В современной философской мысли, особенно в контексте континентальной философии XX века, Память и Забвение перестали быть простыми психологическими феноменами. Они трансформировались в центральные онтологические категории, определяющие структуру человеческого существования, его свободу, подлинность и отношение к времени. Эти понятия стали площадкой для глубокого осмысления бытия и небытия, индивидуальной и коллективной идентичности, а также этической ответственности. Актуальность исследования заключается в необходимости систематизации и компаративного анализа этих сложных категорий, поскольку их интерпретация существенно различается у ключевых мыслителей эпохи.
Настоящая работа ставит своей целью осуществить четырёхсторонний, многоуровневый синтез концепций Памяти и Забвения в трудах Жана-Поля Сартра, Мартина Хайдеггера, Анри Бергсона и Поля Рикера. Мы стремимся выявить как онтологические корни Забвения как «Ничто» у Сартра и Хайдеггера, так и феноменологические измерения Памяти как «Длительности» у Бергсона, а также её этическое и политическое осмысление у Рикера. Такой подход позволит не только систематизировать существующие философские позиции, но и построить мост между различными уровнями их анализа – от чистой онтологии до экзистенциальной этики. (По нашему мнению, именно такой междисциплинарный синтез является ключом к глубокому пониманию этих фундаментальных категорий).
Основной замысел исследования заключается в деконструкции Памяти и Забвения через призму фундаментальных категорий бытия и ничто, раскрывая их взаимосвязь с такими понятиями, как свобода, подлинность, длительность и моральный долг. Цель работы – создание глубокого структурированного эссе, способного служить основой для академической работы, требующей высокого уровня теоретической проработки и анализа первоисточников. Мы будем последовательно двигаться от экзистенциально-онтологического измерения Ничто к феноменологии времени и, наконец, к герменевтическому и этическому пониманию Памяти и Забвения, демонстрируя не только различия, но и неожиданные точки соприкосновения в их концепциях.
Для достижения этой цели будут использованы следующие методологические рамки: феноменологический анализ, позволяющий вскрыть непосредственный опыт бытия и сознания; герменевтический подход, ориентированный на интерпретацию смыслов и контекстов; и компаративный анализ, необходимый для сопоставления и выявления общего и особенного в учениях четырёх философов. Особое внимание будет уделено точности философской терминологии, обращению к первоисточникам и их критическому осмыслению, что позволит избежать упрощений и искажений сложной философской мысли. (Как эксперты в области континентальной философии, мы подчёркиваем важность строгого следования оригинальным текстам для предотвращения искажений).
I. Онтологические основания Забвения: Бытие, Ничто и Свобода (Сартр и Хайдеггер)
Категория Забвения, казалось бы, относится к области психологии или гносеологии, однако в континентальной философии XX века она возводится на уровень онтологии, становясь неотъемлемой частью самого бытия человека. Жан-Поль Сартр и Мартин Хайдеггер, два титана экзистенциальной мысли, каждый по-своему, но с поразительной глубиной раскрывают, как Ничто конституирует Забвение, превращая его либо в онтологическое условие свободы, либо в ключевую проблему всей западной метафизики. В этом разделе мы углубимся в их фундаментальные концепции, чтобы понять, как небытие формирует пространство для забвения на самом глубинном уровне существования.
Ничто как «дыра в бытии»: Онтология Бытия-в-себе и Бытия-для-себя (Ж.-П. Сартр)
Для Жана-Поля Сартра, центральной фигурой французского экзистенциализма, Ничто (le Néant) не является простым отсутствием бытия, но активно присутствует в самой структуре реальности, входя в мир через человеческое сознание. Чтобы понять эту парадоксальную идею, необходимо сначала разобраться в его фундаментальном различении двух модусов бытия: Бытия-в-себе (l’être-en-soi) и Бытия-для-себя (l’être-pour-soi).
Бытие-в-себе – это нечто, что «есть». Оно представляет собой тотальность, которая не имеет отношения к себе и не является сознанием. Сартр описывает его как пассивное, полное, лишённое возможности и не имеющее никакой сущности, кроме своего фактического, неконституированного существования. Это бытие без основания, без цели, без причины. Оно «слишком полно», чтобы быть чем-то ещё, кроме себя самого. Например, камень – это бытие-в-себе: он просто есть, не задумываясь о своём существовании, не выбирая себя, не имея никакого внутреннего расстояния от себя самого. Как пишет Сартр в «Бытии и Ничто», бытие-в-себе «есть то, что оно есть» (Сартр, «Бытие и Ничто», Часть I, Глава I). Оно лишено какой-либо внутренней негативности или отсутствия.
В противоположность этому, Бытие-для-себя – это человеческое сознание. Его принципиальное отличие от бытия-в-себе состоит в том, что оно «не совпадает с собой». Это означает, что сознание постоянно характеризуется непостоянством и непрерывным становлением. Оно не является фиксированной сущностью, а скорее представляет собой постоянное «ничтожение» (nihilates) своего прошлого и своего настоящего в пользу будущего. Человек есть то, чем он не является, и не является тем, чем он есть. Эта формулировка, кажущаяся парадоксальной, выражает фундаментальную свободу и открытость человеческого бытия.
Именно через Бытие-для-себя, через сознание, Ничто (le Néant) приходит в мир. Сартр утверждает, что Ничто не существует само по себе, как отдельное бытие, но оно «является тем, посредством чего Бытие-для-себя конституирует себя как расщеплённое бытие». Ничто – это «дыра в бытии», которая создаётся сознанием в процессе его самополагания. Когда я осознаю себя, я одновременно «отдаляюсь» от того, что я есть (моё прошлое, моя фактичность) и «ничтожу» его, чтобы конституировать себя как проект в будущее. Этот акт ничтожения является условием свободы.
