Национальная политика КНР в Тибетском автономном районе в XXI веке: Анализ трансформации, механизмов и сравнительная оценка медиа-нарративов

Введение: Постановка проблемы и методологические основы исследования

В XXI веке Тибетский автономный район (ТАР) остается одной из наиболее чувствительных и сложных точек на геополитической карте Восточной Азии, являясь ареной столкновения противоположных парадигм и идеологических нарративов. В то время как Китайская Народная Республика (КНР) декларирует беспрецедентные успехи в социально-экономическом развитии региона и искоренении исторической отсталости, западные правительства и правозащитные организации фокусируются на проблемах соблюдения прав человека, религиозного и культурного подавления. Вся эта сложность формирует уникальный кейс для анализа.

Проблема, лежащая в основе «Тибетского вопроса», заключается в конфликте между сугубо экономическим подходом Пекина, который ставит стабильность и модернизацию превыше всего, и глубинными религиозно-политическими требованиями этнических тибетцев, связанными с сохранением культурной идентичности и политическим статусом. И что из этого следует? Ставка на экономику как на панацею не работает, поскольку ключевые потребности населения лежат в сфере духовной и политической автономии.

Настоящая работа ставит своей целью проведение академического анализа национальной (этнической) политики КНР в отношении ТАР в XXI веке. Особый акцент сделан на изучении трансформации этой политики и, что является уникальным элементом исследования, на сравнительном сопоставлении ее освещения в англоязычных и китайских средствах массовой информации.

Определения ключевых терминов

Для обеспечения методологической корректности, необходимо определить ключевые понятия, используемые в работе:

• Национальная политика (Этническая политика КНР): Комплекс идеологических, правовых, административных, социально-экономических и культурных мер, осуществляемых центральным правительством КНР, направленных на регулирование отношений между ханьской нацией и 55 официально признанными национальными меньшинствами (включая тибетцев), а также на управление территориями национальных автономий. В контексте КНР, политика направлена на достижение «социалистического единства наций» (民族团结).
• Тибетский автономный район (ТАР): Один из пяти районов национальной автономии КНР, наделенный провинциальным статусом. Включает историческую область У-Цанг. Является ключевым объектом национальной политики КНР ввиду его стратегического положения, религиозной специфики и активности сепаратистского движения.

Теоретический базис

Анализ этнополитики требует использования теоретических моделей, позволяющих оценить цели и результаты действий государства. В контексте Тибета применимы следующие основные теории этнополитики:

1. Теория Ассимиляции: Предполагает полное или частичное поглощение этнической группой доминирующей культуры и языка. Политика, направленная на стандартизацию образования и утверждение путунхуа как единственного языка административного управления, может рассматриваться как инструмент ассимиляции.
2. Теория Интеграции: Предполагает включение этнических групп в общенациональное экономическое, политическое и социальное пространство при сохранении их культурной специфики. Китайская политика активного экономического развития ТАР и декларирование поддержки тибетского языка (наряду с путунхуа) вписываются в модель интеграции, однако ее реализация часто критикуется как ассимиляционная.
3. Теория Федерализма/Автономии: Основывается на предоставлении этническим группам права на самоуправление в рамках унитарного государства. Статус ТАР как автономного района формально соответствует этой теории, но степень реального самоуправления тибетцев остается предметом острых дискуссий.

В рамках данного исследования будет применяться комплексный подход, позволяющий оценить, как декларируемые принципы (интеграция и автономия) реализуются на практике с уклоном в сторону ассимиляционных механизмов, особенно в культурной и религиозной сферах.

Официальные основы и идеологическая трансформация национальной политики КНР (2000–2025 гг.)

Правовой фундамент и парадигма XXI века

С момента образования КНР ее этнонациональная политика базировалась на принципе, закрепленном в Статье 3 Конституции 1954 года, который декларировал: «Все национальности равноправны. Запрещаются дискриминация и гнет в отношении любой национальности… Все национальности пользуются свободой использования и развития своего языка и письменности, свободой сохранения или изменения своих нравов и обычаев.» Этот базовый принцип равенства и поддержки национального разнообразия лежит в основе создания Тибетского автономного района.

