Историография германо-финских отношений (1941–1944 гг.): Сравнительный анализ концепций и источниковой базы

В академическом мире, где каждый факт и интерпретация подвергаются скрупулезному анализу, изучение историографии приобретает особое значение. Не просто знание событий, а понимание того, как эти события осмыслялись и преломлялись сквозь призму времени, национальных интересов и идеологий, составляет основу глубокого исторического исследования. Настоящая курсовая работа посвящена историографии германо-финских отношений в период Второй мировой войны (1941–1944 гг.), представляя собой не просто обзор, но критический анализ научных подходов и концепций.

Объектом нашего исследования является историография как совокупность научных трудов, посвященных данной проблематике. Предметом выступают германо-финские отношения с 1941 по 1944 год, рассматриваемые сквозь призму различных историографических школ и их интерпретаций. Актуальность темы обусловлена не только непрекращающимися дискуссиями о статусе Финляндии в войне и роли ее руководства, но и необходимостью критического осмысления исторического наследия в условиях современных геополитических вызовов. Историографические разногласия, касающиеся таких ключевых аспектов, как степень самостоятельности финской политики, характер ее военно-политических целей и оценка действий ключевых фигур, остаются живой темой для научных дебатов.

Хронологические рамки исследования охватывают период с момента вступления Финляндии в войну на стороне Германии в 1941 году до ее выхода из конфликта в 1944 году. Работа построена по тематическому принципу, чтобы последовательно раскрыть основные линии историографических дискуссий. При отборе авторитетных источников мы руководствовались строгими критериями: приоритет отдавался монографиям и научным статьям ведущих российских, финских и немецких историков (таких как В.Н. Барышников, А.М. Носков, К. Типпельскирх, а также трудам финских и немецких авторов в переводе), опубликованным в рецензируемых научных журналах («Вопросы истории», «Новая и новейшая история», «Военно-исторический журнал», их зарубежные аналоги). Особое внимание уделялось сборникам официальных документов и дипломатической переписки 1939–1945 годов, а также авторитетным историографическим обзорам и диссертационным исследованиям. При этом категорически исключались публикации в непроверенных СМИ, блоги, устаревшая пропагандистская литература без критического анализа, а также статьи из общедоступных интернет-энциклопедий и школьных учебников, как не соответствующие академическим стандартам.

Наше исследование призвано ответить на ряд ключевых вопросов:

• Какие основные этапы выделяются в изучении германо-финских отношений периода Второй мировой войны в отечественной и зарубежной историографии?
• В чем состоят ключевые историографические разногласия относительно статуса Финляндии в войне (союзник, совоюющая сторона, сателлит) и как эти концепции эволюционировали?
• Какую роль историки отводят личности К.Г. Маннергейма и другим политическим лидерам Финляндии и Германии в контексте двустороннего сотрудничества?
• Какие группы источников (архивные документы, мемуары, дипломатическая переписка) являются приоритетными в исследованиях разных историографических школ?
• Как изменилось толкование причин и последствий выхода Финляндии из войны (1944 г.) в современной исторической науке по сравнению с послевоенными оценками?

Эти вопросы станут путеводной нитью в нашем анализе, позволяя не только систематизировать существующие знания, но и выявить «слепые зоны» в историографии, предлагая новые ракурсы для дальнейших исследований.

Эволюция и содержание ключевых историографических концепций

Историография германо-финских отношений в период Второй мировой войны характеризуется не только различиями в интерпретации фактов, но и настоящей терминологической борьбой вокруг статуса Финляндии и ее военно-политических целей. Эти концепции, зародившиеся еще в годы войны, продолжают быть предметом активных научных и общественных дискуссий, отражая глубокие национальные нарративы и исторические травмы. Понимание этой терминологии и ее эволюции критически важно для любого, кто пытается разобраться в сложности данного исторического периода.

Концепция статуса Финляндии: от «союзника» до «совоюющей стороны»

Когда речь заходит о позиции Финляндии в Великой Отечественной войне, первое, что бросается в глаза в финской историографии, это концепция «войны-продолжения» (jatkosota). Этот термин не просто обозначает временной отрезок, но и несет в себе глубокий смысл, призванный подчеркнуть прямую связь между военными действиями 1941–1944 гг. и «Зимней войной» 1939–1940 гг. В этой интерпретации Финляндия, казалось бы, лишь стремилась вернуть утраченные по Московскому мирному договору 1940 года территории, представляя свои действия как справедливое восстановление статус-кво.

