«Как же я не знал об Иване Шухове? Как мог не чувствовать, что вот в это тихое морозное утро его… выводят под конвоем…» — Вопрос, который задали себе миллионы советских читателей после выхода повести А. И. Солженицына, красноречиво свидетельствует о том, что литература в XX веке в России перестала быть лишь зеркалом, отражающим действительность. Она стала мощным, активным инструментом, который не просто описывал, но буквально формировал социально-политическую и культурную реальность.
Традиционное литературоведение склонно рассматривать художественный текст сквозь призму мимесиса — подражания и отражения существующих форм бытия. Однако в условиях радикальной ломки социальных систем, тоталитарных идеологий и последующей деконструкции мифов, характерных для России XX века, литература приобрела перформативную функцию. Она превратилась в действие, в инструмент идеологического строительства, а затем и в средство разрушения этого строительства.
Центральный тезис настоящего эссе заключается в том, что русская литература XX века действовала как активный формирователь реальности. Доказательством этого служат два полярных, но одинаково формообразующих текста: роман М. А. Шолохова «Поднятая целина», который активно конструировал утопический миф о коллективизации и новом человеке, и повесть А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», которая совершила мощный перформативный акт деконструкции и вынудила общество к новой социальной рефлексии.
Теоретические основы формообразующей функции текста
Ключ к пониманию активной роли литературы кроется в теоретических рамках, которые смещают фокус с текста как объекта на текст как действие. В XX веке в социогуманитарном знании произошел концептуальный сдвиг, позволивший рассматривать слово и текст не просто как знаковую систему, но как событие, что принципиально изменило подходы к литературной критике и исторической оценке.
Перформативность vs. Мимесис в гуманитарном знании
Традиционный взгляд на искусство основывается на античном принципе мимесиса — искусство как отражение жизни. Однако концепция перформативности, введенная философом Джоном Остином в 1955 году, предложила радикально иной подход: высказывание может быть не просто сообщением, а совершением действия. Например, когда судья произносит «Виновен», это высказывание не описывает реальность, а создает ее (осужденный становится заключенным). Если бы мы ограничились традиционным мимесисом, разве смогли бы мы объяснить тотальное воздействие советской литературы на народное сознание?
В контексте русской литературы XX века, пронизанной идеологией и политикой, текст перестает быть лишь объектом критики и становится самой критикой, действием, связывающим поэтический язык с культурной реальностью. Литературное произведение, особенно в тоталитарной системе, функционировало как директива, как модель поведения, как легитимация власти. Как развивала идею перформативности Джудит Батлер, перформативные практики являются ключевым аспектом строительства коммуникации и социального бытия. В этом смысле советский роман был не просто описанием колхоза, а актом создания колхозного сознания.
Концепция «литературного мифа» как инструмент конструирования реальности
Для понимания формообразующей силы литературы в идеологизированном обществе необходимо обратиться к концепции литературного мифа. Литературный миф, в трактовке Е. М. Мелетинского, — это идеологически заданная, идеализированная система образов, которая функционирует для легитимации новой власти (советской) и создания образа «нового героя».
Миф, в отличие от простого вымысла, воспринимается сознанием как реальность. В тоталитарной культуре он выполняет важнейшую функцию создания модели, примера, образца, инварианта для подражания. Советская литература, и в особенности соцреализм, была фабрикой по производству таких мифов. Эти мифы о «пламенных революционерах», «передовых рабочих» и «героях труда» не просто отражали желаемое будущее, они заставляли читателя и, что важнее, писателя, видеть эти ростки будущего уже существующими, тем самым формируя коллективное сознание, готовое к принятию утопии.
Акт утопического конструирования: «Поднятая целина» М. А. Шолохова
Роман М. А. Шолохова «Поднятая целина» (1932, 1959) является каноническим примером того, как литература активно конструировала новую, утопическую реальность в соответствии с идеологическим заказом. Это не просто рассказ о коллективизации на Дону, а перформативный акт создания мифа о социалистическом обновлении бытия и сознания крестьян.
Соцреализм как идеологический императив формообразования
Метод социалистического реализма, официально утвержденный на I Всесоюзном съезде советских писателей в 1934 году, был изначально перформативен. Он требовал «правдивого, исторически-конкретного изображения действительности в ее революционном развитии». Эта формулировка несла в себе ключевое требование: изображать не то, что есть, а то, что должно быть.
Задача метода заключалась в «идейной переделке и воспитании трудящихся в духе социализма». Это означало, что писатель должен был видеть и представлять ростки нового, возникшего благодаря Революции, как **»бурную поросль», уже по-настоящему развившуюся**. Шолохов, описывая движение **»25-тысячников»** (рабочих, посланных ЦК ВКП(б) в деревню для организации колхозов, которых в итоге оказалось 27 519 человек), по сути, легитимировал эту политическую кампанию. Роман, будучи идеологическим продуктом, подменял научное обоснование метода общими идеологемами, представляя насильственное объединение крестьянских хозяйств как неизбежный и духовно очищающий процесс. В этом заключалась его перформативная сила: текст *создавал* для миллионов читателей убеждение в исторической справедливости и прогрессивности коллективизации.
