Роль формальных и неформальных институтов в регулировании экономического поведения: Системный анализ теоретических моделей Новой институциональной экономики

В условиях, когда мировая экономика сталкивается с беспрецедентными вызовами — от цифровой трансформации до геополитической неопределенности, — классическая экономическая теория, основанная на предпосылках совершенного рынка и рационального поведения, всё чаще обнаруживает свои методологические ограничения. Она не способна адекватно объяснить феномены, такие как существование бюрократических структур, повсеместное распространение коррупции, устойчивость неэффективных экономических систем или различия в темпах развития стран с похожими природными ресурсами и технологиями. Именно этот «разрыв» между идеализированными моделями и эмпирической реальностью стал отправной точкой для возникновения и развития институциональной экономики.

Новая институциональная экономика (НИЭ) призвана заполнить эту лакуну, предлагая комплексный инструментарий для анализа того, как социальные, правовые и культурные нормы, то есть институты, формируют и регулируют экономическое поведение индивидов и организаций. Цель настоящего исследования — провести системный анализ теоретико-методологических основ НИЭ, раскрыть ключевое различие между институтами и организациями, а также проанализировать роль формальных и неформальных институтов в регулировании экономического и социального поведения. Особое внимание будет уделено механизмам возникновения и эволюции институтов, их влиянию на трансакционные издержки, а также проблеме институциональной неэффективности, объясняемой концепцией *Path Dependence* и слабостью инфорсмента. Структура работы последовательно раскрывает эти аспекты, переходя от концептуальных основ к детальному анализу теоретических моделей и эмпирических примеров.

Концептуальный аппарат и базовые функции институтов

Представьте себе игровое поле, где действуют миллионы игроков – от крупнейших корпораций до индивидуальных предпринимателей и обычных граждан. Что определяет их ходы, их стратегии, их взаимодействие? Классическая экономика долгое время фокусировалась исключительно на «игроках» и их рациональном выборе. Однако Новая институциональная экономика (НИЭ) изменила этот ракурс, предложив рассмотреть «правила игры» – институты, которые создают стимулы и ограничения для всех участников. Это различие является краеугольным камнем всей институциональной теории, поскольку позволяет перейти от абстрактного анализа к пониманию реальных механизмов, определяющих успех или неудачу экономических систем.

Институт как ограничение: Различие по Д. Норту

Один из основоположников НИЭ, лауреат Нобелевской премии Дуглас Норт, предложил элегантное и глубокое различие, ставшее классическим: институты – это «правила игры» в обществе, или, более формально, человеческие ограничения, которые структурируют политические, экономические и социальные взаимодействия. Они состоят из формальных ограничений (таких как конституции, законы, права собственности), неформальных ограничений (санкций, обычаев, традиций, кодексов поведения) и характеристик принуждения к их исполнению. Институты формируют побудительную структуру общества, определяя набор доступных возможностей для индивидов и организаций.

В противоположность этому, организации – это «игроки». По Норту, организации представляют собой группы индивидов, объединенных общей целью, такие как политические партии, фирмы, профсоюзы, образовательные учреждения или даже преступные группы. Эти «игроки» действуют в рамках заданных институтами правил, стремясь максимизировать свою целевую функцию (прибыль, власть, благосостояние) и, по мере своих возможностей, влиять на сами правила. Таким образом, институты создают поле, на котором организации соревнуются и сотрудничают. Институты, в этом смысле, являются фундаментальной единицей анализа институциональной экономической теории, поскольку именно они определяют рамки и стимулы для любого экономического действия, а значит, и конечный результат.

Координационная и распределительная функции

Функции социальных институтов, согласно Д. Норту, многообразны, но ключевая из них заключается в минимизации трансакционных издержек (ТрИ). В мире без институтов, то есть в условиях чисто персонализированного обмена (когда каждый акт обмена требует исчерпывающих переговоров, проверки контрагента и контроля исполнения), трансакционные издержки были бы астрономическими. Институты, предоставляя предсказуемые рамки и механизмы принуждения, снижают неопределенность и риски, делая обмен возможным и эффективным.

