Актуальные проблемы борьбы с экономическими преступлениями в условиях цифровой трансформации и системного кризиса законодательства (2023-2025 гг.)

Цифровая преступность в России за последние пять лет (по состоянию на начало 2024 года) продемонстрировала устойчивый рост, увеличившись в 2,3 раза. Этот ошеломляющий показатель — не просто статистическая аномалия, а тревожный симптом глубоких трансформаций в криминальном мире и серьезных вызовов, стоящих перед всей правоохранительной системой. Экономические преступления, некогда ассоциировавшиеся преимущественно с традиционными финансовыми махинациями, сегодня мутируют, адаптируясь к условиям стремительной цифровизации. Это заставляет нас по-новому взглянуть на механизмы защиты, правовую квалификацию и стратегии противодействия, ведь игнорирование этих изменений ведет к колоссальным убыткам и подрыву доверия к цифровой экономике.

Введение: Постановка проблемы и методологическая основа

Современная экономика, пронизанная цифровыми технологиями, столкнулась с беспрецедентными угрозами со стороны высокотехнологичной преступности. Киберпространство, ставшее неотъемлемой частью повседневной жизни и деловой активности, одновременно превратилось в благодатную почву для новых, изощренных форм экономических преступлений. От традиционного мошенничества до сложных схем с использованием криптовалют и технологий «дипфейк» — криминальный мир демонстрирует поразительную адаптивность и профессионализм, превосходящие существующие механизмы противодействия.

В контексте этих стремительных изменений перед российской правовой системой стоят колоссальные задачи. Высокая законодательная активность, направленная на адаптацию уголовного законодательства к новым реалиям, зачастую носит бессистемный характер, создавая проблемы для правоприменителей. Одновременно с этим, правоохранительные органы сталкиваются с организационно-методическими сложностями при расследовании трансграничных и высокотехнологичных преступлений, а также с проблемой критически высокой латентности. Это означает, что значительная часть преступлений остается неучтенной, а преступники — безнаказанными, что подрывает принцип неотвратимости наказания.

Цель настоящей работы – провести глубокую, актуализированную деконструкцию темы борьбы с экономическими преступлениями, сфокусировавшись на современных вызовах, новых видах преступлений в сфере IT и финансов, и актуальных проблемах правоприменения в России. Мы стремимся разработать структурированный план исследования для новой академической работы, соответствующей высоким стандартам оригинальности и глубины проработки.

Методологическая основа исследования опирается на комплексный подход, сочетающий догматический анализ норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства, криминологический анализ динамики и причин экономической преступности, а также изучение актуальной судебной практики Верховного Суда РФ и региональных судов в период 2023-2025 годов. Особое внимание будет уделено последним законодательным изменениям, постановлениям Пленума ВС РФ, а также научным публикациям ведущих российских ученых в области криминологии и уголовного права. Такой подход позволит не только выявить наиболее острые проблемы, но и предложить обоснованные пути их решения, обеспечивая практическую ценность исследования.

Современная криминологическая динамика и новые виды экономических преступлений

Экономическая преступность в России переживает период бурной трансформации, где традиционные методы уступают место изощренным цифровым схемам. По итогам 2023 года в России было зарегистрировано 676 951 цифровых преступлений, что на 29,7% больше, чем в 2022 году. Каждый третий инцидент уголовно-правового характера сегодня совершается с использованием информационно-телекоммуникационных технологий. Этот рост не просто количественный; он свидетельствует о качественном изменении природы экономических посягательств, где прямой экономический ущерб, нанесенный киберпреступлениями в 2024 году, уже оценивается Минцифры РФ примерно в 160 млрд рублей, а общая сумма может достигать 250 млрд рублей в год. Что из этого следует? Подобные цифры напрямую отражают не только финансовые потери, но и подрыв доверия к цифровым сервисам, замедление темпов развития инноваций и увеличение затрат на кибербезопасность для всех участников рынка.

Институционализация киберпреступности

На смену одиночкам, действующим по наитию, пришли организованные преступные синдикаты, чья структура и методы работы все больше напоминают полноценные бизнес-модели. Это не просто банды; это высокоорганизованные криминальные предприятия, использующие передовые технологии и управленческие подходы.

