Новая эра Восточного партнерства — почему будущее программы ЕС решается на Южном Кавказе

Полномасштабный конфликт в Украине стал точкой невозврата, навсегда изменившей архитектуру европейской безопасности. В тектонических сдвигах новой геополитической эпохи судьба многих довоенных инициатив оказалась под вопросом. Что происходит с такими проектами, как «Восточное партнерство», когда мир вокруг меняется до неузнаваемости? Пока внимание мировой общественности приковано к героической борьбе Украины и европейскому пути Молдовы и Грузии, ответ на этот вопрос, как ни парадоксально, формируется в другом регионе. Будущее этой некогда амбициозной программы Евросоюза решается сегодня на перекрестках дорог и трубопроводов Южного Кавказа.

Этот драматический сдвиг не возник на пустом месте. Чтобы понять его глубину и логику, необходимо вернуться к самым истокам программы и ее первоначальным целям.

Восточное партнерство. Каким был первоначальный замысел?

Программа «Восточное партнерство» (ВП) была официально запущена в 2009 году по инициативе Польши и Швеции. Она была разработана для углубления отношений Европейского союза с шестью постсоветскими странами: Азербайджаном, Арменией, Беларусью, Грузией, Молдовой и Украиной. На бумаге цели выглядели благородно и прагматично. Основной заявленной задачей было содействие политической ассоциации и дальнейшей экономической интеграции между ЕС и странами-партнерами.

Программа была построена на нескольких ключевых принципах:

• Содействие стабильности и безопасности в регионе.
• Укрепление верховенства права и демократических институтов.
• Развитие рыночной экономики и устойчивого развития.
• Углубление контактов между людьми и усиление энергетической безопасности.

По сути, это была попытка создать вокруг ЕС «кольцо друзей» — процветающих и предсказуемых соседей, живущих по общим или, по крайней мере, понятным Брюсселю правилам. Однако эта, на первый взгляд, техническая и взаимовыгодная инициатива с самого начала несла в себе заряд геополитического конфликта, поскольку затрагивала интересы ключевого игрока в регионе — России.

Почему Россия всегда видела в программе угрозу

Москва с самого начала восприняла «Восточное партнерство» крайне настороженно. В российской политической парадигме этот проект рассматривался не как программа добрососедства, а как геополитический инструмент, направленный на ослабление влияния России на постсоветском пространстве. Кремль видел в ВП целенаправленную попытку вывести страны, которые он считал своей исторической сферой влияния, на западную орбиту, тем самым изолируя саму Россию.

Ключевым яблоком раздора стали предлагаемые соглашения об ассоциации с ЕС. Эти документы предполагали создание углубленных и всеобъемлющих зон свободной торговли и гармонизацию законодательства стран-партнеров с европейским. Де-факто это делало несовместимым одновременное полноценное участие этих государств в российских интеграционных проектах, таких как Таможенный союз (позднее ЕАЭС) и СНГ в его прежнем виде. Таким образом, страны-участницы ВП оказались перед вынужденным и очень сложным цивилизационным выбором между двумя взаимоисключающими векторами интеграции. Это встроенное напряжение со временем привело к неизбежному расколу внутри самого партнерства.

Раскол внутри партнерства. Путь «Ассоциированного трио»

Противоречия, заложенные в основу ВП, со временем привели к его фактической дифференциации. Наиболее амбициозные участники, ориентированные на Запад, начали перерастать рамки программы. В 2021 году Украина, Грузия и Молдова, четко заявившие о своей конечной цели — полноправном членстве в ЕС, — сформировали «Ассоциированное трио». Этот шаг формализовал их особый статус и общие устремления.

Для этих трех стран «Восточное партнерство» превратилось из конечной цели в промежуточный этап, инструмент для достижения гораздо более амбициозной задачи. Кульминацией этого процесса стало предоставление Украине и Молдове статуса кандидатов на вступление в ЕС в 2022 году. Этот исторический момент окончательно закрепил раскол внутри ВП. «Трио» встало на рельсы полноценной евроинтеграции, и стандартные инструменты партнерства для них во многом исчерпали себя. Пока «трио» ускоренно двигалось в сторону Брюсселя, глобальные экономические и геополитические потрясения заставили ЕС искать новые точки опоры, и его взгляд прагматично обратился на юг.

Геополитический шторм и рождение стратегии для Южного Кавказа

Начало полномасштабного конфликта в Украине в 2022 году вызвало экзистенциальный кризис для Европейского союза. Одной из главных задач стала срочная диверсификация импорта энергоресурсов и построение транспортных коридоров, полностью независимых от России. В этих условиях Южный Кавказ, долгое время находившийся на периферии европейских интересов, внезапно приобрел критически важное стратегическое значение.

