Влияние книг и игрушек на детские впечатления и творчество Марины Цветаевой и Алексея Ремизова: Сравнительный анализ эпохи Серебряного века

В истории русской литературы мало найдется тем столь же плодотворных и глубоких, как феномен детства в творчестве выдающихся писателей. Детский опыт, книги, игры – всё это не просто мимолётные воспоминания, но фундаментальные матрицы, формирующие мировосприятие, стиль и даже саму суть художественного гения. Данный доклад призван пролить свет на эту взаимосвязь, исследуя, как ранние впечатления, книги и игры повлияли на формирование творческих личностей Марины Цветаевой и Алексея Ремизова – двух знаковых фигур Серебряного века. Актуальность темы для современного литературоведения, биографистики и психологии развития трудно переоценить, поскольку понимание истоков творчества позволяет глубже проникнуть в мир произведений, раскрыть их скрытые смыслы и оценить уникальность авторского голоса. Наша цель – провести детальный сравнительный анализ детских впечатлений этих двух выдающихся писателей, выявить общие черты и принципиальные различия в их формировании, а также продемонстрировать, как эти ранние этапы жизни стали неисчерпаемым источником вдохновения для их неповторимого литературного наследия.

Социокультурный контекст детства в Серебряном веке: Новые смыслы и подходы

Рубеж XIX–XX веков ознаменовал собой переломный момент в восприятии детства. Это был период, когда детство перестало быть лишь подготовительной фазой к взрослой жизни, трансформировавшись в самоценный и драгоценный мир, «детство нового человечества» и неисчерпаемый источник вдохновения для художников слова. Эта концепция неразрывно связана с общественным и культурным подъемом Серебряного века, предчувствием глобальных перемен и переосмыслением роли человека в мире – следствием этого стало формирование уникального литературного течения, где детские образы обрели философскую глубину и символическое значение.

Эволюция взгляда на детство в русской литературе

Традиционный взгляд на детство, характерный для более ранних эпох, начал стремительно меняться. Писатели, следуя заветам романтизма, стали всё чаще утверждать детство как мир, во многом превосходящий взрослый своей чистотой и непосредственностью. Уже в XIX веке такие титаны, как Л. Толстой и Ф. Достоевский, противопоставляли детский возраст «первообразу гармонии» суровой и часто искажённой реальности взрослых. На рубеже веков этот подход получил новое развитие: большинство писателей перешли от описания традиционной темы детства к активному созданию специализированной литературы для детей и даже к критике существующих детских изданий. Среди них были как реалисты, например, М. Горький и Л. Андреев, так и плеяда авторов, создававших настоящие классические произведения для юных читателей, включая И.А. Бунина, К.Д. Бальмонта, Н.С. Гумилева и А.Н. Толстого. Эта тенденция достигла своего апогея в 1909 году, когда Н.В. Чехов опубликовал первый в России учебник под названием «Детская литература», что стало свидетельством академического признания и систематизации этой новой области словесности.

Возрождение интереса к фольклору и его отражение в литературе

Параллельно с переосмыслением детства, начало XX века ознаменовалось возрождением глубокого интереса к старинному народному искусству. Эта мода не только способствовала увеличению числа обработок народного творчества для детей, но и значительно усилила влияние фольклора на литературу в целом. Писатели, черпая вдохновение в сказках, преданиях, обрядах и песнях, создавали произведения, которые погружали читателя в мир фантастики и мистики. Примером такого подхода могут служить короткие сказки Ефима Чеснякова «Иванушко», «Сергеюшко» и «Лесное яблоко», которые искусно стилизованы под народное творчество. Этот всплеск интереса к исконно русским корням стал питательной средой для многих авторов, позволив им обогатить свой язык и образы, придать им новую глубину и мистическое звучание.