• Бизнес-модели и управленческие практики: Организованные преступные группы (ОПГ) в сфере IT-преступности могут насчитывать от нескольких сотен до пяти тысяч участников. Они применяют CRM-системы (Customer Relationship Relationship Management) для управления «клиентской базой» жертв, отслеживания прогресса мошеннических операций и даже оценки эффективности своих «сотрудников» через KPI (Key Performance Indicators). Это позволяет им не только систематизировать свою деятельность, но и масштабировать ущерб, который они наносят, превращая преступность в эффективный, хотя и незаконный, бизнес-процесс.
• Психологическое давление и продвинутые методы обмана: Отмечается рост преступлений, совершенных с использованием психологического давления и качественно новых дистанционных методов. Нейролингвистическое программирование (НЛП) и профайлинг жертв стали неотъемлемой частью арсенала современных мошенников. Они тщательно изучают потенциальных жертв, их уязвимости, финансовое положение и даже психологический профиль, чтобы максимально эффективно манипулировать ими, зачастую вынуждая самостоятельно переводить денежные средства. Это поднимает вопрос о необходимости обучения граждан основам психологической устойчивости к манипуляциям.

Проблема вовлечения несовершеннолетних

Особое беспокойство вызывает критически быстрый рост вовлечения несовершеннолетних в орбиту киберпреступности. За четыре года, с 2020 по 2023 год, количество IT-преступлений, совершенных лицами до 18 лет, возросло в 74 раза (с 54 до 4 тысяч случаев). Этот феномен является ярким индикатором институционализации криминального рекрутинга, когда организованные группы активно привлекают низкоквалифицированные, но легко обучаемые кадры. Какой важный нюанс здесь упускается? Вовлечение молодежи несет долгосрочные риски не только для самих подростков, но и для общества в целом, формируя новую генерацию профессиональных киберпреступников, чей опыт будет углубляться с каждым годом.

Несовершеннолетние зачастую используются в качестве «дропперов» (лиц, через которых обналичиваются украденные средства) или выполняют простые технические задачи, не осознавая полной меры своей ответственности. Они становятся расходным материалом в руках опытных организаторов, которые умело используют их наивность, стремление к быстрому заработку и недостаточную правовую грамотность. Это создает замкнутый круг: чем больше несовершеннолетних вовлекается, тем сложнее правоохранительным органам прервать цепочки преступлений и тем быстрее криминальные «институты» пополняются новыми кадрами.

Киберпреступления с использованием дипфейков

С развитием искусственного интеллекта и технологий синтеза медиаконтента возник новый, особо опасный вид обмана — использование «дипфейков» (deepfake). Эта технология позволяет создавать высококачественные поддельные изображения, аудио- и видеозаписи, имитирующие реальных людей с поразительной точностью. Злоумышленники используют дипфейки для:

• Хищения денежных средств: Представляясь руководителями компаний, сотрудниками банков или родственниками, преступники убеждают жертв перевести деньги на подставные счета.
• Вымогательства и шантажа: Создание компрометирующих материалов с использованием чужого лица или голоса становится мощным инструментом для вымогательства.
• Распространения дезинформации: Дипфейки могут быть использованы для нанесения ущерба репутации, манипулирования общественным мнением или дестабилизации.

В ответ на эту угрозу был разработан и внесен в Госдуму законопроект № 718538-8 от 16 сентября 2024 года. Он предлагает ввести квалифицирующие признаки в статьи 128¹ (Клевета), 158 (Кража), 159 (Мошенничество), 159⁶ (Мошенничество в сфере компьютерной информации), 163 (Вымогательство) и 165 (Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием) Уголовного кодекса РФ за преступления, совершенные с использованием «фальсифицированных или искусственно созданных» изображений и голоса. Это предложение направлено на ужесточение ответственности за деяния, где обман становится не просто словесным, а технологически усиленным до уровня почти неотличимой подделки реальности. Что из этого следует? Принятие такого законопроекта создаст правовую основу для более эффективного преследования киберпреступников, но потребует от правоохранительных органов новых компетенций в области киберкриминалистики для доказывания использования дипфейков.

Проблемы правовой квалификации и системного несовершенства уголовного законодательства

Борьба с экономическими преступлениями в современной России осложняется не только изощренностью криминальных схем, но и определенными проблемами в самом уголовном законодательстве. Ключевой вызов заключается в быстром, зачастую непоследовательном и бессистемном изменении правовых норм, что создает правовую неопределенность и снижает эффективность правоохранительной деятельности.