Однако в XXI веке, особенно после событий 2008 года, произошла существенная ревизия приоритетов. Официальная позиция Пекина по «тибетскому вопросу» сводит его к статусу Далай-ламы XIV и борьбе с «сепаратизмом», игнорируя более широкие требования политического статуса. Какой важный нюанс здесь упускается? Игнорирование политических требований означает, что государство не ищет долгосрочного компромисса, а стремится к окончательному решению проблемы исключительно силовыми и экономическими методами.

Ключевым официальным документом XXI века, отражающим позицию КНР, является «Белая книга» Пресс-канцелярии Госсовета КНР «Тибет с 1951 года: освобождение, развитие и процветание», опубликованная в 2021 году. Этот документ формирует официальный нарратив, который можно суммировать следующим образом:

1. Историческое право: Тибет является неотъемлемой частью Китая с древних времен.
2. Освобождение: 1951 год и «мирное освобождение» положили конец феодальному крепостничеству и угнетению.
3. Модернизация: Центральное правительство предоставило ТАР колоссальную помощь, что привело к бурному экономическому росту и повышению уровня жизни.
4. Стабильность: Успехи достигнуты благодаря руководству Коммунистической партии Китая (КПК) и борьбе с сепаратистскими силами, возглавляемыми Далай-ламой.

Согласно данным, отраженным в этой «Белой книге» 2021 года, экономические достижения Тибета впечатляют. Валовой внутренний продукт (ВВП) ТАР в 2021 году превысил 200 млрд юаней (около 31,4 млрд долларов США), показав рост примерно на 7% за год. Эти цифры используются Пекином как главное доказательство успешности национальной политики.

Смещение акцентов: От поддержки разнообразия к «Сознанию единства китайской нации»

Наиболее значимой идеологической трансформацией в этнополитике КНР в XXI веке стало формальное утверждение директивы «укрепление сознания единства китайской нации» (铸牢中华民族共同体意识).

Эта концепция, активно продвигаемая при Председателе Си Цзиньпине, знаменует собой переход от политики, которая акцентировала внимание на сохранении и развитии индивидуальных национальных культур, к политике, которая ставит во главу угла общность и политическую лояльность единому китайскому государству. Смещение акцентов с поддержки этнического разнообразия на «укрепление сознания единства» позволяет центральному правительству более жестко проводить политику унификации в образовании и культуре, объясняя это необходимостью национальной безопасности и стабильности.

Таблица 1. Идеологический сдвиг в национальной политике КНР

Критерий	До 2008 года (Поддержка разнообразия)	После 2012 года («Единство китайской нации»)
Ключевая цель	Сохранение культурной идентичности и равенство наций.	Формирование общенациональной идентичности и политической лояльности.
Приоритет	Развитие языка и письменности национальных меньшинств.	Утверждение путунхуа как общего языка, укрепление общегосударственного сознания.
Отношение к религии	Декларирование свободы вероисповедания.	«Адаптация» (синофикация) религий к условиям социалистического общества.
Объект критики	Внешние силы, подрывающие единство.	Внутренние «сепаратистские» и «экстремистские» тенденции, связанные с сохранением традиционной этно-религиозной идентичности.

Механизмы реализации этнополитики в социально-экономической, религиозной и языковой сферах

Реализация национальной политики в Тибете осуществляется через три ключевых канала: массированное экономическое стимулирование, строгий религиозный контроль и унификацию в языковой сфере.

Экономическая модернизация и развитие инфраструктуры

Китайские власти рассматривают стратегию интенсивной экономической модернизации Тибета как главный механизм достижения стабильности, снижения сепаратистских настроений и успешного встраивания региона в экономическую структуру страны.