Роль детства в философии и эстетике символизма

Особенно ярко концепция детства проявилась в философии и эстетике символизма – одного из ведущих течений Серебряного века. Для символистов детство было не просто периодом жизни, а метафорой, путём в иную, фантастическую реальность. Ребёнок воспринимался как «современный Сфинкс» – существо-загадка, в котором интуитивно угадывалось будущее, ключ к неизведанным мирам. Это мировосприятие нашло своё отражение в стихах А. Блока, где ребёнок становится провозвестником тайн, недоступных взрослому разуму: «И голос был сладок, и луч был тонок, И только высоко, у Царских Врат, Причастный Тайнам, — плакал ребенок. О том, что никто не придет назад». Символисты, включая Полексену Соловьеву (Allegro) с её ребусами и шарадами, активно обращались к детской аудитории, видя в ней потенциал для восприятия глубоких, мистических смыслов. Таким образом, детство в Серебряном веке превратилось из чисто биографической категории в философскую, эстетическую и даже мистическую концепцию, ставшую одним из краеугольных камней новой русской литературы.

Детство Марины Цветаевой: Книжные миры и формирование уникальной личности

Марина Цветаева, чьё имя стало синонимом поэтической страсти и лирической глубины, с самых ранних лет была погружена в мир книг и музыки. Её детство, пронизанное влиянием сильной и неординарной матери, стало фундаментом для формирования её уникального мировоззрения и неповторимого творческого почерка.

Раннее развитие и влияние матери: Музыка, поэзия, чтение

Невозможно говорить о детстве Цветаевой, не упомянув о доминирующем влиянии её матери, Марии Александровны Мейн. Мария Александровна, одарённая пианистка с несостоявшейся карьерой концертирующей артистки, сама писала стихи на русском и немецком языках и обладала утончённой натурой. Именно она привила дочери не только трагизм мировосприятия, но и такие качества, как гордость, непреклонность и внутреннюю страстность, которые впоследствии стали характерными чертами поэзии Цветаевой. Раннее приобщение к чтению было феноменальным: Марина освоила его с четырёх лет, а с пяти – и письмо, достигнув в этом того же уровня, что и её собственная дочь Аля. К шести годам она уже писала стихи не только на русском, но и на французском и немецком языках, что свидетельствует о невероятной языковой одарённости. С семи лет чтение и писание стали её любимейшими занятиями, превзошедшими все остальные увлечения. В своих автобиографических произведениях, таких как «Мой Пушкин», «Мать и музыка», «Чёрт», Цветаева выделяет три главных объекта своей детской любви, познанных в первые семь лет жизни: это Пушкин, музыка и искусство в целом, привитые матерью. Однако, несмотря на неоспоримый дар и предсказание матери о её поэтической судьбе, Мария Александровна также отличалась деспотичным характером. Запреты матери, по воспоминаниям Анастасии Цветаевой, иногда подталкивали Марину к их нарушению, что, возможно, способствовало смешению понятий добра и зла в её сознании и формированию бунтарского духа, который впоследствии проявился в её творчестве.

Книги, формировавшие «эпохи» жизни Цветаевой

Книги для Цветаевой были не просто источником информации или развлечения; они, по её собственным словам, формировали целые «эпохи» в её сознании. В 1926 году, отвечая на анкету Бориса Пастернака, она назвала среди любимых книг детства «Ундину» Фридриха де ла Мотт Фуке в переводе Жуковского, «Лихтенштейн» В. Гауфа и «Aiglon» («Орлёнок») Ростана. Эти произведения, наполненные романтикой, героическими поступками и трагическими судьбами, находили глубокий отклик в её чувствительной душе. Особое место в её детском мире занимали Пушкин и Гёте. Любовь к Пушкину, зародившаяся в раннем детстве, была связана с трагическим финалом его дуэли – изображение этой сцены, висевшее в спальне её матери, вызывало у маленькой Марины острое сочувствие. Это раннее переживание несправедливости и трагизма человеческой судьбы впоследствии найдёт отражение во многих её произведениях. Цветаева изначально воспринимала книгу как забаву или игрушку, подчёркивая значимость приобщения ребёнка к чтению именно через слушание, через непосредственный эмоциональный контакт.

