Эволюция внешнеполитической стратегии США на Ближнем Востоке после 2014 года: от традиционных интересов к технологическому доминированию и новым вызовам

На протяжении десятилетий Ближний Восток оставался центральной ареной американских внешнеполитических интересов, сплетением энергетической безопасности, стратегического военного присутствия и сложной дипломатии. Однако после 2014 года мы наблюдаем глубокую трансформацию этого взаимодействия. Отход от масштабных военных интервенций, смена приоритетов от углеводородов к высокотехнологичным инвестициям, а также попытки переформатировать отношения с региональными акторами — всё это указывает на фундаментальные изменения в подходе Вашингтона. Цель данного исследования — провести комплексный анализ этой трансформации, выявив ключевые факторы, направления и последствия эволюции внешнеполитической стратегии США на Ближнем Востоке. Мы рассмотрим, как менялись американские интересы, как различные администрации (Обама, Трамп, Байден) адаптировали свои подходы, какое влияние оказали региональные конфликты и какие новые инструменты влияния, включая технологическое доминирование, появились в арсенале Вашингтона. Особое внимание будет уделено актуальным событиям 2025 года, которые ярко иллюстрируют текущие тенденции. В конечном итоге, мы постараемся дать ответ на вопрос, не уходит ли Америка из региона, а скорее переосмысляет свою роль, адаптируясь к новым глобальным вызовам и геополитической конкуренции.

Концептуальные основы и геополитический контекст Ближнего Востока

Прежде чем погрузиться в хитросплетения американской политики, необходимо заложить фундамент нашего анализа, определив ключевые понятия и очертив геополитические контуры региона, который стал ареной столь драматических событий. Понимание того, что такое «внешнеполитическая стратегия» и «национальные интересы», а также осознание уникального значения Ближнего Востока, позволит нам глубже понять мотивы и действия США.

Понятие «Внешнеполитическая стратегия» и «Национальные интересы»

Внешнеполитическая стратегия — это не просто набор тактических шагов; это целая философия действий государства на международной арене, воплощающая единство долгосрочных целей и средств их достижения. Единого, общепризнанного определения этого термина, конечно, не существует, что свидетельствует о его многогранности и сложности. Однако, анализируя его использование, можно выделить два основных подхода. Первый трактует стратегию как тщательно разработанный план или концепцию действий, своего рода дорожную карту, которая определяет, как государство будет взаимодействовать с внешним миром для достижения своих задач. Второй, более динамичный, подход видит в стратегии не статичный план, а целенаправленную, адаптивную деятельность, постоянно корректируемую в ответ на меняющуюся международную обстановку. Некоторые исследователи идут дальше, предлагая рассматривать внешнеполитическую стратегию как наиболее широкое понятие, охватывающее всю международную активность государства, включая внешнюю политику, курс, тактику и даже геополитические взгляды руководства страны. Все эти элементы объединены одной целью — реализацией государственных задач на международной арене.

Тесно связанным с внешнеполитической стратегией является понятие «национальные интересы». Это объективно значимые цели и задачи, которые обеспечивают существование, развитие и воспроизводство нации как целого. Национальные интересы представляют собой совокупность духовно-нравственных, политических, социальных, экономических и иных потребностей, имеющих приоритетное значение. Именно они служат основой для формирования как внешней, так и внутренней политики государства. Главным субъектом их определения и реализации, безусловно, является государство. Национальные интересы могут быть классифицированы по направленности (внутренние и внешние) и по степени постоянства (постоянные и временные, или изменяющиеся), что особенно важно в контексте постоянно меняющейся геополитической картины Ближнего Востока. Понимание этих нюансов позволяет не только интерпретировать действия США, но и прогнозировать их реакцию на будущие вызовы, поскольку именно национальные интересы диктуют логику стратегических решений.

Географическое и геополитическое значение Ближнего Востока

Ближний Восток — это не просто географическое понятие, это перекресток цивилизаций, связующее звено между Европой, Азией и Африкой. Его границы, хотя и могут варьироваться в зависимости от контекста, традиционно включают страны Юго-Западной Азии и Северной Африки. В зарубежной литературе часто встречается более широкое понятие «Средний Восток», включающее также Иран и Афганистан. США, в свою очередь, выделяют регион Ближнего Востока и Северной Африки (MENA), который охватывает 21 арабское государство, а также Иран, Афганистан, Израиль и, иногда, Турцию.

Но не география определяет его исключительное значение, а его геополитические характеристики. Ближний Восток — это регион, хронически страдающий от политической нестабильности, что обусловлено множеством факторов: от внутренних этнических и конфессиональных противоречий до внешнего вмешательства великих держав. Однако главный магнит, притягивающий глобальное внимание, — это, конечно, энергоресурсы. Здесь сосредоточена значительная часть мировых запасов нефти, что делает регион критически важным для глобальной экономики. Кроме того, Ближний Восток включает в себя важнейшие международные линии коммуникаций, которые являются артериями мировой торговли:

• Суэцкий канал: Искусственный водный путь, соединяющий Средиземное и Красное моря, сокращающий путь из Европы в Азию и обратно.
• Ормузский пролив: Узкий пролив, соединяющий Персидский залив с Аравийским морем и Индийским океаном, через который проходит значительная часть мировых поставок нефти.
• Баб-эль-Мандебский пролив: Расположенный между Йеменом на Аравийском полуострове и Джибути и Эритреей в Африке, этот пролив является еще одним ключевым пунктом для судоходства, связывающим Красное море с Аденским заливом и Индийским океаном.

