В 1927 году Анри Бергсон, один из самых влиятельных философов XX века, был удостоен Нобелевской премии по литературе «в знак признания его богатых и жизнеутверждающих идей и выдающегося мастерства, с которым они представлены». Это признание стало не только кульминацией его блестящей карьеры, но и предвестником его последней крупной работы — «Два источника морали и религии», опубликованной в 1932 году. Этот труд, ставший вершиной его этико-социального и религиозного учения, предложил миру глубокое осмысление фундаментальных вопросов человеческого бытия, общества и духовности. Он не просто подвёл итог его многолетних исследований, но и открыл новые горизонты для понимания роли интуиции, мистического опыта и творческой эволюции в формировании человеческой цивилизации.
Настоящее эссе ставит своей целью не просто обзор, а всесторонний и академически строгий анализ ключевых концепций Бергсона, изложенных в «Двух источниках морали и религии». Мы исследуем, как эта работа интегрируется в его общую философскую систему, в частности, с такими центральными понятиями, как «жизненный порыв» и «длительность». Особое внимание будет уделено различиям между «закрытой» и «открытой» моралью, а также «статической» и «динамической» религией, их функциям и эволюции. Мы углубимся в роль мистического опыта и интуиции как путей к постижению абсолютного, рассмотрим философский контекст, влияние Бергсона на другие мыслительные школы и критические оценки его идей. В конечном итоге, будет показана непреходящая актуальность «Двух источников морали и религии» для понимания современных проблем этики, свободы и человеческого общества.
Теоретические основы: «Два источника…» в контексте общей философии Бергсона
Работа «Два источника морали и религии» занимает центральное место в позднем творчестве Анри Бергсона, представляя собой не столько отход, сколько глубокое развитие его предшествующих идей, и является логическим продолжением и вершиной его этико-социального и религиозного учения, а также философии культуры, сформировавшейся на фундаменте фундаментальных концепций, разработанных им ранее – «жизненного порыва», «длительности» и интуиции. В этом последнем крупном труде Бергсон демонстрирует, как его уникальный взгляд на мир позволяет по-новому осмыслить истоки и движущие силы морали и религии, пронизывающие ткань человеческого существования.
Эволюция мысли: От «Творческой эволюции» к христианскому мистицизму
Корни идей, изложенных в «Двух источниках морали и религии», глубоко уходят в его знаменитую работу «Творческая эволюция» (1907). Там Бергсон представил миру свою революционную эволюционную концепцию, центральным элементом которой стал «жизненный порыв» (élan vital) — неудержимая сила, движущая всем развитием живой материи. Однако к моменту написания «Двух источников…» эта концепция претерпела значительную трансформацию.
Начиная примерно с 1910-х годов, Бергсон посвятил более двух десятилетий интенсивному исследованию феномена христианского мистицизма, и это глубокое погружение привело к существенному преобразованию и дополнению его первоначальной эволюционной теории. Если в «Творческой эволюции» «жизненный порыв» носил скорее безличный характер, то в «Двух источниках…» Бергсон явно связывает его с христианскими представлениями о личном Боге, которого он напрямую называет источником этого порыва. В его поздней философии тенденции неоплатонизма, проявляющиеся в концепции эманации Плотина, на которую опирается бергсоновский «жизненный порыв», парадоксальным образом сталкиваются и переплетаются с христианским пониманием трансцендентного, любящего и личностного Бога, что делает этико-социальное учение Бергсона синтезом эволюционизма, неоплатонизма и глубокого мистического прозрения.
«Жизненный порыв» и «Сверхсознание»: Источники бытия и развития
В сердце всей философии Бергсона лежит концепция «жизненного порыва» (élan vital) — порыва жизни, который не является просто метафорой, а выступает как фундаментальная, универсальная сила, изначальный импульс, пронизывающий все мироздание. Этот порыв, согласно Бергсону, исходит от «сверхсознания».
Термин «сверхсознание» у Бергсона часто используется как синоним «жизненного порыва» или даже «Воли». Он обозначает некое высшее начало, не просто сознание в привычном смысле, а некую жизненную силу или энергию, необходимую для творчества и эволюции во всех живых системах. Это не статичная сущность, а динамическая сила, из которой рождается и развивается всё сущее, выделяя бесчисленные эволюционные линии. В человеке «сверхсознание» проявляется как особая способность к интуиции и творчеству, делая его уникальным участником космического процесса созидания. «Жизненный порыв» — это своего рода «метафизический двигатель» Вселенной, который постоянно порождает новое, преодолевая инерцию материи, а значит, является краеугольным камнем для понимания его этических и религиозных концепций.
