Карнавал и карнавализация: от бахтинской теории до проявлений в русской культуре и современности

Введение: Феномен карнавала как ключ к пониманию культуры

В мире, где границы между официальным и неофициальным, серьезным и смеховым постоянно размываются, концепция карнавала и карнавализации, разработанная М.М. Бахтиным, становится не просто культурологическим инструментом, но и жизненно важным ключом к пониманию фундаментальных процессов, формирующих человеческое общество. От средневековых площадных празднеств до вирусных мемов в социальных сетях, от древнерусских юродивых до абсурдистских текстов Даниила Хармса – везде прослеживаются нити карнавального мироощущения, переворачивающего привычные иерархии и обнажающего скрытые смыслы. Почему это так важно сегодня? Потому что карнавал, в своей сути, учит нас видеть мир многомерно, позволяя выходить за рамки заданных догм и стереотипов.

Целью настоящей работы является глубокий академический анализ теоретических основ карнавала и карнавализации в трудах М.М. Бахтина и других выдающихся исследователей, а также исследование их многообразных проявлений в историческом, литературном и современном контекстах, с особым акцентом на уникальные черты русской культуры. Мы пройдем путь от универсальных принципов амбивалентности и смеха, изложенных Бахтиным, до специфических форм «карнавала вне карнавала», которые формируют нашу современность, включая лингвокреатив эпохи пандемии и новые грани событийного туризма. Наше исследование призвано не только систематизировать существующие знания, но и предложить новые ракурсы осмысления этой вечно живой и преобразующей силы.

Теоретические основы: Концепции карнавала и карнавализации М.М. Бахтина

Михаил Михайлович Бахтин, выдающийся мыслитель XX века, предложил концепцию карнавала и карнавализации, которая произвела революцию в гуманитарных науках, раскрыв глубокие связи между народной смеховой культурой, литературой и философией. Его идеи, изложенные прежде всего в фундаментальных трудах «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» и «Проблемы поэтики Достоевского», вышли далеко за рамки литературоведения, став междисциплинарным инструментом для анализа широкого спектра культурных явлений. В основе этой концепции лежит представление о карнавале как о мощном, жизнеутверждающем феномене, способном преобразовывать действительность и создавать новые смыслы.

Сущность карнавала: универсальность, амбивалентность и неофициальность

В бахтинской системе координат, карнавал — это не просто праздник или зрелище, это универсальное, всенародное событие, не знающее пространственных и социальных границ. Он не созерцается со стороны, а проживается всеми участниками, становясь особым состоянием всего мира, его возрождением и обновлением, к которому каждый причастен. Эта универсальность подчеркивает его роль как фундаментальной формы человеческого бытия.

Центральным принципом карнавала является амбивалентность, возведенная Бахтиным в онтологический статус. Это одновременное единство противоположностей: жизни и смерти, отрицания и утверждения, похорон и возрождения. Карнавальный смех не является чисто негативным или разрушительным; он амбивалентен, так как одновременно хоронит старое и отжившее, чтобы дать дорогу новому, обновленному. Это смех, который «одновременно отрицает и утверждает», символизируя бесконечный поток становления.

На время карнавала происходит временное упразднение господствующей правды и существующего строя. Отменяются все иерархические отношения, привилегии, нормы и запреты. Именно здесь проявляется истинная природа карнавала как подлинного праздника становления, смен и обновлений, враждебного всякому увековечению и обращенного к незавершимому будущему. В этот период господствует особая форма вольного фамильярного контакта, где все участники считаются равными.

Ключевым проявлением этой неофициальности и амбивалентности является «инверсия двоичных противопоставлений». Это не просто смена ролей, а глубокое переворачивание смыслов и иерархий:

• «Королем объявляется шут», а «шут — королем», что символизирует временное низвержение власти и возвышение низших.
• «Верх становится низом»: епископом может быть объявлен сквернослов, а священные символы — объектом пародии. Это связано с концепцией «материально-телесного низа», который в карнавале не только не стыден, но и становится источником обновления и жизнеутверждения. Голова может стать задом, половые органы — символом плодородия и нового цикла.
• Смена гендерных ролей: мужчины надевают маски женщин, и наоборот, разрушая социальные конвенции.
• Противопоставления жизни и смерти: в контексте аграрного культа символическое умирание зерна для плодоношения становится метафорой карнавального круговорота.

Вся символика карнавала основывается на принципе амбивалентности и противоположности бинарных оппозиций, поскольку сам карнавал выступает как бинарная оппозиция повседневной жизни и официальной серьезности. Обновление жизни в этом контексте происходит за счет стихийных материальных сил природы, имея эффект самопорождения. В бахтинской концепции сакральное как таковое в его официальном, трансцендентном смысле упраздняется, уступая место земному, материальному и народному.