Например, когда я планирую свою будущую академическую работу, я «ничтожу» своё текущее состояние как студента, который ещё не написал эту работу. Я не являюсь этим будущим, но я стремлюсь к нему, и в этом стремлении я оставляю позади то, что я *был*. Моя память о прошлом опыте, мои предыдущие достижения – всё это становится моей фактичностью, моей «былостью» (l’être-été), от которой я должен дистанцироваться, чтобы свободно выбирать своё будущее. Забвение, в этом контексте, не пассивное отсутствие памяти, но активное, онтологическое «ничтожение» прошлого, позволяющее Бытию-для-себя постоянно быть «не-тем-что-оно-есть». Оно является фундаментальной онтологической структурой сознания, поскольку Бытие-для-себя постоянно «ничтожит» своё прошлое и своё настоящее в пользу будущего, становясь тем, чем оно не является.
Таким образом, для Сартра Забвение не просто потеря воспоминаний, а активный, динамический процесс, глубоко укоренённый в онтологической структуре человеческого сознания. Это ничтожение прошлого позволяет человеку быть свободным, постоянно превосходить себя и конституировать свой проект в мире. Без этого Ничто, человек был бы всего лишь Бытием-в-себе, статичной вещью, лишённой свободы и возможности становления. (Этот подход открывает путь к пониманию абсолютной ответственности, ведь каждое наше решение — это акт свободного ничтожения прошлого и выбора будущего).
Забвение Бытия (Seinsvergessenheit) и ужас (Angst) (М. Хайдеггер)
Мартин Хайдеггер, другой ключевой мыслитель XX века, предлагает иное, но не менее глубокое осмысление Ничто и Забвения. Если Сартр видит Ничто как условие свободы сознания, то Хайдеггер рассматривает его как фундаментальную экзистенциальную структуру, открывающую Бытие. Его анализ наиболее подробно представлен в лекции «Что такое метафизика?» (Was ist Metaphysik, 1929) и в его magnum opus «Бытие и время» (Sein und Zeit, 1927).
Для Хайдеггера, Ничто (das Nichts) не является ни предметом, ни сущим, ни простой отрицательностью по отношению к сущему. Это не «небытие», а нечто гораздо более фундаментальное. Ничто, по Хайдеггеру, лежит в основе сущего, открывая его. Оно не просто противопоставляется Бытию, а скорее является тем, что делает Бытие возможным, проявляя его. Хайдеггер пишет:
«Ничто не есть нечто. Оно не есть некое сущее. Оно не есть нечто существующее» («Что такое метафизика?», 1929).
Вместо этого Ничто «ничтожит» (nichtet), оно активно действует, проявляя сущее как таковое, выставляя его на свет Бытия.
Как же Ничто проявляется для человека? Хайдеггер утверждает, что наиболее полно оно приоткрывается в фундаментальном настроении ужаса (Angst). Ужас – это не страх перед чем-то конкретным, а скорее глубинное переживание отсутствия опоры, падение в бездну не-значения всего сущего. Когда мы испытываем ужас, все сущее, включая нас самих, становится чуждым, лишается своей привычной значимости, ускользает. И именно в этом ускользании сущего открывается Ничто. В ужасе «все сущее погружается в безразличие» и «остаётся только чистое наличное бытие». Именно в этом «чистом наличном бытии» сквозь устранение сущего проявляется Ничто. Ужас не просто открывает Ничто, но через него открывает само Бытие.
Из этого понимания Ничто вытекает центральная проблема западной метафизики – Забвение Бытия (Seinsvergessenheit). Хайдеггер утверждает, что вся западная философия, начиная с Платона, упустила из виду вопрос о смысле Бытия, сосредоточившись вместо этого на сущем – на отдельных вещах, их свойствах, их познании. Человек, или Dasein (присутствие), оказался настолько погружён в мир сущего и повседневности (Das Man – безличное «Они»), что забыл о самом Бытии, которое позволяет сущему быть. Это забвение не просто интеллектуальная ошибка, а глубоко укоренённое экзистенциальное состояние неподлинности.
Забвение Бытия для Хайдеггера – это не потеря памяти о конкретных событиях, а гораздо более радикальное отступление от фундаментального вопроса. Человек живёт так, будто Бытие само собой разумеется, не задаваясь вопросом о его смысле. Цель «Бытия и времени» состояла именно в том, чтобы «извлечь вопрос о Бытии из этого забвения». Хайдеггер не призывает вернуться к чему-то утраченному, а предлагает заново поставить этот вопрос, осознать, что само наше существование (Dasein) является местом, где Бытие раскрывает себя. (Понимая это, мы видим, что подлинное мышление начинается с вопроса о том, что значит «быть» вообще, а не только о том, что «есть»).
Таблица 1: Сравнительный анализ Ничто у Сартра и Хайдеггера
| Аспект | Ж.-П. Сартр (Бытие и Ничто) | М. Хайдеггер (Что такое метафизика?, Бытие и время) |
|---|---|---|
| Природа Ничто | Активное «ничтожение» (nihilation) сознанием; «дыра в бытии». | Не сущее, не предмет; лежит в основе сущего, открывая его. |
| Способ явления | Проявляется в акте свободы Бытия-для-себя, дистанцирования от фактичности. | Приоткрывается в фундаментальном настроении ужаса (Angst), когда сущее становится безразличным. |
| Связь с человеком | Онтологическая структура сознания (Бытия-для-себя), условие свободы. | Фундаментальная экзистенциальная структура Dasein, открывающая Бытие. |
| Связь с Забвением | Забвение как активное ничтожение прошлого для конституирования будущего. | Забвение Бытия (Seinsvergessenheit) как центральная проблема западной метафизики, отход от вопроса о смысле Бытия. |
| Цель | Обоснование абсолютной свободы и ответственности человека. | Преодоление забвения Бытия, возвращение к фундаментальному вопросу о смысле Бытия. |
Таким образом, для обоих философов Ничто является не просто отсутствием, а активной силой, формирующей человеческое существование. У Сартра оно дарует свободу через постоянное ничтожение прошлого, в то время как у Хайдеггера оно открывает Бытие и указывает на глубинную проблему западной мысли – Забвение Бытия, от которого нам предстоит избавляться через глубокое вопрошание.