Помимо снижения ТрИ, институты выполняют две основные функции, которые тесно взаимосвязаны:

1. Координационная функция: Институты обеспечивают предсказуемость поведения. Они создают общепринятые шаблоны действий и ожиданий, позволяя индивидам и организациям координировать свои усилия без необходимости постоянно договариваться «с нуля». Например, правила дорожного движения позволяют миллионам водителей ежедневно координировать свои действия, избегая хаоса. В экономике это проявляется в формировании стандартных контрактов, правил ценообразования или нормативных требований, которые снижают издержки поиска информации и согласования. И что из этого следует? Эффективная координация значительно снижает затраты времени и ресурсов на достижение общих целей, повышая общую производительность системы.
2. Распределительная функция: Институты оказывают прямое влияние на распределение ресурсов и богатства в обществе. Права собственности, налоговая система, правила конкуренции, трудовое законодательство – всё это экономические институты, которые определяют, кто получает доступ к ресурсам, кто пожинает плоды экономического роста и как распределяется общественное богатство. Например, институт частной собственности создает мощные стимулы для инвестиций и эффективного использования ресурсов, но одновременно формирует определенную структуру распределения богатства. Таким образом, институты не просто описывают «как играется игра», но и активно формируют «кто выигрывает» и в какой степени, что имеет далеко идущие социальные и политические последствия.

Теоретические модели регулирования поведения: Трансакционные издержки, ограниченная рациональность и оппортунизм

Чтобы понять, почему институты так важны, необходимо погрузиться в микроэкономические основы принятия решений. Классическая экономическая теория, как мы уже упоминали, часто оперирует абстракцией «человека экономического», обладающего полной информацией и абсолютно рационального в своих действиях. Однако реальность гораздо сложнее, и именно здесь на сцену выходят концепции трансакционных издержек, ограниченной рациональности и оппортунизма, разработанные в рамках НИЭ.

Роль трансакционных издержек в возникновении организации (Р. Коуз)

Теория трансакционных издержек (ТрИ) стала одним из самых значимых вкладов НИЭ в экономическую науку. Её возникновение было обусловлено осознанием фундаментального «разрыва» между выводами неоклассической теории и реальной практикой. Неоклассика, рассматривая рынок как совершенный механизм координации, исходила из допущения нулевых трансакционных издержек. Это означало, что любые издержки, не связанные напрямую с производством (такие как поиск информации, ведение переговоров, контроль исполнения контрактов), игнорировались. В таком мире фирме не было бы никакого смысла существовать, ведь рынок мог бы координировать все виды деятельности с идеальной эффективностью.

Рональд Коуз, в своей новаторской статье «Природа фирмы» (1937), бросил вызов этому допущению. Он подчеркнул, что фирма (организация) возникает как ответ на высокие трансакционные издержки. Если координировать производство через рыночные механизмы (постоянно заключая контракты с внешними поставщиками и подрядчиками) становится слишком дорого из-за издержек поиска, ведения переговоров, мониторинга и принуждения, то рациональным решением становится интернализация этих транзакций внутри одной организации. Фирма представляет собой иерархическую структуру, где координация осуществляется посредством административных решений и авторитета, а не через рыночные цены. Таким образом, выбор между рынком и фирмой – это, по сути, выбор между двумя разными способами минимизации ТрИ, определяющий архитектуру всей экономики.

Анализ структур управления: Выбор между рынком, иерархией и гибридными формами (О. Уильямсон)

Оливер Уильямсон, развивая идеи Коуза, систематизировал теорию трансакционных издержек и значительно расширил её аналитические возможности. Он предложил более детальный инструментарий для понимания того, как различия в характеристиках транзакций влияют на выбор между различными «структурами управления» (governance structures) – то есть институциональными соглашениями, регулирующими экономические отношения.

