. — 219 с.
40. Мережковский. Д. С. Гоголь: Творчество, жизнь и религия / Д. С. Мережковский. — СПб.: Пантеон, 1909. — 231 с.
41. Монтень. М. О страхе / М. Монтень // MICHEL DE MONTAGNE — LES ESSAIS. – Москва.:ГОЛОС, 1992 . — URL:www.http://lib.ru/FILOSOF/MONTEN/fear.txt (дата обращения: 30.04.2012).
42. Монье. А. Страх живого у Гоголя / А. Монье // Семиотика страха (Механизмы культуры).
– М., 2005. – С. 136 — 144
43. Мочульский. К. Духовный путь Гоголя / К. Мочульский. – Paris.: YMCA-PRESS, 1934. – 148 с.
44. Н.В. Гоголь: Материалы и исследования. Вып. 2. — М.: ИМЛИ РАН, 2009 — 376 с.
45. Нагина. К. А. Пространственные универсалии и характерологические коллизии в творчестве Л. Н. Толстого / К. А. Нагина. – Воронеж.: Научная книга, 2012. – 442 с.
46. Попова. О. В. Н. А. Бердяев и Ж.-П. Сартр: два полюса экзистенциальной философии // Информационный портал «Знание. Понимание. Умение»: [сайт].
– URL: http://www.zpu-journal.ru /e-zpu /2010 /1 / Popova / ( дата обращения: 16.03. 2014)
47. Потебня. А. А. О мифическом значении некоторых обрядов и поверий / Потебня.А. А // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. Повременное издание. – 1865. – Кн.2. – апрель-июнь. – 93 — 95 с.
48. Русские литературные универсалии (типология, семантика, динамика).
Коллективная монография /под ред. А. А. Фаустова. – Воронеж: ИПЦ «Научная книга», 2011. – 596 с.
49. Сартр. Ж.-П. Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии / Ж.-П. Сартр. — М.: Республика. – 638 с.
50. Смирнов. И. П. Формирование и трансформирование смысла в ранних текстах Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки») / И. П. Смирнов // Russian Literature. 1979. Vol. VII. — С. 585-600.
51. Строев. А. Женобоязнь: образ русской женщины в культуре Просвещения /А. Строев // Семиотика страха (Механизмы культуры).
– М, 2005. – С. 81-102.
52. Токер. Л. Страх и толпа: пересмотр некоторых мотивов лагерной литературы / Л. Токер // Семиотика страха (Механизмы культуры).
– М., 2005. – С. 320 – 329.
53. Труайя. А. Николай Гоголь / А. Труайя. – М: Эксмо, 2004. — 636 с.
54. Фаустов. А. А. Авторское поведение Пушкина / А. А. Фаустов. — Воронеж.: Изд-во ВГУ, 2000. — 321 с.
55. Фаустов. А. А. Творчество Н. В. Гоголя: логика и динамика. Три раздела из специального курса лекций / А. А. Фаустов. — Воронеж.: Изд-во Истоки, 2001. — 48 с.
56. Фаустов. А. А. Эстетическая теология Гоголя (шесть лекций о повестях «Третьего тома») учеб. Пособие / А. А. Фаустов. – Воронеж: Изд-во Наука-Юнипресс, 2010. – 131 с.
57. Феномен Гоголя: Материалы юбилейной международной научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения Н. В. Гоголя / под ред. М. Н. Виролайнен, А. А. Карпова. – СПб: Петрополис, 2011. – 850 с.
58. Хайдеггер. М. Бытие и время / М. Хайдеггер. – М., 1993. — 460 с
59. Цивьян. Т. В. Наречение = обречение именем (повесть Гоголя «Шинель») / Т. В. Цивьян // Russian Literature. 2003. Vol. LIV . — С. 85 – 94.
60. Эгеберг. Э. Филантропическое и эротическое в «Шинели» Гоголя / Э. Эгеберг // Scando-Slavica. – 1988. — Tomus 34. – С. 29 – 40.
61. Эйхенбаум. Б. Как сделана «Шинель» Гоголя // Эйхенбаум. Б. О прозе: Сб. ст. / Сост. и подгот. текста И. Ямпольского. — Л.: Худож. лит. Ленингр. отд-ние, 1969. — С. 306— 326.
62. Ямпольский. М. Форма страха / М. Ямпольский // Семиотика страха (Механизмы культуры).
– М., 2005. – С. 339 – 356.
63. Besprozvany. V. Смысловое строение повести «Коляска» Н. В. Гоголя / V. Besprozvany // Russian Literature. 2012. Vol. LXXI. № 1. — С. 19- 34.
64. Clyman. T. W. The Hidden Demons in Gogol''s Overcoat / T. W. Clyman // Russian Literature. 1979. VII. – C. 601-610.
65. Helle. L. J. Gogol's carnival: Joyful relativity or Grotesque Nihilism? Some comments on dead souls /L. J. Helle // Scando-Slavica. Tomus 45:1. C. 5-17.
66. Keyes. W. W. Meditations on Form and Meaning in Gogol’s On Present-Day Architecture / W. W. Keyes // Russian History. 2010. № 37. С. 378-388.
67. Moyle. N. K. Folktale Patterns in Gogol''s Vij / K. N. Moyle // Russian Literature. 1979. VII. – C. 665-688.
68. Nilsson. N. A. Gogol's The Overcoat and the topography of Petersburg / N. A. Nilsson // Scando-Slavica. 1975. Tomus 21:1. C. 5-18.
Ohrid, September 2008. Vol. 2: Literature. Bloomington, IN: Slavica, 86– 167.
69. Romanchuk. R. Back to «Gogol’s Retreat from Love»: Mirgorod as a Locus of Gogolian Perversion / R. Romanchuk // David. M. Bethea, ed. American Contributions to the 14th International Congress of Slavists, Ohrid, September 2008. Vol. 2: Literature. Bloomington, IN: Slavica. C. 86– 167.
70. Sawczak.P. Europe as object of aversion and desire cultural antinomies in Gogol’s «Taras Bul’ba» / P. Sawczak // ASEES, Vol. 18, Nos 1– 2 (2004): 17– 39.
71. Scollins. K. Как сделан Акакий — Letter as Hero in «The Overcoat» / K. Scollins // Russian Review. April 2012. № 71. С. 187-208.
72. Shapiro. G. A Few Observations on Gogol's Characters and Their Vertep Prototype / G. Shapiro // HARVARD UKRAINIAN STUDIES. June 1985. Volume IX. Number 1-2. C. 132-136.
73. Sobel.R. Gogol''s Vij / R. Sobel // Russian Literature. 1979. VII. – C. 565- 584.
74. Toth. С. На пути к самоописывающему тексту ( сигнальные символы в повести Н. В. Гоголя «Шинель» ) / С. Тoth // Slavica tergestina. 1995. № 3. С. 73-120.
75. Woodward. J. B. The Symbolic Logic of Gogol''s The Nose /J. B. Woodward // Russian Literature. 1979. VII. – C. 537-564.