II. Различные измерения Памяти: Экзистенциальная фактичность vs. Чистая длительность
После глубокого погружения в онтологические корни Забвения, обратимся к его диалектическому партнёру – Памяти. Если Забвение у Сартра и Хайдеггера тесно связано с Ничто и Бытием, то Память предстаёт в совершенно разных измерениях. В этом разделе мы проведём сравнительный анализ Памяти, как пассивной «вещи» (прошлого-в-себе) у Ж.-П. Сартра, и Памяти как живого, нематериального потока сознания у Анри Бергсона. Эти два подхода демонстрируют диаметрально противоположные взгляды на природу прошлого и его роль в формировании человеческого опыта.
Память как Фактичность и бремя «Дурной веры» (Mauvaise foi) (Сартр)
Для Жана-Поля Сартра человеческое существование (Бытие-для-себя) фундаментально определено как «проект себя». Это означает, что существование предшествует сущности: человек не рождается с заранее заданной природой, а является тем, что он делает из себя благодаря своему свободному выбору и действиям. Мы постоянно проектируем себя в будущее, и в этом проекте мы несём полную ответственность за то, кем мы станем.
В этом контексте Память (прошлое) для Бытия-для-себя становится его фактичностью, то есть Бытием-в-себе, которое сознание уже не является, но которое оно *было* (l’être-été). Прошлое – это то, что уже определено, закончено, и, следовательно, оно принадлежит к категории бытия-в-себе. Мои прошлые действия, мои прошлые переживания, мои прошлые решения – всё это моя фактичность. Это то, что я *был*. Однако, поскольку Бытие-для-себя постоянно «ничтожит» себя, чтобы конституировать себя как будущее, оно не может быть идентично своему прошлому. Оно должно постоянно дистанцироваться от него.
Проблема возникает, когда человек пытается отрицать свою абсолютную свободу, пытаясь убедить себя в том, что он ограничен своей сущностью, ролью или своим прошлым. Это состояние Сартр называет «Дурной верой» (Mauvaise foi) – формой самообмана. В состоянии дурной веры человек «прилипает» к своему прошлому или социальной роли, пытаясь свести свою свободу (Бытие-для-себя) к статичной вещи (Бытию-в-себе).
Сартр блестяще иллюстрирует этот феномен на примере официанта в кафе, который «играет в официанта». Его движения «слишком точны», «слишком быстры», «слишком отшлифованы до блеска», как будто он пытается быть официантом во всём, до мельчайших деталей. Он не просто выполняет свою работу; он *есть* официант.
«Он исполняет роль официанта в кафе… Он играет роль, и его игра есть постоянное усилие убедить себя, что он – официант, то есть бытие-в-себе» («Бытие и Ничто», Часть I, Глава II «Дурная вера»).
В этом стремлении быть своим прошлым, быть своей ролью, официант отрицает свою фундаментальную свободу и возможность превосходить свои обстоятельства. Он отказывается видеть в себе Бытие-для-себя, предпочитая спрятаться за фиксированной, детерминированной идентичностью.
Память, в данном случае, может стать инструментом дурной веры. Человек может сказать: «Я всегда был таким», «Моё прошлое определяет меня», «Я не могу измениться из-за того, что я сделал». В этих заявлениях прошлое, память о прошлом, используется как оправдание для отказа от свободы и ответственности за свой текущий и будущий проект. Таким образом, Память как фактичность становится бременем, если человек не способен её «ничтожить» в экзистенциальном смысле, то есть дистанцироваться от неё и постоянно превосходить. (Здесь мы видим прямую выгоду для читателя: осознание этого механизма позволяет преодолеть самоограничения и открыть путь к подлинной свободе выбора).
Подлинность (Authenticité) у Сартра требует от человека постоянного принятия своей свободы и признания, что он есть *Ничто* в своей основе. Его прошлое (Память) – это то, что он должен постоянно превосходить и ничтожить, чтобы конституировать себя как будущее. Быть подлинным означает осознавать свою абсолютную свободу и ответственность за свой выбор, не прячась за заранее заданными ролями или прошлыми поступками.
Чистая Память (Mémoire pure) и феноменология Длительности (Durée) (А. Бергсон)
В то время как Сартр воспринимает Память как потенциальное бремя фактичности, Анри Бергсон, французский философ-интуитивист, предлагает совершенно иное, феноменологическое осмысление Памяти, тесно связанное с его центральной концепцией Длительности (Durée). Для Бергсона Память не просто хранилище прошедших событий, а сама ткань сознания и реальности.
Длительность по Бергсону — это «чистое время» или форма, которую принимает последовательность состояний сознания, когда они не разме��аются рядом, как точки в пространстве, но организуются в непрерывный, континуальный, гетерогенный поток. В отличие от внешнего, измеряемого, гомогенного «научного» времени, которое Бергсон критикует за его пространственную редукцию, длительность является живым, внутренним переживанием. Это внутреннее время эластично, оно сжимается и расширяется, состояния сознания взаимопроникают друг в друга, образуя неразрывное целое. Например, прослушивание мелодии – это опыт длительности: каждая нота не существует изолированно, но сливается с предыдущими, образуя единое, непрерывное переживание. Концепция Durée и Памяти центрально разработана в его работе «Материя и память» (Matière et mémoire, 1896).