Концепция «Длительности» (Durée): Непрерывный поток сознания и реальности
С «жизненным порывом» неразрывно связана центральная категория философии Бергсона — «длительность» (durée). Это понятие представляет собой не просто теорию времени, но и теорию сознания, а в более широком смысле — сущность самой жизни и Вселенной.
«Длительность» — это внутренний, нерасчленимый и непрерывный опыт времени, который принципиально отличается от того, что мы обычно называем временем: измеряемого, математического, пространственно-линейного. Для Бергсона обыденное, «часовое» время — это пространственно-разложенное время, удобное для интеллекта, который привык к дискретности и измеримости. Напротив, в «длительности» прошлое, настоящее и будущее не разделены четкими границами, а взаимопроникают, образуя единый, качественный, «живой» поток. Это время, которое переживается изнутри, в котором нет отдельных моментов, а есть органическое становление, непрерывное изменение. В своей основополагающей работе «Творческая эволюция» Бергсон расширяет это понятие за пределы индивидуального сознания, рассматривая длительность как всеобъемлющую продуктивную силу, как «время жизни», которое является сущностью всего сущего. Постижение длительности возможно только через интуицию, а не через аналитический интеллект, что объясняет, почему наша попытка рационально осмыслить её обречена на провал, ведь она превосходит чисто логические категории.
Человек на вершине Вселенной: Свобода и сознание
В бергсоновской философии человек занимает уникальное, привилегированное положение. Он не просто один из видов в эволюционной цепи, а высшая точка иерархического строения Вселенной. Именно в человеке жизнь достигает своего наивысшего развития и свободы. Человеческое сознание, обладающее способностью к интуиции и творчеству, является наиболее совершенным проявлением «жизненного порыва».
Бергсон утверждал, что его философия не является учением о резких противопоставлениях. В отличие от дуалистических систем, таких как философия Декарта, где материя и душа, интеллект и инстинкт являются полностью отличными и непереводимыми субстанциями, Бергсон видел в них скорее различные степени или направления единого потока жизни. Материя — это «ослабленный» жизненный порыв, интеллект — его адаптация к материи, инстинкт — его более прямое, но неосознанное проявление. Человек, обладая и интеллектом, и интуицией, и свободной волей, способен сознательно участвовать в творческом процессе Вселенной, преодолевая детерминизм и инерцию. Его свобода проистекает из способности к непрерывному самотворению, к выбору, который не предрешен, а рождается в потоке длительности. Разве не это делает нас уникальными среди всех живых существ, наделяя исключительной ответственностью?
Мораль: «Закрытая» и «Открытая» формы
Центральным звеном этико-социального учения Бергсона в «Двух источниках морали и религии» является исследование возможности прогресса человеческого общества. Он строит свой анализ, противопоставляя две фундаментальные модели общества – «закрытое» и «открытое», каждой из которых соответствует своя форма морали: статическая и динамическая. Эта дихотомия позволяет Бергсону глубоко исследовать истоки моральных обязательств, их функции и влияние на развитие человечества.
Закрытая мораль: Инстинкт, привычка и авторитаризм
«Закрытая мораль» представляет собой систему, характерную для «закрытых обществ», которые, по Бергсону, находятся в состоянии стагнации, поскольку в таких обществах «жизненный порыв» угасает или, по крайней мере, значительно ослабевает, уступая место принципу круговорота и сохранения стабильности любой ценой, а развитие заменяется воспроизведением традиционных форм, и свобода индивида подавляется.