Однако гораздо более тонким и, что часто упускается в общем анализе, стратегически важным стало введение Финляндией концепции «отдельной войны» (erillissota или erikoissota) уже в 1941 году. Это не было простой игрой слов. Термин erillissota был призван создать дистанцию от прямого статуса «союзника» (liittolaiset) по отношению к нацистской Германии, несмотря на фактическое военное сотрудничество. Финское руководство стремилось подчеркнуть самостоятельный характер своих военных целей, отличных от экспансионистских планов Третьего Рейха. Это позволяло называть немцев «братьями по оружию» (aseveli), но не формальными союзниками, что, в свою очередь, имело далеко идущие политические и дипломатические последствия. В частности, отказ от заключения полноценного межгосударственного военного договора с Германией позволил Финляндии отклонить предложение о назначении Маннергейма командующим всеми войсками, включая немецкие, и сохранить тем самым операционную автономию финской армии. Таким образом, erillissota была не только терминологической конструкцией, но и политическим инструментом, обеспечивающим Финляндии определенную свободу маневра в условиях тесного военного взаимодействия с Третьим Рейхом.

Российская (и советская) историография, напротив, рассматривает конфликт 1941–1944 гг. как неотъемлемую часть Великой Отечественной войны. Финляндия, с этой точки зрения, выбрала военную помощь Германии, прекрасно осознавая ее цену – наступательную войну против СССР. Отсутствие формальных межгосударственных или военных соглашений о сотрудничестве не меняет сути: фактическое взаимодействие в рамках военных действий, синхронизация операций и общность противника однозначно свидетельствуют о статусе Финляндии как совоюющей стороны на стороне стран Оси. Это расхождение в интерпретациях до сих пор остается одним из центральных пунктов историографических дискуссий.

Вопрос о военных целях и концепция «Великой Финляндии»

Полемика вокруг статуса Финляндии тесно переплетается с дискуссиями о ее военных целях. Российская историография настаивает на том, что цели Финляндии выходили далеко за рамки «возвращения утраченного» и носили ярко выраженный агрессивный характер. Здесь в центр внимания ставится концепция «Великой Финляндии» (Suur-Suomi).

Как показывают исследования, финские территориальные претензии не ограничивались границами 1940 года. Они включали аннексию всей Советской Карелии, простираясь вплоть до условной границы «трех перешейков» – Карельского, Олонецкого и Беломорского. Это означало захват значительных территорий, никогда ранее не входивших в состав Финляндского государства, и их последующую «финнизацию». Российская историография видит в этом прямое доказательство экспансионистских намерений, направленных на расширение жизненного пространства за счет Советского Союза.

Сравнительный анализ оценок территориальных претензий в историографии:

Критерий	Российская историография	Финская историография
Характер войны	Преступная агрессия на стороне Оси, часть ВОВ.	«Война-продолжение» (jatkosota) для восстановления территориальной целостности.
Территориальные цели	Экспансионистские, до «трех перешейков» (Карельский, Олонецкий, Беломорский). Доказательство агрессии.	Ограничены возвратом утраченного по Московскому договору 1940 г. Захват Карелии как создание буферной зоны или защита от будущей агрессии.
Концепция «Великой Финляндии»	Прямое доказательство агрессивных и националистических амбиций, стремление к расширению границ.	Могла существовать как маргинальная идея, не определяющая официальную политику; или как идеалистический, но нереалистичный проект.
Причины вступления в войну	Сознательный выбор военного сотрудничества с Германией для реализации агрессивных планов.	Вынужденный выбор между двумя тоталитарными державами, единственная возможность сохранить суверенитет.

Финская историография, напротив, часто интерпретирует эти территориальные притязания либо как тактическую меру, направленную на создание более надежной оборонительной линии против потенциальной советской агрессии, либо как проявление маргинальных националистических идей, не определявших официальный курс. Некоторые финские историки утверждают, что в условиях войны идеи Suur-Suomi были скорее эмоциональным откликом на потерю территорий, нежели целенаправленной государственной политикой. Однако наличие обширных планов по аннексии и оккупации, а также создание оккупационной администрации на захваченных советских территориях, ставит под сомнение эти утверждения.

Таким образом, вопрос о военных целях Финляндии, особенно в контексте концепции «Великой Финляндии», является одним из наиболее острых и принципиальных разногласий между российской и финской историографическими школами, определяя общую морально-политическую оценку участия Финляндии в войне.

Сравнительный обзор национальных историографических школ

Изучение германо-финских отношений в период Второй мировой войны невозможно без глубокого погружения в работы различных национальных историографических школ. Каждая из них, опираясь на собственную базу источников и национальный исторический нарратив, предлагает уникальный, а порой и диаметрально противоположный взгляд на события тех лет. Анализ этих подходов позволяет не только выявить основные линии дискуссий, но и понять, как формировалось коллективное историческое сознание разных народов.