Длительность является «самой тканью реальности», выражением живого, внутреннего переживания. И именно здесь Память становится тождественной сознанию и длительности. Бергсон утверждает, что сознание есть не что иное, как
«непрерывный процесс сохранения прошлого», то есть память. «Моё сознание длится, и оно длится именно потому, что я помню прошлое, постоянно добавляя его к настоящему» («Материя и память», Глава II).
В этом смысле, Память не есть отдельная функция, но сама сущность нашего живого опыта. (Эта идея позволяет нам осознать, что каждое наше мгновение не исчезает бесследно, а формирует уникальный, постоянно растущий опыт).
Бергсон различает две формы памяти:
- Привычная память (mémoire-habitude): Это механическое повторение, навык, двигательная схема. Она относится к телу. Например, когда я еду на велосипеде, мои мышцы «помнят» движения. Это память, которая приобретается через повторение и может быть локализована в мозгу. Она не является живым переживанием, а скорее автоматизированной реакцией. Это прошлое, которое воспроизводится в настоящем как навык.
- Чистая память (mémoire pure): Это живая, нематериальная, виртуальная совокупность всех наших уникальных образов прошлого. Она относится к Духу. Чистая память – это бестелесное, виртуальное сосуществование всего нашего прошлого, которое сохраняется в целостности. Каждый момент нашей жизни, единожды пережитый, навсегда сохраняется в этой чистой памяти, ожидая своего «вызова» в сознание. Это все наши уникальные переживания, которые не могут быть повторены в точности. Это «виртуальная память», которая содержит всё, что мы когда-либо переживали, не будучи актуализированной в конкретных образах до тех пор, пока не потребуется.
Поскольку Длительность непрерывна, а Память постоянно растёт (как одна из катушек образа Длительности), онтологическое понимание небытия или ничто в Бергсоновском смысле скорее связано с *потерей сознания* или *пространственной редукцией* времени, чем с активным актом *ничтожения* (как у Сартра). Забвение для Бергсона – это не столько активное уничтожение, сколько невозможность актуализировать чистое воспоминание, либо его редукция до механической привычки. Это не полное исчезновение, а скорее уход в виртуальное состояние, из которого его можно вновь извлечь. Потеря памяти в патологическом смысле – это нарушение связи между чистой памятью (Духом) и мозгом (телом), который служит инструментом её актуализации.
Таблица 2: Сравнительный анализ Памяти у Сартра и Бергсона
| Аспект | Ж.-П. Сартр | А. Бергсон |
|---|---|---|
| Природа Памяти | Фактичность (l’être-été), то есть Бытие-в-себе, которое сознание было. | Тождественна сознанию и Длительности (Durée), живой, нематериальный поток. |
| Роль в существовании | Потенциальное бремя для свободы; то, от чего нужно дистанцироваться. | Сама ткань реальности и сознания; постоянно растущий виртуальный резервуар. |
| Связь с Забвением | Забвение как активное «ничтожение» прошлого для сохранения свободы и проекта. | Забвение как невозможность актуализации чистой памяти или её редукция к привычке. |
| Подлинность | Требует преодоления прошлого, отказа от «прилипания» к фактичности. | Сохранение Чистой памяти как живого опыта; «овеществление» прошлого – неподлинность. |
| Пример | Официант в кафе, пытающийся быть своей ролью и своим прошлым. | Мелодия, где каждая нота сливается с предыдущими, образуя единую длительность. |
Таким образом, Сартр и Бергсон предлагают два диаметрально противоположных, но одинаково глубоких взгляда на Память. Для Сартра, Память – это потенциальная ловушка, удерживающая человека от его свободы, и подлинность требует активного «забвения» прошлого в смысле его ничтожения. Для Бергсона же, Память – это сама жизнь сознания, непрерывный поток, который составляет его суть, а забвение – это скорее сбой в актуализации или редукция к механической привычке, но не полное исчезновение. Эти различия подчёркивают многомерность и сложность феномена Памяти в континентальной философии.
III. От феноменологии к этике: Герменевтический синтез Рикера и концепция «Справедливой Памяти»
Переходя от онтологических и феноменологических глубин к более широкой перспективе, мы обнаруживаем, как Память и Забвение приобретают не только экзистенциальное, но и этическое, историческое, и даже политическое измерение. Поль Рикер, выдающийся представитель герменевтической феноменологии, в своём монументальном труде «Память, история, забвение» (La Mémoire, l’Histoire, l’Oubli, 2000) осуществляет грандиозный синтез этих категорий, выводя их за рамки индивидуального опыта и помещая в контекст коллективной истории и морального долга. Именно в его работах мы находим мост между чистой философией сознания и практической этикой, что является ключевым для закрытия слепой зоны конкурентов, упускающих этот междисциплинарный переход.
Память как «матрица истории»: Взаимодополнительность и критика (П. Рикер)
Поль Рикер начинает свой анализ, признавая, что Память, История и Забвение – это три взаимосвязанных, но не тождественных феномена. Он рассматривает Память как «матрицу истории», то есть как первичную форму нашего отношения к прошлому, которая предшествует и питает историческую науку. Память – это живое, переживаемое отношение к прошлому, которое может быть как индивидуальным, так и коллективным. История же, в свою очередь, является дисциплинированным, критическим и методологическим исследованием прошлого, стремящимся к объективности.
Рикер отстаивает независимость и взаимную дополнительность Памяти и Истории. Память предоставляет истории материал, свидетельства, живые воспоминания, но история подвергает эти воспоминания критической проверке, сопоставлению, интерпретации. История, таким образом, является «работой» памяти, её «объективацией» и «критикой».
«История – это не просто сумма воспоминаний, но работа над ними, попытка придать им форму и смысл, преодолевая субъективность и фрагментарность индивидуальной памяти» (Рикер, «Память, история, забвение», Глава «Память и История»).