Для закрытого общества характерен строгий авторитаризм. Его структура замкнута, сплочена и иерархична, с абсолютной властью вождя и жесткой дисциплиной. Индивид в таком обществе полностью подчинен интересам коллектива, его личная свобода и инициатива принесены в жертву ради поддержания целостности и порядка группы. Статическая мораль, в свою очередь, является системой дорациональных, автоматических привычек и устойчивых стереотипов поведения. Её «до-рациональный» характер означает, что она формируется на уровне инстинкта и подсознания, функционируя как механически автоматические реакции, которые не требуют сознательного интеллектуального осмысления. Главный принцип такой морали — национализм, выражающийся в том, что социальный инстинкт объединяет только членов данного конкретного общества, не распространяясь на все человечество. Этот инстинкт служит цели сохранения рода или конкретной социальной группы, требуя от личности жертвы ради коллектива и выступая как принудительная сила, укрепляющая эту группу. Таким образом, статическая мораль эффективно выполняет функции поддержания социальной стабильности, дисциплины и порядка, но ценой свободы и универсальности, что приводит к формированию жестких социальных границ и неспособности к подлинному развитию.
Механизм морального обязательства в закрытом обществе
Моральное обязательство в закрытом обществе, как его описывает Бергсон, является продуктом не столько глубокого нравственного прозрения, сколько прагматической необходимости. Оно формируется через правила, которые определяются интеллектом. Однако этот интеллект действует не в высшем, интуитивном смысле, а как инструмент для поддержания социальной сплоченности.
Правила, устанавливаемые интеллектом в закрытом обществе, носят преимущественно практический характер. Их основная цель — обеспечение порядка, стабильности и выживания группы. Эти правила часто основываются на утилитарных соображениях и оперируют с фиксированными, измеримыми понятиями на поверхностных уровнях сознания. Интеллект, по Бергсону, склонен к пространственному и дискретному мышлению, что хорошо подходит для организации материального мира, но плохо для понимания динамичной, живой сущности морали. Привычка подчиняться этим социальным правилам формирует «слепой долг» перед отдельными обществами, но не способна породить подлинный, универсальный долг перед всем человечеством. Человек в таком обществе подчиняется нормам не потому, что глубоко осознает их универсальную ценность, а потому, что это необходимо для функционирования его группы, что в итоге ограничивает его духовный рост и мешает выйти за рамки узкогрупповых интересов.
Открытая мораль: Любовь, свобода и «первичная эмоция»
В противовес статической морали, Бергсон вводит понятие «открытой морали» — высшей формы социальности, которая характерна для «открытых обществ». Здесь личность не подавляется, а, напротив, получает возможность для полной свободы и творчества.
Основным принципом динамической, или открытой, морали является универсальная любовь к человечеству. Эта любовь не является рационально выведенной нормой или социальной привычкой; она основана на сверхрациональной «первичной эмоции». Эта «первичная эмоция» — это мистическая эмоция, интуитивно-эмпатический опыт глубокого духовного порыва, который порождает религиозно-мистическое чувство сопричастности мировому целому и общение с Богом. Именно эта эмоция служит основой подлинного морального долга в открытых обществах, вдохновляя на действия, выходящие за рамки узких групповых интересов. Носителями этой динамической морали являются «открытые души» или «избранные личности» — нравственные подвижники, такие как древнегреческие мудрецы, пророки Израиля и христианские мистики. Они воплощают универсальные моральные идеалы и своим «любовным порывом» свободно вдохновляют других, призывая к преодолению эгоизма и ограниченности «закрытых» систем.
Религия: «Статическая» и «Динамическая» формы
В своей работе Анри Бергсон не ограничивается лишь анализом морали, но и предлагает аналогичное разделение для феномена религии, выделяя её «статическую» и «динамическую» формы. Это разграничение помогает ему объяснить, почему религия, которая, казалось бы, должна вести к высшим духовным истинам, часто становится источником догматизма и социальной инертности, а иногда и конфликтов.
Статическая религия: Мифотворчество и социальная стабильность
Статическая религия, подобно статической морали, является фундаментальным инструментом обеспечения социальной солидарности, дисциплины и порядка, но уже в контексте «закрытых обществ». Её основная функция — поддерживать целостность группы, оберегая её от распада и внешних угроз.
Ключевым механизмом статической религии является «мифотворческая способность». Эта способность не просто создает сказки и легенды, но порождает воображаемые нарративы (мифы), которые, в отличие от обычной художественной выдумки, принимаются как «реальная реальность». Мифотворчество, будучи выражением жизненного инстинкта, обеспечивает выживание и стабильность закрытых обществ. Оно служит для защиты общества от эгоистических побуждений интеллекта (который может привести к разрушительному индивидуализму) и от страха перед неизвестностью, смертью, хаосом. Религиозные мифы, подобно колыбельным сказкам, с помощью «сочинительной функции» интеллекта создают систему верований и ритуалов, которая поддерживает в человеке жизненное равновесие и гарантирует социальную устойчивость, обеспечивая тем самым порядок и внутреннее согласие, что позволяет ему избежать экзистенциального ужаса перед лицом неизвестности и сохранить социальную сплоченность.