Непоследовательность и бессистемность нормотворчества

Свидетельством бессистемности законодательной работы является высокая активность по внесению изменений в Уголовный кодекс РФ. Только в 2023 году было принято двадцать федеральных законов, которые изменяли или дополняли нормы УК РФ, особенно в Разделе 8 «Преступления в сфере экономики». Такая интенсивность, на первый взгляд, может казаться положительной, свидетельствуя о стремлении законодателя оперативно реагировать на новые угрозы. Однако на практике это приводит к серьезным проблемам:

• Дестабилизация правоприменительной практики: Постоянные изменения не позволяют судам и правоохранительным органам выработать стабильную, единообразную практику. Это порождает частые судебные ошибки, пересмотр дел и нестабильность при квалификации деяний.
• Сложности интерпретации: Законодательные новеллы часто не согласованы с уже действующими нормами, создавая коллизии и пробелы. Это вынуждает правоприменителей обращаться к многочисленным разъяснениям, что замедляет процесс и увеличивает риски неправильной квалификации.
• Кратковременность действия норм: Примеры отмененных статей, таких как 159⁴ (Мошенничество в сфере предпринимательской деятельности) и 200² (Контрабанда алкогольной продукции или табачных изделий), которые не просуществовали и десяти лет, демонстрируют отсутствие долгосрочной стратегии в нормотворчестве. Эти статьи вводились для решения конкретных проблем, но затем были признаны неэффективными или избыточными, что свидетельствует о недостаточной проработке их концепции на этапе принятия.
• Бланкетность норм: Многие статьи УК РФ в сфере экономики являются бланкетными, то есть для их применения необходимо обращаться к нормам других отраслей права (гражданского, налогового, административного). Быстрое изменение этих подзаконных актов также влияет на стабильность уголовно-правовых норм, требуя постоянного мониторинга и адаптации.

Эти факторы в совокупности создают ощущение «гонки за преступностью», когда законодатель пытается догнать постоянно меняющиеся криминальные реалии, вместо того чтобы создавать системные, устойчивые и предсказуемые правовые конструкции. Какой важный нюанс здесь упускается? Отсутствие четкой стратегии приводит к тому, что правовая система постоянно находится в положении «догоняющего», а не «предотвращающего» угрозы, что в конечном итоге снижает эффективность правосудия и увеличивает риски для законопослушных граждан и бизнеса.

Дискуссия о необходимости новых квалифицирующих признаков (на примере дипфейков)

Внесение законопроекта № 718538-8 о дипфейках, безусловно, актуализировало научную дискуссию о необходимости расширения уголовного законодательства. Основной вопрос, который активно обсуждается в академическом сообществе, заключается в следующем: является ли обман, совершенный с использованием технологии «дипфейк», качественно новым видом обмана, требующим введения отдельного квалифицирующего признака, или же это лишь технический способ совершения преступления, который уже охватывается действующей диспозицией статьи 159 УК РФ (мошенничество)?

• Аргументы «против» новых квалифицирующих признаков: Многие ученые-криминалисты и юристы-практики придерживаются позиции, что мошенничество, по своей сути, всегда подразумевает обман или злоупотребление доверием. «Дипфейк» в данном контексте — это всего лишь высокотехнологичное средство для осуществления такого обмана. Субъективная сторона преступления (умысел на хищение) и объективная сторона (изъятие имущества через обман) остаются неизменными. Введение специфических квалифицирующих признаков для каждого нового технологического средства может привести к чрезмерному разрастанию Уголовного кодекса, делая его громоздким и трудноприменимым. Вместо этого, суды могли бы учитывать использование таких технологий как обстоятельство, отягчающее наказание, или как признак повышенной общественной опасности, не требующий формального закрепления в отдельной норме.
• Аргументы «за» новые квалифицирующие признаки: Сторонники законопроекта указывают на высокую степень убедительности и трудность распознавания «дипфейков», что существенно повышает вероятность успешного обмана и наносит значительный ущерб. Они считают, что применение таких технологий свидетельствует о значительно более высокой квалификации и организованности преступников, что оправдывает ужесточение ответственности.
• Позиция Верховного Суда РФ (гипотетически): Хотя официальных разъяснений по конкретному законопроекту пока нет, исторически Верховный Суд РФ склонен к более консервативному подходу, стараясь применять уже существующие нормы, если их диспозиция позволяет охватить новые виды деяний. Вероятно, ВС РФ мог бы акцентировать внимание на том, что ключевым элементом мошенничества является способ обмана (будь то устное введение в заблуждение или использование высокотехнологичных средств), а не само техническое средство. Вполне возможно, что в случае принятия такого законопроекта, ВС РФ пришлось бы давать разъяснения, уточняющие, при каких условиях применение дипфейка будет считаться именно квалифицирующим признаком, а не просто способом совершения преступления, охватываемым общим составом.