Российская (советская) школа: концепция «преступной агрессии»

Российская, а ранее советская, историография традиционно рассматривает участие Финляндии в войне 1941–1944 гг. как преступную агрессию и неотъемлемую часть Великой Отечественной войны. Эта концепция базируется на представлении о том, что Финляндия сознательно вступила в военный союз с нацистской Германией, преследуя собственные агрессивные цели, выходившие за рамки восстановления границ 1940 года.

Одним из наиболее авторитетных представителей этой школы является В.Н. Барышников. Его монография «Вступление Финляндии во Вторую мировую войну. 1940-1941 гг.» (Изд-во СПбГУ, 2003/2005 гг.) стала фундаментальным трудом, где на основе обширной архивной базы раскрывается процесс скрытой подготовки Финляндии к войне на стороне Германии. Барышников детально анализирует дипломатические и военные контакты между Хельсинки и Берлином, доказывая, что финское руководство не просто «оказалось на распутье», а планомерно готовилось к агрессии против СССР в тандеме с Третьим Рейхом. В этой работе показано, как Финляндия активно участвовала в разработке планов нападения, предоставляла свою территорию для развертывания немецких войск и синхронизировала свои действия с Вермахтом.

Другие российские ученые, такие как Н.И. Барышников, С.Г. Веригин и другие, также внесли значительный вклад в развитие этой концепции. Их работы подтверждают тезис о координированности действий финской армии и Вермахта, а также о территориальных притязаниях Финляндии, выходивших за рамки довоенных границ. Эта школа подчеркивает, что, несмотря на отсутствие формального договора о союзе, Финляндия де-факто действовала как совоюющая сторона на стороне стран Оси, что квалифицируется как агрессия.

Финская и западная историография: «жертва» или «вынужденный союзник»?

Финская историография, в свою очередь, предлагает иную интерпретацию событий, которая часто вызывает ожесточенные дискуссии. Историки, такие как Т. Вихавайнен, О. Вехвиляйнен, О. Маннинен и Ю. Сеппенен, склонны утверждать, что Финляндия оказалась в крайне затруднительном положении, зажатой между двумя тоталитарными державами – Третьим Рейхом и Советским Союзом. В этой интерпретации Финляндия была вынуждена пойти на соглашение с Германией, чтобы избежать поглощения Советским Союзом, который, по их мнению, уже продемонстрировал агрессивные намерения во время Зимней войны. Таким образом, участие в войне на стороне Германии рассматривается как меньшее из двух зол и средство сохранения национальной независимости и суверенитета. Концепция «войны-продолжения» здесь выступает как обоснование оборонительного характера войны, которая, хоть и велась совместно с Германией, преследовала собственные, сугубо финские цели.

В послевоенный период в западной историографии, особенно американской, также преобладала точка зрения, что Финляндия являлась жертвой агрессии, а ее участие в войне в 1941 году было вынужденным. Эта интерпретация послужила основанием для формирования послевоенной политики в отношении Финляндии, которая, в отличие от других стран Оси, получила право сформировать собственное правительство и не подверглась полной оккупации. Западные историки часто акцентировали внимание на стремлении Финляндии к нейтралитету и ее попытках найти выход из войны, не преуменьшая при этом сложность ее положения и политического маневрирования. Неужели эти многочисленные попытки поиска мира не заслуживают более глубокого анализа в рамках общей исторической перспективы?

«Слепая зона» ревизионизма: замалчивание роли Финляндии в советский период

Одной из «слепых зон» в историографии, которая часто упускается в конкурентном анализе, является политика замалчивания роли Финляндии в советской историографии 1950-1980-х годов. Сразу после войны, в 1940-е годы, советская пропаганда и историческая наука активно называли войну борьбой с «империалистическими планами финско-фашистских захватчиков». Однако по мере нормализации советско-финляндских отношений и формирования политики «паасикиви-кекконенской линии» на нейтралитет и добрососедство, официальная установка изменилась.

Возникла негласная директива «не касаться негативных сторон в отношениях СССР с Финляндией». Это привело к тому, что многие аспекты финского участия в войне, особенно те, что подчеркивали ее агрессивный характер или тесное сотрудничество с нацистской Германией, стали обходиться молчанием или освещаться крайне поверхностно. В результате в советских учебниках и монографиях роль Финляндии в Великой Отечественной войне часто сводилась к минимальному упоминанию или интерпретировалась в контексте вынужденного участия, что, по сути, было созвучно финской версии.