Язык и образ: Создание мифа о коллективизации
Анализ языка «Поднятой целины» раскрывает тонкий механизм конструирования реальности. Шолохов мастерски использовал диалектизмы, точно отражающие донскую речь, для придания тексту аутентичности и народности, что усиливало его убедительность. Это создавало иллюзию «правдивости».
Однако, как показывает литературоведческий анализ, глаголы, описывающие сам процесс коллективизации, часто подчеркивают ее **насильственный характер** (например, «ломать народ», «затоптать в землю»). Это драматическое напряжение между художественной правдой (насилие) и идеологической задачей (построение счастья) и делало роман столь мощным. Читатель видел и драму, и, одновременно, принимал неизбежность и величие «строительства новых отношений». Таким образом, «Поднятая целина» не просто отражала 1930-е годы; она **узаконивала** их, формируя образ «нового мира» и «нового казачества», которое, несмотря на сопротивление, обретало «счастливую жизнь» под руководством партии. А ведь именно этот роман закрепил идею о том, что частное благо должно быть принесено в жертву ради общественного прогресса. Читателям стоит помнить, что даже спустя годы этот текст продолжал влиять на горизонт ожиданий.
Акт деконструкции мифа: «Один день Ивана Денисовича» А. И. Солженицына
Если «Поднятая целина» была актом строительства мифологической советской реальности, то повесть **А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича»** (1962) стала актом ее мощной и одномоментной деконструкции. Это произведение продемонстрировало, что литература может быть прямым политическим и социальным оружием.
История публикации как политическое действие
Дата публикации повести — **18 ноября 1962 года** в журнале «Новый мир» (№ 11) — является ключевым моментом в истории СССР и прямым доказательством перформативной функции литературы. Публикация стала возможной благодаря личному вмешательству **Н. С. Хрущева**, который санкционировал ее после обращения главного редактора А. Твардовского.
Это решение не было литературным, оно было **политическим**. Выпуская первое официальное произведение о сталинских лагерях, Хрущев стремился укрепить позиции десталинизации. Таким образом, текст Солженицына с самого начала функционировал как **политический манифест и социальный удар**.
Масштаб воздействия был огромен. Начальный тираж «Нового мира» составил 96 900 экземпляров, затем по распоряжению Хрущева был допечатан дополнительный тираж, а вскоре повесть вышла отдельным тиражом в **700 000 экземпляров** в «Роман-газете». Это обеспечило беспрецедентный общенациональный резонанс. Текст, описывающий бесчеловечную систему ГУЛАГа, не просто информировал, он **опровергал** официальную версию истории и миф о «светлом прошлом» и «великом вожде».
Рецепция и формирование нового языка рефлексии
Немедленная рецепция повести стала мощным социокультурным перформансом. Для миллионов советских граждан, особенно тех, кто не пережил лагеря, текст стал откровением и краткой энциклопедией ГУЛАГа. Читатели 1960-х годов, анализируя текст, задавались вопросом: «Но как же я не знал об Иване Шухове?»
Этот вопрос демонстрирует, что текст Солженицына **вынудил** общество к **психологической, социальной и исторической рефлексии**. Ранее в публичной сфере отсутствовал адекватный язык для обсуждения масштабов сталинских репрессий. Публикация повести **сформировала** этот язык, дав возможность миллионам людей не только узнать, но и *пережить* правду, интегрировать ее в свое сознание. «Один день Ивана Денисовича» не просто отразил эпоху, он **создал новую эпоху** публичного обсуждения истории, нанеся невосполнимый удар по всей структуре советской идеологии, основанной на умолчании и мифе. Ведь до Солженицына, кто осмеливался говорить о лагерях так, чтобы его услышала вся страна?
Долгосрочная формообразующая сила: Сдвиг в сознании и постмодернистская ревизия
Формообразующая функция литературы не ограничивается моментом публикации, она продолжает работать, демонстрируя свою силу через изменение восприятия уже канонических текстов и их последующую деконструкцию.
Изменение «горизонта ожиданий»: Рецепция «Поднятой целины» после 1956 года
Сила текста определяется не только тем, что он говорит, но и тем, *как* его слышат. После **XX съезда КПСС (1956 г.)** и разоблачения культа личности, даже канонические произведения соцреализма, такие как «Поднятая целина», стали подвергаться критической переоценке со стороны читателей. Это показывает сдвиг в «горизонте ожиданий» и возникновение новой культуры чтения. Конкретным и мощным свидетельством этого сдвига является письмо читателя **Зильбера Евгения Ивановича** из Свердловска, датированное после 1956 года, который требовал исключить роман Шолохова из школьной программы, поскольку он «на учеников… действует отрицательно», так как отражает **»пропаганду беззакония и насилия»**. В 1930-х годах этот же текст был перформативным актом легитимации насилия ради утопии; после 1956 года, в условиях десталинизации, его формообразующая сила изменилась на прямо противоположную: он стал **документом преступления**. Это доказывает, что литература не пассивна; она активно меняет свое воздействие в зависимости от социального и политического контекста, формируя историческое сознание эпохи. Именно поэтому так важен своевременный акт деконструкции.