Этот регион — сложнейший перекресток, где исторически сталкиваются интересы не только России и ЕС, но и Турции, Ирана и США. Геополитическая значимость Южного Кавказа обусловлена его уникальным положением, транзитными возможностями и доступом к огромным энергетическим ресурсам Каспийского моря. Брюссель осознал, что стабильность и сотрудничество в этом регионе — больше не вопрос абстрактных ценностей, а залог его собственной экономической и энергетической безопасности. Южный Кавказ стремительно превратился в одну из главных арен для нового международного взаимодействия, требующего от ЕС конкретных шагов.

Энергия и транзит как новая валюта партнерства

В новой реальности прагматизм окончательно вытеснил идеологию. Если раньше диалог ЕС со странами региона строился вокруг верховенства права и демократических реформ, то теперь его язык изменился. Новой валютой партнерства стали кубометры газа, тонны грузов и километры транспортных артерий. В центре внимания оказались два ключевых направления.

1. Энергетическая безопасность. Ресурсы Каспийского моря, в первую очередь азербайджанский газ, стали важным элементом стратегии ЕС по снижению зависимости от России. Брюссель напрямую заинтересован в расширении существующих и строительстве новых трубопроводов.
2. Транспортная связность. На фоне войны в Украине и нестабильности на других маршрутах, например, в Красном море, резко возросла роль Транскаспийского международного транспортного коридора (также известного как «Средний коридор»). Этот маршрут из Азии в Европу в обход России стал для ЕС стратегическим приоритетом.

Этот сдвиг означает, что теперь диалог с Баку и Ереваном ведется в первую очередь о конкретных инвестициях, логистике и гарантиях безопасности для инфраструктурных проектов. Риторика о правах человека не исчезла, но она стала частью более широкого и прагматичного торга.

Дифференцированный подход. Как ЕС выстраивает отношения с Арменией и Азербайджаном

Осознав сложную реальность региона, Брюссель отказался от универсального подхода «один размер для всех». Новая политика ЕС на Южном Кавказе стала более гибкой и дифференцированной. Евросоюз пытается выстраивать сбалансированные отношения с Арменией и Азербайджаном, преследуя одну главную цель — обеспечить стабильность, необходимую для реализации своих экономических интересов.

Содействие мирному процессу после недавних конфликтов для Брюсселя является не столько самоцелью, сколько необходимым условием для безопасности транспортных и энергетических коридоров. ЕС активно предлагает себя в качестве посредника, понимая, что долгосрочный мир — это лучшая гарантия для многомиллиардных инвестиций. При этом вопросы прав человека и демократических стандартов по-прежнему используются как рычаг влияния, но теперь они встроены в более широкую повестку, где на кону стоят стратегические интересы самого Евросоюза.

Индекс Восточного партнерства 2025. Что говорят цифры?

Происходящую трансформацию наглядно иллюстрируют данные. Опубликованный в 2025 году «Индекс Восточного партнерства», который оценивает прогресс стран-участниц по ключевым направлениям, лишь подтвердил наметившиеся тенденции. Его выводы, скорее всего, зафиксировали формирование двухуровневой реальности внутри программы.

С одной стороны, «Ассоциированное трио» (Украина, Молдова, Грузия) продолжает демонстрировать отрыв в сферах демократического управления и верховенства права, следуя по пути интеграции с ЕС. С другой стороны, отчеты подчеркивают резко возросшую стратегическую и экономическую значимость Азербайджана как ключевого энергетического партнера и транзитную роль всего Южного Кавказа.

Таким образом, цифры объективно доказывают: мы наблюдаем не просто реформу, а полную пересборку всей программы, где разные участники играют совершенно разные роли, исходя из прагматичных интересов Брюсселя.

Пересборка программы. Контуры будущего Восточного партнерства

Все эти тенденции складываются в единую картину — «Восточное партнерство» в его первоначальном виде больше не существует. На его месте формируется новая, двухуровневая архитектура:

• Первый уровень: Политический трек для стран-кандидатов. Для Украины, Молдовы и, в перспективе, Грузии ВП становится вспомогательным механизмом на их пути к полноправному членству в ЕС. Основной фокус здесь — подготовка к вступлению, адаптация законодательства и глубокая политическая интеграция.
• Второй уровень: Прагматичный трек для Южного Кавказа. Для Азербайджана и Армении партнерство превращается в проектно-ориентированный альянс, сфокусированный на конкретных, взаимовыгодных задачах: энергетика, транспорт и региональная безопасность. Цель ЕС здесь — не столько демократические преобразования, сколько обеспечение стабильности и реализация собственных стратегических проектов.