После введения «Политики реформ и открытости» (конец 1970-х) Тибет стал объектом масштабных инвестиций. Экономика ТАР демонстрировала высокие темпы роста, которые в некоторые периоды (например, в конце 9-й пятилетки, 1996–2000 гг.) превосходили среднекитайские показатели (среднегодовой прирост ВВП Китая превысил 8%). Однако, несмотря на темпы, регион стартовал с крайне низкого уровня развития. В 1996 году ВВП на душу населения в ТАР составлял всего 3000 юаней (в сравнении с 5500 юаней по стране).

В XXI веке самым ярким символом интеграции и модернизации стало развитие инфраструктуры, прежде всего транспортной. Ключевым инфраструктурным проектом является Цинхай-Тибетская железная дорога (Qingzang Railway). Вторая секция дороги (Голмуд–Лхаса), построенная в 2001–2006 годах, имеет общую протяженность 1956 км и достигает максимальной высоты 5072 м над уровнем моря. Эта дорога не только резко снизила транспортные расходы, но и облегчила миграцию, а также приток ханьских кадров и туристов. А не является ли эта инфраструктурная интеграция лишь инструментом для более эффективного экономического и демографического контроля над регионом?

Экономический эффект политики очевиден: улучшение качества жизни, строительство школ и больниц, снижение бедности. Однако, как отмечают независимые исследователи, экономический рост не всегда приводит к снижению политической напряженности, поскольку основные выгоды часто достаются ханьским мигрантам и государственным корпорациям, а не местному тибетскому населению.

Религиозный контроль и «адаптация»

Религиозная политика КНР в XXI веке направлена на «адаптацию и китаизацию» (синофикацию) религий. Эта концепция, активно продвигаемая при Си Цзиньпине, требует от религиозных организаций трансформации их доктрин и практик в соответствии с условиями социалистического общества.

Концепция «адаптации и китаизации» является логическим развитием курса, сформулированного еще при Цзян Цзэмине — «активно направлять религию к соответствию социалистическому обществу». В 2018 году эта политика была закреплена в «Белой книге: Политика и практика обеспечения свободы вероисповедания в Китае».

В отношении Тибета эта политика проявляется в нескольких аспектах:

1. Государственный контроль над институтами: Государство выступает не только как регулятор, но и как организатор и инвестор в религиозную деятельность и духовное образование, что позволяет контролировать содержание религиозного обучения и лояльность монашества.
2. Борьба с «сепаратизмом»: Китайские власти ведут себя жестко в отношении любой религиозной деятельности, которая может быть ассоциирована с сектантством, непризнанием коммунистической идеологии или борьбой за самоопределение. Религиозные лидеры, нелояльные Пекину (включая Далай-ламу XIV), рассматриваются как сепаратисты.
3. Выборы инкарнаций: Центральное правительство настаивает на своем праве утверждать или выбирать будущие инкарнации, включая Панчен-ламу и Далай-ламу, что является прямым вмешательством в догматическую основу тибетского буддизма.

Языковая политика и унификация

Языковая политика КНР, регулируемая «Национальным законом об общих языках и письменности», принятым 31 октября 2000 года, закрепляет статус общепринятого китайского языка (путунхуа) как государственного и регулирует его использование в государственных органах, образовании и средствах массовой информации.

В контексте Тибета языковая политика, несмотря на формальное декларирование поддержки тибетского языка, фактически способствует его вытеснению из ключевых сфер:

• Образование: Происходит постепенный переход к преподаванию основных предметов (науки, математика) исключительно на путунхуа, особенно в средних и высших учебных заведениях. Тибетский язык остается, в основном, языком гуманитарных дисциплин или преподается как отдельный предмет.
• Администрация и экономика: Путунхуа является языком делопроизводства и необходимым условием для занятия высокооплачиваемых должностей, что стимулирует тибетцев отказываться от родного языка в пользу китайского для обеспечения социального лифта.