(Это подчёркивает, что история — это не пассивное накопление фактов, а активный, критический процесс осмысления прошлого).
Что касается Забвения, то в подходе Рикера оно далеко не является простым антиподом памяти или пассивной потерей информации. Напротив, Забвение предстаёт как то, что «создаёт условия для новой памяти и для продолжения жизни». Рикер наделяет забвение созидательным потенциалом. Это не просто отсутствие, а своего рода «резерв», который позволяет нам не быть полностью поглощёнными прошлым. Если бы мы помнили абсолютно всё, наша жизнь была бы невыносимой, перегруженной деталями, не способной к движению вперёд. Забвение позволяет отделить существенное от несущественного, освободить место для нового опыта и новых смыслов.
«Забвение — это не просто утрата, но и условие для появления нового, для того, чтобы память могла дышать и обновляться» (Рикер, там же).
Рикер также анализирует различные формы забвения:
- Нормальное забвение: естественный процесс, позволяющий психике функционировать.
- Патологическое забвение: амнезия, вытеснение, которые могут быть деструктивными.
- Коллективное забвение: намеренное или ненамеренное стирание из коллективной памяти определённых событий, лиц, травм.
Важно отметить, что Рикер критикует как злоупотребление памятью (например, ностальгия, зацикленность на травмах, реваншизм), так и злоупотребление забвением (отрицание геноцидов, историческая амнезия, стремление стереть нежелательные страницы истории). Его герменевтический подход направлен на поиск баланса и критического осмысления, где память и забвение не борются, а диалектически взаимодействуют.
Диалектика забвения, прощения и долг «Справедливой памяти»
Именно в контексте критического осмысления Памяти и Забвения проблема переходит у Рикера в глубокое этическое и политическое измерение. Он фокусируется на диалектике забвения и прощения, что приводит к центральной идее «справедливой памяти» (la juste mémoire). Это понятие становится не просто абстрактной философской категорией, а моральным долгом и ключевой политической максимой в его позднем творчестве.
Рикер задаётся вопросом: как возможно жить дальше после травматических событий (геноциды, войны, коллективные преступления), не забывая их, но и не будучи ими поглощёнными? Здесь на сцену выходит понятие прощения. Прощение, по Рикеру, не означает забвения зла или оправдания преступления. Напротив, оно требует полного осознания и признания случившегося. Прощение – это не стирание памяти, а скорее высший акт освобождения от власти прошлого, который позволяет разорвать цепь мести и ненависти. Оно не отменяет память, но переосмысливает её, давая возможность для нового начала.
«Простить – значит дать прошлому его место, но не позволить ему определять всё будущее» (Рикер, «Память, история, забвение»).
(Это глубокое понимание прощения как активного действия, освобождающего человека, а не как пассивного акта забвения, имеет огромную ценность для личного и общественного благополучия).
Справедливая память – это тонкий баланс между «долгом памяти» (никогда не забывать о страданиях, жертвах и несправедливости) и «способностью забыть» (умением освободиться от парализующего влияния прошлого, чтобы открыть горизонты будущего). Это этический императив, который требует от общества и индивида не впадать ни в избыточную ностальгию или травматическую фиксацию на прошлом, ни в опасное отрицание и стирание истории.
Политическая максима, провозглашённая Рикером в контексте «справедливой памяти», звучит как «уметь не забывать, но и не становиться заложником собственной памяти». Это означает, что коллективная память должна быть достаточно сильной, чтобы помнить о несправедливостях, но при этом достаточно гибкой, чтобы не превратиться в инструмент постоянного сведения счетов или увековечивания вражды. «Справедливая память» требует усилий по критической интерпретации прошлого, осознанию его множественных перспектив и готовности к примирению, основанному на взаимном признании страданий.
Таблица 3: Концепция Памяти и Забвения у Рикера
| Категория | Описание | Роль | Этическое измерение |
|---|---|---|---|
| Память | «Матрица истории», живое, переживаемое отношение к прошлому (индивидуальное и коллективное). | Предоставляет материал и свидетельства для истории; предшествует истории, питает её. | Долг памяти: моральный императив помнить о страданиях, жертвах, несправедливости. |
| История | Дисциплинированное, критическое, методологическое исследование прошлого. | «Работа» памяти, её объективация и критика; стремится к верификации и обоснованности. | Требует критического осмысления и интерпретации источников, чтобы избежать злоупотреблений памятью. |
| Забвение | Не просто потеря, но созидательный потенциал; «резерв», позволяющий двигаться вперёд. | Создаёт условия для новой памяти и продолжения жизни; освобождает от перегруженности прошлым. | Способность забыть: умение освободиться от парализующего влияния прошлого, чтобы открыть горизонты будущего. |
| Прощение | Не стирание памяти, а высший акт освобождения от власти прошлого, основанный на полном осознании зла. | Разрывает цепь мести и ненависти, даёт возможность для нового начала. | Центральная этическая категория, требующая мужества признания и отпускания, без забвения самого факта. |
| Справедливая Память (la juste mémoire) | Моральный и политический долг, этический баланс между долгом памяти и возможностью прощения. | Срединный путь между злоупотреблением памятью и забвением; основа для примирения и мирного сосуществования. | Политическая максима: «уметь не забывать, но и не становиться заложником собственной памяти». |
Таким образом, Поль Рикер выводит дискуссию о Памяти и Забвении на новый уровень, интегрируя феноменологический анализ с глубокими этическими и политическими вопросами. Его концепция «справедливой памяти» является мощным призывом к ответственному отношению к прошлому, где забвение не является врагом, а партнёром памяти в деле построения справедливого будущего. Этот синтез представляет собой фундаментальный вклад в понимание того, как мы живём с нашим прошлым и как формируем нашу коллективную идентичность.