Смеховая культура по Бахтину: гротеск, освобождение и обновление

Концепция смеховой культуры, разработанная Бахтиным, представляет собой сложный культурно-психологический феномен. Она не ограничивается лишь юмором, а включает в себя широкий спектр комических форм: гротеск, иронию, пародию, сатиру. Эти формы выражают фундаментальную способность человека к комической оценке действительности и выступают как мощный инструмент «абсолютного освобождения» от мистики, благоговения, тайны бытия, от возможности существования сакрального и трансцендентного. Карнавальные обряды, в отличие от религиозных, лишены магического и молитвенного характера, их цель – не поклонение, а осмеяние и обновление. В конечном итоге, именно такое освобождение позволяет увидеть мир без навязанных ограничений.

Смех, по Бахтину, является «позицией, с которой можно было бы заглянуть по ту сторону господствующих форм мышления и господствующих оценок», позволяя «осмотреться в мире по-новому». Это смех, который разрушает страхи и фобии, возникшие в общественном сознании в условиях частых войн, гонений и голода. Он наделил смеховые эмоции социально-психологической функцией преодоления этих глубинных страхов, превращая угрозу в предмет для смеха и тем самым лишая ее силы.

Народная смеховая культура Средневековья и Возрождения представляла собой сплав обрядово-зрелищных форм (празднества карнавального типа), словесных смеховых произведений и фамильярно-площадной речи. Эта культура существовала как нечто противоположное официальной, серьезной культуре церковного и феодального Средневековья, продолжая традиции римских сатурналий, античных мимов и местного фольклора. Она была жизненно необходимым клапаном для общества, позволявшим выпускать напряжение и критически переосмысливать устоявшийся порядок. Философско-культурологическая концепция смеха Бахтина имеет огромное методологическое значение для исследования аналогичных явлений в культурных практиках разных народов, поскольку она показывает универсальный механизм отношения человека к миру через смех.

Концепция карнавализации: механизм переноса карнавальных форм в литературу и культуру

Понятие «карнавализация», введенное М.М. Бахтиным, не тождественно карнавалу. Оно означает результат воздействия традиций средневекового карнавала на культуру и мышление Нового времени. Если карнавал – это исторически конкретное событие, то карнавализация – это способ мышления, художественный метод, который «транспортирует карнавал на язык литературы» и других видов искусства. Она междисциплинарна и используется в философской эстетике, теоретической поэтике, философской и культурной антропологии, семиотике.

Основные признаки карнавализации:

1. Осовременивание и «фамильярный контакт»: Явление, подвергающееся карнавализации, перестает быть чем-то застывшим, далеким, требующим благоговения. Оно втягивается в зону «фамильярного контакта», становится близким, доступным для свободного осмысления и даже осмеяния.
2. Амбивалентность: Как и сам карнавал, карнавализация объединяет конечность и незавершенность, смерть и воскрешение, пародийность и потенциал обновления. Она позволяет увидеть в явлении его противоположности и потенциал к изменению.
3. «Веселая относительность»: Этот признак проявляется в несоответствии внешнего и внутреннего, в ощущении нежесткости границ, предчувствии иного миропорядка, который может возникнуть из хаоса и игры.

Карнавализация, таким образом, противостоит трагическому и эпическому, где мир предстает как нечто законченное и незыблемое. Она вносит элементы игры, переворачивания, двойственности, что позволяет литературе и культуре исследовать общечеловеческие смыслы, выходя за рамки заданных догм. Ядро народной культуры для Бахтина — это не столько карнавал как исторический факт празднеств, сколько карнавализация как становящаяся сила в культурно-историческом процессе, постоянно преобразующая и обновляющая мир.

Карнавальный смех в русской истории: от Древней Руси до Петровских ассамблей

Русская культура, глубоко укорененная в византийской традиции и православной аскезе, казалось бы, должна быть далека от западноевропейского карнавального разгула. Однако и в ней существовал свой, уникальный «смеховой мир», который, по меткому наблюдению Д.С. Лихачева, А.М. Панченко и Н.В. Понырко в их хрестоматийной книге «Смех в Древней Руси», имел глубокую специфику. Древнерусский смех относится к средневековому типу, который часто был направлен на наиболее чувствительные стороны человеческого бытия и даже против самой личности смеющегося и того, что считалось святым. Он был своего рода предохранительным клапаном и формой внутренней свободы.

Скоморохи и юродивые как носители смеха в Древней Руси

Древнерусская смеховая культура нашла своих самых ярких выразителей в образах скоморохов и юродивых. Эти фигуры были «добровольными изгоями» общества, что позволяло им стоять вне строгих социальных ограничений и быть истинными носителями смеха.

