Конституционно-правовой статус монарха в Бельгии: от «короля, который не правит» до «политического арбитра» в условиях федеративной асимметрии

В современном мире, где преобладают республиканские формы правления, институт монархии сохраняет свое значение лишь в ограниченном числе государств, преимущественно в Европе. Однако даже в этих странах статус и роль монарха претерпели существенные изменения, трансформировавшись от абсолютной власти к символическому или церемониальному исполнению функций главы государства. Королевство Бельгия представляет собой уникальный случай парламентарной монархии, где конституционно-правовой статус монарха, на первый взгляд, кажется строго ограниченным, но на практике его влияние значительно возрастает в периоды политической нестабильности и кризисов. Эта двойственность, сочетание формальной ограниченности и фактической политической значимости, делает Бельгию ключевым примером для изучения динамики монархического института в условиях современного федеративного государства. Особую остроту этой проблематике придает уникальное федеративное устройство Бельгии, глубоко затронутое национально-языковым фактором и непрекращающимися конституционными реформами, которые постоянно перекраивают ландшафт властных полномочий.

Целью настоящей работы является проведение комплексного конституционно-правового и сравнительно-политического анализа особенностей парламентарной монархии в Бельгии. Исследование сфокусировано на выявлении и объяснении влияния федеративного устройства (особенно национально-языкового фактора) и последних конституционных реформ на статус монарха, его роль в высших органах власти и общую стабильность политической системы страны. Мы стремимся не только описать формальные полномочия Короля, но и вскрыть механизмы его фактического влияния, особенно в моменты политических кризисов, когда монарх вынужден выступать в роли «политического арбитра» и гаранта единства нации. Для достижения поставленной цели будет применен комплексный методологический подход, включающий:

• формально-юридический анализ положений Конституции Бельгии и соответствующего законодательства;
• историко-правовой метод, позволяющий отследить эволюцию статуса монарха и федеративного устройства;
• сравнительно-правовой анализ, сопоставляющий бельгийскую модель с другими европейскими парламентарными монархиями, в частности с Испанией;
• а также политологический кейс-стади, сосредоточенный на конкретных примерах коалиционных кризисов.

В качестве источников будут использованы актуальные тексты Конституции Бельгии, научные монографии и статьи ведущих конституционалистов, официальные комментарии и решения Конституционного суда Бельгии, а также данные статистики. Структура работы будет логически выстроена от общетеоретических основ к частным аспектам, начиная с формальных конституционных ограничений, переходя к фактической роли монарха в кризисных ситуациях, анализу влияния федерализма и завершая сравнительным анализом и прогнозом на будущее.

Формально-правовые основы статуса монарха Бельгии

Конституция Бельгии 1831 года, принятая после революции, провозгласившей независимость страны от Нидерландов, заложила основы для одной из самых ранних и последовательных моделей парламентарной монархии в Европе. С самого начала бельгийская монархия была задумана как конституционно ограниченная, что отражает либеральные идеи XIX века и стремление к обеспечению народного суверенитета. В отличие от многих других европейских монархий, где монархическая власть постепенно сокращалась в результате длительных политических баталий, в Бельгии она была ограничена ab initio. Этот подход был закреплен в фундаментальных положениях Конституции, которые недвусмысленно определяют место монарха в системе государственного управления. Ключевым тезисом этого раздела является раскрытие конституционных ограничений монаршей власти, закрепленных в статье 88 и других соответствующих положениях Основного закона. Анализ покажет, что, несмотря на сохранение традиционных атрибутов монархического статуса, бельгийский Король обладает весьма скромными формальными полномочиями, его действия жестко регламентированы принципами парламентаризма и верховенства права.

Принцип контрассигнатуры и юридическая ответственность министров

Центральным механизмом, ограничивающим власть бельгийского монарха и преобразующим монархию в парламентарную, является принцип контрассигнатуры (от лат. contra — против и signare — подписывать, то есть соподписание). Этот принцип, закрепленный в Статье 88 Конституции Бельгии, гласит: «Особа Короля неприкосновенна; его министры ответственны». Иными словами, Король, как физическое лицо, не несет юридической ответственности за свои действия, но каждое его решение, каждый акт, будь то декрет, указ или распоряжение, не имеет юридической силы, если он не скреплен подписью ответственного министра. Именно министр, своей подписью (контрассигнацией), принимает на себя всю юридическую и политическую ответственность за данный акт. Это не просто формальность или символический ритуал; это фундаментальный правовой инструмент, который эффективно переносит реальную власть от монарха к представителям народа – членам правительства, подотчетным парламенту.

Принцип контрассигнатуры имеет глубокие исторические корни, уходящие в период становления конституционных монархий в Европе, когда монархи постепенно утрачивали абсолютную власть. В Бельгии он был закреплен в первой же Конституции 1831 года, что подчеркивает ее прогрессивный и либеральный характер для своего времени. Его правовое значение сложно переоценить. Во-первых, он обеспечивает неотвратимость ответственности за действия государственной власти. Поскольку Король неприкосновенен, без контрассигнации не было бы субъекта, которого можно было бы призвать к ответу за королевские акты. Во-вторых, он является ключевым элементом парламентской системы, поскольку именно через министров, подотчетных парламенту, реализуется принцип народного суверенитета, провозглашенный в Статье 33 Конституции: «Власть в Бельгии исходит от Нации и осуществляется в порядке, установленном Конституцией». Это означает, что даже самые высокие полномочия монарха, такие как назначение премьер-министра или роспуск парламента, фактически осуществляются с согласия и под ответственность правительства. Таким образом, контрассигнатура выступает не только как юридический фильтр, но и как политический мост между номинальным главой государства и демократически избранными представителями народа. Без министерской подписи (контрассигнации) соответствующий акт монарха считается недействительным, лишая его какой-либо правовой силы. Этот механизм гарантирует, что любое решение, принимаемое от имени Короля, прошло через одобрение правительства, которое, в свою очередь, обязано учитывать волю парламента и общественные интересы. Современный Король бельгийцев Филипп Леопольд Людовик Мария, взошедший на престол в 2013 году, как и его предшественники, действует строго в рамках этого принципа, что делает его роль скорее церемониальной и консолидирующей, нежели директивной в повседневном управлении государством.