Уильямсон выделил три ключевых параметра транзакций, определяющих оптимальную структуру управления:

1. Специфичность активов (asset specificity): Это степень, в которой инвестиции, сделанные для конкретной транзакции, теряют свою ценность при использовании в альтернативных целях. Например, специализированное оборудование, разработанное для конкретного клиента, или навыки, применимые только в одной фирме. Высокая специфичность активов означает, что стороны оказываются в «двусторонней зависимости», что порождает риски оппортунизма (попыток извлечь выгоду за счет контрагента).
2. Частота сделок (frequency): Чем чаще совершается транзакция, тем важнее найти эффективную структуру управления, способную минимизировать постоянные ТрИ.
3. Степень неопределенности (uncertainty): Непредсказуемость внешней среды или поведения контрагентов увеличивает издержки адаптации и контроля.

В рамках НИЭ поведение экономических агентов характеризуется двумя важными предпосылками, отличными от классической теории:

• Ограниченная рациональность (bounded rationality): Индивиды не способны обрабатывать всю доступную информацию, обладают когнитивными ограничениями и принимают решения на основе «удовлетворительного», а не «оптимального» выбора. Это означает, что контракты никогда не могут быть полностью полными, предвидящими все возможные будущие обстоятельства.
• Оппортунизм (opportunism): Это преследование личных интересов с использованием коварства, включая обман, искажение информации, сокрытие фактов или нарушение соглашений, когда это выгодно и есть возможность избежать наказания.

Сочетание ограниченной рациональности и оппортунизма приводит к тому, что участникам рынка всегда приходится нести трансакционные издержки. Уильямсон показал, как различные структуры управления (рынок, иерархия/фирма, гибридные формы, такие как франчайзинг или долгосрочные контракты) представляют собой институциональные ответы на эти вызовы.

Характеристики транзакции	Оптимальная структура управления	Примеры
Низкая специфичность активов, низкая частота, низкая неопределенность	Рынок	Покупка стандартных товаров на спотовом рынке, разовая услуга фрилансера.
Средняя специфичность активов, высокая частота, средняя неопределенность	Гибридные формы	Долгосрочные контракты с поставщиками, франчайзинговые соглашения, совместные предприятия.
Высокая специфичность активов, высокая частота, высокая неопределенность	Иерархия (фирма)	Внутреннее производство специализированных компонентов, слияния и поглощения, вертикальная интеграция.

Эффективность сделки, согласно О. Уильямсону, зависит от того, насколько точно «структура управления» (институциональное соглашение) согласована с атрибутами данной транзакции. Неправильный выбор структуры управления ведет к субоптимальным результатам и высоким трансакционным издержкам, что напрямую влияет на конкурентоспособность и устойчивость бизнеса.

Диалектика формальных и неформальных институтов в регулировании

Институциональная структура общества представляет собой сложную ткань, сплетенную из двух типов правил – формальных и неформальных. Эти два измерения не существуют изолированно, а постоянно взаимодействуют, формируя уникальный институциональный ландшафт каждой страны и общества. Понимание этой диалектики критически важно для анализа экономического поведения и успеха экономических реформ, поскольку игнорирование любого из этих аспектов обрекает на провал любые инициативы.

Условия эффективности: Согласованность правил

Формальные правила – это сознательно созданные ограничения, которые обычно закреплены в письменной форме и обеспечены правовыми и административными гарантиями. К ним относятся конституции, законы, указы, постановления правительства, судебные решения, контракты, правила дорожного движения и так далее. Они обладают четко выраженным механизмом принуждения, чаще всего связанным с государственным аппаратом.

Неформальные институты, напротив, возникают спонтанно, эволюционно, часто не имеют письменной фиксации и обеспечиваются неправовыми формами защиты. Это нормы поведения, обычаи, традиции, мораль, этика, культурные ценности, идеологии, психологические стереотипы и общественное мнение. Их сила заключается в глубокой укорененности в сознании людей и их способности формировать «интуитивные» ожидания и реакции.

Ключевой вывод НИЭ заключается в том, что эффективность формальных институтов критически зависит от их согласованности с неформальными нормами, составляющими институциональную структуру общества (Д. Норт). Когда формальные правила входят в противоречие с доминирующими неформальными нормами, их реализация сталкивается с серьезными препятствиями. Население может игнорировать такие законы, искать способы их обхода, или же формальные правила будут «прорастать» неформальными отношениями, порождая коррупцию, «серые схемы» и теневую экономику. Это особенно актуально в случаях «импорта институтов» – когда законодательство одной страны механически переносится в другую без учета её культурного и исторического контекста. Такие «трансплантированные» институты часто оказываются неработоспособными, поскольку не находят поддержки в устоявшихся неформальных правилах, что приводит к значительным экономическим потерям и социальной напряженности.