Скоморошество стало воплощением древнерусского веселья, балагурства и смеха. Скоморохи, представлявшие собой бродячих артистов, были универсальными мастерами развлечения: музыкантами, плясунами, шутниками, фокусниками, акробатами. Первое упоминание слова «скоморох» в «Повести временных лет» датируется 1068 годом, а расцвет их деятельности пришелся на XV-XVII века. Их искусство было глубоко народным и отличалось подлинным демократизмом, являясь новаторским в музыке, театре и литературе. Скоморохи участвовали во всех народных гуляниях, а также сопровождали важные жизненные этапы: родильно-крестильные процедуры, свадьбы и похороны, привнося в них элементы игры, смеха и ритуального перевертывания.

После крещения Руси церковь активно боролась со скоморохами, видя в их языческих корнях и вольности угрозу православному благочестию. Однако, несмотря на церковные запреты, князья и бояре продолжали приглашать их на свои пиры, ценя их за способность к развлечению и критике. В середине XVII века, при царе Алексее Михайловиче, гонения на скоморохов достигли своего апогея. В 1648 году был издан указ, запрещавший скоморошество, а в 1649 году — указ о повсеместном уничтожении «гудебных» потех и инструментов. Тем не менее, традиции народного смеха продолжили жить в скрытых формах, переродившись в балаганы и райки.

Юродство – это уникальная древняя христианская традиция, получившая особенно благодатную почву на Руси. Юродивые были своего рода «живыми святыми», которые сознательно избирали путь безумия и аскезы, шокируя современников своими поступками, но при этом выполняя важнейшую посредническую функцию между духовным и телесным мирами. Они ходили нагими или в рубище, говорили загадками, обличали пороки сильных мира сего и пророчествовали царям. Особенно много юродивых было в эпоху Ивана Грозного, когда их роль как голоса правды в условиях тирании была особенно значима.

Например, Василий Блаженный, один из самых известных юродивых, открыто обличал Ивана Грозного в жестокости и предсказывал падение Казани. Еще один юродивый, Николай Салос, по легенде, во время осады Пскова в 1570 году предсказал царю великое бедствие, если тот не прекратит резню. Эти примеры демонстрируют, как юродивые, притворяясь дураками, обретали свободу выражения и становились своего рода «социальными критиками». Для древнерусского смеха характерно снижение своего образа, саморазоблачение и притворство дураками, что позволяло человеку выйти за рамки строгих социальных и религиозных догм.

Однако, как и скоморохи, юродивые со временем стали подвергаться преследованиям. В XVII веке власти начали бороться с ними, а Петр I и Екатерина II продолжили эту политику, объявив их вне закона, что свидетельствует о постепенной унификации и рационализации общественной жизни. В отличие от западноевропейского карнавала, в Древней Руси народная праздничная жизнь не смогла в полной мере противостоять официальной культуре, и «всеобщее равенство» и «народная свобода» проявлялись в ней значительно слабее.

Петровские карнавалы: придворное действо и иллюзия демократии

Петровская эпоха, ставшая переломным моментом в русской истории, ознаменовалась введением новых форм праздничной культуры, в том числе придворных маскарадов и карнавалов, которые имели совершенно иную природу, чем народные гуляния. Петр I, большой любитель зрелищ и преобразований, активно участвовал в этих действах, например, в карнавальном шествии в честь окончания Северной войны.

Наиболее ярким проявлением петровской карнавальной культуры стал знаменитый «Всешутейший и Всепьянейший собор». Это пародийное объединение было создано Петром I для осмеяния церковных иерархов и традиций, представляя собой своеобразный «праздник глупцов» придворного масштаба. В нем инверсия двоичных противопоставлений достигала гротескных форм, когда официальная церковная атрибутика и ритуалы были пародированы до полного абсурда.

Однако, несмотря на внешнюю схожесть с карнавалом, петровские праздничные нововведения имели ключевые отличия. Они были навязаны сверху, имели ярко выраженный придворный характер и служили целям государственной пропаганды, а не выражению подлинной народной свободы. Участие в них часто было принудительным, а их форма и содержание жестко регламентировались, что ограничивало спонтанность и демократичность, присущие классическому карнавалу. Таким образом, эти «карнавалы» были скорее инструментом государственной политики и культурной трансформации, чем выражением народного мироощущения.

Тем не менее, карнавальный смех в петровскую эпоху выполнял и определенные функции. Он иллюзорно сближал людей, создавая временное ощущение равенства между царем и подданными, сглаживал социальные конфликты и утверждал успехи преобразований. Для самого Петра I элементы карнавала могли выполнять компенсаторную функцию, помогая справляться со стрессами от нарушения культурных норм и традиций, которые он столь активно ломал. Это был способ не только контролировать, но и канализировать энергию перемен, используя ее для укрепления новой государственности.

Карнавализация в русской литературе: анализ творчества Даниила Хармса

Литературное пространство, как никакое другое, чутко реагирует на глубинные культурные процессы. Концепция карнавализации, предложенная М.М. Бахтиным, стала мощным инструментом для анализа того, как народная смеховая культура проникает в письменное слово, преобразуя его структуру и смыслы. Карнавализированная литература — это литература, которая испытала влияние карнавального фольклора, «транспортируя карнавал на язык литературы» и тем самым способствуя выявлению общечеловеческих смыслов.