Отражение детских впечатлений в раннем творчестве

Ранние детские впечатления Марины Цветаевой нашли своё наиболее яркое воплощение в её первом сборнике стихов «Вечерний альбом», изданном в 1910 году. Этот сборник, созданный в возрасте от пятнадцати до семнадцати лет, стал своего рода поэтическим дневником, наполненным грустной радостью и тоской по ушедшему детству, особенно остро переживаемой после смерти матери. «Вечерний альбом» включал 111 стихотворений, условно разделённых на три части: «Детство», «Любовь» и «Только тени». В нём Цветаева описывает «блаженную страну детства, прекрасного, хотя и не всегда безоблачного, с нежной и печальной матерью, с любимыми книгами», а также «первые робкие попытки любить, скуку и обыденность жизни среди равнодушных лиц» и «волшебные сказки Соловьева».

Автобиографические произведения Цветаевой, такие как «Мой Пушкин», «Мать и музыка», «Хлыстовки», подробно освещают период её детства, раскрывая его многослойность и противоречивость. Сквозной темой в этих работах, равно как и в «Сказке матери», является «Поэт – среди непоэтов», что подчёркивает её раннее ощущение собственной исключительности и отчуждённости. Детство, несмотря на романтизацию, не было для Цветаевой периодом безусловного благополучия. Смерть матери в 1906 году, после продолжительного лечения в Европе, стала для неё осознанной потерей «детского рая», что отразилось в пронзительных строках:

«Все бледней лазурный остров-детство, Мы одни на палубе стоим. Видно, грусть оставила в наследство Ты, о мама, девочкам своим»

. Исследователи отмечают, что, несмотря на всю романтизацию, Цветаева, подобно Борису Пастернаку, признавала наличие в своём детстве «многого страшного». Тем не менее, она считала детство истоком всего сущего, придавая ему безусловное значение, видя в нём проявление своеобразного закона природного равновесия и жестокой закономерности, где одно существует за счёт другого. Её философия детства выразилась в глубокой цитате: «Сегодня у меня явилась мысль: если юность — весна, зрелость — лето, пожилые годы — осень и старость — зима, то что же — детство? Это — весна, лето, осень и зима в один день».

Игры и «забавы»: Нестандартный подход к реальности в детстве Марины Цветаевой

Для Марины Цветаевой, чья биография и творчество полны неординарных решений, даже восприятие книги не укладывалось в общепринятые рамки. Книга для неё была не просто источником знаний, а, как она сама выражалась, «забавой», своего рода интеллектуальной игрушкой, что отражало её нестандартный подход к реальности и способность преобразовывать обыденное в игровое поле.

Книга как «игрушка»: Бунтарский дух и поэтическое самовыражение

Хотя конкретные детали о роли традиционных игрушек и игр в раннем детстве Цветаевой в источниках представлены скорее обобщённо, с акцентом на метафорическое восприятие книги как «забавы» или «игрушки», это не умаляет значения игрового элемента в её становлении. Её стихотворение «Скучные игры» служит ярким примером такой интеракции, демонстрируя игривую, а порой и бунтарскую манеру взаимодействия с книжным миром:

«Долго я в книгу глядела. Книгу я на пол швырнула: В папу играть – надоело!»

Эти строки отражают не просто детскую капризность, но и глубоко укоренившееся в Цветаевой стремление к свободе, нежелание подчиняться навязанным правилам и готовность нарушать запреты, будь то родительские или литературные. Книга в её руках превращается из объекта почитания в средство для самовыражения, инструмент для исследования границ дозволенного и создания собственного, уникального мира.