Эта дискуссия подчеркивает фундаментальную проблему: как законодатель должен реагировать на стремительное технологическое развитие – через точечное введение новых норм или через более гибкую интерпретацию существующих положений? Что из этого следует? Оптимальным решением может быть создание гибких формулировок, которые охватывают технологически усиленный обман без избыточного дробления статей УК РФ.

Организационно-методические сложности расследования и высокая латентность

Борьба с экономическими преступлениями в условиях цифровизации ставит перед правоохранительными органами, в частности подразделениями по борьбе с экономическими преступлениями (БЭП), беспрецедентные организационно-методические вызовы. Масштабные изменения в характере преступности требуют не просто адаптации, а радикальной перестройки подходов к расследованию.

Критическая латентность IT-преступлений

Одной из самых острых проблем является критически высокая латентность киберпреступлений. Согласно данным, до 70% потерпевших не сообщают о совершенных в отношении них цифровых преступлениях. Это создает «теневую» картину преступности, которая значительно превышает официальную статистику. Причины такой латентности многообразны:

• Стыд и самообвинение: Жертвы мошенничества, особенно с использованием психологического давления, часто испытывают стыд за свою доверчивость и боятся осуждения.
• Неверие в результат: Многие не верят, что правоохранительные органы смогут найти преступников, особенно если они действуют из-за границы или используют сложные схемы.
• Сложность процедуры: Процесс подачи заявления и последующего расследования может быть длительным и трудоемким, что отталкивает пострадавших.
• Малый ущерб: В некоторых случаях, когда ущерб невелик, жертвы предпочитают не тратить время и нервы на обращение в полицию.

Особенно тревожными являются данные о латентности таких преступлений, как неправомерный доступ к компьютерной информации, где соотношение между раскрытыми и нераскрытыми преступлениями достигает 1:4000. Это означает, что на одно выявленное и расследованное преступление приходится до четырех тысяч скрытых, что свидетельствует о колоссальном объеме скрытой преступности и низкой эффективности ее выявления. Что из этого следует? Подобная статистика делает невозможным реальную оценку угрозы и эффективное планирование мер по противодействию, создавая ложное ощущение безопасности у граждан и бизнеса.

Наряду с материальной выгодой, как основной движущей силой IT-преступности, наблюдается изменение вектора мотивации. Возрастает роль хактивистов – лиц или групп, чья цель не столько личное обогащение, сколько нанесение ущерба российской экономике и государству по идеологическим или политическим мотивам. Их действия могут приводить к сбоям в критической инфраструктуре, утечкам данных и дестабилизации финансового сектора, что требует качественно иных подходов к противодействию, ориентированных не только на уголовное преследование, но и на кибербезопасность и информационное противодействие.

Роль киберкриминалистики и профильной экспертизы

В условиях, когда любое финансовое правонарушение оставляет цифровой след, расследование высокотехнологичных и финансовых преступлений немыслимо без глубокого применения киберкриминалистики и профильной IT-экспертизы. Это не дополнительный инструмент, а обязательный элемент успешного раскрытия и доказывания.

• Сбор и анализ цифровых доказательств: Киберкриминалисты специализируются на извлечении, сохранении и анализе информации с цифровых носителей (компьютеров, смартфонов, серверов, облачных хранилищ). Они способны восстановить удаленные данные, отследить IP-адреса, проанализировать логи транзакций и коммуникаций, что является критически важным для установления картины преступления и идентификации виновных.
• Специализированная экспертиза: Для понимания сложных технических аспектов (например, функционирования вредоносного ПО, блокчейн-технологий, методов хакерских атак) необходима профильная экспертиза. Судебные эксперты в области информационных технологий могут дать заключения о технических деталях совершения преступления, что позволяет следователям и судьям корректно квалифицировать деяние и оценить доказательства.
• Отставание правовой базы: Несмотря на очевидную необходимость, правовая незащищенность цифровой экономики в результате отставания мер по совершенствованию законодательной базы несет в себе высокие криминогенные фактор-риски. Отсутствие четких правовых дефиниций для многих цифровых активов и операций, а также недостаточная правовая регламентация процедур сбора и использования цифровых доказательств, затрудняет работу экспертов и следователей.
• Кадровый дефицит и обучение: Существует острая потребность в высококвалифицированных специалистах, обладающих глубокими знаниями как в юриспруденции, так и в области информационных технологий. Это требует инвестиций в обучение и переподготовку сотрудников правоохранительных органов, а также развитие сотрудничества с академическими и научными учреждениями.