Традиции карнавализированной литературы и их актуализация

Традиции карнавализированной литературы обладают рядом характерных черт:

• Обращение к «злободневной современности»: Карнавал всегда ориентирован на здесь и сейчас, на живую, становящуюся реальность, в отличие от замкнутых и завершенных миров эпоса.
• Опора на «опыт»: Предполагает не теоретическое, а эмпирическое осмысление мира, пропуск его через личное переживание.
• Многостильность и «разноголосость»: В карнавализированной литературе смешиваются различные жанры (например, высокая трагедия и площадная комедия), речевые стили (книжный и разговорный), точки зрения и языковые пласты. Это создает полифоническое произведение, где нет единой, доминирующей правды, а мир предстает в своей сложной, противоречивой полноте.

Эти традиции особенно ярко актуализируются в переходные исторические моменты, когда происходит смена системы культурных ценностей. Примеры таких эпох включают Возрождение, Просвещение, а также XX век, когда мир переживал глубокие социокультурные трансформации, разрушение старых идеологий и поиск новых форм выражения. В такие периоды карнавализация становится не просто стилистическим приемом, а способом осмысления кризиса и потенциала обновления.

Гротескное карнавальное начало в произведениях Даниила Хармса

В творчестве Даниила Хармса, одного из ключевых представителей русского авангарда и участника объединения ОБЭРИУ (Объединение реального искусства), отчетливо проявляются элементы гротескного карнавального начала. Его произведения, стоящие на грани народной смеховой культуры Средневековья и Ренессанса, содержат в себе черты романтического и модернистского гротеска, сюрреализма и авангардизма. Разве это не доказывает универсальность и амбивалентность карнавала?

«Карнавальная закваска» ясно ощущается в текстах Хармса даже тогда, когда карнавализация присутствует лишь в виде отдельных элементов, пронизывая саму ткань повествования. Произведения Хармса, такие как «Случай с моей женой», «Вещь», «Неожиданная попойка», «Новые альпинисты», «Карьера Ивана Яковлевича Антонова», отражают сильное влияние карнавализации Ренессанса.

Рассмотрим, как это проявляется на примере некоторых рассказов:

• «Случай с моей женой»: В этом рассказе происходит деконструкция обыденности и нарушение логики. Жена внезапно превращается в некий объект, теряя свою человеческую сущность, что является проявлением гротескного снижения и абсурда. Вместо серьезной драмы мы видим комическую ситуацию, где привычные отношения и предметы утрачивают стабильность.
• «Неожиданная попойка»: Этот рассказ является прекрасной иллюстрацией доминирования материально-телесной стороны жизни и духа праздничности, хотя и в абсурдном, деформированном виде. Герои предаются пьянству, которое становится самоцелью, выходя за рамки здравого смысла. Здесь проявляется веселая относительность всех понятий, когда логика и мораль отступают перед стихийным весельем, граничащим с безумием. Исчезают границы приличия, тела становятся объектами комических трансформаций, а мир низвергается в некий хаотичный праздник без начала и конца.
• «Карьера Ивана Яковлевича Антонова»: В этом произведении наблюдается инверсия социальных ролей и иерархий. Обычный человек становится объектом странных, необъяснимых событий, его «карьера» абсурдна и лишена всякого смысла, что пародирует стремление к социальному успеху и демонстрирует «верх становится низом».

В целом, в произведениях Хармса гротескное карнавальное начало выражается через:

• Деконструкцию обыденности: Привычный мир рассыпается на бессвязные фрагменты, теряет свою логику и предсказуемость.
• Абсурдные ситуации: Герои попадают в нелепые, невозможные с точки зрения здравого смысла обстоятельства.
• Нарушение причинно-следственных связей: События происходят без видимой логики, что создает ощущение хаоса и свободы от предопределенности.
• Смещение логических акцентов: Внимание переносится на незначительные детали, а главное остается за кадром или искажается.

Хармс использует карнавальные приемы, чтобы создать «перевернутый мир», где нормы и правила отменены, а смех становится единственно возможной реакцией на абсурдность бытия. Его тексты — это своего рода карнавальные маски, за которыми скрывается не только игра, но и глубокое философское осмысление человеческого существования.

«Карнавал вне карнавала» в современной культуре и социальном пространстве

Концепция «карнавала вне карнавала» позволяет нам увидеть, как глубинные принципы бахтинской теории трансформируются и проявляются в современной культуре, выходя за рамки традиционных праздничных форм. Дух карнавала сегодня пронизывает самые разнообразные сферы, от высокого искусства до повседневных цифровых практик, демонстрируя свою динамичность и антиконсервативную силу, ориентированную на перманентное обновление.