Такое замалчивание имело свои причины, в первую очередь политические: СССР стремился сохранить добрососедские отношения с Финляндией, которая, оставаясь нейтральной, могла служить важным буфером в условиях Холодной войны. Однако это также привело к формированию неполной и искаженной картины истории, что позднее потребовало ревизии и глубокого переосмысления уже в постсоветской историографии. Изучение этого периода «молчания» позволяет понять, как политические факторы могут влиять на формирование исторического нарратива и создавать пробелы в общественном сознании.

Дискуссии о роли военного и политического руководства (Маннергейм)

Личность Карла Густава Эмиля Маннергейма, безусловно, занимает центральное место в историографии германо-финских отношений периода Второй мировой войны. Его роль как главнокомандующего финской армией, а затем и президента Финляндии, является предметом непрекращающихся дискуссий, где оценки варьируются от безусловного героизма до обвинений в соучастии в преступлениях. Проследить эволюцию этих оценок – значит понять, как исторические нарративы формируются и трансформируются в зависимости от времени, национального контекста и доступных источников.

К.Г. Маннергейм: от «человека чести» до «соучастника блокады»

В финской исторической памяти Маннергейм занимает особое место. Он символизирует противостояние Советскому Союзу и воспринимается как «человек чести» и «отцовская фигура», на нравственную целостность и интеллект которого можно было полностью положиться в самые тяжелые для страны времена. Эта идеализация Маннергейма, характерная для финской историографии, подчеркивает его роль как спасителя нации, сумевшего провести Финляндию через две войны, сохранив при этом ее независимость. Монография ��инского историка Хенрика Мейнандера о Маннергейме, ставшая объектом широкой рецензии, показывает эволюцию отношения Маннергейма к России: от добросовестной службы в Российской империи и борьбы с советской Россией к осознанию необходимости искать пути формирования мирных отношений с могучим соседом. Мейнандер, используя разнообразную источниковую базу, стремится к объективности, но при этом поддерживает образ Маннергейма как сложной, но в целом положительной исторической фигуры.

Однако в российской историографии, особенно в современной, образ Маннергейма подвергается критическому переосмыслению. Если в советское время он однозначно клеймился как «пособник фашистов», то в постсоветский период возникла новая волна дискуссий. Долгое время в российской публицистике и даже в некоторых исторических работах существовал тезис о том, что Маннергейм был обязан спасением Ленинграда, поскольку он якобы не направил финские войска на штурм города. Однако современные исследования активно опровергают этот тезис. Например, В.Н. Барышников в своей работе «Маннергейм и Советский Союз» (2021) утверждает, что Маннергейм несет личную ответственность за гибель сотен тысяч людей в блокадном Ленинграде и за геноцид русского населения в Карелии. Эта позиция основана на анализе стратегического положения финских войск, их участия в блокировании коммуникаций и косвенной, но от того не менее значимой помощи немецким войскам в осаде города. Барышников доказывает, что, хотя финские войска напрямую не штурмовали Ленинград, их присутствие на Карельском перешейке и в Карелии сковывало значительные силы Красной Армии, что облегчало действия Вермахта и усиливало блокаду.

«Стоп-приказ» и отказ от штурма Ленинграда: историографическая оценка

Одним из центральных моментов в историографии, касающейся роли Маннергейма, является так называемый «стоп-приказ» и отказ финских войск от наступления на Ленинград. Историки отмечают, что Финляндия, вопреки давлению Германии, отказалась от наступления сухопутных частей на Ленинград и от авиаударов по городу. Этот факт часто связывают именно с позицией Маннергейма.

Решение об отказе от штурма Ленинграда было закреплено «стоп-приказом» Маннергейма на Карельском перешейке, отданным 9 сентября 1941 года, после того как финские войска углубились за «старую границу» 1939 года на 30 километров. 1 октября 1941 года Маннергейм также подписал приказ о запрете полетов финской авиации над Ленинградом. Финская историография интерпретирует это решение как проявление автономности финского командования от Вермахта и стремление не быть полностью втянутыми в немецкие агрессивные планы. В этой интерпретации Маннергейм выступает как дальновидный политик и стратег, который понимал катастрофические последствия прямого участия в штурме крупного города и стремился сохранить ресурсы Финляндии.

Однако российская историография, не отрицая факта «стоп-приказа», дает ему иную оценку. В.Н. Барышников и другие исследователи указывают, что это решение не означало отказа от целей войны в целом. Финские войска заняли стратегически важные позиции, блокируя Ленинград с севера и востока, что значительно усугубляло положение города и его жителей. Отказ от прямого штурма мог быть продиктован не только политическими, но и чисто военными соображениями – нежеланием нести огромные потери при штурме укрепленного города, а также осознанием того, что блокада будет более эффективным средством давления. Таким образом, историографическая оценка «стоп-приказа» остается предметом острых дебатов, отражая глубокие различия в понимании мотивов и последствий действий финского командования.