Воображаемые миры и трикстерские мотивы: Образ Чёрта

Если реальные игрушки могли и не занимать центрального места в её воспоминаниях, то воображаемые миры и персонажи, несомненно, играли огромную роль. Одним из наиболее показательных примеров является очерк «Чёрт», где Цветаева описывает своего воображаемого спутника, жившего в комнате сестры Валерии. Этот Чёрт, «в серой коже, как дог, с бело-голубыми глазами», с «львицыным» хвостом, обладал необычной способностью возвращать потерянные вещи. Образ Чёрта, по сути, является классическим трикстером – персонажем, который нарушает правила, вносит хаос, но при этом способствует изменению и развитию. Для Цветаевой этот Чёрт был не просто детской фантазией; он помогал ей выражать «поэтову страсть» через детскую игру в противопоставления: «черное – белое, я – все, Бог – Черт». Эта внутренняя диалектика, склонность к ломке устоявшихся норм и созданию собственного мира, где привычные категории переворачиваются с ног на голову, стали неотъемлемой частью её поэтического метода и личной философии. Таким образом, даже в отсутствии подробно описанных традиционных игр, Цветаева демонстрирует глубокое понимание игровой природы человеческого сознания и её мощное влияние на формирование творческой личности. Более подробно о бунтарском духе Цветаевой можно узнать в разделе Книга как «игрушка»: Бунтарский дух и поэтическое самовыражение.

Детство Алексея Ремизова: Фольклорные корни и «подстриженное» мировосприятие

Детство Алексея Ремизова, в отличие от цветаевского, было глубоко укоренено в мире русского фольклора и народных традиций, а его уникальное мировосприятие было неразрывно связано с физиологической особенностью – крайней близорукостью, которая сформировала особый, «подстриженный» взгляд на мир.

«Подстриженными глазами»: Визуальный и творческий феномен

Автобиографическое произведение А.М. Ремизова «Подстриженными глазами» является не просто сборником воспоминаний, но ключом к пониманию его уникального творческого метода. Название книги, как объяснял сам автор, отсылает к его детскому взгляду на мир через крайне близорукие глаза (–11 диоптрий). Эта физиологическая особенность не была просто недостатком; она стала призмой, через которую Ремизов воспринимал реальность, искажая её, делая её более абстрактной, таинственной и многозначной. Мир, увиденный «подстриженными глазами», становился пограничным, зыбким, где реальность переплеталась со сном, фантазией и древними мифами. Это формировало его мировосприятие, наполненное мистицизмом, символизмом и особой, почти магической образностью, которая впоследствии уникальным образом отразилась в его писательской работе и оригинальном стиле. Разве не поразительно, как физический недостаток может стать катализатором для уникального художественного видения, трансформируя обыденное в область сакрального?

Фольклор как доминирующий источник творчества

Фольклор считается одним из самых мощных и доминирующих источников творчества Ремизова. В его художественных произведениях нашли отражение не только всё многообразие фольклорных жанров – от сказок и преданий до заговоров и обрядов – но и специфические черты устной народной традиции, такие как устность и вариативность. Ремизов не просто заимствовал сюжеты; он глубоко изучал и мифологически обрабатывал народные игры, обряды, приметы, поверья, загадки и пословицы.

Его творчество находилось под сильным влиянием научных исследований выдающихся этнографов, фольклористов и медиевистов XIX – начала XX века, таких как П.И. Бессонов, И.П. Сахаров, А.Н. Веселовский и А.А. Потебня. Работы, подобные сборникам Афанасьева, служили для него неисчерпаемым кладезем знаний. Ремизов публиковал свои сказки в авторской обработке, всегда указывая на их «протографы» – фольклорные тексты, что свидетельствует о его тесной, почти сакральной связи с «чужим словом». Круг фольклорных источников Ремизова был чрезвычайно широк и включал тексты календарной обрядности, духовные стихи, сказочную, заговорно-заклинательную традицию, народную драму, детский фольклор и русские народные картинки. Это влияние прослеживается в таких произведениях, как «Полунощное солнце», «Посолонь», «К Морю-Океану», «Иван Купал», «Царь Максимилиан» и его легенды о святителе Николае.

«Посолонь» и развитие «личной мифологии»

Одним из наиболее ярких примеров фольклоризма Ремизова является его сборник сказок «Посолонь» (1907). В нём автор мифологически обрабатывает народные игры, обряды и приметы, структурируя их в форме путешествия по временам года. Так, в первой части «Весна-красна» представлены детские игры, такие как «Красочки», «Кострома», «Кошки и мышки», а также обряды кумовства. Во второй части, «Лето Красное», можно найти игру «Калечина — Малечина» и обряд опахивания. Ремизов мастерски использовал этнографические детали: связь чёрного петуха с ведьмами, полдень как время активности нечистой силы, описания свечей, сделанных с человеческим салом или кровью, что указывает на его глубокое погружение в фольклорные источники.