С другой стороны, неформальные институты могут значительно дополнять формальные, упрощая регламенты и снижая трансакционные издержки. Например, высокий уровень доверия в обществе позволяет заключать менее детализированные контракты, сокращая расходы на их составление и мониторинг. Репутация, как неформальный институт, играет огромную роль в обеспечении добросовестности сделок.

Эмпирические примеры взаимодействия и формализации доверия

Взаимодействие формальных и неформальных институтов проявляется в самых разных сферах экономической жизни. Рассмотрим несколько примеров:

• Традиции и предпринимательство: В некоторых культурах предпринимательство рассматривается как достойное занятие, в других – как спекуляция. Эти неформальные установки влияют на готовность людей начинать бизнес, на доступ к капиталу и на отношение общества к успеху. Формальные правила, поощряющие или ограничивающие предпринимательство (налоговые льготы, лицензирование), будут действовать по-разному в зависимости от этих неформальных норм.
• Институт доверия в цифровой экономике: В условиях цифровой экономики, где миллионы незнакомых друг с другом людей совершают транзакции онлайн, неформальный институт доверия приобретает новые, формализованные формы. Такие платформы, как eBay, Airbnb, Яндекс.Такси или Ozon, внедряют механизмы пользовательских оценок, рейтингов и отзывов. Это по сути формализация неформального института репутации. Цель таких систем – снизить оппортунизм, уменьшить издержки контроля и поиска информации для покупателей и продавцов. Высокий рейтинг становится ценным активом, стимулирующим добросовестное поведение. Это классический пример того, как технологические инновации позволяют «кодифицировать» неформальные правила для повышения эффективности рынка, создавая новые формы социального капитала.
• Неплатежи и «серые схемы» в трансформационных экономиках: В странах с высоким уровнем неопределенности, слабыми формальными институтами и неэффективной судебной системой (как это часто наблюдалось в постсоветских странах в 1990-е годы), формальные контракты и законы о собственности могут оказаться бессильными. В этих условиях доминируют неформальные правила: личные связи, «крышевание», бартерные схемы, неплатежи. Предприятия вынуждены полагаться на «неписаные правила» и механизмы принуждения, лежащие вне правового поля, что значительно увеличивает трансакционные издержки и препятствует долгосрочным инвестициям. Это подтверждает тезис о том, что в условиях отсутствия действенных механизмов принуждения формальные институты неизбежно «прорастают» неформальными отношениями и личными связями, что затрудняет переход к рыночной экономике.

Таким образом, институциональная эффективность достигается не просто наличием «хороших законов», но их глубокой интеграцией и согласованностью с культурными, этическими и социальными нормами общества. Это важнейший аспект для любого реформатора, стремящегося к устойчивым изменениям.

Институциональная эволюция: Механизмы принуждения и «зависимость от предшествующего пути»

Институты не статичны; они развиваются, изменяются и адаптируются, хотя часто это происходит медленнее, чем хотелось бы реформаторам. Понимание механизмов этого развития, особенно роли принуждения и феномена «зависимости от предшествующего пути», критически важно для объяснения устойчивости как эффективных, так и неэффективных институциональных структур, а также для прогнозирования результатов институциональных реформ.