Карнавальность в художественной культуре и медиапространстве

Современная художественная культура изобилует проявлениями духа карнавала. В кинофильмах, таких как работы Федерико Феллини, мы видим гротескные образы, буйство красок, смешение трагического и комического, что создает ощущение бесконечного праздника жизни и смерти. В театральных постановках (например, у Юрия Любимова) и операх также часто используются элементы карнавализации: маски, переодевания, нарушение классических канонов, игра с жанрами и стилями. Эти проявления позволяют зрителю выйти за рамки привычного восприятия, почувствовать свободу от обыденности, общепринятых правил, социальных ограничений и барьеров.

Культурное пространство современности характеризуется взаимодействием множества феноменов, создающих особые предпосылки для карнавализации. Она проявляется в развитой системе смеховых жанров, таких как «стеб». «Стеб» как смеховой жанр конструирует «перевернутый мир» через ироническое подражание, пародирование и использование абсурда, разрушая серьезность и официальность. Это не просто шутка, а способ критического осмысления действительности через ее игровое искажение.

Наблюдается также повышенное внимание к телесности (материально-телесному низу) в искусстве и публичном пространстве, а также восприятие лица как маски, а улыбки – как значимого элемента коммуникации, что напоминает о карнавальном акценте на физиологическом, земном, преходящем.

Карнавализация русского языка в эпоху пандемии COVID-19

Одним из наиболее ярких и специфических для российского контекста проявлений «карнавала вне карнавала» стала карнавализация русского языка в эпоху пандемии COVID-19. В условиях глобальной тревоги, изоляции и неопределенности язык стал своеобразной формой сопротивления давящей реальности. Этот феномен стимулировал взрыв словотворчества и смыслотворчества, превратившись в коллективный акт преодоления страха через смех и игру.

Это проявилось в:

• Массовом лингвокреативе: Создавались тысячи новых слов, выражений, мемов, которые в юмористической форме осмысляли новую реальность.
• Систематизации потенциальных новообразований и окказионализмов: Слова, описывающие пандемию и связанные с ней явления, быстро входили в обиход и адаптировались.
• Нестандартных метафорах и разговорных словах, заменяющих деловые стандарты: Например, вместо официального «удаленная работа» или «дистанционное обучение» появились живые ироничные «удаленка» и «дистанционка», которые мгновенно вошли в повседневный язык. Эти слова не только упрощали коммуникацию, но и несли в себе элемент фамильярного отношения к серьезным изменениям, снижая их пафос и тревожность.

Карнавализация языка в этот период стала своего рода психологической защитой, позволяющей людям осмыслять и переживать кризис через призму игры и смеха, переводя угрожающие явления в категорию обыденного, а порой и абсурдного.

Карнавальные процессы в социальных медиа и событийном туризме

Современное общество, особенно с развитием цифровых технологий, стало плодородной почвой для карнавальных процессов. В социальных медиа они занимают значительное место и проявляются в многообразных формах:

• Мемы: Эти короткие, часто юмористические изображения или видео, быстро распространяющиеся в сети, являются воплощением карнавальной инверсии и «веселой относительности». Они берут серьезные новости, политические события или культурные феномены и переворачивают их, превращая в объект смеха и критики.
• Онлайн-флешмобы: Эти коллективные акции, часто абсурдные или пародийные, создают временное сообщество, объединенное общей игрой, и стирают границы между реальным и виртуальным.
• Ироничное комментирование новостей и создание пародийных аккаунтов: Это позволяет игровым образом переосмысливать и критиковать реальность, выражая общественное мнение через смех и сатиру.

В контексте культурного событийного туризма карнавальные формы приобретают познавательный, развлекательный и эмоциональный потенциал.

• Познавательный аспект: Карнавальные праздники, сохраняя свою самобытность (например, русская Масленица, региональные фестивали народной культуры, современные фестивали с элементами карнавала), способствуют передаче социокультурного опыта из поколения в поколение, знакомят с традициями и историей.
• Развлекательный и эмоциональный аспект: Они предоставляют широкие возможности для самовыражения, что особенно важно в современном обществе, где индивид часто стремится к проявлению своей уникальности. Участие в костюмированных шествиях или театрализованных представлениях позволяет людям экспериментировать с социальными ролями, выражать свою идентичность и получать эмоциональное раскрепощение. Карнавал ассоциируется со свободой от обыденности, ограничений и импровизацией, позволяя почувствовать себя свободным.

Кроме того, карнавал является формой праздника, в которой происходит взаимодействие культур разных стран и народов, способствуя межкультурному диалогу. Люди со всего мира съезжаются на карнавалы (например, в Рио, Венецию), чтобы стать частью этого универсального торжества смеха и свободы, что способствует взаимопониманию и обогащению культурного опыта.