Таким образом, Ближний Восток — это не просто территория, а стратегический узел, контроль над которым дает колоссальные рычаги влияния на мировую экономику, безопасность и геополитику. Именно поэтому Соединенные Штаты, несмотря на меняющиеся приоритеты, не могут позволить себе полностью уйти из этого региона. Здесь кроется важный нюанс: даже снижение нефтяной зависимости не отменяет стратегической важности региона для глобальной торговли и сдерживания конкурирующих держав.

Национальные интересы США на Ближнем Востоке после 2014 года: смена приоритетов

Ближний Восток долгое время оставался краеугольным камнем американской внешней политики, формируясь вокруг нерушимой триады: нефть, безопасность и военное присутствие. Вашингтон десятилетиями предлагал своим союзникам защиту и оружие, ожидая взамен стратегической лояльности и гарантированных поставок энергоресурсов. Однако после 2014 года ландшафт изменился, и вместе с ним трансформировались и приоритеты США, прокладывая курс от традиционных интересов к новым, более сложным векторам.

Снижение зависимости от энергоресурсов и новые экономические векторы

Одним из наиболее фундаментальных изменений стало переосмысление роли ближневосточной нефти. Если раньше стабильные поставки энергоносителей были абсолютным императивом, то Стратегия национальной безопасности США от 2022 года чётко обозначила новую долгосрочную цель: снижение зависимости от ресурсов Ближнего Востока. Это не означает полный отказ от региональной нефти, но указывает на диверсификацию источников и акцент на внутреннюю энергетическую безопасность.

Параллельно с этим происходит смещение в сторону новых экономических векторов. В мае 2025 года визит Дональда Трампа в Саудовскую Аравию, ОАЭ и Катар стал ярким свидетельством этой трансформации. В центре переговоров оказались не столько традиционные энергетика и оборона, сколько искусственный интеллект, полупроводники, цифровая инфраструктура и инвестиции в американские ИТ-компании. Это не просто разовая инициатива: ОАЭ объявили о намерении вложить в экономику США ошеломляющие 1,4 триллиона долларов в течение следующего десятилетия, причём большая часть этих средств пойдёт именно в ИИ и инфраструктуру. Саудовская Аравия также подтвердила планы по инвестициям на сумму 600 миллиардов долларов, направленных, в частности, в центры обработки данных и полуавтономные промышленные проекты. Эти колоссальные цифры свидетельствуют о новой, технологически ориентированной модели взаимодействия. И что из этого следует? США успешно переключают региональные экономики с традиционных сырьевых потоков на высокотехнологичное сотрудничество, создавая новую форму взаимозависимости и укрепляя свой технологический авангард.

Сдерживание угроз и противодействие терроризму

Несмотря на сдвиг в экономическом фокусе, традиционные задачи безопасности никуда не исчезли, лишь приобрели новые нюансы. Среди текущих приоритетов США на Ближнем Востоке по-прежнему значится сдерживание угроз со стороны Ирана. При администрации Дональда Трампа эта политика достигла своего пика: в июне 2025 года США нанесли удары по ядерным объектам Ирана, заявив о «полном и всецелом уничтожении» ключевых объектов, таких как Фордо, Натанз и Исфахан. Этот беспрецедентный шаг стал демонстрацией решимости Вашингтона использовать жёсткие меры для предотвращения ядерной программы Тегерана.

Кроме того, США продолжают активную борьбу с действующими вооруженными группировками. К таким относятся ХАМАС в секторе Газа, «Хезболла» в Ливане и хуситы в Йемене. Наряду с этим, сохраняются и противотеррористические операции против таких организаций, как «Аль-Каида» и ИГИЛ. Ярким примером этой борьбы стала ликвидация 2 октября 2025 года в Сирии одного из лидеров «Аль-Каиды» Мохаммеда Абдулвахаба аль-Ахмада, отвечавшего за планирование атак. Это событие вписывается в ряд успешных операций, таких как убийство лидера ИГИЛ Абу Бакра аль-Багдади в 2019 году и его преемника Абу Ибрагима аль-Хашими аль-Кураши в 2022 году, также произошедших в Сирии.

Геополитическая конкуренция и технологическое доминирование

В условиях глобальной геополитической конкуренции, особенно с возрастающим влиянием Китая, США активно пересматривают свои подходы. Одной из ключевых задач становится сдерживание технологического расширения Китая в таких критически важных сферах, как искусственный интеллект, облачные вычисления и 5G. США не только предостерегают страны Персидского залива от приобретения китайских технологий для их сетей 5G, но и оказывали прямое давление, например, на ОАЭ, чтобы остановить китайские строительные работы на военном объекте в коммерческом порту Халифа.

Одновременно с этим, Вашингтон стремится активно вовлекать государства Персидского залива в свою собственную технологическую инфраструктуру. Это достигается через экспорт чипов, протоколов и стандартов, что позволяет расширять сферу влияния без прямого военно-политического вмешательства. В этом контексте особую значимость приобретает ослабление ограничений на экспорт самых мощных микрочипов американской компании Nvidia как в ОАЭ, так и в Саудовскую Аравию. Более того, Amazon обязалась предоставить Саудовской Аравии свои передовые возможности в области серверной и сетевой инфраструктуры, а также сервисы искусственного интеллекта и машинного обучения, включая Amazon SageMaker AI, Amazon Bedrock и Amazon Q. Передача технологий становится стратегическим механизмом, позволяющим создавать политическую зависимость и сохранять доминирование США в глобальных технологических потоках, превращая Ближний Восток в поле для новой, высокотехнологичной геополитической игры. Разве не очевидно, что контроль над цифровой инфраструктурой и передовыми ИИ-технологиями становится новой формой геополитического влияния, не уступающей по значимости традиционному военному присутствию?