Юридико-политический маневр 1944 года

Одним из ключевых моментов в историографии, который часто упускается конкурентами в его юридико-политической детализации, является выход Финляндии из войны в 1944 году. Этот процесс был не просто следствием военных поражений Германии, но и результатом сложного политического маневрирования финского руководства.

Смена президента Ристо Рюти на Карла Густава Маннергейма 4 августа 1944 года рассматривается в историографии как ключевой политический шаг, позволивший Финляндии вырваться из германской орбиты и заключить перемирие с СССР. Суть маневра заключалась в следующем: 22 июня 1944 года был заключен так называемый «Соглашение Рюти–Риббентропа», согласно которому президент Ристо Рюти дал личное обязательство (но не от имени всего правительства Финляндии) не заключать сепаратный мир с Советским Союзом. Это обязательство было дано в обмен на срочную военную помощь Германии, необходимую для отражения советского наступления на Карельском перешейке.

Однако, как только ситуация на фронте стабилизировалась, Финляндия начала искать пути для выхода из войны. 1 августа 1944 года президент Ристо Рюти подал в отставку, что позволило аннулировать его личное обязательство по «Соглашению Рюти–Риббентропа», поскольку оно не было ратифицировано парламентом и не связывало государство в целом. Этот шаг открыл путь к мирным переговорам. 4 августа 1944 года парламент (Сейм) избрал Карла Густава Маннергейма Президентом на оставшийся срок, приняв для этого чрезвычайный закон, в обход обычной процедуры выборов. Избрание Маннергейма, обладавшего огромным авторитетом и не связанного личными обязательствами перед Германией, позволило Финляндии начать официальные переговоры о перемирии с СССР, что в итоге привело к подписанию Московского соглашения о перемирии 19 сентября 1944 года.

Детальное раскрытие этого юридико-политического маневра является важным дополнением к историографии, позволяющим глубже понять сложность и многомерность финской внешней политики в период Второй мировой войны.

Историография выхода Финляндии из войны и переговорного процесса (1943–1944 гг.)

Выход Финляндии из войны в 1944 году — это сложный и многогранный процесс, который в историографии рассматривается под разными углами. Советские исследователи традиционно акцентировали внимание на объективных факторах, таких как победы Красной Армии, в то время как финские и западные историки склонны подчеркивать дипломатические усилия и внутренние политические процессы в Финляндии. Сравнение этих подходов позволяет получить более полную картину событий.

Дипломатия А.М. Коллонтай и условия перемирия

Советские исследователи (например, Х.М. Вайну) рассматривают выход Финляндии из войны преимущественно в рамках общей истории Второй мировой войны и внешней политики СССР, анализируя решающую роль побед Красной Армии в принуждении Финляндии к миру. С этой точки зрения, именно успехи на фронтах, особенно в 1944 году, стали главным стимулом для финского руководства искать пути выхода из конфликта.

Однако, это не означает, что дипломатические усилия были второстепенными. Дипломатические усилия советского посла в Швеции А.М. Коллонтай по инициированию контактов с финским правительством с конца января 1942 года являются важным предметом изучения в историографии переговорного процесса. Коллонтай, известная своей дипломатической проницательностью и связями, играла ключевую роль в зондировании почвы для потенциальных мирных переговоров.

Важно отметить, что первые предварительные условия перемирия были неофициально переданы Советским Союзом через А.М. Коллонтай в Стокгольме 17 февраля 1944 года. Это произошло после первых массированных авиаударов по Хельсинки, что также послужило мощным сигналом для финского руководства. Эти условия включали:

1. Разрыв отношений с Германией.
2. Интернирование немецких войск, находящихся на финской территории.
3. Восстановление границы 1940 года.

Советские условия перемирия, переданные в феврале 1944 года, показывают, что Советский Союз, несмотря на опасения финской стороны, не требовал безоговорочной капитуляции. Это был важный дипломатический жест, открывший двери для дальнейших переговоров и позволивший Финляндии сохранить часть своего суверенитета, избежав участи полной оккупации. Анализ роли Коллонтай и содержания первых предложений о перемирии демонстрирует сложный характер советской дипломатии, которая сочетала военное давление с готовностью к компромиссам.

Начало Лапландской войны как историографическая проблема

Одним из непосредственных последствий Московского соглашения о перемирии, подписанного 19 сентября 1944 года, стало начало так называемой Лапландской войны – военных действий Финляндии уже против своих недавних «братьев по оружию», немецких войск, на своей территории. Этот эпизод является важной историографической проблемой, поскольку он символизирует окончательный разрыв Финляндии с Третьим Рейхом и ее переход на сторону антигитлеровской коалиции.