Эта политика, хотя и обосновывается необходимостью экономической интеграции, вызывает глубокую обеспокоенность среди тибетцев и западных наблюдателей, которые видят в ней прямую угрозу культурной идентичности и инструмент ассимиляции.

Сравнительный анализ освещения «Тибетского вопроса» в китайских и англоязычных СМИ

Сравнительный анализ медиа демонстрирует, что освещение «Тибетского вопроса» глубоко идеологизировано, и как западные, так и китайские СМИ склонны к тенденциозности, формируя две принципиально непримиримые картины действительности.

Официальный китайский нарратив: «Освобождение, развитие и процветание»

Государственные и партийные СМИ КНР (например, «Жэньминь жибао», «Синьхуа») последовательно отражают официальную «китайскую парадигму». Их главная задача — закрепить легитимность власти КПК в регионе и дискредитировать внешнюю критику.

Ключевые элементы китайского медиа-нарратива:

1. Фокус на экономическом чуде: Заголовки и статьи акцентируют внимание на росте ВВП, строительстве скоростных дорог, ликвидации бедности и улучшении жизни тибетцев. Тибет изображается как регион, который был «освобожден» от феодального мрака и теперь динамично развивается под руководством партии.
2. Политический конфликт = Сепаратизм: Любое проявление недовольства, включая протесты или самосожжения, представляется исключительно как результат подстрекательства «клика Далай-ламы» и враждебных «западных сил». Проблема сводится к статусу Далай-ламы, а не к фундаментальному политическому или религиозному конфликту.
3. Счастье и благодарность: Широко используются материалы о счастливых тибетских фермерах, монахах, которые «свободно» исповедуют религию, и о благодарности тибетского народа Центральному правительству за инвестиции и помощь.

Англоязычный нарратив: Права человека, культура и политический статус

Ведущие англоязычные СМИ (например, The New York Times, BBC, The Guardian) в целом отражают «тибетскую парадигму», фокусируясь на вопросах политического статуса и прав человека.

Ключевые элементы западного медиа-нарратива:

1. Культурный геноцид/Ассимиляция: Основной фрейм — угроза культурной идентичности тибетцев, языковая политика, ведущая к исчезновению тибетского языка, и «синофикация» религии. Экономические успехи часто представляются как инструмент колонизации и заселения региона ханьским населением.
2. Религиозное подавление: Акцент делается на контроле над монастырями, арестах монахов и политике в отношении реинкарнаций. Самосожжения, начиная с 2009 года, рассматриваются как отчаянный, высший акт протеста против репрессивного режима, а не как сепаратизм.
3. Внешнеполитический контекст: Освещение тесно связано с официальной позицией западных правительств. Например, ключевым фактором, формирующим западную медиа-повестку, является законодательство США. Закон о поддержке тибетской политики (Tibetan Policy and Support Act), подписанный в декабре 2020 года, прямо осуждает китайское вмешательство в процесс реинкарнации Далай-ламы и предусматривает санкции, что немедленно усиливает критический тон в медиа.

Выявление ключевых различий и точек идеологического столкновения

Таким образом, медиа-пространство функционирует как идеологический фронт, где факты (например, строительство дорог или аресты) интерпретируются через призму фундаментально разных политических ценностей и целей. Сравнение этих подходов четко показывает, что информационная война является неотъемлемой частью политической стратегии в отношении Тибета.

Таблица 2. Сравнение нарративов китайских и англоязычных СМИ

Критерий сравнения	Китайский нарратив (Официальные СМИ)	Англоязычный нарратив (Ведущие СМИ)
Главный фокус	Экономическое развитие, стабильность, ликвидация бедности.	Права человека, религиозная свобода, культурная автономия.
Оценка политики	«Освобождение и процветание». Политика успешна.	«Подавление и ассимиляция». Политика деструктивна.
Причина конфликта	Внешний сепаратизм, «клика Далай-ламы».	Репрессии центрального правительства, отсутствие реальной автономии.
Роль Далай-ламы	Политический изгнанник, сепаратист.	Духовный лидер, символ национального сопротивления.
Ключевой термин	Единство китайской нации (铸牢中华民族共同体意识).	Культурный геноцид/Синофикация.