Эволюция внешнеполитической стратегии США (2014-настоящее время): от Обамы к Байдену через Трампа

После 2014 года внешнеполитическая стратегия США на Ближнем Востоке вступила в фазу глубокой трансформации, отражая как внутренние изменения в американской политике, так и динамику региональных и глобальных вызовов. Этот период ознаменовался переоценкой эффективности и приоритетности различных методов, что, однако, не означает реального ухода Вашингтона из региона, а скорее указывает на существенную корректировку инструментов и целей.

Период Барака Обамы (после 2014 года): отказ от полномасштабных интервенций

Период президентства Барака Обамы, особенно после 2014 года, был отмечен значительным изменением приоритетов. «Доктрина Обамы» предполагала отход от полномасштабных вооруженных агрессий, которые до того были характерны для американской политики в регионе. Это стало заметно с выводом основной части американских сил из Ирака к декабрю 2011 года, а затем и из Афганистана, где основные боевые операции США официально завершились к декабрю 2014 года, хотя ограниченный контингент оставался.

Такое смещение акцентов было обусловлено несколькими факторами: усталостью от «вечных войн», стремлением переориентировать ресурсы на Азиатско-Тихоокеанский регион, а также осознанием того, что военные интервенции не всегда приносят желаемые долгосрочные результаты. Администрация Обамы пыталась найти более гибкие и менее ресурсозатратные подходы, что, однако, не всегда было успешно воспринято региональными союзниками, привыкшими к более прямолинейному американскому вмешательству.

Администрация Дональда Трампа (2017-2021): нетрадиционный подход

С приходом к власти Дональда Трампа в 2017 году внешняя политика США на Ближнем Востоке претерпела радикальные изменения, приняв нетрадиционный и зачастую непредсказуемый характер. Трамп отказался от многих устоявшихся дипломатических практик, предпочитая ориентироваться на краткосрочные союзы и жёсткую позицию в отношении тех, кого он считал противниками.

Одним из центральных элементов его ближневосточной политики стала бескомпромиссная позиция в отношении Ирана. В 2018 году США в одностороннем порядке вышли из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) – так называемой «ядерной сделки» с Ираном, – а затем ввели против Тегерана беспрецедентные санкции. Эта «политика максимального давления» достигла своей кульминации в июне 2025 года, когда администрация Трампа нанесла удары по ядерным объектам Ирана. Такие действия, как «полное и всецелое уничтожение» ключевых объектов Фордо, Натанз и Исфахан, подчеркнули решимость Трампа использовать военную силу для решения иранской проблемы, игнорируя традиционные дипломатические пути. Важно отметить, что Трамп зачастую больше полагался на военнослужащих и советников Белого дома, чем на Государственный департамент, что делало его политику менее предсказуемой и более импульсивной.

Ещё одним значительным наследием Трампа стали так называемые Авраамские соглашения. Эти соглашения, подписанные в сентябре-декабре 2020 года, нормализовали отношения между Израилем и рядом арабских государств: ОАЭ, Бахрейном, Суданом и Марокко. Они способствовали экономическому сотрудничеству и укреплению регионального мира, хотя многие в регионе воспринимали их как подчинение интересам США и Израиля, минуя решение палестинского вопроса.

Администрация Джозефа Байдена (2021-настоящее время): деэскалация и инерция

С началом полномочий Джозефа Байдена в 2021 году ближневосточная политика США вступила в новый, но не менее сложный этап. Администрация Байдена унаследовала от предшественников непростое наследие: сохраняющееся военное присутствие в Сирии и Ираке (около 2500 военнослужащих в Ираке в апреле 2024 года, полное завершение вывода войск из Афганистана в августе 2021 года), неопределённость с ядерной программой Ирана и натянутые отношения с крупнейшими региональными государствами, такими как Турция, Саудовская Аравия и Египет.

Байден изначально стремился изменить акценты, обозначив Индо-Пацифику, Европу и Латинскую Америку в качестве приоритетных направлений, что сместило Ближний Восток с лидирующих позиций. Целью новой ближневосточной политики США при Байдене стала деэскалация региональной напряжённости и создание пространства для реализации устремлений народов. Одним из ключевых заданий администрации было возвращение Ирана к ядерному соглашению (СВПД), однако стороны расходятся во мнениях относительно условий снятия санкций и расширения соглашений, что застопорило переговорный процесс.

Несмотря на заявленные отличия, ближневосточный курс Джо Байдена во многом продемонстрировал преемственность с политикой Дональда Трампа, несмотря на различие партийных подходов. Это выражалось в сохранении жёсткой линии в отношении Ирана, хотя и без прямых военных ударов, а также в продолжении работы с Авраамскими соглашениями. Например, отношения с Саудовской Аравией, первоначально напряжённые из-за позиции Байдена по правам человека, позже сдвинулись в сторону взаимодействия, что было воспринято как смягчение позиции. Таким образом, несмотря на декларируемый отход от «трампизма», в реальности политика Байдена оказалась более прагматичной и инерционной, приспосабливаясь к уже сложившимся реалиям. Что это говорит нам о природе американской внешней политики, когда партийные различия уступают место геополитической целесообразности?