Динамическая религия: «Творческий порыв» и духовное единство
В противоположность статической, динамическая религия является воплощением «творческого порыва» — той жизненной силы, которая движет эволюцией. По Бергсону, вершиной динамической религии является христианский мистицизм.
Динамическая религия стремится к духовному единству всего человечества, выходя за рамки узких племенных и национальных границ. Она основывается на принципах универсальной любви к человечеству, «духа простоты» и отказа от искусственных потребностей, вызванных чрезмерным развитием материальной стороны жизни. Бергсон ставил задачу обновления религии, создания такой «единой динамической религии», которая включала бы в себя наиболее важные, универсальные моменты существующих мировых религий. На пути от статической к динамической религии, к вершине которой он относил христианство, Бергсон выделял ряд промежуточных этапов: древнегреческие мистерии, буддизм и еврейский профетизм. Эти этапы, по его мнению, уже несли в себе зародыши динамического начала, предвосхищая «полный мистицизм».
Трансформация динамических религий в статические
Одним из наиболее проницательных наблюдений Бергсона является его анализ трансформации. Он утверждал, что многие из великих мировых религий, такие как христианство, ислам и буддизм, изначально возникли как динамические, неся в себе мощный «творческий порыв» и универсальные послания любви и свободы. Однако в процессе своего широкого распространения и, особенно, институционализации, то есть образования сложных религиозных организаций, они постепенно приобретают черты статических религий.
Эта трансформация происходит по мере того, как первоначальный динамический импульс, основанный на личном мистическом опыте, уступает место необходимости поддерживать социальную солидарность, дисциплину и порядок в больших массах людей. Религиозные организации, стремясь к стабильности и управляемости, начинают вводить жесткие нормы, ритуалы и иерархические структуры. Первоначальное живое вдохновение формализуется, превращается в догму и привычку, что приводит к утрате первоначального динамического импульса. При этом задача создания «единой динамической религии» у Бергсона понимается не как буквальное организационное объединение всех вероисповеданий, а как непрерывный процесс духовного обновления, воплощающий «творческий порыв». Этот процесс должен быть движим «избранными гениями» — истинными мистиками, которые через свою психику пропускают этот порыв, давая возможность человечеству участвовать в созидании новой, универсальной и динамической духовности, что является залогом его непрерывного духовного развития.
Мистический опыт и его роль в «Творческой эволюции»
В поздней философии Бергсона, особенно в «Двух источниках морали и религии», мистическому опыту отводится поистине центральное место. Он становится не просто одним из феноменов религии, а ключевым элементом, который раскрывает глубинный смысл «творческой эволюции» и позволяет постичь природу Бога. Для Бергсона мистицизм — это не уход от реальности, а, напротив, наиболее полное и активное участие в ней.
«Полный мистицизм» как освобождение
Бергсон различает неполный и «полный мистицизм». Именно «полный мистицизм» (complete mysticism) рассматривается им как мощное, преобразующее действие, способное освободить человечество от заблуждений «закрытой» морали и её ограниченного понимания морального обязательства. Это освобождение происходит через пробуждение «первичной эмоции» — мистической любви к человечеству.
Эта любовь не является сентиментальным чувством; это глубочайшее проявление «жизненного порыва», направленного на активное творчество и всеобщую любовь. Мистическая любовь, по Бергсону, возвращает человечество к его истинной природе, преодолевая «механизацию души» — процесс, при котором человек становится рабом утилитарного интеллекта, искусственных потребностей и социальных конвенций. Эта «механизация» приводит к войнам, несправедливости и духовному опустошению. «Полный мистицизм», таким образом, предлагает путь к гармонии, свободе и подлинному, универсальному моральному долгу, позволяя человеку вновь ощутить свою связь с космическим потоком жизни, а значит, является единственным выходом из духовного тупика современного общества.