Социально-демографические последствия и проявления протестного движения

Демографическая ситуация и миграционные процессы

Анализ демографической ситуации важен для оценки влияния национальной политики. По данным переписи населения 2020 года, общая численность населения Тибетского автономного района (ТАР) составляет 3 648 100 человек. При этом этнические тибетцы составляют около 3,35 млн человек, или 92% населения ТАР.

Это высокий показатель, который свидетельствует о том, что в границах ТАР (но не во всех исторически тибетских регионах, которые расположены в других провинциях) тибетцы сохраняют подавляющее большинство. Это отличает ТАР от, например, Синьцзяна, где доля ханьского населения значительно выше.

Однако демографический баланс находится под постоянным давлением миграционной политики КНР:

1. Приток кадров: Масштабные инфраструктурные проекты (Цинхай-Тибетская железная дорога), развитие туризма и необходимость в квалифицированных кадрах приводят к постоянному притоку ханьских специалистов и бизнесменов.
2. Урбанизация: Характерно, что ханьское население концентрируется в административных центрах (Лхаса, Шигацзе), где оно занимает ключевые экономические и административные позиции, что усиливает социальную напряженность, связанную с конкуренцией за рабочие места и ресурсы.

Хотя в процентном отношении тибетцы доминируют в ТАР, концентрация ханьского населения в экономически значимых городах создает ощущение культурного и экономического вытеснения, подрывая заявленные цели интеграции.

Протестное движение и самосожжения как индикатор провала политики

Ставка китайского правительства на сугубо экономическое развитие как на панацею, способную ликвидировать сепаратизм, оказалась не вполне оправданной. Экономический прогресс не смог заменить или компенсировать отсутствие религиозной и политической свободы.

Об этом свидетельствует эскалация тибетского протестного движения в XXI веке, кульминацией которой стало начало массовых самосожжений в 2009 году. Эта радикальная форма протеста, осуществленная в основном монахами и бывшими монахами, является самым ярким индикатором глубины религиозно-политического конфликта.

Самосожжения — это не просто политический протест, это акт глубокого религиозного и культурного отчаяния. Они указывают на следующее: усиленный контроль над монастырями и вмешательство в доктрины вызвали отторжение у части монашеского сообщества, а патовая ситуация в сино-тибетском переговорном процессе, обострившаяся в связи с преклонным возрастом Далай-ламы XIV, усиливает опасения тибетцев, что после его ухода центральное правительство полностью возьмет под контроль религиозную жизнь, используя свою идеологию «китаизации».

Таким образом, если экономические показатели отражают успех политики модернизации, то эскалация протестного движения отражает провал политики по достижению долгосрочной социальной и политической стабильности на основе исключительно материальных стимулов.

Заключение и выводы

Проведенный академический анализ национальной политики КНР в Тибетском автономном районе в XXI веке позволяет сделать следующие ключевые выводы.