Спектр механизмов принуждения (Инфорсмент)

Какими бы ни были правила – формальными или неформальными – их эффективность напрямую зависит от наличия механизма принуждения (инфорсмента). Инфорсмент – это совокупность гаранта(ов) и правил его действий, регулирующих применение санкций к нарушителям. Без него любое правило остается лишь декларацией. НИЭ выделяет целый спектр таких механизмов:

1. Государственное принуждение (специализированный гарант): Это наиболее очевидный и мощный механизм инфорсмента для формальных институтов. Государство, обладая монополией на легитимное применение силы, через свои органы (суды, полицию, налоговые службы, регуляторы) обеспечивает соблюдение законов, контрактов и прав собственности. Санкции здесь формализованы и могут включать штрафы, тюремное заключение, принудительное исполнение решений. Эффективность государственного принуждения зависит от качества правоохранительной и судебной систем, уровня коррупции и политической стабильности.
2. Социальные санкции (репутация, остракизм): Этот механизм характерен для неформальных институтов и осуществляется самими членами сообщества. Нарушение неформальных норм может повлечь за собой общественное порицание, потерю репутации, изоляцию (остракизм), прекращение деловых отношений или другие формы социального неодобрения. Например, предприниматель, нарушивший джентльменское соглашение, может потерять доверие в деловых кругах, что сделает для него невозможным ведение бизнеса в будущем. В современном мире цифровые платформы, как мы уже отмечали, формализуют эти социальные санкции через рейтинги и отзывы.
3. Внутренний механизм принуждения (привычки, мораль): Некоторые правила настолько глубоко интериоризированы, что их гарант совпадает с их адресатом. Это так называемые «привычки», моральные принципы или этические установки. Индивид налагает санкции на себя сам, испытывая чувство вины, стыда или дискомфорта при нарушении этих правил. Например, большинство людей не воруют не только из страха перед законом, но и потому, что это противоречит их внутренним моральным установкам. Этот механизм инфорсмента наиболее дешев, но и наименее поддается внешнему контролю.

Эффективность институциональной системы зависит от сбалансированного сочетания этих механизмов. Слабость одного из них неизбежно ведет к деградации правил и росту трансакционных издержек, что подрывает стабильность всей экономической системы.

Институциональные ловушки и проблема трансплантации

Институциональные изменения, вопреки представлениям о быстром и целенаправленном реформировании, часто носят инкрементальный (постепенный) характер. Это объясняется концепцией «зависимости от предшествующего пути» (Path Dependence), которая стала одним из наиболее влиятельных инструментов НИЭ. *Path Dependence* означает, что нынешний выбор институциональной структуры, как и траектория развития, не является независимым от решений, принятых в прошлом. Однажды выбранный путь создает «эффект блокировки» (lock-in effect), при котором альтернативные, возможно, более эффективные пути становятся недоступными или чрезвычайно дорогими для реализации. Это происходит из-за высоких издержек переключения, сетевых внешних эффектов, когнитивных стереотипов и интересов групп, выигрывающих от существующего положения дел.

*Path Dependence* объясняет устойчивость даже неэффективных институтов, так называемых «институциональных ловушек». Это ситуации, когда совокупные издержки от существования неэффективного правила превышают совокупные выгоды, но ни один из акторов не имеет стимулов в одиночку изменить это правило, потому что издержки его изменения для него лично будут выше индивидуальных выгод. Например, устойчивость коррупции: для одного чиновника выгоднее брать взятки, если остальные берут, а для одного бизнесмена – давать взятки, если остальные дают, чтобы получить конкурентное преимущество. И что из этого следует? Такие ловушки формируют порочные круги, которые трудно разорвать без скоординированных действий и значительных внешних импульсов.

Проблема трансплантации институтов (заимствования формальных правил из одной страны и их внедрения в другой) тесно связана с *Path Dependence* и слабостью инфорсмента. Слабость механизмов принуждения, в отличие от самих формальных правил, не поддается простому заимствованию. Нельзя просто «скопировать» эффективную судебную систему или уровень доверия. Если в стране, куда импортируются законы, отсутствуют адекватные механизмы принуждения или эти законы противоречат устоявшимся неформальным нормам, они неизбежно окажутся неработоспособными, что приводит к разочарованию в реформах и укреплению старых, неэффективных практик.