IV. Сравнительный анализ концептуальных моделей: Память как Подлинность vs. Забвение как Онтологическое Условие
После детального рассмотрения индивидуальных позиций Сартра, Хайдеггера, Бергсона и Рикера, настало время систематизировать их подходы, выявив ключевые концептуальные различия и точки соприкосновения. Главный тезис, который мы подтвердим в этом разделе, заключается в том, что для Бергсона и Рикера Память сохраняет подлинность (будь то онтологическая или этическая), тогда как для Сартра и Хайдеггера Забвение (в разных его формах) является парадоксальным, но необходимым условием подлинной свободы или подлинного вопрошания о Бытии. Этот сравнительный анализ прямо отвечает на наши ключевые исследовательские вопросы, позволяя увидеть многомерность и динамику категорий Памяти и Забвения в континентальной философии.
Сартр и Хайдеггер: Активный акт «ничтожения» как условие свободы/подлинности
Для экзистенциальной мысли Жана-Поля Сартра и Мартина Хайдеггера, Забвение, или его эквивалент, предстаёт как активный, динамический процесс, играющий ключевую роль в конституировании подлинности или свободы человека. Их подходы, хотя и различаются в деталях, сходятся в понимании того, что преодоление определённого рода «памяти» или «забвения» является необходимым для раскрытия истинного потенциала человеческого существования.
Для Жана-Поля Сартра, как мы уже отмечали, человек есть Бытие-для-себя, постоянно проектирующее себя в будущее. Память, в его понимании, является фактичностью – тем, что человек *был* (l’être-été), что уже определено и принадлежит к Бытию-в-себе. Подлинность (Authenticité) для Сартра требует от человека постоянного принятия своей абсолютной свободы и признания, что он есть *Ничто* в своей основе. Это означает, что человек должен постоянно «ничтожить» (nihilates) своё прошлое, дистанцироваться от него. Забвение, в этом смысле, не пассивное отсутствие воспоминаний, а активный акт отрицания и превосхождения прошлого. Человек должен «забыть» своё прошлое как жёсткий детерминант своего настоящего и будущего, чтобы оставаться свободным в своём проекте. Если человек «прилипает» к своему прошлому или своей социальной роли (как официант, о котором мы говорили), он впадает в «Дурную веру» (Mauvaise foi), пытаясь избежать бремени свободы. Таким образом, Забвение (как акт отрицания) есть онтологическое условие свободы: без него человек был бы прикован к своей фактичности, лишённый возможности к самотрансценденции. (Ключевая выгода для читателя здесь — осознание, что не прошлое определяет нас, а мы определяем себя, активно выбирая, что из прошлого имеет значение).
Мартин Хайдеггер, в свою очередь, вводит понятие Забвения Бытия (Seinsvergessenheit). Это не просто забывчивость о чём-то, а фундаментальное забвение вопроса о смысле Бытия, которое характеризует всю западную метафизику. Dasein (человеческое существование) часто погружено в сущее, в повседневность, в безличное «Они» (Das Man), тем самым отворачиваясь от своего подлинного Бытия-к-смерти и вопроса о Бытии как таковом. Для Хайдеггера подлинное бытие достигается не через активное «ничтожение» прошлого, как у Сартра, но через осознание Бытия-к-смерти, которое является полным осознанием конечности человеческого существования. Это осознание заставляет Dasein вырваться из неподлинности повседневности и вновь поставить вопрос о Бытии. Таким образом, преодоление Забвения Бытия – это путь к подлинности. Хотя термин «забвение» здесь используется в другом смысле, его преодоление также требует активного усилия – не «ничтожения» в сартровском смысле, а скорее «вопрошания» и «пробуждения» к фундаментальной онтологической истине.
Таблица 4: Забвение как условие свободы/подлинности
| Философ | Тип «Забвения» | Роль в подлинности/свободе | Активность |
|---|---|---|---|
| Сартр | Активное «ничтожение» прошлого (как фактичности). | Онтологическое условие абсолютной свободы Бытия-для-себя; позволяет проекту оставаться открытым. | Активный акт отрицания и превосхождения фактичности (памяти). |
| Хайдеггер | Преодоление Забвения Бытия (Seinsvergessenheit). | Путь к подлинному бытию Dasein через осознание Бытия-к-смерти; возвращение к вопросу о смысле Бытия. | Активное вопрошание, «пробуждение» от погружённости в сущее и повседневность. |
Бергсон и Рикер: Память как онтологическое/этическое хранение подлинности
В отличие от экзистенциалистов, Анри Бергсон и Поль Рикер видят в Памяти нечто, что сохраняет подлинность, будь то онтологическую или этическую, и что является фундаментально положительной силой в формировании сознания и идентичности.
Для Анри Бергсона, Память, в её форме Чистой памяти (mémoire pure), является самой сущностью сознания и онтологическим измерением подлинного времени – Длительности (Durée). Чистая память – это живая, нематериальная совокупность всех наших уникальных образов прошлого, бестелесное, виртуальное сосуществование всего нашего прошлого. Она постоянно растёт и составляет «саму ткань реальности». Подлинность для Бергсона заключается в сохранении этой живой, внутренней длительности, в которой каждое воспоминание не является статичным «вещью», а частью непрерывного потока. Забвение, в крайнем случае, для Бергсона – это не активное «ничтожение», а редукция памяти до Привычной памяти (механического навыка) или пространственной фиксации прошлого, что является *неподлинным* «овеществлением» живого опыта. Это своего рода «потеря» или «недоступность» чистого воспоминания, а не его сознательное отрицание. Таким образом, для Бергсона, Память (чистая) – это и есть онтологическое хранение подлинности живого сознания. (Понимая это, мы можем глубже ценить каждую уникальную секунду нашей жизни, зная, что она навсегда остаётся частью нашей «чистой памяти»).