Внедрение и развитие киберкриминалистики – это не просто модернизация, а фундамент эффективной борьбы с современной экономической преступностью, требующий комплексного подхода на уровне законодательства, кадрового обеспечения и технического оснащения. Что из этого следует? Без системных инвестиций в эти области, эффективность правоохранительных органов в борьбе с киберпреступностью будет оставаться на низком уровне, а преступники продолжат использовать технологическое преимущество.

Актуальные тенденции судебной практики по экономическим преступлениям

Судебная практика является лакмусовой бумажкой, отражающей как изменения в законодательстве, так и реальные вызовы, с которыми сталкиваются правоприменители. Последние годы ознаменовались рядом важных разъяснений Верховного Суда РФ и формированием новых тенденций, касающихся экономических преступлений, особенно в контексте гуманизации уголовной политики и адаптации к цифровым реалиям.

Гуманизация уголовной политики в отношении предпринимателей

Одной из наиболее заметных тенденций является курс на гуманизацию уголовной политики в отношении лиц, обвиняемых в экономических преступлениях, особенно предпринимателей. Это стремление обусловлено пониманием, что чрезмерное применение мер пресечения, связанных с лишением свободы, может привести к разрушению бизнеса, потере рабочих мест и негативным последствиям для экономики в целом.

Ключевым актом, отражающим эту тенденцию, стало Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.05.2025 № 1. В нем судам рекомендуется во всех случаях рассматривать возможность избрания более мягкой меры пресечения для обвиняемых предпринимателей, чтобы позволить им продолжать коммерческую деятельность. Это означает приоритет домашнего ареста, залога или запрета определенных действий над заключением под стражу, если только нет исключительных обстоятельств, свидетельствующих о реальной угрозе побега, воспрепятствования расследованию или совершения новых преступлений. Цель такой политики — минимизировать негативное влияние уголовного преследования на деловую активность, сохраняя при этом эффективность правосудия. Какой важный нюанс здесь упускается? Гуманизация не означает вседозволенность, но призвана найти баланс между наказанием за совершенное преступление и сохранением экономической стабильности, особенно в случаях, когда бизнес-активность может быть восстановлена и ущерб возмещен.

Вопросы субъекта налогового преступления и крупного размера

Разъяснения Пленума Верховного Суда РФ играют ключевую роль в формировании единообразной судебной практики. В отношении налоговых преступлений (в частности, по ст. 199 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов, сборов, подлежащих уплате организацией, и (или) страховых взносов, подлежащих уплате организацией – плательщиком страховых взносов») важными стали положения Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26.11.2019 № 48.

• Субъект налогового преступления: Согласно этому Постановлению, субъектом налогового преступления по ст. 199 УК РФ является руководитель организации или уполномоченный представитель, который фактически принимает решения, связанные с формированием и подачей налоговой отчетности. Это важное уточнение фактически исключает главного бухгалтера из числа исполнителей данного преступления, если только ему не инкриминируется совершение преступления в составе группы лиц (например, по предварительному сговору с руководителем). Логика заключается в том, что именно руководитель несет конечную ответственность за финансово-хозяйственную деятельность и принимает решения, которые могут привести к неуплате налогов.
• Крупный размер: Пленум также четко определил крупный размер для целей уголовной ответственности за неуплату налогов. Крупным размером считается сумма, превышающая за период в пределах трех финансовых лет подряд 18 млн 750 тыс. рублей. Это обеспечивает единообразие в квалификации и позволяет избежать произвола в определении значительности ущерба.

Признание криптовалюты объектом преступного посягательства

Одной из наиболее прогрессивных и обсуждаемых тенденций в судебной практике является фактическое признание криптовалюты объектом преступного посягательства, несмотря на отсутствие прямого и исчерпывающего законодательного регулирования ее правового статуса. Что из этого следует? Судебная система демонстрирует способность к адаптации, заполняя законодательные пробелы через интерпретацию существующих норм, но это подчеркивает срочную необходимость законодательного закрепления статуса цифровых активов.