Пример неработоспособности импортированных формальных правил в России:

Отличной иллюстрацией является реформа корпоративного управления в России, особенно после изменений в Гражданском кодексе РФ в 2014 году. Целью реформы было приблизить российское корпоративное законодательство к лучшим мировым практикам, в том числе в части защиты прав миноритарных акционеров и повышения прозрачности управления. Например, в ГК РФ появились положения об обязательном формировании Совета директоров (Наблюдательного совета) для непубличных акционерных обществ с большим числом акционеров. Однако на практике возникла юридическая коллизия: эти нормы ГК РФ противоречили Федеральному закону «Об акционерных обществах», который предусматривал возможность отказа от формирования Совета директоров для непубличных обществ с числом акционеров менее 50.

Подобная правовая неопределенность, наряду с общим уровнем правоприменительной практики и отсутствием высокой правовой культуры (неформального института), значительно снижает эффективность формального механизма защиты прав акционеров. Институциональная ловушка заключается в том, что, несмотря на наличие прогрессивных законов на бумаге, на практике их исполнение затруднено, а компании продолжают использовать неформальные механизмы и «ручное» управление, поскольку издержки приведения их деятельности в полное соответствие с новыми, противоречивыми нормами слишком высоки, а риски наказания за их несоблюдение – низки. Это демонстрирует, как институциональная инерция и слабость инфорсмента могут препятствовать эффективному функционированию даже самых благих законодательных инициатив, замедляя экономическое развитие.

Заключение: Основные выводы и перспективы исследования

Системный анализ теоретико-методологических основ Новой институциональной экономики убедительно демонстрирует, что экономическое поведение индивидов и организаций не может быть адекватно объяснено без учета сложного взаимодействия институтов — «правил игры», и организаций — «игроков». Отходя от допущения о нулевых трансакционных издержках и полной рациональности, НИЭ предлагает гораздо более реалистичную картину, где ограниченная рациональность и оппортунизм являются неотъемлемыми характеристиками экономического взаимодействия.

Ключевые выводы исследования можно суммировать следующим образом:

1. Институты как первичная единица анализа: Основополагающее различие между институтами (ограничениями) и организациями (акторами) по Д. Норту является краеугольным камнем НИЭ. Институты формируют побудительную структуру, влияя на набор возможностей и стимулов, а также выполняют жизненно важные координационную и распределительную функции, снижая трансакционные издержки.
2. Трансакционные издержки как двигатель институциональных форм: Теория трансакционных издержек, разработанная Р. Коузом и систематизированная О. Уильямсоном, объясняет возникновение организаций как ответа на рыночные несовершенства. Выбор оптимальной «структуры управления» (рынок, иерархия, гибридные формы) напрямую зависит от атрибутов транзакции, таких как специфичность активов, частота и неопределенность, что позволяет минимизировать издержки взаимодействия в условиях ограниченной рациональности и оппортунизма.
3. Диалектика формального и неформального: Эффективность формальных институтов (законов) критически зависит от их согласованности с неформальными нормами (культурой, обычаями, традициями). Противоречие между ними приводит к «прорастанию» формальных правил неформальными отношениями, что снижает их действенность. Современные эмпирические примеры, такие как формализация института доверия через репутационные системы в цифровой экономике, демонстрируют динамичное взаимодействие и адаптацию этих двух типов институтов для снижения оппортунизма.
4. Роль инфорсмента и *Path Dependence*: Механизмы принуждения (государственное, социальное и внутреннее) являются ключевыми для обеспечения соблюдения любых правил. Слабость инфорсмента, особенно в сочетании с концепцией «зависимости от предшествующего пути» (Path Dependence), объясняет инерцию институциональной структуры и устойчивость неэффективных институциональных ловушек. Пример российской реформы корпоративного права наглядно иллюстрирует, как неработоспособность импортированных формальных правил может быть обусловлена слабостью механизмов их принуждения и несогласованностью с неформальными практиками.

В заключение, НИЭ предоставляет мощный аналитический инструментарий для понимания того, как институты формируют экономическую реальность, объясняя не только эффективность, но и неэффективность экономических систем. Осознание необходимости комплексного учета формальных и неформальных ограничений, а также механизмов их принуждения, является фундаментальным для разработки эффективной экономической политики и успешного институционального дизайна.