1. Идеологическая Трансформация: Национальная политика КНР в XXI веке претерпела значительную трансформацию, сместив акцент с формального соблюдения культурного равенства (Конституция 1954 г.) на идеологическое «укрепление сознания единства китайской нации» (铸牢中华民族共同体意识). Эта директива стала политической основой для усиления контроля в религиозной и языковой сферах, что нашло отражение в официальных документах, таких как «Белая книга» 2021 года.
2. Диалектика Успеха и Конфликта: Механизмы реализации политики демонстрируют противоречивую диалектику. С одной стороны, массированные инвестиции и инфраструктурные проекты (ВВП ТАР свыше 200 млрд юаней в 2021 г., Цинхай-Тибетская железная дорога) привели к несомненному экономическому росту и модернизации. С другой стороны, политика «адаптации и китаизации» религии и доминирование путунхуа (в соответствии с Законом 2000 г.) вызвали глубокий культурный и религиозный конфликт.
3. Сохранение Демографической Уникальности в ТАР: Демографические данные переписи 2020 года (92% тибетцев в ТАР) подтверждают сохранение подавляющего большинства коренного населения в границах района. Однако приток ханьских кадров в города и миграционные процессы усиливают социальное и экономическое неравенство.
4. СМИ как Идеологический Фронт: Сравнительный анализ медиа показал, что «Тибетский вопрос» освещается через призму двух непримиримых парадигм. Китайские СМИ формируют нарратив «Освобождения, развития и процветания», сводя проблему к сепаратизму и борьбе с «кликой Далай-ламы». Англоязычные СМИ, часто под влиянием внешнеполитических актов (например, Закон о поддержке тибетской политики США 2020 г.), фокусируются на правах человека и культурной ассимиляции. Эти нарративы не просто описывают реальность, но и активно закрепляют непримиримые идеологические позиции.
5. Провал Политики Стабилизации: Эскалация протестного движения, в частности, самосожжения, начавшиеся с 2009 года, служат наглядным доказательством того, что ставка на сугубо экономическое развитие не смогла ликвидировать глубинный религиозно-политический конфликт.

В итоге, национальная политика КНР в Тибете в XXI веке может быть охарактеризована как стратегия жесткой интеграции и ассимиляционного давления, скрытая под риторикой экономического развития и «укрепления сознания единства китайской нации», и сохраняющийся конфликт, отраженный в протестном движении и непримиримых медиа-нарративах, подтверждает, что данная политика пока не достигла своей главной цели — долгосрочной политической стабильности в регионе.