Мифотворчество Ремизова развивалось в контексте символистских идей и создания «личной мифологии». Его «личная мифология» не была простым пересказом народных сюжетов; она характеризовалась расширительным пониманием игры, крайним субъективизмом с космологическими устремлениями, а также напряжённой работой со словом, создающей ассоциативные связи с реальностью и сном. Эта уникальная комбинация глубокой связи с народной традицией и символистского подхода к реальности сделала Алексея Ремизова одним из самых оригинальных и неповторимых голосов в русской литературе Серебряного века.

Игрушки и народные традиции: Детские игры в творчестве Алексея Ремизова

В творчестве Алексея Ремизова, глубоко укоренённом в народной культуре, детские игры и традиционные игрушки играли не просто роль бытовых деталей, но становились мощными источниками образов, сюжетов и символов. Они были частью того «чужого слова», которое он перерабатывал в свою уникальную «личную мифологию».

Детские игры как источник образов и сюжетов

Детский фольклор и русские народные картинки оказали значительное и формирующее влияние на творчество Ремизова. Он не просто вспоминал эти элементы своего детства, но активно интегрировал их в свои произведения, превращая в нечто большее, чем просто игры. Конкретные примеры детских игр, которые Ремизов мастерски использовал в своих текстах, включают такие хорошо известные названия, как «Красочки», «Кострома», «Кошки и мышки» и «Калечина — Малечина». Эти игры, кажущиеся на первый взгляд простыми забавами, в его сборнике «Посолонь» и других произведениях обретали новые, мифологические смыслы.

Например, игра «Красочки» могла быть переосмыслена как обряд, связанный с природными циклами и сменой времён года, а «Кострома» — как отголосок древних земледельческих культов. В «Посолони» Ремизов погружает читателя в мир, где детские забавы тесно переплетаются с народными приметами, поверьями и обрядами, становясь частью единой космогонической картины. Его подход демонстрирует не просто использование фольклора, но его глубокую интерпретацию, где каждая игра, каждый обряд становится символом более глубоких, архаичных пластов человеческого существования.

Значение «музея игрушек» и детского фольклора

Значимость игрушек и детского фольклора в жизни и творчестве Ремизова подтверждают исследования, в частности работы А.М. Грачёвой о «Судьбе ремизовского «музея игрушек»». Эти исследования указывают на то, что Ремизов не только собирал и изучал народные игрушки, но и видел в них нечто гораздо большее, чем просто предметы для развлечения. Для него они были хранителями народной мудрости, символами древних верований и частью той магической реальности, которая окружала ребёнка.

Детский фольклор, включая не только игры, но и считалки, дразнилки, прибаутки, а также русские народные картинки, послужил для Ремизова неисчерпаемым источником вдохновения. Эти элементы народного творчества помогли ему сформировать уникальную образную систему, пронизанную мистицизмом, архаикой и глубокой связью с коллективным бессознательным русского народа. Через призму детских игр и традиций Ремизов создавал произведения, которые расширяли границы литературного языка и повествования, предлагая читателю погрузиться в мир, где грань между реальностью и фантазией, прошлым и настоящим стиралась.

Сравнительный анализ: Сходства и различия детских впечатлений Цветаевой и Ремизова

Изучение детских впечатлений Марины Цветаевой и Алексея Ремизова выявляет как поразительные точки соприкосновения, так и фундаментальные различия, которые в совокупности сформировали два уникальных голоса в русской литературе.

Общие точки соприкосновения: Детство как фундамент и эпоха Серебряного века

Прежде всего, и Цветаева, и Ремизов демонстрировали глубокую, почти сакральную связь с детскими впечатлениями, воспринимая их как неисчерпаемый исток и фундамент всего последующего творчества. Для обоих авторов детство было не просто периодом жизни, а мощной силой, формирующей личность и художественный мир. Они оба жили и творили в эпоху Серебряного века, когда тема детства приобрела особое значение в литературе, воспринимаясь как «детство нового человечества» и источник фантастической реальности. Этот общий культурный контекст, безусловно, повлиял на их подход к осмыслению ранних лет.