Перспективы дальнейших исследований в этой области включают углубленный анализ влияния глобализации и цифровизации на институциональные изменения, изучение роли искусственного интеллекта в снижении трансакционных издержек и формировании новых институциональных форм, а также разработку моделей для прогнозирования институциональных ловушек и стратегий их преодоления в трансформационных экономиках.

Список использованной литературы

1. Аузан, А. А. Институциональная экономика: Учебник / А. А. Аузан. – М.: Инфра-М, 2006. – 245 с.
2. Аузан, А. Институциональная экономика: Лекция 15. Проблема Path Dependence и модернизация. Москва: МГУ. URL: https://msu.ru
3. Кузьминов, Я. И. Институциональная экономика. Курс лекций: Учебник / Я. И. Кузьминов, М. М. Юдкевич. М.: ГУ ВШЭ, 2006. – 442 с.
4. Литвинцева, Г. П. Институциональная экономическая теория: Учебник / Г. П. Литвинцева. – Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2003. – 336 с.
5. Львов, Д. С. Институциональная экономика: Учебное пособие / Д. С. Львов. – М.: ИНФРА-М, 2001. – 318 с.
6. Норт, Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Д. Норт. – М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997. – 185 с.
7. Норт, Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. URL: https://gtmarket.ru
8. Одинцова, М. И. Институциональная экономика: Учебное пособие / М. И. Одинцова. – М.: ГУ-ВШЭ, 2007. – 386 с.
9. Олейник, А. Н. Институциональная экономика: Учебное пособие / А. Н. Олейник. – М.: ИНФРА-М, 2002. – 416 с.
10. Панеях, Э. Л. Формальные правила и неформальные институты их применения в российской экономической практике // Экономическая социология. 2001. № 3.
11. Скоробогатов, А. С. Институциональная экономика. Курс лекций / А. С. Скоробогатов. – СПб.: ГУ-ВШЭ, 2006. – 382 с.
12. Шаститко, А. Е. Новая институциональная экономическая теория: особенности предмета и метода. – М.: ТЕИС, 2003. – 591 с.
13. Дуглас Норт: Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. URL: https://gtmarket.ru
14. Теория институциональных изменений Д. Норта. URL: https://cyberleninka.ru
15. Теория трансакционных издержек: логика возникновения и развития. URL: https://cyberleninka.ru
16. К вопросу о теории трансакционных издержек как составной части неоинституционализма. URL: http://m-economy.ru
17. Институциональная экономика: Институт – это совокупность правил и механизма принуждения. URL: https://vvsu.ru
18. ВЛИЯНИЕ ФОРМАЛЬНЫХ И НЕФОРМАЛЬНЫХ ИНСТИТУТОВ НА ИННОВАЦИОННОЕ РАЗВИТИЕ ЭКОНОМИКИ. URL: https://cyberleninka.ru
19. Концептуализация «Path dependence» в современной социальной науке. URL: https://cyberleninka.ru
20. ТЕОРИЯ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ПРЕДШЕСТВУЮЩЕГО РАЗВИТИЯ В КОНТЕКСТЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ. URL: https://hse.ru
21. Применение теории «path dependence» в исследовании институциональных преобразований в России. URL: https://acjournal.ru
22. Роль механизмов принуждения к соблюдению правил (по М.И. Одинцовой). URL: https://studme.org
23. РОЛЬ МЕХАНИЗМОВ ПРИНУЖДЕНИЯ К СОБЛЮДЕНИЮ ПРАВИЛ. URL: https://rae.ru
24. Конфликт формального и неформального института: сущность, причины, примеры. URL: https://studwood.net
25. Взаимодействие формальных и неформальных институтов в условиях трансформации экономических отношений. URL: https://economy-lib.com
26. THE TENGE АРХИТЕКТОР ТЕОРИИ ТРАНСАКЦИОННЫХ ИЗДЕРЖЕК (Оливер Уильямсон). URL: https://the-tenge.kz
27. ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ: ДУГЛАС НОРТ (Вестник СПбГУ). URL: https://spbu.ru
28. 1.1. Подход Коуза-Уильямсона. URL: https://studfile.net
29. 1.3. Новая институциональная экономическая теория. URL: https://studfile.net