Влияние ключевых региональных конфликтов и кризисов на американскую стратегию

Ближний Восток, будучи эпицентром многолетних конфликтов и кризисов, неизбежно диктовал условия и формировал внешнеполитическую стратегию США. После 2014 года каждый значимый кризис становился катализатором для пересмотра подходов Вашингтона, от тактических корректировок до фундаментальных сдвигов.

Сирийский кризис и борьба с терроризмом

Сирийский кризис, начавшийся как часть «Арабской весны», а затем переросший в полномасштабную гражданскую войну, стал одним из самых сложных вызовов для американской внешней политики. Наряду с многонациональной военной интервенцией под руководством НАТО в Ливии, он отразил определённые элементы «доктрины Обамы» по минимизации прямого военного вмешательства. Однако, несмотря на первоначальные заявления, США сохраняют военное присутствие в Сирии, объясняя это необходимостью проведения операций для противодействия сохраняющимся террористическим угрозам.

На октябрь 2025 года американские силы в Сирии продолжают операции по «срыву и предотвращению» террористических усилий. Ярким подтверждением этому стала ликвидация 2 октября 2025 года лидера «Аль-Каиды» Мохаммеда Абдулвахаба аль-Ахмада. Это демонстрирует, что, несмотря на стремление к сокращению присутствия, Вашингтон не готов полностью оставить регион без внимания, пока существует угроза со стороны террористических группировок, способных дестабилизировать ситуацию и угрожать интересам США и их союзников.

Йеменский конфликт и безопасность судоходства

Йеменский конфликт, разгоревшийся с новой силой после 2014 года, также оказал значительное влияние на американскую стратегию. В феврале 2021 года президент США Джо Байден объявил о прекращении поддержки наступательных операций арабской коалиции в Йемене и о начале поиска мирных путей урегулирования. Это было попыткой дистанцироваться от конфликта и переориентироваться на дипломатические решения.

Однако ситуация в Красном море внесла свои коррективы. В январе 2021 года США нанесли ограниченный воздушный удар по ряду целей в Йемене, включая радиолокационные станции хуситов, в ответ на их атаки на американские и торговые суда. А в марте 2025 года, уже при Дональде Трампе, последовал приказ о начале «решительных и мощных» военных действий против хуситов в Йемене. Эти действия стали прямым ответом на «непрекращающуюся кампанию пиратства, насилия и терроризма» со стороны хуситов, которая включала многочисленные атаки беспилотниками и ракетами на коммерческие и военно-морские суда в Красном море с конца 2023 года, эскалировавшие в 2024 и 2025 годах. Безопасность судоходства в ключевых международных транспортных артериях, таких как Баб-эль-Мандебский пролив, остаётся критически важным интересом США.

Иранская ядерная программа и ирано-саудовское противостояние

Иранская ядерная программа и продолжающееся ирано-саудовское противостояние являются одними из главных дестабилизирующих факторов в регионе, напрямую влияющих на политику США. Администрация Дональда Трампа заняла максимально жёсткую позицию в отношении Ирана, выйдя из СВПД в 2018 году и обрушив на Тегеран шквал санкций. Кульминацией этой политики стали удары по ядерным объектам Ирана в июне 2025 года, что продемонстрировало готовность США к прямому силовому воздействию.

Администрация Байдена, в свою очередь, выразила стремление к возвращению Ирана в ядерное соглашение, но столкнулась с серьёзными разногласиями. Иран требовал полного снятия санкций до соблюдения условий сделки и продолжал разработку усовершенствованных центрифуг, тогда как США настаивали на проверке и ограничениях, выходящих за рамки первоначального соглашения. Эти разногласия не позволили возобновить СВПД, поддерживая напряжённость в регионе. Ирано-саудовское соперничество, проецирующееся на различные конфликты (например, в Йемене), также заставляет США балансировать между двумя региональными державами, пытаясь предотвратить эскалацию.

Палестино-израильский конфликт

Палестино-израильский конфликт, один из старейших и наиболее болезненных в регионе, также стал объектом пристального внимания американских администраций. Дональд Трамп во время своей предвыборной кампании 2016 года неоднократно заявлял о стремлении организовать «сделку века» для его завершения. В январе 2020 года его администрация представила план ближневосточного урегулирования, предполагавший взаимное признание Палестины и Израиля и предлагавший инвестиции в размере 50 млрд долларов.

Однако при администрации Трампа отношения США с Палестинской автономией заметно ухудшились. Это было связано с переносом американского посольства в Иерусалим 14 мая 2018 года, закрытием Генерального консульства США в Иерусалиме (которое фактически служило посольством для палестинцев) в марте 2019 года, а также с прекращением почти всей финансовой помощи палестинцам, включая сокращение более 200 миллионов долларов для Западного берега и сектора Газа в августе 2018 года и последующее прекращение финансирования БАПОР.

При администрации Байдена предпринимались попытки возобновить мирные переговоры. Продолжающиеся мирные переговоры в Дохе, предположительно включающие непрямые контакты между Израилем и ХАМАС при посредничестве Катара, Египта и США, не смогли привести к деэскалации напряжённости. Исключение ХАМАС из переговоров и глубокое недоверие между сторонами препятствуют прогрессу. В контексте этих событий, 10 октября 2025 года США развернули около 200 военнослужащих в Израиле для создания координационного центра по содействию гуманитарной помощи в Газу и мониторингу прекращения огня, что подчеркивает сложность ситуации и продолжающееся участие США в урегулировании кризиса.