Лапландская война началась 15 сентября 1944 года с боестолкновения, когда немецкие войска, не успевшие уйти в установленный соглашением срок, предприняли попытку захватить остров Суурсаари (операция «Танне Ост») в Финском заливе. Этот инцидент стал формальным началом военных действий. Советское соглашение о перемирии предусматривало вывод немецких войск из Финляндии, и когда немцы отказались подчиниться, Финляндия, под давлением СССР, была вынуждена применить силу.

Интерпретации Лапландской войны в историографии варьируются. Финские историки часто подчеркивают вынужденный характер этих боевых действий, представляя их как необходимое условие для выполнения мирного договора с СССР и сохранения суверенитета. Они акцентируют внимание на трудностях, с которыми столкнулась финская армия, сражаясь против хорошо оснащенного и опытного противника, с которым еще недавно были тесные связи. Российская историография, в свою очередь, рассматривает Лапландскую войну как логичное следствие агрессивной политики Финляндии и ее последующего разворота, подчеркивая, что это было требование победившей державы. Анализ Лапландской войны позволяет глубже понять динамику завершения участия Финляндии в Второй мировой войне и ее последствия для послевоенного устройства Северной Европы.

Критический анализ источниковой базы исследований

Глубина и достоверность любого историографического исследования напрямую зависят от качества и полноты его источниковой базы. В контексте германо-финских отношений 1941–1944 годов, где существует множество противоречивых интерпретаций, критический анализ источников приобретает особую значимость. Различные историографические школы опираются на свой круг документов, что объясняет их расхождения в оценках.

Архивные фонды как основа российской историографии

Российская историография, особенно в постсоветский период, получила доступ к ранее закрытым архивным фондам, что позволило значительно расширить и углубить понимание германо-финских отношений. Источниковедческой основой российских исследований дипломатического процесса выхода Финляндии из войны (1943–1944 гг.) служат материалы из фондов Архива внешней политики России (АВП РФ). Эти фонды содержат бесценные свидетельства советской дипломатии и разведывательной деятельности.

В частности, ключевыми являются материалы из:

• Фонда 06 (Секретариат наркома В.М. Молотова). Этот фонд охватывает широкий спектр документов, касающихся внешней политики СССР, включая переписку, доклады и решения, связанные с Финляндией. Он позволяет проследить логику советских внешнеполитических шагов, принятие решений на высшем уровне и реакцию на действия финского и немецкого руководства.
• Фонда 07 (Секретариат заместителя наркома В.Г. Деканозова). Как и Фонд 06, он содержит важные документы по периоду 1939–1954 гг., отражающие детали взаимодействия советской дипломатии с зарубежными представителями, включая посреднические контакты через Швецию.
• Референтуры по Финляндии. Эти материалы включают более специализированные документы, касающиеся непосредственно финского направления советской внешней политики.

Значение этих фондов для изучения советской внешней политики трудно переоценить. Они позволяют исследователям восстановить ход событий, проанализировать мотивы советского руководства, оценить степень его информированности о планах Финляндии и Германии, а также понять, как формировались условия перемирия. Работа с этими первичными документами позволяет российским историкам аргументированно отстаивать тезис о преступной агрессии Финляндии, опираясь не на идеологические установки, а на фактологический материал.

Мемуары и документы руководства Оси

Мемуары и дневники ключевых финских и немецких деятелей также являются важным, но требующим критического подхода, источником для историков. В частности, для анализа принятия военно-политических решений активно используются:

• Мемуары Ристо Рюти, президента Финляндии, чьи решения на ключевых этапах войны имели огромное значение.
• Мемуары К.Г. Маннергейма, главнокомандующего финской армией и последующего президента, позволяют понять его личные оценки ситуации, мотивы и стратегические замыслы.
• «Военный дневник» начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии Франца Гальдера. Этот фундаментальный источник, русский перевод которого был опубликован Воениздатом (Т. 3, кн. 1) в 1971 году, содержит детальные записи о совещаниях, директивах и операциях Вермахта, включая взаимодействие с финским командованием. Он позволяет получить представление о немецкой перспективе планирования и проведения операций на северном участке Восточного фронта.

Однако, при использовании мемуаров и дневников, критическое осмысление является необходимостью. Эти источники, по своей природе, субъективны: авторы могут ретроспективно оправдывать свои действия, преувеличивать свою роль или искажать факты в свете послевоенной обстановки. Поэтому их следует всегда сопоставлять с другими документами, такими как официальная переписка, протоколы совещаний и донесения разведки. Финская историография, в частности, часто опирается на мемуарную литературу для создания образа «вынужденного» или «отдельно воюющего» государства.