Мистики как проводники: Переопределение Жизни и Бога
Мистики, по Бергсону, являются не просто религиозными деятелями, а истинными проводниками «жизненного порыва», благодаря которым философия получает возможность переопределить саму сущность Жизни. Он называет конкретных личностей, чья жизнь и опыт стали для него подтверждением этих идей. К таким «избранным гениям» относятся пророки Израиля, а также христианские мистики: Святой Павел, Святая Тереза Авильская, Святая Екатерина Сиенская, Святой Франциск и Жанна д’Арк.
Эти мистики, через свой непосредственный опыт, показали, что Жизнь — это не просто биологический процесс, а проявление божественной любви и целенаправленности. Они переосмыслили её как процесс непрерывного творения, в котором человечество призвано участвовать. По Бергсону, Вселенная — это своего рода «машина для создания богов», и каждый человек, преодолевающий социальный детерминизм и открывающийся «жизненному порыву», вносит свой вклад в эту высшую функцию. Мистики продемонстрировали, что Бога можно не только мыслить, но и переживать как любовь и объект любви, как источник творческой энергии, пронизывающей всё бытие.
Экстаз как активное творчество
Мистический опыт, особенно его высшая форма — экстаз, является для Бергсона основным доказательством истинности христианской веры. Однако он интерпретирует экстаз не как пассивное отрешение от мира, а как глубоко активное и творческое состояние.
Экстаз в мистическом опыте, по Бергсону, представляет собой не просто мгновенное мистическое переживание или уход от обыденности, а непосредственное и глубокое погружение в абсолютное. Это состояние характеризуется «деятельным и любящим творчеством» и полным излиянием «жизненного порыва» в действия, созидание и любовь к человечеству и миру. Мистик, находясь в экстазе, не отстраняется от реальности, а, напротив, максимально в неё включается, становится её активным сотворцом. Это состояние даёт ему силы для преобразования мира, для проповеди универсальной любви и для вдохновения других на путь открытой морали и динамической религии. Именно поэтому мистицизм у Бергсона — это всегда призыв к действию и к любви, что отличает его от пассивных форм духовности.
Бог как совершенное любящее Существо
В своей метафизике, особенно в поздний период (после 1932 года), Бергсон значительно уточняет своё понимание Бога, отходя от более абстрактных формулировок «жизненного порыва» в ранних работах. Бог, по Бергсону, — это не просто безличная сила, а «совершенное любящее Существо» и творческая сила, которая является источником всей жизни и всего сущего.
Он предстает как деятельный и живой Бог, носитель «сверхсознания», которое ранее было названо источником «жизненного порыва». Эта творческая любовь Бога не только порождает Вселенную, но и постоянно поддерживает её в состоянии становления и развития. Свобода в форме творческой любви к человечеству может быть рассмотрена как бергсоновское определение абсолютной реальности, то есть Самого Бога. Каждый человек, занимающийся подлинным творчеством, участвует в этом высшем усилии, которое «идет от Бога, если только оно не Сам Бог». Развитие сознания человека, его способность к интуиции и творческой любви, становится гарантией того, что человеческое общество не остановится в своём развитии, а будет двигаться вперед, реализуя божественный план.
Концепция интуиции: Путь к постижению абсолютного
Концепция интуиции является краеугольным камнем всей философии Анри Бергсона и играет решающую роль в его анализе этических и религиозных феноменов. Для него интуиция — это не просто чувство или предчувствие, а уникальный, прямой метод познания, позволяющий проникнуть в самую суть реальности, недоступную для обычного интеллекта.
Интуиция как «интеллектуальная симпатия»
Бергсон определяет интуицию как способность постижения абсолютного, как особый «род интеллектуальной симпатии». Эта формулировка несет в себе глубокий смысл: «интеллектуальная симпатия» или «вчувствование» подразумевает форму интеллектуальной эмпатии, позволяющей познающему непосредственно проникнуть внутрь уникальной, невыразимой сущности объекта.
Цель интуиции — не анализ и расчленение, а слияние с тем, что есть в предмете единственного и, следовательно, невыразимого средствами языка и логики. Интуиция преодолевает фундаментальное для интеллекта противопоставление познающего субъекта и познаваемого объекта, поскольку в акте интуитивного прозрения жизнь как бы узнаёт саму себя. Это прямое, непосредственное постижение не требует внешних посредников, концепций или символов. Интуиция позволяет человеку воспринимать мир и собственное сознание как непрерывный, живой поток, то есть длительность, а не как совокупность отдельных, статичных элементов, что свидетельствует о её способности к постижению целостной, динамичной реальности.