Методы и инструменты реализации внешнеполитической стратегии США: традиционные и новые подходы

Арсенал инструментов, которыми располагает Вашингтон для влияния на процессы на Ближнем Востоке, всегда отличался широтой и разнообразием. После 2014 года, в условиях трансформации интересов и вызовов, эти инструменты не только продолжали применяться, но и модифицировались, дополняясь новыми, технологически ориентированными подходами. В целом, их можно классифицировать по двум основным группам: сдерживание и вовлечение.

Военное присутствие: «сдерживание» и «достаточное присутствие»

Военное присутствие США традиционно является краеугольным камнем их стратегии сдерживания в регионе. На июнь 2025 года военное присутствие США на Ближнем Востоке составляет порядка 40 тысяч военнослужащих. Это значительная цифра, которая, по данным на март-июнь 2025 года, составляет примерно 23-25% от общего числа около 160-172 тысяч американских военнослужащих, дислоцированных за пределами США. Это почти треть всех войск США, размещенных за пределами страны, что ярко свидетельствует о сохраняющейся стратегической важности региона.

Основной контингент американских войск сосредоточен в нескольких ключевых точках:

• Кувейт: Две авиабазы и четыре военных лагеря, где дислоцировано около 13,5 тысячи военнослужащих.
• Катар: Авиабаза Эль-Удейд, на которой размещено более 10 тысяч военнослужащих.
• Бахрейн: Здесь находится Пятый флот ВМС США и около 9 тысяч военнослужащих (по данным на март 2025 года — 3368 военнослужащих, что показывает некоторую динамику).
• Также американские военные размещены в Саудовской Аравии (более 2 тыс.), Иордании (почти 4 тыс.), Ливане (около 100), Израиле (10 октября 2025 года было развернуто около 200 военнослужащих для создания координационного центра по содействию гуманитарной помощи в Газу и мониторингу прекращения огня), Египте и Турции (1713 военнослужащих на март 2025 года).

Такое масштабное и распределённое присутствие позволяет США оперативно реагировать на кризисы, проецировать силу и обеспечивать безопасность ключевых морских путей, реализуя стратегию «достаточного присутствия» для сдерживания потенциальных противников и защиты союзников. Какой важный нюанс здесь упускается? Даже при стремлении к деэскалации, военная мощь остаётся фундаментом американского влияния, обеспечивая гибкость в реагировании на угрозы и поддержании регионального баланса сил.

Дипломатия и политические коалиции: «вовлечение» и вызовы

Дипломатия остаётся важнейшим средством внешней политики, инструментом «вовлечения». Создание политических коалиций является её неотъемлемой частью. Примером может служить коалиция под руководством США против ИГИЛ, сформированная в 2014 году, которая объединила усилия множества стран для борьбы с общей террористической угрозой.

Однако американская дипломатия в регионе сталкивается со значительными сложностями. Администрация Байдена подвергалась критике за «недостаточные или половинчатые меры» и «походы на поклон» к наследным принцам. Например, после визита Байдена в Саудовскую Аравию в июле 2022 года его действия были восприняты как смягчение позиции по правам человека и взаимодействие с наследным принцем Мухаммедом бин Салманом, несмотря на предыдущие обещания изолировать его. Эта критика отражает глубокие противоречия между заявленными ценностями и прагматическими интересами, что подрывает доверие к искренности американских дипломатических усилий.

Экономическое давление и технологическое влияние

Экономическое давление является мощным инструментом как сдерживания, так и вовлечения. Применение санкций, как правило, направлено на изоляцию и принуждение к изменению политики. Ярким примером являются многочисленные ограничения против Ирана, нацеленные на его нефтяной экспорт, финансовый сектор и лиц, участвующих в ядерной и ракетной программах. Эти санкции были значительно усилены при администрации Трампа и в основном сохранены при Байдене.

С другой стороны, США используют и экономические преференции в рамках планов «вовлечения». Например, план «Сделки века» Трампа включал предложение инвестиций в размере 50 млрд долларов для палестинских территорий, хотя и не получил поддержки.

Однако наиболее интересной и перспективной является новая модель технологического сотрудничества. США активно продвигают технологическое вовлечение арабских государств Персидского залива, делая акцент на искусственный интеллект, полупроводники и цифровую инфраструктуру. Как было отмечено ранее, визит Дональда Трампа в мае 2025 года в Саудовскую Аравию, ОАЭ и Катар, а также колоссальные инвестиционные обязательства этих стран в американские ИТ-компании (1,4 трлн долларов от ОАЭ, 600 млрд долларов от Саудовской Аравии), свидетельствуют о формировании новой стратегии. Ослабление ограничений на экспорт самых мощных микрочипов Nvidia и участие Amazon в развитии ИИ-инфраструктуры в Саудовской Аравии — всё это позволяет США расширять сферу влияния через экспорт собственных стандартов и технологий, создавая политическую зависимость без прямого военно-политического вмешательства. Это механизм, который призван сохранить доминирование США в глобальных технологических потоках и одновременно сдерживать конкурентов, таких как Китай.

Поддержка негосударственных акторов и «прокси-войны»

В сложных региональных конфликтах США также активно используют поддержку негосударственных акторов, что часто принимает форму так называемых «прокси-войн». Примером такого подхода является сотрудничество США с Сирийскими демократическими силами (СДС) в Сирии в борьбе против ИГИЛ. СДС, состоящие преимущественно из курдских формирований, стали надёжным партнёром Вашингтона на земле, позволяя США эффективно бороться с терроризмом, минимизируя при этом прямое военное участие своих войск. Этот инструмент позволяет США достигать своих целей, используя местные силы, что снижает политические и финансовые издержки, но одновременно создаёт этические дилеммы и потенциальные риски дестабилизации в будущем.