Фокус окончательно сместился с общей «политики соседства» на решение насущных задач самого Евросоюза. Это уже не попытка изменить соседей, а стремление использовать сотрудничество с ними для укрепления собственной устойчивости.

Эта трансформация — не просто техническое изменение формата. Мы являемся свидетелями смены всей парадигмы европейской политики на ее восточном фланге. Выживание и актуальность «Восточного партнерства» как проекта теперь напрямую зависят от его успеха на Южном Кавказе. Для Брюсселя это больше не просто региональная политика, а жизненно важный элемент построения стратегической автономии — его способности действовать независимо и обеспечивать свои ключевые интересы (энергетические, экономические, безопасностные) в условиях жесткого глобального соперничества. Будущее Европы сегодня пишется не только в кабинетах Брюсселя, но и на перевалах и в долинах Кавказа.

Список литературы

1. Бирюков М.М. Европейский Союз, Евроконституцияи европейское право. М.: Научная книга, 2006. 253 с.
2. Буторина О.В. Антикризисная стратегия Европейского Союза: ближние и дальние рубежи // Полития. 2009. №3.
3. Верхофстадт Г. Три выхода для Европы // Россия в глобальной политике. 2009. №1. Январь-Февраль.
4. Европейская Комиссия, 2006 год // URL: http://ec.europa.eu/world/enp/policy_en.htm
5. Европейский Союз на пороге XXI века: выбор стратегии развития. Под ред. Ю. Борко, О. Буториной. М.: Эдиториал УРСС, 2001. 472 с.
6. Европейский Союз: основополагающие акты в редакции лиссабонского договора. Под ред. С.Ю. Кашкина. М.: Инфра-М, 2008. 698 с.
7. Инструмент Европейского соседства и партнерства, Восточная региональная индикативная программа на 2007-2010 гг. // URL:
8. Инструмент Европейского соседства и партнерства, Стратегический документ по Восточной региональной программе на 2007-2013 гг. // URL: http://soderkoping.org.ua/files/funding/en/ENPI_eastern_RSP.zip
9. Кембаев Ж.М. Общая внешняя политика и политика безопасности Европейского Союза: правовые основы становления и перспективы развития // Журнал российского права. 2007. №6. С. 88-96.
10. Кувалдин В.Р. Глобальный мир: экономика, политика, международные отношения. М.: Магистр, 2009. 207 с.
11. Ларионов Д.А.Основные проблемы развития экономики Европейского Союза. М., 2006. 247 с.
12. Приоритеты и ценности социально-экономической политики стран Евросоюза. Под ред. Н.П. Шмелева. М.: РАГС, 2008. 392 с.
13. Расширение Европейского Союза и Россия. Под ред. Буториной О.В. и Бурко Ю.А. М.: Издательский дом «Деловая книга», 2006.
14. Сербина А.С. Общая внешняя политика и политика безопасности ЕС – испытание Востоком // URL: http://sun.tsu.ru/mminfo/000063105/324/image/324-196.pdf
15. Стратегический документ по Программе пограничного сотрудничества (ППС) на 2007-2013 гг. // URL: http://soderkoping.org.ua/files/funding/en/enp_CBC_strategy_paper.zip
16. Тарасов И. Перспективы внешнеполитического единства ЕС // Международные процессы. 2009. Том 7. №1(19). Январь-апрель // URL: http://www.intertrends.ru/fifteen/007.htm
17. Тиммерманн Х. Россия и Европейский Союз: современные тенденции во внешней политике, политике безопасности и экономике. Взгляд из Германии. // Актуальные проблемы Европы. 2002. №1. С.141.
18. Чижов В.А. Россия и Европейский Союз: формирование стратегического партнерства // Международная жизнь. 2009. №10.
19. Шишков Ю.В. Интеграционные процессы на пороге XXI века. М., 2001. 472 с.
20. EUR-Lex // URL: http://eur-lex.europa.eu/en/index.htm
21. European Navigator // URL: http://www.ena.lu/mce.cfm
22. European Neighborhood and Partnership Instrument // URL: ec.europa.eu/world/enp/pdf/country/0703_enpi_figures_en.pdf
23. Haukkala H. The making of the European Union’s Common Strategy on Russia. UPI Working Papers 2000. P.
24. National Indicative Programme 2002-2006 // URL: http://ec.europa.eu/external_relations/russia/csp/04-06_en.pdf