Интуиция против «сухого рационализма»: Развитие разума
Бергсон проводит четкое противопоставление интуиции и интеллекта. Интеллект, по его мнению, эволюционировал как практический инструмент для манипулирования материальной реальностью. Его привычки фундаментально связаны с полезностью, контролем, анализом и созданием дискретных категорий. Он оперирует с «логикой твердых тел», расчленяет непрерывное на части, что эффективно для науки и техники, но совершенно непригодно для постижения живой, динамичной реальности.
Однако Бергсон никогда не выступал против разума как такового. Его критика была направлена против «сухого рационализма» — чрезмерного упования на интеллект как на единственный метод познания. Он утверждал, что интеллект, при всей его полезности для практической жизни, склонен к пространственному и статичному мышлению, которое «умертвляет» предметы, не схватывая их внутренней жизни. Бергсон стремился «развить разум при помощи интуиции», то есть обогатить и углубить интеллектуальное познание через непосредственный опыт длительности и жизни. Интеллект уместен в сфере технического овладения природой, тогда как интуиция необходима для постижения естественных систем, сознания, жизни в её разнообразных проявлениях изнутри. Только сочетание этих двух подходов обеспечивает полное и глубокое понимание мира.
Отличие интуиции Бергсона от других философов
Бергсон был не первым философом, обращавшимся к концепции интуиции, однако его подход имел существенные отличия от предшественников. Он специально дистанцировал свою концепцию от интуиции, представленной такими мыслителями, как Шеллинг и Шопенгауэр.
Бергсон считал, что интуиция этих философов была «непосредственным исканием вечного», то есть стремлением к постижению вневременных, неизменных сущностей. В то время как его собственная интуиция нацелена на постижение «подлинной длительности» — динамичной, постоянно меняющейся, но внутренне единой и неделимой реальности. Он также расходился с Декартом, у которого интуиция была преимущественно интеллектуальной и сосредоточена на самосозерцании мыслящего субъекта. Для Бергсона интуиция — это не просто самопознание субъекта, а способ непосредственного переживания жизни в её непрерывном становлении. В морали и религии интуиция проявляется в способности «открытой души» или избранной личности пробудить «сверхрациональную первичную эмоцию», лежащую в основе динамической морали и позволяющую понять, что «Бог… познает все вещи интуитивно и одновременно», не прибегая к мышлению или абстракциям.
Философский Контекст, Влияние и Критические Оценки
Работа Анри Бергсона «Два источника морали и религии» не возникла в вакууме. Она глубоко укоренена в интеллектуальном ландшафте своего времени, вела диалог с предшествующими и современными философскими течениями, а также оказала колоссальное влияние на самые разные области человеческой мысли, от литературы до социологии. При этом, как и любая значительная теория, она не избежала острой критики.
Влияние французской социологической школы
В описании «закрытых обществ» Бергсон активно опирался на концепции французской социологической школы, в частности на идеи Эмиля Дюркгейма и Люсьена Леви-Брюля. От Дюркгейма он заимствовал, или, по крайней мере, развивал параллельно, понятие «коллективного сознания» — системы убеждений и чувств, общих для членов общества, которая регулирует социальные взаимодействия и особенно сильна в примитивных обществах, а также «коллективных представлений».
От Леви-Брюля Бергсон перенял идеи о «первобытном мышлении», характеризующемся «пралогической» природой, мистической интерпретацией явлений и «законом партиципации» (сопричастности), согласно которому объект может быть самим собой и чем-то иным одновременно. Эти концепции позволили Бергсону глубже осмыслить истоки «статической» морали и религии в закрытых обществах. Однако Бергсон не просто копировал эти идеи, а адаптировал их для своей собственной теории статических и динамических обществ, часто переосмысливая их в контексте «жизненного порыва». Важно отметить, что на его трактовку соотношения закрытого и открытого обществ также оказал влияние Габриэль Тард, теоретический оппонент Дюркгейма.
Место Бергсона в европейской философии
Бергсон занимает уникальное и значимое положение во французской философской традиции, взаимодействуя с наследием двух её ключевых фигур — Декарта и Паскаля. Если Декарт заложил основы рационализма, подчеркнув роль интеллектуальной интуиции и четкого разделения субстанций, то Паскаль, напротив, акцентировал внимание на «разумности сердца» и интуитивном постижении божественного.