Механизмы декарнавализации и рекарнавализации в культурно-историческом процессе

Динамика карнавальных форм в культуре не является статичной. На протяжении истории наблюдаются процессы как декарнавализации – утраты или ослабления карнавального мироощущения, так и рекарнавализации – попыток его возрождения и реактуализации. Эти механизмы отражают постоянное взаимодействие между официальной и неофициальной культурами, между серьезностью и смехом.

Декарнавализация: распыление и гомогенизация

Декарнавализация — это процесс, при котором карнавал и карнавальное мироощущение утрачивают свою подлинную площадных всенародность. Это «измельчание и распыление» карнавала, его трансформация из глубокого, миросозерцательного явления в нечто поверхностное и развлекательное.

Этот процесс начался с эпохи Просвещения и был обусловлен рядом факторов:

• Рационализация общества: Постепенное усиление роли разума и логики привело к вытеснению стихийных, иррациональных форм выражения, к которым относится карнавал.
• Усиление государственного контроля: Централизованные государства стремились регламентировать общественную жизнь, в том числе праздники, превращая их из спонтанных народных гуляний в контролируемые мероприятия.
• Коммерциализация зрелищ: По мере развития рыночных отношений карнавальные элементы стали использоваться в коммерческих целях, превращаясь в платные аттракционы, что снижало их спонтанность и утрачивало глубокий социальный смысл.

Такое изменение повлияло и на характер карнавализации литературы. До второй половины XVII века она носила непосредственный характер, поскольку карнавал был одной из форм самой жизни, и его элементы органично вплетались в литературные произведения. Однако с наступлением эпохи Просвещения, когда карнавал стал маргинализироваться, его влияние на литературу стало более опосредованным, стилизованным.

Начиная с эпохи Просвещения, наблюдается гомогенизация культуры, когда официальная либеральная культура начинает перенимать внешние черты карнавальной, но при этом сводит карнавал к чисто развлекательному аттракциону. Например, придворные маскарады и балы XVIII века, хотя и включали элементы переодеваний и игр, теряли свою всенародность и критический потенциал, превращаясь в строго регламентированное, контролируемое развлечение для элиты. В таких условиях карнавал теряет свою амбивалентную, преобразующую силу, становясь лишь формой досуга, не способной переворачивать иерархии и обнажать скрытые смыслы.

Рекарнавализация: попытки реактуализации

Несмотря на процессы декарнавализации, в истории культуры периодически возникают попытки рекарнавализации – стремления вернуть карнавалу его подлинный, миросозерцательный смысл и преобразующую силу. Одним из ярких примеров такой реактуализации является авангард XX века.

Русский авангард, в частности такие движения, как футуризм и ОБЭРИУ, активно обращался к карнавальным формам как к способу противопоставить новое искусство старому, разрушить консервативные эстетические нормы и создать новую художественную реальность. Это проявлялось в:

• Эпатаже: Футуристы, например, своими перформансами и манифестами шокировали публику, разрушая привычные представления об искусстве.
• Смешении жанров: Отказ от чистых жанров и создание гибридных форм (например, «заумный язык» у футуристов, абсурдистские миниатюры у обэриутов) был прямым продолжением карнавальной «разноголосости».
• Языковых экспериментах: Создание новых слов, искажение традиционной грамматики, игра со звуком и смыслом были попыткой освободить язык от его официальной, застывшей формы.
• Создании перформансов: Авангардные театральные постановки и акции на улицах городов были своего рода «карнавалами», где зритель становился участником, а границы между сценой и жизнью стирались.

Эти попытки реактуализации карнавала были вызваны не только художественными задачами, но и глубокими социальными потрясениями XX века, когда общество нуждалось в новых формах осмысления действительности. Авангард, по сути, пытался вернуть искусству ту амбивалентную, преобразующую силу, которая была присуща средневековому карнавалу, и тем самым дать толчок к обновлению культуры и сознания. Таким образом, декарнавализация и рекарнавализация — это не просто исторические этапы, а постоянно действующие механизмы культурно-исторического процесса, отражающие диалектику сохранения и изменения, традиции и новаторства.

Заключение

Исследование концепций карнавала и карнавализации, заложенных М.М. Бахтиным, позволяет глубоко проникнуть в динамику культурных процессов, раскрывая амбивалентную природу смеха, его освобождающий потенциал и роль в формировании мировоззрения. Мы увидели, что карнавал — это не просто исторический феномен, но универсальный принцип, проявляющийся как в исторически зафиксированных празднествах, так и в тонких культурных трансформациях.