Сборники официальных документов и дипломатической переписки

В условиях историографических разногласий, сборники официальных документов и дипломатической переписки периода 1939–1945 годов являются приоритетными в исследованиях всех историографических школ. Эти источники обладают высокой степенью достоверности, поскольку представляют собой первоначальные записи событий, без позднейших интерпретаций.

Они позволяют:

• Подтверждать или опровергать концепции: Например, именно дипломатическая переписка позволяет точно установить, заключались ли между Германией и Финляндией официальные союзные договоры, или их отношения носили характер «совоюющих сторон», опирающихся на джентльменские соглашения.
• Восстанавливать хронологию событий: Документы позволяют точно датировать ключевые решения, переговоры и военные операции.
• Анализировать формулировки и намерения: Язык дипломатической переписки часто содержит нюансы, которые проливают свет на истинные намерения сторон.

Использование этих сборников документов, наряду с архивными материалами, составляет самую авторитетную и надежную базу для историографического анализа. Только на основе тщательного сопоставления и критического осмысления всей совокупности источников можно построить действительно объективное и исчерпывающее исследование германо-финских отношений в период Второй мировой войны. Это позволяет не только заполнить «слепые зоны», но и представить картину событий, максимально приближенную к исторической правде.

Заключение и перспективы исследования

Историография германо-финских отношений в период Второй мировой войны представляет собой многослойное и динамичное поле для научных дискуссий, где каждый факт и интерпретация подвергаются критическому анализу. Наше исследование показало, что национальные историографические школы — российская (советская), финская и западная — предлагают существенно различающиеся подходы к пониманию статуса Финляндии в войне, ее военных целей, а также роли политического и военного руководства.

Основными выводами работы являются:

• Терминологические разногласия: Концепции «войны-продолжения» (jatkosota) и «отдельной войны» (erillissota) в финской историографии служили для оправдания участия Финляндии в войне и сохранения ее самостоятельности, в то время как российская школа однозначно квалифицирует ее действия как часть агрессии стран Оси. Особое внимание было уделено стратегическому использованию термина erillissota как инструмента для избегания статуса «союзника» и сохранения операционной автономии.
• Различные оценки военных целей: Если российская историография указывает на агрессивные амбиции Финляндии, выраженные в концепции «Великой Финляндии» и планах по аннексии советской Карелии, то финские исследователи чаще трактуют эти устремления как вынужденную меру или стремление к безопасности.
• Полемика вокруг Маннергейма: Образ К.Г. Маннергейма трансформировался от «человека чести» в финской памяти до «соучастника блокады Ленинграда» в современной российской историографии, где активно оспаривается его роль «спасителя» города. Был детально рассмотрен «стоп-приказ» 9 сентября и 1 октября 1941 г. как проявление тактической, а не принципиальной автономности.
• Юридико-политический маневр 1944 года: Был раскрыт механизм аннулирования «Соглашения Рюти–Риббентропа» через отставку Ристо Рюти 1 августа 1944 г. и избрание Маннергейма Президентом 4 августа 1944 г. по чрезвычайному закону, что стало ключевым для выхода Финляндии из войны.
• Роль источниковедческой базы: Была подчеркнута исключительная важность конкретной документальной основы. Российская историография опирается на материалы АВП РФ (Фонды 06, 07), а также на «Военный дневник» Ф. Гальдера, что позволяет формировать аргументированную позицию. Финские и западные школы также используют архивные материалы и мемуары, но их интерпретация разнится.

Источниковедческая база играет решающую роль в формировании национальных концепций. Доступ к тем или иным архивным фондам, а также степень критического осмысления мемуаров и публицистики, существенно влияют на итоговые выводы исследователей. Таким образом, любое глубокое историографическое исследование требует не только знания фактов, но и понимания контекста их появления и интерпретации.

Перспективы дальнейших исследований по данной теме включают:

• Дальнейшее изучение «слепых зон»: Продолжение анализа периода замалчивания роли Финляндии в советской историографии с привлечением новых архивных материалов, раскрывающих причины и последствия этой политики.
• Сравнительный анализ на микроуровне: Детальное сопоставление региональных исследований (например, оккупационной политики Финляндии в Карелии) в разных национальных историографиях для выявления конкретных различий в оценках и используемых источниках.
• Влияние современных политических факторов на историографию: Изучение того, как текущие геополитические события и международные отношения влияют на переосмысление истории германо-финских отношений в разных странах.
• Исследование роли пропаганды: Анализ того, как пропагандистские материалы военного и послевоенного времени использовались и интерпретировались в историографии, и как они формировали общественное мнение.