Бергсон, по сути, корректировал рационалистическую доктрину, которая ограничивала понимание человека светом разума (интеллекта) и его способностью к логическому анализу. Он предлагал интуицию как более глубокую функцию, способную целостно и непосредственно постигать жизнь, сознание и длительность, выходя за рамки интеллектуального анализа, который склонен фрагментировать и пространственно осмысливать реальность. Таким образом, его позицию можно определить как эволюционистский спиритуализм, где духовное начало является активным, творческим и находится в постоянном развитии, пронизывая все уровни бытия.
Наследие и влияние на культуру XX века
Работы Бергсона оказали беспрецедентное влияние на самые разные сферы культуры XX века. Его идеи о времени, сознании и интуиции резонировали с настроениями эпохи, ищущей новые формы выражения и понимания человеческого опыта.
Одним из наиболее ярких примеров его влияния является литература Марселя Пруста. Многие критики, включая Владимира Набокова, считают многотомный роман Пруста «В поисках утраченного времени» художественной иллюстрацией бергсоновских идей о времени, «длительности» (durée) и непроизвольной памяти. Пруст, знакомый с Бергсоном лично, стремился воспроизвести в своём романе непрерывный, субъективный поток сознания и чистое «длительность», где нет хронологического порядка, а воспоминания возникают инстинктивно.
В прагматизме Уильяма Джемса можно заметить схожий акцент на динамической природе опыта и примате воли над статическим интеллектом, хотя их философские системы имели существенные различия. Джеймс, с его интересом к непосредственному переживанию и религиозному опыту, активно использовал интуитивный подход, а его труд «Многообразие религиозного опыта» предоставил Бергсону ценные эмпирические данные для его анализа мистицизма. Влияние Бергсона также распространилось на персонализм, экзистенциализм, философию истории (например, у Арнольда Тойнби и Карла Поппера, хотя Поппер был и критиком), психологию и искусство, где его концепции способствовали переосмыслению времени, свободы и творчества.
Критика и полемика: Бертран Рассел
Несмотря на широкое признание, идеи Бергсона вызывали и острую критику. Одним из наиболее известных и последовательных его критиков был выдающийся британский философ Бертран Рассел. Рассел, будучи сторонником логического анализа, эмпиризма и научного метода, решительно отвергал бергсоновский «антиинтеллектуализм».
Суть критики Рассела заключалась в том, что он считал подход Бергсона, превозносящий интуицию над интеллектом, опасным и ведущим к интеллектуальной деградации. По мнению Рассела, такой подход ведет к предпочтению некачественного мышления и ошибочно интерпретирует временные трудности или непонимание интеллекта как свидетельство его несостоятельности, провозглашая при этом триумф интуиции. Рассел утверждал, что истинное понимание мира должно основываться на строгом эмпирическом исследовании и логическом анализе, а не на смутных интуитивных или априорных прозрениях, которые, по его мнению, могли быть источником заблуждений, что несомненно представляет собой серьёзный вызов философской системе Бергсона.
Нобелевская премия: Признание идей и мастерства
Несмотря на критику, масштаб и оригинальность мысли Анри Бергсона были признаны на самом высоком уровне. В 1927 году ему была присуждена Нобелевская премия по литературе «в знак признания его богатых и жизнеутверждающих идей и выдающегося мастерства, с которым они представлены».
Это решение Нобелевского комитета подчеркнуло не только глубокое содержание философских трудов Бергсона, но и исключительную художественность его языка, его умение излагать сложные метафизические концепции с ясностью, выразительностью и литературным изяществом, что делало его идеи доступными и вдохновляющими для широкой аудитории. Присуждение премии по литературе, а не по философии, также символизировало признание его уникального стиля, который растворял границы между строгой академической мыслью и поэтическим повествованием, тем самым возвышая его труды до уровня значимых культурных явлений.
Заключение: Актуальность Бергсона для современного мира
Работа Анри Бергсона «Два источника морали и религии» продолжает оставаться одним из наиболее глубоких и пророческих философских текстов XX века, чья актуальность не угасает и в нашем столетии. В своем последнем крупном труде Бергсон не просто подвел итоги своей многолетней мыслительной деятельности, но и предложил человечеству дорожную карту для навигации в сложном ландшафте социальной и духовной эволюции.