Список использованной литературы

1. Актуальные проблемы развития стран Восточной Азии : сборник статей. Москва : Центр азиатских исследований ИМЭПТ РАН, 2002.
2. Бажанов, Е. П. Актуальные проблемы международных отношений : избранные труды в трех томах. Том 1-3. Москва : Научная книга, 2002.
3. Бао, У. Инновация и китайская традиционная культура. VIII Всероссийская конференция «Философии восточно-азиатского региона и современная цивилизация» (Москва, 28-29 мая 2002 г.). Москва : ИДВ РАН, 2002.
4. Бергер, Я. XVI съезд КПК и стратегия социально-экономического развития Китая // Проблемы Дальнего Востока. 2003. № 2.
5. Бородин, Б. Троцкий и Чан Кайши // Проблемы Дальнего Востока. 1990. № 2.
6. Бутенко, А. П. Неравномерность развития и историческое забегание (сравнительный анализ развития СССР, России, Китая и Вьетнама). Москва : ИМЭПИ РАН, 2000.
7. Бутенко, А. П. Как изменилась социально-классовая природа коммунистической власти в странах Европы и Азии. Москва : Эпикон, 2002.
8. Ван, Хунъин. Китайская традиция международных отношений. Москва, 1994.
9. Васильев, В. Ф. Восточно-западные мотивы в проблематике и оценке государственности и модернизации в странах Юго-Восточной Азии // Государственность и модернизация в странах Юго-Восточной Азии. Москва : Институт востоковедения РАН, 1997. С. 8.
10. Васильев, Л. С. Культы, религии, традиции в Китае. Москва : Наука, 2001.
11. Виноградов, А. В. Идея «3-х представительств» как элемент китайской модели модернизации // Хронология выживания. Актуальные проблемы внутреннего положения Китая. Информационные материалы ИДВ РАН. Выпуск 14-15. Москва : ИДВ РАН, 2003.
12. Владимиров, О., Рязанцев, В. К 50-летию Компартии Китая. Опасный курс. Выпуск второй. Москва : Политиздат, 1971.
13. Ганшин, Г. А. Общественные организации КНР важный элемент реализации идеи «тройного представительства» // Актуальные проблемы внутреннего положения Китая. Информационные материалы ИДВ РАН. Выпуск 14-15. Москва : ИДВ РАН, 2003.
14. Интервью Джампы Пхутсогна // Время новостей. 2003. № 191. 13 октября. URL: http://www.vremya.ru/2003/191/13/82310.html (дата обращения: 28.10.2025).
15. Клинов, А. С. Политический статус Тибета и позиция ведущих мировых держав, 1914 г. — конец ХХ в. : автореферат докторской диссертации. Краснодар, 2001.
16. Лысенко, Ю. А. Политическая система Китайской Народной Республики : учебное пособие. Барнаул : Изд-во Алт. гос. ун-та, 2009.
17. Лэгчоэ: учреждение Дня освобождения тибетцев от крепостного рабства имеет важное значение // Жэньминь Жибао. 2009. 19 января.
18. Ху, Яньсинь. Государственная этнонациональная политика в Китае и России: сравнительный анализ теоретических подходов и социальных практик (в конце XX-нач. XXI в.). Москва : Компания Спутник+, 2006.
19. Kerry Dumbaugh Tibet: Problems, Prospects, and U.S. Policy. 2008.
20. Sperling, E. The Tibet-China Conflict: History and Polemics. East-West Center Washington, 2004.
21. Tibet // Britannica. URL: http://global.britannica.com/EBchecked/topic/594898/Tibet (дата обращения: 28.10.2025).
22. The Question of Tibet // University of California. URL: http://www.aasc.ucla.edu/uschina/hr_questiontibet.shtml (дата обращения: 28.10.2025).
23. Эволюция базовых принципов этнонациональной политики КНР. URL: iccaras.ru (дата обращения: 28.10.2025).
24. Тибет в национальной политике КНР в 1950-е — 2010-е годы. URL: studgen.ru (дата обращения: 28.10.2025).
25. Самоидентичность народов Тибета, тибетцев в условиях глобальных изменений. URL: elibrary.ru (дата обращения: 28.10.2025).
26. «Тибетский вопрос» и тибетский буддизм в Китае: реформы и конфликты // cyberleninka.ru. (дата обращения: 28.10.2025).
27. Трансформация американо-китайского диалога по вопросам Тибета в 1990-2022 гг. // tsu.ru. (дата обращения: 28.10.2025).
28. Тибетский вопрос во внешней политике КНР // cyberleninka.ru. (дата обращения: 28.10.2025).
29. Особенности религиозной политики КНР в XX в // cyberleninka.ru. (дата обращения: 28.10.2025).
30. Политико правовая история языковых реформ в Китайской Народной Республике : монография. URL: iccaras.ru (дата обращения: 28.10.2025).
31. Особенности освещения западными и китайскими СМИ протестов в Гонконге в аспекте проблемы толерантности // cyberleninka.ru. (дата обращения: 28.10.2025).
32. Адаптация и китаизация: современная религиозная политика руководства КПК // interanalytics.org. (дата обращения: 28.10.2025).
33. Религия и общество на Востоке. 2017. №1. С. 181-201. URL: ivran.ru (дата обращения: 28.10.2025).
34. Экономическая политика КНР по отношению к Тибетскому автономному району в 1949-2014 гг. // cyberleninka.ru. (дата обращения: 28.10.2025).
35. В Китае опубликована Белая книга о Тибете // dknews.kz. (дата обращения: 28.10.2025).
36. Tibet’s March Toward Modernization (на английском языке). URL: www.china.org.cn/e-white/20011108/index.htm (дата обращения: 28.10.2025).
37. 西藏在辛亥革命后变成一个独立国家吗 (на китайском языке). URL: http://dk.china-embassy.org/chn/zt/xzwt/t104504.htm (дата обращения: 28.10.2025).