Восприятие американской политики ближневосточными акторами и последствия

Сдвиги в американском внешнеполитическом курсе после 2014 года не остались незамеченными на Ближнем Востоке. Региональные акторы, будь то государства или негосударственные субъекты, внимательно отслеживали эти изменения, и их реакция, в свою очередь, формировала новую динамику в международных отношениях.

Снижение доверия и диверсификация связей

Одним из наиболее значимых последствий стало снижение доверия региональных элит к США. Эта деградация началась ещё при администрации Барака Обамы, особенно после инцидента с «красной линией» в Сирии в 2013 году, когда США не применили силу после использования химического оружия. Это было воспринято как серьёзный удар по авторитету Вашингтона и сигнал об его отстранении от региональных проблем, что привело к снижению уверенности среди союзников в Персидском заливе в способности США обеспечить их защиту.

«Приход» России в Сирию с сентября 2015 года, а также укрепление позиций Китая, лишь способствовали дальнейшему снижению этой уверенности. Аналитические данные за июнь 2025 года указывают на продолжающееся снижение доверия, при этом страны региона ставят под сомнение искренность дипломатических усилий США из-за воспринимаемой непоследовательности политики. В ответ на эту ситуацию ближневосточные страны, особенно государства Персидского залива, начали проводить более самостоятельную линию и активно диверсифицировать свои внешнеполитические и внешнеэкономические связи, углубляя сотрудничество с Китаем и Россией, что наглядно продемонстрировала нормализация саудовско-иранских отношений при посредничестве Китая в марте 2023 года. Китай стал ключевым партнёром для стран Персидского залива в диверсификации сотрудничества, инвестируя в энергетику, промышленность, финансы, транспорт, связь и прорывные технологии.

Влияние региональных конфликтов на имидж США

Продолжающиеся региональные конфликты также оказывают глубокое влияние на восприятие американской политики. Особенно это касается палестино-израильского конфликта. Продолжающийся конфликт, особенно после октября 2023 года, привел к широкой критике поддержки США Израиля, нанеся значительный ущерб имиджу и влиянию Вашингтона в арабском мире и во всём мире. Это способствовало росту антиамериканских настроений и усложнило усилия США по построению более широких региональных альянсов. Непрекращающийся конфликт не только усилил глобальную поддержку палестинского дела, но и подорвал региональные и глобальные интересы США, заставляя страны сомневаться в объективности и искренности американских дипломатических усилий.

«Выход» или «переформатирование»: стратегические дилеммы

Несмотря на все эти изменения, вопрос о полном «выходе» США из региона остаётся открытым. Даже при снижении зависимости США от ближневосточной нефти, полный уход стал бы стратегическим поражением. Геополитическое положение Ближнего Востока и его контроль над ключевыми транспортными артериями — Суэцким каналом, Ормузским и Баб-эль-Мандебским проливами — делают его незаменимым. Отказ от присутствия в регионе означал бы уступку вакуума власти другим акторам, таким как Китай и Россия, что противоречит долгосрочным интересам Вашингтона по сохранению глобального доминирования.

Таким образом, вместо «выхода» мы наблюдаем скорее «переформатирование» американской стратегии. Она становится более гибкой, адаптивной и многомерной, сочетая традиционные военные и дипломатические инструменты с новыми экономическими и технологическими подходами. Однако путь к восстановлению доверия и эффективному влиянию в регионе будет долгим и сложным, требующим от США последовательности и глубокого понимания местных реалий.

Перспективы и сценарии развития внешнеполитической стратегии США на Ближнем Востоке

Динамика американской внешней политики на Ближнем Востоке находится в постоянном движении, определяемая сложным переплетением внутренних политических изменений в США, потенциальной эскалацией региональных конфликтов и меняющейся ролью внешних акторов, таких как Россия и Китай.

Влияние внутренних политических изменений в США

Один из наиболее значимых факторов, способных повлиять на ближневосточную стратегию США в краткосрочной и среднесрочной перспективе, — это внутренние политические изменения в самой Америке. В случае переизбрания Дональда Трампа на пост президента (на 2024 год), что является вполне вероятным сценарием, страны Ближнего Востока неизбежно будут пересматривать свои ожидания и стратегии взаимодействия с новой администрацией.

При возможном возвращении Трампа ожидается сохранение его нетрадиционного подхода, ориентированного на краткосрочные, прагматичные союзы и жёсткую, бескомпромиссную позицию в отношении Ирана. Это означает, что регион, вероятно, столкнётся с дальнейшим давлением на Тегеран, возможно, вплоть до повторения военных акций, подобных ударам по ядерным объектам Ирана в июне 2025 года. С высокой долей вероятности в период очередного президентского срока Д. Трампа в политике Соединённых Штатов по отношению к Ближнему Востоку будет сохраняться и укрепляться тенденция к снижению приоритетности региона, особенно в сравнении со стратегическими императивами в Европе и, что наиболее важно, в Азии. Это не означает полный отказ от региона, но скорее его рассмотрение через призму более широких глобальных интересов и минимизации прямого вовлечения.