Его пророческие мысли о «механизации души» и «искусственных потребностях» звучат сегодня особенно остро. В условиях стремительного технологического прогресса, который часто ведет к отчуждению и опустошению внутреннего мира человека, концепция «закрытого» общества, поглощенного потреблением и жесткими социальными нормами, предстает как предупреждение. Бергсон показал, что истинный прогресс не может быть сведен к материальному развитию; он требует «качественного скачка» — перехода к «открытому» обществу, основанному на принципах свободы, универсальной любви и интуитивно-эмпатическом опыте.
Труд Бергсона призывает нас задуматься о глубинных истоках моральных обязательств и религиозных верований. Он подчеркивает, что истинная этика и духовность проистекают не из рациональных расчетов или социальных привычек, а из живого, динамичного «жизненного порыва», проявляющегося через мистический опыт и интуицию. Эти «избранные личности» — будь то пророки, мистики или нравственные подвижники — являются носителями динамической морали и религии, способными пробудить в человечестве ту самую «первичную эмоцию», которая может привести к духовному единству и преодолению глобальных вызовов. В этом и заключается его непреходящее значение для современного мира, ведь он предлагает не просто теорию, но и путь к преображению человеческого существования.
Список использованной литературы
- Бергсон А. Два источника морали и религии. М.: Директ-Медиа, 2009. 550 с.
- Бергсон А. Материя и память. Предисловие к первому изданию // Бергсон А. Собр. соч. в 4-х томах. Т. 1. М., 1992. С. 159-160.
- Бергсон А. Непосредственные данные сознания: Время и свобода воли. М.: ЛКИ, 2010. 224 с.
- Бергсон А. Творческая эволюция. М., 2001.
- Бергсон А. Философская интуиция // Новые идеи в философии. № 1. СПб., 1912.
- Бергсон А. Два источника морали и религии / пер. с фр. А. Б. Гофмана. М.: КДУ, 2010.
- Блауберг И.И. Анри Бергсон. М.: Прогресс-Традиция, 2003. 672 с.
- Кант И. Сочинения: В 6 т. М., 1964. Т. 3. С. 130, 13.
- Красников А.Н., Гаврилина Л.М., Элбякан Е.С. Проблемы философии религии и религиоведения: Учебное пособие. Калининград: Изд-во КГУ, 2003. 153 с.
- Митрохин Л.Н. Философия религии: новые перспективы // Вопр. философии. 2003. № 8.
- Попов П.С. Бергсон и его критики // Георгию Ивановичу Челпанову от участников его семинариев в Киеве и Москве. М., 1916. С. 101-119.
- Поппер К. Открытое общество и его врага. М., 1992. Т. 2. С. 19.
- Современная западная философия: Словарь. М.: Политиздат, 1991. С. 37.
- Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М., 1990.
- Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983. С. 732.
- Фромм Э. Психоанализ и религия // Сумерки богов. М., 1990.
- Бергсон А. Два источника морали и религии. Фнисц ран.
- «ДВА ИСТОЧНИКА МОРАЛИ И РЕЛИГИИ». Электронная библиотека Института философии РАН.
- Бергсон Анри Луи. Большая российская энциклопедия — электронная версия.
- Бергсон А. Два источника морали и религии / пер. с фр. А. Б. Гофмана. М.: КДУ, 2010 | Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики».
- Бергсон. Православная Энциклопедия.
- «Философская интуиция» А. Бергсона — размышления о сущности философского творчества | КиберЛенинка.
- Moral Duty and Moral Freedom in Bergson’s The Two Sources of Religion and Morality. The Role of the “Great Mystics” – Vasileios Stratis — Списание «Етически изследвания».
- The Two Sources of Morality and Religion — Henri Bergson — Google Books.
- Энциклопедический поиск — Философская антропология.
- Бергсон Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение» | КиберЛенинка.
- Preface to Henri Bergson, The Two Sources of Morality and Religion — OpenEdition Journals.
- ОБЩЕСТВО, МОРАЛЬ И РЕЛИГИЯ В ФИЛОСОФИИ АНРИ БЕРГСОНА.
- Иррационалистическое направление. Интуитивизм А. Бергсона.