• Научная дискуссия и судебная реальность: В научном сообществе активно обсуждается необходимость внесения изменений в Постановление Пленума Верховного Суда РФ для формального признания криптовалюты объектом хищения. Однако судебная практика, как это часто бывает, идет впереди законодателя. Суды уже склонны признавать криптовалюту «иным имуществом», обладающим материальной ценностью и экономическим интересом, что позволяет рассматривать ее как объект преступного посягательства, в том числе хищения.
• Примеры из судебной практики:
  • Так, в рамках уголовного дела о хищении Санкт-Петербургский городской суд (Дело № 22-2616/2022) признал криптовалюту частью материального ущерба, нанесенного потерпевшим. Это произошло несмотря на доводы обвиняемых об отсутствии у криптовалюты четкого правового статуса, что подчеркивает прагматичный подход суда к оценке фактического экономического значения цифровых активов.
  • Верховный Суд РФ в Постановлении Пленума от 07.07.2015 № 32 (в контексте статей 174 и 174¹ УК РФ, касающихся легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем) также установил, что криптовалюта может выступать предметом легализации. Это косвенно, но вполне определенно подтверждает ее материальный характер и признание ее в качестве «иного имущества» для целей уголовного права.

Эти решения демонстрируют, что суды, сталкиваясь с новыми реалиями цифровой экономики, вынуждены гибко интерпретировать существующие нормы, чтобы обеспечить защиту прав граждан и организаций от преступных посягательств, даже в условиях законодательных пробелов. Такое развитие судебной практики является важным шагом к формированию комплексного подхода к регулированию цифровых активов и борьбе с преступностью в этой сфере.

Заключение и предложения по совершенствованию борьбы с преступностью

Современная борьба с экономическими преступлениями разворачивается на пересечении стремительно развивающихся технологий и традиционных правовых систем. Мы стали свидетелями беспрецедентного роста цифровой преступности, ее институционализации, профессионализации и даже вовлечения несовершеннолетних, что указывает на глубокие структурные изменения в криминальной среде. Одновременно с этим, законодательство, пытаясь угнаться за новыми вызовами, демонстрирует признаки системного кризиса, проявляющегося в непоследовательности и бессистемности нормотворчества.

Ключевые выводы, подтвержденные анализом, сводятся к следующему:

1. Новая криминологическая угроза: Экономические преступления претерпели качественные изменения. Организованные преступные синдикаты используют полноценные бизнес-модели, CRM-системы, НЛП и профайлинг. Феномен дипфейков и экспоненциальный рост вовлечения несовершеннолетних (в 74 раза за 4 года) свидетельствуют о глубокой институционализации криминального мира и необходимости кардинального пересмотра превентивных и карательных мер.
2. Системный кризис законодательства: Высокая законодательная активность (20 ФЗ, изменяющих УК РФ в 2023 году) без должной системности и последовательности приводит к правовой неопределенности, усложняет квалификацию и снижает эффективность правоприменения. Дискуссия о дипфейках демонстрирует противоречия в подходе к адаптации права: вводить ли новые нормы для каждого технического способа или применять более гибкую интерпретацию существующих.
3. Организационно-методические сложности: Правоохранительные органы сталкиваются с критической латентностью IT-преступлений (до 70% не сообщается), что искажает реальную картину угрозы. Недостаточное развитие киберкриминалистики, кадровый голод и отставание нормативной базы создают серьезные барьеры для эффективного расследования.
4. Трансформация судебной практики: Судебная система, хотя и с определенной задержкой, реагирует на новые реалии. Отмечается тренд на гуманизацию уголовной политики в отношении предпринимателей (Постановление Пленума ВС РФ от 27.05.2025 № 1) и фактическое признание криптовалюты объектом преступного посягательства, что является важным шагом в условиях законодательных пробелов.