Более того, стилистическое родство Марины Цветаевой и Алексея Ремизова было очевидным для их современников в эмиграции. Сама Цветаева отмечала это родство в своей статье «Поэт о критике», защищая Ремизова от нападок критиков и заявляя, что «Ремизов и эмигрантская критика» — это статья, которая «еще будет написана». Её интерес к Ремизову мог быть обусловлен и юношеским увлечением символистами; известно, что в молодости она посещала лекции и собрания московских символистов при издательстве «Мусагет», что расширило круг её литературных знакомств. Наконец, Ремизов был близким другом В. Розанова и А. Блока, к которым Цветаева также испытывала глубокое уважение и поэтическое обожание. Алексей Ремизов, в свою очередь, высоко оценил поэму Александра Блока «Двенадцать», отметив «музыку уличных слов и выражений» и «неожиданные у Блока» словесные материи. Эти пересечения свидетельствуют о взаимном уважении и ощущении принадлежности к одному литературному пространству.

Принципиальные различия в доминирующих влияниях

Однако при всех сходствах, доминирующие влияния, формировавшие детский мир Цветаевой и Ремизова, были принципиально разными.

Для Марины Цветаевой центральным и определяющим было главенствующее влияние личности матери. Мария Александровна, с её музыкальным и поэтическим даром, трагическим мировосприятием и деспотичным характером, стала ключевой фигурой, привившей Марине не только любовь к искусству, но и определённый склад характера. Раннее приобщение к литературе, чтению и письму (с 4-5 лет) было прямым следствием материнского воспитания. Цветаева воспринимала книги не как сухие тексты, а как «забавы», «игрушки», формирующие «эпохи» её сознания, наполненные глубоким эмоциональным откликом на сюжеты и образы, как, например, в случае с Пушкиным. Её детство было миром высокой культуры, музыки и словесного творчества, где даже бунтарский дух проявлялся через игру с книгами и воображаемыми мирами («Чёрт»).

Для Алексея Ремизова, напротив, центральное место занимали фольклор и народные традиции. Его детство было пропитано миром народных игр, обрядов, сказок и поверий, которые он не просто запоминал, но и глубоко изучал, опираясь на труды этнографов. Эта связь с «чужим словом» и коллективным бессознательным стала основой его «личной мифологии». Важнейшую роль играло также его своеобразное «подстриженное» зрение (–11 диоптрий), которое физически и метафорически искажало реальность, делая её более мистической, зыбкой и символической. Этот «подстриженный взгляд» на мир, пронизанный архаикой и народной мудростью, сформировал его уникальный, узнаваемый стиль, где грань между бытовым и сакральным, реальным и фантастическим была едва различима. Подробнее об этом феномене читайте в разделе «Подстриженными глазами»: Визуальный и творческий феномен.

Таким образом, если Цветаева впитывала мир через призму высокой европейской культуры, приобщаясь к ней через материнское влияние и индивидуальное, эмоциональное восприятие книг, то Ремизов погружался в глубины русского народного духа, перерабатывая его через свою уникальную визуальную и творческую оптику.

Взаимодействие и оценка современников

Взаимный интерес между Цветаевой и Ремизовым, а также их связи с другими выдающимися деятелями Серебряного века, свидетельствуют о глубоком интеллектуальном и творческом диалоге, который происходил в эту эпоху. Защита Ремизова Цветаевой от критиков в эмиграции говорит о её признании его таланта и стилистического родства. Её юношеское увлечение символистами, к которым принадлежали близкие Ремизова – В. Розанов и А. Блок, создавало общую интеллектуальную почву. Ремизов, в свою очередь, высоко оценивал творчество Блока, что дополнительно подтверждает общность их культурного ландшафта. Эти взаимодействия показывают, что, несмотря на различия в формировании их детских впечатлений, они оба были глубоко интегрированы в интеллектуальную и художественную жизнь своей эпохи, внося свой уникальный вклад в её развитие.