Роль внешних акторов: Китай и Россия

Возрастающее влияние Китая и России в регионе является ещё одним ключевым фактором, корректирующим американскую стратегию. Китай, с его масштабными экономическими инициативами и отсутствием исторического колониального багажа, становится всё более привлекательным партнёром для ближневосточных государств. Его инвестиции в инфраструктуру, технологии и энергетику, а также успешное посредничество в нормализации отношений между Саудовской Аравией и Ираном, демонстрируют новую многополярность в регионе. США вынуждены учитывать этот факт, поскольку китайское экономическое и технологическое проникновение напрямую бросает вызов американскому доминированию.

Россия, активно вовлечённая в сирийский конфликт с 2015 года, также укрепила свои позиции, став важным игроком в региональной безопасности и дипломатии. Её способность поддерживать диалог с различными сторонами конфликтов, включая Иран, Сирию и Турцию, делает её незаменимым партнёром в некоторых процессах. Влияние этих внешних акторов заставляет США адаптировать свою политику, конкурируя за влияние и пытаясь предотвратить формирование антиамериканских коалиций.

Сценарии развития и стратегические вызовы

Исходя из текущих тенденций и потенциальных изменений, можно выделить несколько сценариев развития внешнеполитической стратегии США на Ближнем Востоке в краткосрочной и среднесрочной перспективе:

1. Сценарий «Инерции с корректировками»: Если Байден останется у власти или придёт новый президент-демократ, политика, вероятно, будет характеризоваться продолжением стремления к деэскалации, попытками возобновить диалог по иранской ядерной программе и умеренным вовлечением в региональные конфликты. Однако приоритет будет по-прежнему отдаваться Индо-Пацифике, а ближневосточное направление будет рассматриваться как зона поддержания стабильности с минимальными издержками.
2. Сценарий «Трампизма 2.0»: В случае возвращения Дональда Трампа, мы увидим усиление нетрадиционных, прагматичных и жёстких подходов. Это может включать ещё более агрессивное давление на Иран, потенциальное переформатирование или даже отказ от Авраамских соглашений в пользу новых «сделок», а также дальнейшее сокращение прямого военного присутствия в некоторых областях при сохранении способности к точечным силовым операциям. Регион будет рассматриваться как источник угроз, требующих решительного ответа, и как поле для экономических сделок.
3. Сценарий «Технологического вовлечения»: Независимо от того, кто займёт президентское кресло, тенденция к технологическому доминированию и экономическому вовлечению, вероятно, сохранится и будет усиливаться. США будут продолжать использовать экспорт технологий (ИИ, чипы, 5G) и инвестиционные проекты как ключевой инструмент влияния, стремясь создать политическую зависимость и противостоять китайскому технологическому расширению.

В любом из этих сценариев полный «выход» США из региона Ближнего Востока, несмотря на попытки адаптировать политику к новым вызовам и снижению нефтяной зависимости, останется стратегическим поражением. Геополитическое значение региона, контроль над ключевыми транспортными маршрутами и необходимость сдерживания конкурирующих держав диктуют необходимость сохранения «достаточного присутствия» и активного вовлечения, пусть и в новых, постоянно меняющихся форматах. Главный стратегический вызов для США — это найти баланс между минимизацией издержек и сохранением критически важного влияния в условиях нарастающей геополитической конкуренции.

Заключение

Эволюция внешнеполитической стратегии США на Ближнем Востоке после 2014 года представляет собой многогранный и динамичный процесс, отмеченный фундаментальными трансформациями, а не простым отступлением. Отказ от полномасштабных военных интервенций, характерный для администрации Обамы, сменился нетрадиционными, порой резкими подходами Трампа, а затем попытками Байдена деэскалировать напряжённость при сохранении определённой инерции.

Ключевые особенности этой трансформации заключаются в переосмыслении национальных интересов США: снижение зависимости от ближневосточной нефти открыло дорогу новым экономическим векторам, где ведущую роль играют высокотехнологичные инвестиции и стратегическое доминирование в сфере искусственного интеллекта и цифровой инфраструктуры. Однако традиционные вызовы, такие как сдерживание Ирана и борьба с терроризмом, остаются актуальными, что подтверждается недавними событиями 2025 года.

Региональные конфликты, от Сирии и Йемена до палестино-израильского противостояния, продолжают формировать и корректировать американскую политику, вынуждая Вашингтон балансировать между силовыми демонстрациями и дипломатическими усилиями. При этом арсенал инструментов расширяется: наряду с военным присутствием, дипломатией и экономическим давлением, США активно используют технологическое вовлечение для расширения сферы влияния и создания политической зависимости.

Последствия этой меняющейся стратегии для ближневосточных акторов очевидны: снижение доверия к США привело к диверсификации их внешнеполитических связей и усилению влияния Китая и России. Несмотря на это, полный «выход» Вашингтона из региона является стратегическим поражением, поскольку геополитическое положение Ближнего Востока и контроль над ключевыми маршрутами остаются критически важными.

В долгосрочной перспективе, внешнеполитическая стратегия США на Ближнем Востоке будет продолжать адаптироваться к внутренним политическим изменениям в США и возрастающему влиянию конкурирующих держав. Она будет стремиться к поддержанию «достаточного присутствия», сохранению активов и контролю над логистическими маршрутами, используя все доступные инструменты – от точечных военных операций до масштабных инвестиций в ИИ – для обеспечения своих интересов в условиях постоянно меняющегося глобального ландшафта.