Таким образом, историография германо-финских отношений в период Второй мировой войны остается живой и актуальной темой, требующей постоянного критического осмысления и расширения источниковой базы.

1. Анчуков, С. Тайны мятеж-войны: Россия на рубеже столетий. М., 2000.
2. Носков, А.М. Скандинавский плацдарм во второй мировой войне. М., 1977.
3. Барышников, И.И., Федоров, В.Г. Финляндия во второй мировой войне. Л., 1989.
4. Барышников, В.Н. Вступление Финляндии во Вторую Мировую войну (1940-1941 гг.). СПб., 2003.
5. Барышников, В.Н. Зимняя война 1939—1940. Кн.1. Политическая история. М., 1998.
6. Барышников, В.Н. От прохладного мира к зимней войне: Восточная политика Финляндии в 1930-е годы. СПб., 1997.
7. Донгаров, А.Г. Предъявлялся ли Финляндии ультиматум? // Военно-исторический журнал. 1990. № 3.
8. Кан, А.С. Внешняя политика скандинавских стран в годы второй мировой войны. М., 1967.
9. Ларионов, В. Политика и стратегия в войне // Россия и Германия в годы войны и мира (1941—1995). М., 1995.
10. Мельтюхов, М.И. «Народный фронт» для Финляндии? (К вопросу о целях советского руководства в войне с Финляндией 1939—1940 гг.) // Отечественная история. 1993. № 3.
11. Мери, В. Карл Густав Маннергейм — маршал Финляндии. М.: Политическая литература, 1997. С. 94.
12. Платонов, С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Калининград: Октава, 1978.
13. Сквирский, Л.С. В предвоенные годы // Вопросы истории. 1989. № 9.
14. Сипол, В.Я. Тайны дипломатические. М., 1997.
15. Семиряга, М.И. Тайны сталинской дипломатии 1939—1941 гг. М., 1992.
16. Типпельскирх, К. История Второй мировой войны. Том 2, 1943-1945. Перевод с немецкого. СПб.: Полигон, 1994.
17. Официальный сайт Оборонительных сил Финляндии. URL: http://tiotekannat.mil.fi (дата обращения: 23.10.2025).
18. О выходе Финляндии из Второй мировой войны. URL: https://rabkrin.org/vajnu-h-m-o-vyxode-finlyandii-iz-vtoroj-mirovoj-vojny-1987-statya/ (дата обращения: 23.10.2025).
19. Выход Финляндии из войны: история и современность. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vyhod-finlyandii-iz-voyny-istoriya-i-sovremennost (дата обращения: 23.10.2025).
20. Военное сотрудничество Финляндии и Германии в 1940—1942 гг. (перевод с фин. яз. Ю. М. Килин). URL: https://petrsu.ru/journal/article.htm?id=1295 (дата обращения: 23.10.2025).
21. Выход Финляндии из Второй Мировой войны. URL: https://e-finland.ru/history/vtorayamirovaya/vyhod_finljandii_iz_vtoroj_mirovoj_vojny.html (дата обращения: 23.10.2025).
22. Финляндия в 1941—1944 гг.: факты и домыслы. URL: https://milportal.ru/finlyandiya-v-1941-1944-gg-fakty-i-domysly/ (дата обращения: 23.10.2025).
23. СОВЕТСКАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА В ОТНОШЕНИИ ФИНЛЯНДИИ В 1939–1944 гг.: К ИСТОРИОГРАФИИ ПРОБЛЕМЫ. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sovetskaya-vneshnyaya-politika-v-otnoshenii-finlyandii-v-1939-1944-gg-k-istoriografii-problemy (дата обращения: 23.10.2025).
24. ГУСТАВ МАННЕРГЕЙМ, КАКИМ ОН ВИДИТСЯ В XXI ВЕКЕ (К ВЫХОДУ В РОССИИ КНИГИ ХЕНРИКА МЕЙНАНДЕРА). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/gustav-mannergeym-kakim-on-viditsya-v-hhi-veke-k-vyhodu-v-rossii-knigi-henrika-meynandera (дата обращения: 23.10.2025).
25. Маннергейм: русский генерал, финский президент и гражданин мира. URL: https://portal-kultura.ru/articles/history/333156-mannergeym-russkiy-general-finskiy-prezident-i-grazhdanin-mira/ (дата обращения: 23.10.2025).
26. Карл Густав Маннергейм. URL: https://militera.org/memo/other/mannerheim_kg/ (дата обращения: 23.10.2025).