Заключение: Детский опыт как фундамент уникального голоса в русской литературе

Проведённый сравнительный анализ убедительно демонстрирует, как уникальный детский опыт Марины Цветаевой и Алексея Ремизова стал фундаментальной основой для формирования их неповторимого творческого почерка и самобытного голоса в русской литературе. Для Цветаевой детство было миром, сформированным глубоким влиянием матери, ранним и интенсивным приобщением к чтению европейской классики и русской поэзии, а также своеобразным восприятием книги как «забавы» и источника «эпох» сознания. Её игровая, порой бунтарская манера взаимодействия с миром и воображаемый образ Чёрта легли в основу её страстной, диалектической поэзии.

В то же время, детство Ремизова было пропитано миром русского фольклора, народных традиций и сказок, которые он не только впитывал, но и глубоко изучал, перерабатывая их через призму своей «личной мифологии». Его уникальное «подстриженное» зрение стало метафорой особого мировосприятия, где границы между явью и сном, мифом и реальностью стирались, порождая неповторимый стиль, наполненный архаикой и мистицизмом.

Общим для обоих писателей стало восприятие детства как истока всего сущего, самоценного периода, оказавшего решающее влияние на их личностное и творческое становление. Их жизнь и творчество разворачивались в эпоху Серебряного века, когда детство воспринималось как «детство нового человечества» и источник фантастической реальности, что, несомненно, усиливало их стремление к осмыслению и претворению детских впечатлений в искусстве.

Таким образом, различия в доминирующих влияниях – высокая культура и личное восприятие для Цветаевой, глубокий фольклоризм и уникальное визуальное мышление для Ремизова – не отменяют, а, напротив, подчёркивают общую значимость детского опыта. Именно этот уникальный фундамент, сформированный книгами, играми, фольклором и социокультурным контекстом Серебряного века, позволил Марине Цветаевой и Алексею Ремизову создать произведения, которые до сих пор поражают своей глубиной, оригинальностью и неповторимой художественной силой, подтверждая непреходящую важность детства для их литературного наследия. Эти различия, как две стороны одной медали, демонстрируют богатство и многообразие путей формирования художественного гения, где каждый элемент раннего опыта играет решающую роль в создании уникального, неповторимого голоса в литературе.