Предложения de lege ferenda (по изменению законодательства) и направления совершенствования борьбы с преступностью:

1. Систематизация нормотворчества: Необходимо перейти от реактивного к проактивному и системному подходу в законотворчестве. Требуется разработка комплексной стратегии адаптации уголовного законодательства к цифровой экономике, включающей широкое экспертное обсуждение и оценку долгосрочных последствий предлагаемых изменений. Возможно создание специализированной рабочей группы при профильных комитетах Госдумы, которая бы анализировала системное влияние новых норм на правоприменительную практику.
2. Усиление криминологической превенции: В свете вовлечения несовершеннолетних, необходимы срочные и масштабные программы по повышению цифровой грамотности и правосознания среди молодежи. Это должно включать не только образовательные инициативы, но и развитие механизмов раннего выявления и предотвращения вовлечения в криминальную деятельность.
3. Развитие киберкриминалистики и экспертного потенциала: Государство должно инвестировать в создание современных центров киберкриминалистики, подготовку и переподготовку кадров, а также в разработку специализированных методик расследования высокотехнологичных преступлений. Это включает развитие сотрудничества с IT-компаниями и академическим сообществом.
4. Уточнение правового статуса криптовалюты: Для снижения правовой неопределенности и повышения эффективности борьбы с преступлениями в сфере оборота цифровых активов, необходимо законодательное закрепление статуса криптовалюты и других цифровых финансовых активов. Это позволит унифицировать судебную практику и даст правоохранительным органам более четкие инструменты для квалификации деяний.
5. Пересмотр подходов к квалификации дипфейков: Вместо точечного введения квалифицирующих признаков для каждого технического средства, возможно, целесообразнее рассмотреть вопрос о дополнении Общей части УК РФ или отдельных статей, устанавливающих ответственность за мошенничество, общими положениями о технологически усиленном обмане, который может быть признан квалифицирующим признаком в силу своей особой изощренности и повышенной опасности.

Перспективы для дальнейших научных исследований:

Данная работа лишь приоткрывает завесу над многогранной проблемой борьбы с экономическими преступлениями. Дальнейшие исследования могут быть сосредоточены на:

• Количественном и качественном анализе судебных решений по новым видам экономических преступлений (например, с использованием дипфейков, если законопроект будет принят).
• Разработке эффективных криминологических моделей прогнозирования развития киберпреступности.
• Сравнительно-правовом анализе опыта зарубежных стран в борьбе с высокотехнологичными экономическими преступлениями и адаптации их лучших практик в российское законодательство.
• Исследовании влияния мер гуманизации уголовной политики на реальную динамику экономической преступности и ее латентность.

Только комплексный, междисциплинарный подход, объединяющий усилия законодателей, правоохранителей, ученых и экспертов, позволит эффективно противостоять постоянно меняющимся угрозам экономической преступности в цифровую эпоху.