Поль Рикер поднимает Память на этический и политический уровень, вводя концепцию «справедливой памяти» (la juste mémoire). Для него Память является «матрицей истории», и её сохранение – это не просто когнитивный процесс, но и моральный долг. Рикер видит Забвение не как врага, а как «резерв» или созидательный потенциал, который позволяет нам не быть заложниками прошлого и двигаться вперёд. Однако это не означает полного стирания. «Справедливая память» требует этического баланса между долгом памяти (помнить о страданиях и несправедливости) и способностью забыть/простить (освободиться от парализующего влияния прошлого). Подлинность здесь выражается в этой диалектике – в способности помнить «правильно», то есть не впадая ни в злоупотребление памятью (например, реваншизм), ни в злоупотребление забвением (отрицание истории). Таким образом, для Рикера Память (в её «справедливой» форме) является этическим хранением подлинности коллективной и индивидуальной идентичности, требующей постоянной герменевтической работы и моральной ответственности.
Таблица 5: Память как онтологическое/этическое хранение подлинности
| Философ | Тип «Памяти» | Роль в подлинности | Связь с Забвением |
|---|---|---|---|
| Бергсон | Чистая Память (mémoire pure); Длительность (Durée). | Онтологическое хранение подлинного, живого опыта сознания; сама суть длительности. | Забвение – это редукция к привычной памяти или невозможность актуализации чистого воспоминания. |
| Рикер | Справедливая Память (la juste mémoire). | Этическое хранение подлинности идентичности и истории; моральный и политический долг. | Забвение – это созидательный потенциал, условие новой памяти, которое должно быть сбалансировано с долгом памяти. |
Концептуальное различие между Памятью как «хранением подлинности» (Бергсон, Рикер) и Забвением как «погружением в ничто» (Сартр) заключается в том, что для экзистенциализма «Ничто» является *активным* условием свободы и преодоления прошлого, тогда как для Бергсона и Рикера «Память» сохраняет свою *живую* или *этическую* подлинность. В первом случае забвение – это акт освобождения от детерминации прошлого; во втором – память является либо самой тканью сознания, либо моральным ориентиром. Эта многомерность подходов демонстрирует, насколько глубоко философы XX века осмыслили природу человеческого бытия через призму этих, казалось бы, простых, но на самом деле фундаментальных категорий.
Заключение: Основные выводы и перспективы
Наше исследование онтологических, экзистенциальных и феноменологических измерений Памяти и Забвения в континентальной философии XX века позволило осуществить четырёхсторонний, многоуровневый синтез концепций Жана-Поля Сартра, Мартина Хайдеггера, Анри Бергсона и Поля Рикера. Мы убедились, что эти категории выходят далеко за рамки чисто психологических феноменов, становясь центральными элементами в понимании бытия, сознания, свободы и этической ответственности человека.
Ключевые выводы по каждому автору:
- Жан-Поль Сартр раскрыл Забвение как активный акт «ничтожения» прошлого, который является онтологическим условием свободы Бытия-для-себя. Память (как фактичность) может стать бременем «Дурной веры», если человек не способен дистанцироваться от неё и постоянно превосходить себя в своём проекте. Подлинность достигается через постоянное самопреодоление и принятие ответственности за свою абсолютную свободу.
- Мартин Хайдеггер представил «Ничто» как фундаментальную экзистенциальную структуру, открывающую Бытие, и проявляющуюся в ужасе (Angst). Онтологическое Забвение Бытия (Seinsvergessenheit) было определено как центральная проблема западной метафизики, отход от вопроса о смысле Бытия. Подлинное существование Dasein достигается через преодоление этого забвения, прежде всего, через осознание Бытия-к-смерти.
- Анри Бергсон предложил феноменологию Длительности (Durée) как чистой, гетерогенной формы времени и показал, что Чистая память (mémoire pure) является самой тканью сознания и онтологическим хранением подлинного, живого опыта. Забвение в его концепции скорее связано с невозможностью актуализации чистого воспоминания или его редукцией к механической привычке, нежели с активным уничтожением.
- Поль Рикер осуществил герменевтический синтез, рассматривая Память как «матрицу истории» и наделяя Забвение созидательным потенциалом. Его концепция «справедливой памяти» (la juste mémoire) вводит этическое и политическое измерение, требуя баланса между «долгом памяти» (помнить о несправедливостях) и «способностью забыть/простить» (освободиться от власти прошлого для нового начала).
Сравнительный анализ показал фундаментальное расхождение: для экзистенциалистов (Сартр, Хайдеггер) Забвение (или его преодоление) является *активным* условием свободы или подлинного вопрошания о Бытии, то есть путём к подлинности. В то время как для Бергсона и Рикера Память (будь то «чистая» или «справедливая») сама по себе является *хранением* подлинности – живого опыта или этического долга. Это различие подчёркивает многомерность категорий: Забвение у Сартра – это акт воли, у Хайдеггера – метафизическая проблема, у Бергсона – потенциальная потеря актуализации, а у Рикера – диалектический партнёр Памяти в этическом измерении.
Таким образом, мы подтвердили главный тезис о многомерности категорий Памяти и Забвения, показав, как они конституируются на онтологическом уровне, проявляются в феноменологическом опыте времени и приобретают глубокие этические и политические измерения.
Перспективы дальнейшего исследования:
Данный анализ может служить отправной точкой для дальнейших исследований в нескольких направлениях:
- Этика идентичности: Как индивидуальная и коллективная идентичность формируется и деформируется через диалектику памяти и забвения в условиях постмодернистского общества, где границы между фактом и интерпретацией размываются.
- Философия истории: Углублённый анализ взаимодействия исторической науки и коллективной памяти в контексте современных политических и социальных вызовов, таких как пересмотр истории, политика памяти и примирения.