Основные выводы нашего исследования:

1. Универсальность и амбивалентность карнавала: Концепция Бахтина раскрывает карнавал как всенародное, утопическое событие, временно упраздняющее иерархии и нормы. Принцип амбивалентности (единство жизни и смерти, отрицания и утверждения) возводится в онтологический статус, обеспечивая бесконечный поток становления и обновления. «Инверсия двоичных противопоставлений» (шут-король, верх-низ) становится ключевым механизмом переосмысления действительности.
2. Смеховая культура как инструмент освобождения: Бахтинская смеховая культура, включающая гротеск, иронию и пародию, функционирует как мощный механизм освобождения от страха, мистики и благоговения. Она позволяет «осмотреться в мире по-новому» и преодолеть фобии, что особенно ярко проявлялось в народных традициях Средневековья.
3. Карнавализация как междисциплинарный метод: Понятие «карнавализации» объясняет механизм переноса карнавальных традиций в литературу и культуру Нового времени. Ее признаки – осовременивание, фамильярный контакт, амбивалентность и «веселая относительность» – делают ее ценным инструментом для анализа широкого круга феноменов.
4. Специфика карнавальных форм в русской культуре: В Древней Руси носителями смеха были скоморохи и юродивые, которые, будучи «добровольными изгоями», выполняли функции критиков и посредников, несмотря на борьбу церкви и властей. Петровские карнавалы, включая «Всешутейший и Всепьянейший собор», хотя и демонстрировали инверсию, но носили навязанный, придворный характер, выполняя пропагандистские и компенсаторные функции, что отличало их от западноевропейской народной стихии.
5. Карнавализация в литературе на примере Даниила Хармса: Творчество Даниила Хармса служит ярким примером того, как «карнавальная закваска» проявляется в литературе. Гротескное карнавальное начало в его рассказах («Случай с моей женой», «Неожиданная попойка») выражается через деконструкцию обыденности, абсурд, доминирование материально-телесного низа и отражает влияние Ренессансной карнавализации, создавая «перевернутый мир».
6. «Карнавал вне карнавала» в современности: В современной культуре дух карнавала проявляется в кино, театре, опере, а также в развитой системе смеховых жанров, таких как «стеб», конструирующих «перевернутый мир». Особое значение приобретает карнавализация русского языка в эпоху пандемии COVID-19, ставшая формой коллективного лингвокреативного сопротивления тревожной реальности. Карнавальные процессы активно репрезентируются в социальных медиа (мемы, флешмобы) и обогащают событийный туризм, предлагая познавательный, развлекательный и эмоциональный потенциал.
7. Механизмы декарнавализации и рекарнавализации: Процесс декарнавализации, начавшийся с Просвещения, привел к «измельчанию и распылению» карнавала, его превращению в развлекательный аттракцион и гомогенизации культуры. Однако авангард XX века, особенно русский авангард, выступал как механизм рекарнавализации, пытаясь реактуализировать карнавал через эпатаж, смешение жанров и языковые эксперименты, возвращая ему подлинный смысл и преобразующую силу.

Таким образом, концепция карнавала и карнавализации М.М. Бахтина остается необычайно актуальной для понимания сложных культурных феноменов. Она позволяет не только анализировать прошлое, но и дешифровать настоящее, где «карнавал вне карнавала» продолжает играть ключевую роль в формировании идентичности, преодолении кризисов и поиске новых форм свободы в условиях постоянно меняющегося мира.