Деконструкция мифологем в литературе рубежа веков
Созданные соцреалистические мифологемы имели столь глубокое проникновение в культурный код, что их деконструкция стала одной из главных задач литературы рубежа XX–XXI веков. Писатели-постмодернисты, такие как **В. Сорокин**, продолжили процесс «переформатирования культурных кодов».
В своих романах периода соц-арта, например, **«Норма»** и **«Голубое сало»**, Сорокин использует нарративную стратегию **тотального разрушения советского дискурса**. Он иронически обесценивает и расщепляет чужие (в том числе соцреалистические) дискурсы, доводя их до абсурда. Эта литературная практика является прямым продолжением формообразующей функции: после того как литература создала реальность (миф о колхозе), а затем разрушила ее (правда о ГУЛАГе), она должна была **очистить** язык и культурное пространство от остаточных идеологических заблуждений. Таким образом, русская литература XX века выступает как непрерывный цикл перформативных актов: от созидания (Шолохов) через разрушение (Солженицын) к ревизии и очищению (Сорокин).
Заключение: Литература как фактор исторического строительства
Русская литература XX века, в условиях социальных катаклизмов и идеологического давления, вышла далеко за рамки традиционного мимесиса. Она действовала как активный **формирователь реальности**.
Роман «Поднятая целина» стал перформативным актом создания утопического мифа, легитимирующего насилие и конструирующего образ «нового человека». Повесть «Один день Ивана Денисовича», напротив, стала перформативным актом деконструкции этого мифа, который через политическое решение о публикации и общественный резонанс **вынудил** миллионы людей к новой, критической рефлексии о собственном прошлом.
Эти два текста, полярные по своей направленности, доказывают, что литература в России XX века не была пассивным наблюдателем. Она была фактором исторического строительства: сначала, по указанию власти, она строила идеологическую реальность, а затем, вопреки ей, разрушала ее, формируя общественное сознание для эпохи свободы.
Список использованной литературы
- Голубков М. М. Русская литература XX в.: После раскола : учеб. пособие для вузов / М. М. Голубков. Москва : Аспект Пресс, 2002. 267 с.
- Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века. Москва : Наука, 1993. 304 с.
- Зайцев В. А., Герасименко А. П. История Русской литературы второй половины XX века : учебник. Москва : Высшая школа, 2004. 455 с.
- ПЕРФОРМАТИВНОСТЬ В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ XX ВЕКА. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/performativnost-v-sotsiokulturnom-kontekste-xx-veka (дата обращения: 24.10.2025).
- «На учеников это произведение действует отрицательно»: роман «Поднятая целина» и возникновение новой культуры чтения после ХХ съезда КПСС. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/na-uchenikov-eto-proizvedenie-deystvuet-otritsatelno-roman-podnyataya-tselina-i-vozniknovenie-novoy-kultury-chteniya-posle-hh-sezda-kpss (дата обращения: 24.10.2025).
- Значение романа М. Шолохова «Поднятая целина» для художественного осмысления «Производственной» проблематики в северокавказской прозе 20-50-х гг. ХХ века. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/znachenie-romana-m-sholohova-podnyataya-tselina-dlya-hudozhestvennogo-osmysleniya-proizvodstvennoy-problematiki-v-severokavkazskoy-proze-20-50-h-gg (дата обращения: 24.10.2025).
- От реальности к мифу (Заметки о генезисе и функционировании соцреализма). URL: https://voplit.ru/article/ot-realnosti-k-mifu-zametki-o-geneze-i-funktsionirovanii-sotsrealizma/ (дата обращения: 24.10.2025).
- Литературные мифологемы соцреализма и их отрицание в литературе постмодернизма. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/literaturnye-mifologemy-sotsrealizma-i-ih-otritsanie-v-literature-postmodernizma (дата обращения: 24.10.2025).
- Мифология и поэтика социалистического реализма. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/mifologiya-i-poetika-sotsialisticheskogo-realizma (дата обращения: 24.10.2025).
- ПОЭЗИЯ И ПЕРФОРМАТИВНОСТЬ: ЗА ПРЕДЕЛАМИ ФОРМАЛИЗМА И КОНТЕКСТУАЛИЗМА. URL: https://www.vsu.ru/russian/journal/ (дата обращения: 24.10.2025).
- Векторы концептуализации реальности. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vektory-kontseptualizatsii-realnosti (дата обращения: 24.10.2025).
- Русская литература рубежа ХХ–ХХI вв.: классическая традиция как художественный ориентир. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=38556485 (дата обращения: 24.10.2025).