Список использованной литературы

1. Конституция Российской Федерации. М.: «НОРМА», 2014. 47 с.
2. Уголовной кодекс Российской Федерации. М.: Издательская группа ИНФРА. М-Норма, 2015. 196 с.
3. Абалкин Л. Качественные изменения структуры финансового рынка и бегства капитала из России // Вопросы экономики. 2002. №2. 52 с.
4. Братусь Б.С. Психология. Нравственность. Культура. М., 2001. с. 462.
5. Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб., 2008. 128 с.
6. Всероссийская научно-практическая конференция «Современные проблемы с преступностью». Сб. материалов, В 3 ч. Ч3. Воронеж: ВИ МВД России, 2011. 162 с.
7. Ведерникова О.Н. Теория и практика борьбы с преступностью в Великобритании. М., 2009. 461 с.
8. Долгова А.И. Криминология. М.: НОРМА, 2002. 848 с.
9. Комментарий к Уголовному кодексу РФ. Общая часть. М.: Издательская группа ИНФРА, 2010. 813 с.
10. Криминология / Под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова, С.В. Степашина. СПб., 2008. 891 с.
11. Криминология / Под ред. В.Н.Кудрявцева и В.Е. Эминова. М., 2008. 713 с.
12. Криминология: Курс лекций / Под ред. В.А.Лелекова, С.Т.Гаврилова, А.П.Ильяшенко, А.В.Долгова. Воронеж: ВИ МВД России, 2010. 142 с.
13. Кудрявцева В.Н., Эминова В.Е. Криминология. Учебник. М.: Юристъ, 2009. 734 с.
14. Уголовное право России. Общая часть. Учебник. М.: Юристъ, 2002. 512 с.
15. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.12.2022 N 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате». Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
16. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26.11.2019 N 48 «О практике применения судами законодательства об ответственности за налоговые преступления». Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
17. Проблемы квалификации преступлений в сфере экономики // CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/problemy-kvalifikatsii-prestupleniy-v-sfere-ekonomiki (дата обращения: 06.10.2025).
18. Особенности квалификации преступлений, совершаемых в сфере экономической деятельности // АПНИ. URL: https://apni.ru/article/1959-osobennosti-kvalifikatsii-prestupleniy (дата обращения: 06.10.2025).
19. Проблема изменения уголовного законодательства о преступлениях в сфере экономики в условиях современной трансформации общества // LawInfo.ru. URL: https://lawinfo.ru/catalog/art/problema-izmeneniya-ugolovnogo-zakonodatelstva-o-prestupleniyah-v-sfere-ekonomiki/ (дата обращения: 06.10.2025).
20. Проблемы квалификации отдельных видов преступлений (в сфере экономики) // УрГЮУ. URL: https://usla.ru/upload/medialibrary/cb0/055w402u7p83k2e879a781npl03f167j.pdf (дата обращения: 06.10.2025).
21. Бизнесменов будут реже отправлять под стражу // Бухгалтерия.ру. URL: https://www.buhgalteria.ru/news/biznesmenov-budut-rezhe-otpravlyat-pod-strazhu.html (дата обращения: 06.10.2025).
22. Пленум ВС РФ принял новое Постановление об ответственности за налоговые преступления // PGP Law. URL: https://pgplaw.ru/news/plenum-vs-rf-prinyal-novoe-postanovlenie-ob-otvetstvennosti-za-nalogovye-prestupleniya/ (дата обращения: 06.10.2025).
23. Криминальные фактор-риски развития цифровой экономики // CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kriminalnye-faktor-riski-razvitiya-tsifrovoy-ekonomiki (дата обращения: 06.10.2025).
24. Число киберпреступлений в России // TAdviser. URL: https://www.tadviser.ru/index.php/Статья:Число_киберпреступлений_в_России (дата обращения: 06.10.2025).
25. Потери от киберпреступности // TAdviser. URL: https://www.tadviser.ru/index.php/Статья:Потери_от_киберпреступности (дата обращения: 06.10.2025).
26. Современные проблемы расследования экономических преступлений // CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sovremennye-problemy-rassledovaniya-ekonomicheskih-prestupleniy (дата обращения: 06.10.2025).
27. Финансовые преступления: как их расследуют киберкриминалисты // Pravo.ru. URL: https://pravo.ru/story/224672/ (дата обращения: 06.10.2025).
28. Факторный анализ уровня экономической преступности в Российской Федерации // ВААЭЛ. URL: https://vaael.ru/ru/article/view?id=2854 (дата обращения: 06.10.2025).
29. Национальная политика России по борьбе с экономической преступностью // CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/natsionalnaya-politika-rossii-po-borbe-s-ekonomicheskoy-prestupnostyu (дата обращения: 06.10.2025).
30. Криминологическое противодействие экономическим преступлениям, совершаемым с использованием информационно-телекоммуникационных технологий // CyberLeninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kriminologicheskoe-protivodeystvie-ekonomicheskim-prestupleniyam-sovershaemym-s-ispolzovaniem-informatsionno-telekommunikatsionnyh (дата обращения: 06.10.2025).
31. Проверки МВД (ОЭБиПК): кого и почему проверяют? // Деловой фарватер. URL: https://delfarvater.ru/publications/proverki-mvd-oebipk-kogo-i-pochemu-proveryayut/ (дата обращения: 06.10.2025).
32. Цифровая преступность: угрозы и тренды. Топ-10 // Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. URL: https://president-sovet.ru/presscenter/news/tsifrovaya_prestupnost_ugrozy_i_trendy_top_10/ (дата обращения: 06.10.2025).
33. Налоговые преступления. Как предпринимателю не оказаться на скамье подсудимых // Гарант. URL: https://www.garant.ru/news/1663184/ (дата обращения: 06.10.2025).
34. Цифровые технологии в борьбе с преступностью: проблемы, состояние, тенденции // АГП РФ. URL: https://agprf.org/assets/files/nauka/izdaniya/sborniki/2021/cifrovye_tehnologii_v_borbe_s_prestupnostyu_-_problemy_sostoyanie_tendencii.pdf (дата обращения: 06.10.2025).
35. Латентная преступность в условиях цифровой трансформации // LawInfo.ru. URL: https://lawinfo.ru/catalog/art/latentnaya-prestupnost-v-usloviyah-cifrovoj-transformacii/ (дата обращения: 06.10.2025).