Список использованной литературы

1. Артемова Ю.А. Смеховое поведение: формы и функции (этнолого-психологический аспект) : автореф. дис. … канд. ист. наук. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 2006.
2. Бахтин М.М. Сатира // Собр. соч. в 7 тт. М.: Русские словари, 1996 [1940]. Т. 5. С. 11-38.
3. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 195.
4. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. 544 с.
5. Белошевская Л.В. «Мир Высоцкого», Исследования и материалы. Вып. III. Том 1 (за 1999 год).
6. Берковиц Л. Агрессия: Причины, последствия и контроль. СПб: Прайм-Еврознак, 2001.
7. Высоцкий В.С. Нерв. М., 1982. С. 227.
8. Гладких Н.В. Тезисы выступления на Х Международной научной конференции «Проблемы литературных жанров» (Томск, 15-17 октября 2001 г.).
9. Гладких Н. «Отбушевали карнавалы над муравейником труда?» Сборник «Россия на рубеже XXI века: Материалы конференции». Вып. III. Философия, культура, археология. Воронеж, 1995. С. 75-76.
10. Гурин С. Концепция карнавала М. Бахтина и теория архаического праздника В. Топорова // Онтологические прогулки. Топос: литературно-философский журнал. URL: https://www.topos.ru/article/7640 (дата обращения: 16.10.2025).
11. Изборник. С. 693.
12. Карнавал в современной культуре // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/karnaval-v-sovremennoy-kulture (дата обращения: 16.10.2025).
13. Карнавализация русского языка в эпоху пандемии коронавируса // Kupina. Известия Уральского федерального университета. Серия 2. Гуманитарные науки. URL: https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/587 (дата обращения: 16.10.2025).
14. Козинцев А.Г. Послесловие: Карнавализация и декарнавализация // Смех: Истоки и функции. СПб: Наука, 2002в. С. 211-221.
15. Концепты смеховой культуры в философско-литературоведческом дискурсе // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kontsepty-smehvoy-kultury-v-filosofsko-literaturovedcheskom-diskurse (дата обращения: 16.10.2025).
16. Концепция карнавализации // Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D1%80%D0%BD%D0%B0%D0%B2%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F (дата обращения: 16.10.2025).
17. Кургинян С. «Тупик прагматизма»: доклад в 2-х частях, прочитанный на заседании клуба «Содержательное единство» от 31 мая и 14 июня 2007 г.
18. Лихачев Д.С. Древнерусский смех // Проблемы поэтики и истории литературы. Саранск, 1973 (Сб. статей в честь 75-летия М.М. Бахтина).
19. Лихачев Д.С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л.: Наука, 1984. 295 с.
20. Лотман Ю.М. Бытовое поведение и типология культуры в России XVIII в. // Культурное наследие Древней Руси. С. 294.
21. Мечковская Н.Б. Естественный язык и метаязыковая рефлексия в век Интернета // Русский язык в научном освещении. 2006. №2.
22. Мухин О.Н. Царь карнавала: к проблеме смысла шутовских свадеб и похорон в петровской придворной культуре // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2015. № 10 (163). С. 139-144.
23. Народная смеховая культура в философии М.М. Бахтина // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/narodnaya-smehovaya-kultura-v-filosofii-m-m-bahtina (дата обращения: 16.10.2025).
24. Особенности культурного развития современности: феномен карнавализации // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/osobennosti-kulturnogo-razvitiya-sovremennosti-fenomen-karnavalizatsii (дата обращения: 16.10.2025).
25. Панченко А.М. Смех как зрелище // Лихачев Д.С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. М., 1984. С.122.
26. Погосян Е. Первые маскарады Петра Великого (1698 г.) // Ruthenia.Ru. URL: http://www.ruthenia.ru/document/539304.html (дата обращения: 16.10.2025).
27. Понятие «карнавал» и его производные в проблемном поле текстов М.М. Бахтина // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ponyatie-karnaval-i-ego-proizvodnye-v-problemnyh-tekstah-m-m-bahtina (дата обращения: 16.10.2025).
28. Репрезентации карнавальных процессов в социальных медиа // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/reprezentatsii-karnavalnyh-protsessov-v-sotsialnyh-media (дата обращения: 16.10.2025).
29. Рог Е.Ю. Карнавальные традиции в творчестве Даниила Хармса // Россия-Восток-Запад: проблемы межкультурной коммуникации. Проблемы и тезисы научно-практической конференции. Владивосток: Изд-во Дальневост. Ун-та, 2003. С. 49-50. URL: http://www.harmspub.narod.ru/rog.htm (дата обращения: 16.10.2025).
30. Русская cмеховая культура и ее историческое становление и развитие от истоков до XVIII века // Studfile.net. URL: https://studfile.net/preview/4279092/page:3/ (дата обращения: 16.10.2025).
31. Саранцева М.Е. Концепция карнавала М.М. Бахтина как объяснительная модель культурно-исторических трансформаций // Веснік БДУ. Сер. 4, Філалогія. Журналістыка. Педагогіка. 2012. № 1. С. 98-103. URL: http://elib.bsu.by/bitstream/123456789/27181/1/98-103.pdf (дата обращения: 16.10.2025).
32. Скоморошество и юродивые на Руси // STENA.ee. URL: https://www.stena.ee/blog/skomoroshestvo-i-yurodivye-na-rusi (дата обращения: 16.10.2025).
33. Смеховая культура, карнавал, карнавализация, Достоевский и особенности философствования Бахтина // Русская литература. URL: http://russian-literature.com/ru/research/sankt-peterburg/ta-koshemchuk-smehovaya-kultura-karnaval-karnavalizaciya-dostoevskiy-i-osobennosti-filosofstvovaniya-bahtina (дата обращения: 16.10.2025).
34. Смысл праздника как карнавализации в трудах М.М. Бахтина // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/smysl-prazdnika-kak-karnavalizatsii-v-trudah-m-m-bahtina (дата обращения: 16.10.2025).
35. Традиции карнавализированной литературы — Федор Достоевский. Антология жизни и творчества. URL: https://fedordostoevsky.ru/around/Carnivalization (дата обращения: 16.10.2025).
36. Учение о карнавализации М.М. Бахтина // Михаил Булгаков. URL: http://www.bulgakov.ru/c/carnival/ (дата обращения: 16.10.2025).
37. Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 200.
38. Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. М., 2004.
39. Хворостов Д. Карнавал – удивительный мир… современного искусства. Часть 1 // Центр Вознесенского. URL: https://voznesenskycenter.ru/media/articles/dmitriy-hvorostov-karnaval-udivitelnyy-mir-sovremennogo-iskusstva-chast-1/ (дата обращения: 16.10.2025).
40. Шаповалова Н.Г. ОРФО-арт: карнавальное общение в виртуальной реальности, 2006.