Список использованной литературы

1. Боровикова, М. Марина Цветаева. Автоконцепция вхождения в литературу. Москва, 2005.
2. Боровикова, М. Литературная биография Цветаевой. Полемический аспект. 2007. С. 73–78.
3. Ремизов, А. М. Подстриженными глазами. Москва: Советский писатель, 1991.
4. Ремизов, А. М. Узлы и закруты: Повести. Москва: Советский писатель, 1991.
5. Самойлов, О. В. Автор и герой как субъекты поэтического бытия. Донецк, 2000.
6. Слобин, Г. Н. Проза Ремизова. 1900-1921. Санкт-Петербург, 1997. 206 с.
7. Цветаева, М. Мой Пушкин (Сборник прозы). Москва: Советский писатель, 1991.
8. Храповицкая, Г. Н. Двоемирие и символ в романтизме и символизме // Филологические науки. 1999. № 3. С. 35-42.
9. Титова, Е. Концепция детской литературы в эмигрантском творчестве М. Цветаевой // Южное сияние. № 47. URL: https://litbook.ru/article/195971/ (дата обращения: 28.10.2025).
10. А. М. Ремизов и фольклор: к вопросу о методологии исследования. URL: https://www.kirelenina.ru/article/216550/view (дата обращения: 28.10.2025).
11. Детство как жизненный период и как личностная парадигма Марины Цветаевой // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/detstvo-kak-zhiznennyy-period-i-kak-lichnostnaya-paradigma-mariny-tsvetaevoy (дата обращения: 28.10.2025).
12. А. М. РЕМИЗОВ И ФОЛЬКЛОР: К ВОПРОСУ О МЕТОДОЛОГИИ ИССЛЕДОВАНИЯ // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/a-m-remizov-i-folklor-k-voprosu-o-metodologii-issledovaniya-1 (дата обращения: 28.10.2025).
13. РЕМИЗОВ Алексей Михайлович (1877-1957). “Подстриженными глазами. Книга узлов и закрут памяти” // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/remizov-aleksey-mihaylovich-1877-1957-podstrizhennymi-glazami-kniga-uzlov-i-zakrut-pamyati (дата обращения: 28.10.2025).
14. Диссертация на тему «Фольклоризм А.М. Ремизова: источники, генезис, поэтика» // Dissercat.com. URL: https://www.dissercat.com/content/folklorizm-am-remizova-istochniki-genezi-poetika (дата обращения: 28.10.2025).
15. Лики детства в русской литературе Серебряного века // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/liki-detstva-v-russkoy-literature-serebryanogo-veka (дата обращения: 28.10.2025).
16. Русская детская литература XX века серебряный век // Elibrary.ru. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=23773099 (дата обращения: 28.10.2025).
17. ФЕНОМЕНЫ «ДЕТСТВО» И «ДЕТСКОСТЬ» В АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ МАРИНЫ Ц // Vital.lib.tsu.ru. URL: http://vital.lib.tsu.ru/vital/access/manager/Repository/vtls:000414950 (дата обращения: 28.10.2025).
18. Ремизов Алексей Михайлович // Booksite.ru. URL: https://www.booksite.ru/fulltext/1/001/008/096/231.htm (дата обращения: 28.10.2025).
19. Уникальная по жанру книга представляет собой научно-художественную рефлексию на тему психологии жизнетворчества и снотворчества // Elib.bsu.by. URL: http://elib.bsu.by/handle/123456789/229342 (дата обращения: 28.10.2025).
20. РЕМИЗОВ Алексей Михайлович (1877–1957) // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/remizov-aleksey-mihaylovich-1877-1957 (дата обращения: 28.10.2025).
21. Алексей Ремизов : Исследования и материалы. — СПб. Дмитрий Буланин. 1994. URL: https://imwerden.de/pdf/remizov_issledovaniya_i_materialy_1994_text.pdf (дата обращения: 28.10.2025).
22. ДЕТСКАЯ ПОЭЗИЯ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА. Модернизм // Elib.bsu.by. URL: http://elib.bsu.by/handle/123456789/229342 (дата обращения: 28.10.2025).
23. «ПЕРЕМЕЩЕНИЯ В БУДУЩЕЕ» В КНИГЕ А. М. РЕМИЗОВА «ПОДСТРИЖЕННЫМИ ГЛАЗАМИ» И ИХ ФУНКЦИИ // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/peremescheniya-v-buduschee-v-knige-a-m-remizova-podstrizhennymi-glazami-i-ih-funktsii (дата обращения: 28.10.2025).
24. Полный текст автореферата диссертации по теме «Фольклоризм А.М. Ремизова: источники, генезис, поэтика» // Cheloveknauka.com. URL: https://cheloveknauka.com/folklorizm-a-m-remizova-istochniki-genezi-poetika (дата обращения: 28.10.2025).
25. (PDF) N.V. Reznikova’s Essay “Alexey Michailovich Remizov (1877–1957)” // Researchgate.net. URL: https://www.researchgate.net/publication/374526017_NV_Reznikovas_Essay_Alexey_Michailovich_Remizov_1877-1957_Introductory_Article_Text_Publication_and_Commentary_by_AM_Gracheva (дата обращения: 28.10.2025).
26. Эволюция поэтической системы Марины Цветаевой // Elar.urfu.ru. URL: https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/115591/1/urgu0033v.pdf (дата обращения: 28.10.2025).
27. ОТ ЗОЛОТОГО ВЕКА К СЕРЕБРЯНОМУ: ОСОБЕННОСТИ ТРАНСФОРМАЦИИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ot-zolotogo-veka-k-serebryanomu-osobennosti-transformatsii-russkoy-literatury (дата обращения: 28.10.2025).
28. Образ «Детства» в литературе XIX века // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/obraz-detstva-v-literature-xix-veka (дата обращения: 28.10.2025).
29. Детские чтения 2014. № 2 (006) // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/detskie-chteniya-2014-no-2-006 (дата обращения: 28.10.2025).