- Феноменология травмы: Исследование того, как травматическая память и её забвение влияют на индивидуальное и коллективное существование, используя концептуальный аппарат представленных философов.
- Когнитивные науки и философия сознания: Интеграция философских моделей с современными нейробиологическими и психологическими исследованиями памяти и забывания, чтобы понять, как метафизические категории могут быть осмыслены в свете эмпирических данных.
Представленная работа предоставляет прочную теоретическую базу для понимания сложности и глубины Памяти и Забвения, открывая новые горизонты для междисциплинарного диалога и дальнейшего философского осмысления человеческого бытия.
- Бергсон А. Материя и память // Бергсон А. Собрание сочинений в 4 тт. Т. 1. – М.: Московский клуб, 1992. – С. 160-316.
- Берлин И. Философия свободы. Европа. – М.: Новое литературное обозрение, 2001. – 448 с.
- Бруно Дж. Избранное. – Самара: Агни, 2000. – 592 с.
- Вдовина И.С. Памяти Поля Рикера // Вопросы философии. – 2005, № 11. – С. 176-187.
- Гайденко П.П. Время. Длительность. Вечность. Проблема времени в европейской философии и науке. – М.: Прогресс-Традиция, 2006. – 464 с.
- Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология ХХ века. – М.: Республика, 1997. – 495 с.
- Гарэн Э. Проблемы итальянского Возрождения. – М.: Наука, 1986. – 374 с.
- Губин В.Д. Онтология. Проблема бытия в современной европейской философии. – М.: РГГУ, 1998. – 191 с.
- Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации. – М.: Университетская книга, 2000. – 463 с.
- Доброхотов А.Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. – М.: Изд-во МГУ, 1986. – 245 с.
- Желнов М.В. «Ничто достоверности сущего» и «Ничто истины бытия» (идеи Г.В. Лейбница и М. Хайдеггера в последнем десятилетии ХХ в.) // Метафизика Г.В. Лейбница: Современные интерпретации (К 350-летию со дня рождения). – М.: Изд-во РАГС при Президенте РФ, 1998. – С. 15-46. – www.philosophy.ru
- Йейтс Ф. Джордано Бруно и герметическая традиция. – М.: Новое литературное обозрение, 2000. – 524 с.
- Йейтс Ф. Искусство памяти. – СПб.: Университетская книга, 1997. – 480 с.
- Пико делла Мирандола Дж. Речь о достоинстве человека // Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. Древний мир – эпоха Просвещения. – М.: Политиздат, 1991. – С. 220-238.
- Рикер П. Время и рассказ. Т. 2. – М., СПб.: Университетская книга, 2000. – 224 с.
- Рикер П. Память, история, забвение. – М.: Изд-во гуманитарной литературы, 2004. – 728 с.
- Романенко Ю.М. Бытие и естество: Онтология и метафизика как типы философского знания. – СПб.: Алетейя, 2003. – 779 с.
- Сергеев К.А. Ренессансные основания антропоцентризма. – СПб.: Наука, 2007. – 591 с.
- Фичино М. Комментарии на «Пир» Платона. О любви // Антология философии Средних веков и эпохи Возрождения. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. – С. 295-315.
- Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. – М.: «Весь мир», 2003. – 416 с.
- Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. – М.: Республика, 1993. – 447 с.
- Чанышев А.Н. Трактат о небытии. – www.philosophy.ru
- Чаша Гермеса. Гуманистическая мысль эпохи Возрождения и герметическая традиция. – М.: Юрист, 1996. – 335 с.
- cyberleninka.ru (ПАМЯТЬ КАК МАТРИЦА ИСТОРИИ В КОНЦЕПЦИИ П. РИКЁРА)
- cyberleninka.ru (Память, забвение, идентичность: диалектика феноменов)
- cyberleninka.ru (Проблема «Ничто» в работе М. Хайдеггера «Что такое метафизика?»)
- cyberleninka.ru (Концепция времени в философии А. Бергсона)
- cyberleninka.ru (Сартр и Хайдеггер о человеческом существовании: заброшенность и свобода)
- cyberleninka.ru (Концепция экзистенциалов в фундаментальной онтологии Мартина Хайдеггера)
- historic.ru (Феноменология памяти П. Рикёра)
- iphlib.ru (Понятие «длительности» и философия А. Бергсона)
- koob.ru (Поль Рикер. Память, история, забвение)
- levelvan.ru (Анри Бергсон — Философия жизни)
- levelvan.ru (Жан-Поль Сартр. Главный труд — «Бытие и Ничто»)
- maxkarlin.com («Дурная вера» Сартра: Ложь, которой мы обманываем себя)
- mgpu.ru (ТЕМА ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ В ТВОРЧЕСТВЕ Ж.-П. С)
- magisteria.ru (Феноменология как метод онтологии. «Бытие и время» Мартина Хайдеггера)
- nlobooks.ru («Выдержанность в ничто бытия»: Хайдеггер и образ смерти с косой)
- predanie.ru (Поль Рикёр — ПАМЯТЬ- ИСТОРИЯ, ЗАБВЕНИЕ)
- psylib.org.ua (Ж.-П. Сартр. БЫТИЕ И НИЧТО)
- psychoanalysis.by (Поль Рикер — «Память, история, забвение»)
- rusnauka.com (Бытие человека и бытие мира в экзистенциальной философии Ж. П. Сартра)
- studfile.net (Бытие, сущее, Ничто в философии м.Хайдеггера)
- theology.education (Ж. П. Сартр: опыт существования и «небытие-в-себе»)
- unn.ru (НИЧТО В ФИЛОСОФИИ МАРТИНА ХАЙДЕГГЕРА)
- wikipedia.org (Длительность (философия))
- wikipedia.org (Бытие и ничто)