Список использованной литературы

1. Бакланов А. Ближневосточный узел противоречий // Мировая экономика и международные отношения. – 2004. – № 4-5. – С. 155.
2. Батюк В.И. Американская военная стратегия на большом Ближнем Востоке. URL: http://www.rusus.ru/?act=read&id=260 (дата обращения: 13.10.2025).
3. Ближний Восток // Большая российская энциклопедия — электронная версия. URL: https://bigenc.ru/geography/text/1870634 (дата обращения: 13.10.2025).
4. Ближний Восток теряет доверие к США: дипломатия под ударом. URL: https://vpoanalytics.com/2025/06/24/blizhnij-vostok-teryaet-doverie-k-ssha-diplomatiya-pod-udarom/ (дата обращения: 13.10.2025).
5. Внешнеполитическая стратегия: основные подходы к определению понятия и его научный потенциал // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vneshnepoliticheskaya-strategiya-osnovnye-podhody-k-opredeleniyu-ponyatiya-i-ego-nauchnyy-potentsial (дата обращения: 13.10.2025).
6. Доброчеев О. «Вихревая» логика глобализации: от эпохи великих держав – к державам глобальным // Золотой Лев. № 6364. URL: http://zlev.ru/63_29.htm (дата обращения: 13.10.2025).
7. Зачем Байден отправляется на Ближний Восток – DW – 13.07.2022. URL: https://www.dw.com/ru/zachem-bayden-otpravlaetsa-na-blizniy-vostok/a-62463773 (дата обращения: 13.10.2025).
8. Изменение политики США на Ближнем Востоке повысило шансы на долгосрочное прекращение огня в Газе // Интерфакс. URL: https://www.interfax.ru/world/989710 (дата обращения: 13.10.2025).
9. Киселёв В. Марака Рами. Перспективы урегулирования палестино-израильского конфликта // Азия и Африка сегодня. – 2005. – № 3. – С. 24.
10. Кузнецов Д. В. Проблемы Ближнего Востока и общественное мнение. В 2-х частях. Часть I. Арабо-израильский конфликт. – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2009. – 362 с.
11. Лаваль Н. Хаос на Ближнем Востоке. URL: http://www.warandpeace.ru/ru/exclusive/view/84968/ (дата обращения: 13.10.2025).
12. Малиновский П.В. Глобализация 90-х годов: время выбора (вступительная статья) // Глобализация: контуры XXI века: Реф. сб. / РАН. ИНИОН. М., 2010. Ч. 1. С. 28.
13. Маркедонов С. Полигон этнических конфликтов. URL: http://www.apn.ru/publications/article9744.htm (дата обращения: 13.10.2025).
14. National Security Strategy. 2010. – P. 25-27.
15. Новая стратегия США на Ближнем Востоке: роль искусственного интеллекта в ее реализации // Сетевое аналитическое СМИ «РЕПОСТ». URL: https://repost.ru/article/novaya-strategiya-ssha-na-blizhnem-vostoke-rol-iskusstvennogo-intellekta-v-ee-realizacii (дата обращения: 13.10.2025).
16. Парадокс мира: дипломатия США и региональная напряженность на Ближнем Востоке. URL: https://vpoanalytics.com/2024/08/23/paradoks-mira-diplomatiya-ssha-i-regionalnaya-napryazhennost-na-blizhnem-vostoke/ (дата обращения: 13.10.2025).
17. Поволоцкий Г. Как построить мир на Ближнем Востоке // Международная жизнь. – 2009. – № 8. – С. 23.
18. Последствия ударов США по Йемену // Ведомости. URL: https://www.vedomosti.ru/politics/galleries/2025/03/17/1025530-ssha-po-iemenu (дата обращения: 13.10.2025).
19. Понятие «Национальные интересы» в контексте национальной безопасности Российской Федерации // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ponyatiya-natsionalnye-interesy-v-kontekste-natsionalnoy-bezopasnosti-rossiyskoy-federatsii (дата обращения: 13.10.2025).
20. Политика США на Ближнем Востоке // РСМД. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/politika-ssha-na-blizhnem-vostoke/ (дата обращения: 13.10.2025).
21. Quadrennial Defense Review Report. – P. 67.
22. Rosenau J. Powerful tendencies, enduring tensions and glaring contradictions: the United Nations in a turbulent world // Between sovereignty and global governance: the UN, the state and civil society. Houndmills etc., 2010. P. 252-273.
23. США на Ближнем Востоке: сохраняй активы и контролируй маршруты // РСМД. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/ssha-na-blizhnem-vostoke-sokhranyay-aktivy-i-kontroliruy-marshruty/ (дата обращения: 13.10.2025).
24. Сурков Н. За кулисами Кэмп – Дэвида // Азия и Африка сегодня. – 2006. – № 3. – С. 68.
25. Трамп начал военные действия против хуситов в Йемене – DW – 15.03.2025. URL: https://www.dw.com/ru/tramp-nacal-voennye-deystvia-protiv-husitov-v-yemene/a-68551731 (дата обращения: 13.10.2025).
26. Held D. Democracy, the Nation-State and the Global System // Political Theory Today / ed. by D. Held. Stanford, California, 2012. P. 207-208.
27. Camilleri J.A. The UN’s place in the era of globalization: a four-dimensional perspective // Between sovereignty and global governance: the UN, the state and civil society. Houndmills etc., 2012. P. 33-35.
28. Что такое «национальные интересы? // ПолитАнализ. URL: https://www.politanaliz.ru/articles/2013/08/13/what-is-national-interest/ (дата обращения: 13.10.2025).
29. Йемен и политика США на Ближнем Востоке. URL: https://aravak.ru/yemen-i-politika-ssha-na-blizhnem-vostoke/ (дата обращения: 13.10.2025).