По моему опыту, именно этот принцип является краеугольным камнем стабильности бельгийской политической системы, предотвращая потенциальные конфликты между исполнительной и законодательной властью и обеспечивая прозрачность принятия решений.

Полномочия Короля в системе разделения властей

Несмотря на существенные ограничения, накладываемые принципом контрассигнатуры, бельгийский монарх формально продолжает обладать рядом важных полномочий в рамках системы разделения властей, закрепленных Конституцией. Эти полномочия охватывают законодательную и исполнительную сферы на федеральном уровне, хотя их осуществление всегда опосредовано действиями ответственных министров.

В сфере законодательной власти, согласно Статье 36 Конституции, федеральная законодательная власть осуществляется совместно Королем, Палатой представителей и Сенатом. Роль Короля здесь включает несколько ключевых аспектов:

• Утверждение и промульгация законов: После принятия закона обеими палатами парламента, Король обязан его утвердить и промульгировать. Утверждение (sanction) означает согласие монарха с содержанием закона, а промульгация (promulgation) — придание ему обязательной силы и распоряжение о его публикации. Хотя теоретически Король может отказаться утвердить закон (право вето), на практике в парламентарной монархии это равносильно политическому кризису и требует контрассигнации министра, что делает такое вето фактически невозможным. Таким образом, утверждение и промульгация превратились в церемониальные акты.
• Право роспуска Парламента: Статья 46 Конституции Бельгии закрепляет за Королем право роспуска Палаты представителей. Это мощный инструмент, который, однако, также может быть использован только по предложению правительства и под ответственность министров. Роспуск обычно происходит в случаях, когда правительство теряет доверие парламента или когда необходимо разрешить глубокий политический кризис путем проведения досрочных выборов.
• Созыв на чрезвычайную сессию: Король также имеет право созывать Палату представителей и Сенат на чрезвычайную сессию, что может потребоваться в случае возникновения неотложных государственных вопросов, требующих немедленного рассмотрения.
  

  Важно понимать, что каждое из этих действий, несмотря на их формальное закрепление за монархом, фактически отражает волю правительства и парламента, что лишь подтверждает конституционные рамки бельгийской монархии.

В сфере исполнительной власти, согласно Статье 37 Конституции, Король осуществляет федеральную исполнительную власть. Это включает:

• Назначение и увольнение министров: Формально Король назначает и увольняет премьер-министра и других членов правительства. Однако на практике он действует по результатам парламентских выборов и коалиционных переговоров, предлагая кандидатуру лидера партии или коалиции, которая способна сформировать стабильное большинство. Увольнение министров также происходит по предложению премьер-министра или в случае вотума недоверия правительству со стороны парламента.
• Осуществление законов: Король издает регламентарные акты (королевские декреты и постановления), необходимые для исполнения законов. Эти акты также подлежат контрассигнации министрами.
• Управление международными отношениями: Король является главой государства в международных отношениях, заключает международные договоры, аккредитует дипломатов. Однако и здесь все действия осуществляются через министра иностранных дел и под ответственность правительства.

Таким образом, на федеральном уровне полномочия Короля, хотя и обширны по своему номинальному объему, фактически сводятся к выполнению церемониальных и символических функций. Реальная власть сосредоточена в руках правительства и парламента, что полностью соответствует принципам парламентарной монархии. Однако, как будет показано далее, в периоды политических кризисов и глубоких расколов, формально ограниченный статус монарха может парадоксальным образом трансформироваться в де-факто роль ключевого политического актора.

Монарх как «Политический Арбитр»: Де-факто роль в условиях кризиса

Формально-правовой анализ статуса бельгийского монарха, основанный на букве Конституции, рисует картину строго ограниченного главы государства, чья роль сводится к церемониальным функциям и утверждению решений правительства. Однако реальная политическая жизнь Бельгии, особенно в моменты глубоких коалиционных кризисов, демонстрирует совершенно иную картину. В такие периоды монарх выходит за рамки своих номинальных полномочий и становится активным участником политического процесса, исполняя роль «политического арбитра» и посредника. Эта де-факто роль значительно выше, чем это формально установлено Конституцией, и является уникальной особенностью бельгийской политической системы, обусловленной, в частности, сложным федеративным устройством и глубокими национально-языковыми разногласиями. Ключевой тезис этой главы заключается в анализе фактической роли монарха в политическом процессе, которая выходит за рамки формальных конституционных норм и приобретает решающее значение в условиях затяжных кризисов.

Институт «Информатора» и «Форматора» в формировании Правительства

В условиях сложной многопартийной системы Бельгии, где ни одна партия, как правило, не может получить абсолютного большинства, формирование федерального правительства всегда является результатом длительных и напряженных коалиционных переговоров. Именно в этом процессе монарх приобретает свою наиболее значимую, хотя и неконституционную, роль. После парламентских выборов, когда становится ясно, что ни одна из политических сил не имеет явного превосходства, Король инициирует процесс формирования правительства, используя для этого специальные неконституционные роли, такие как «информатор» (informateur) и «форматор» (formateur).

• «Информатор» (Informateur): Это первая роль, которую Король обычно поручает опытному политику, государственному деятелю или даже бывшему министру. Задача информатора — провести предварительные консультации со всеми лидерами парламентских партий, выявить потенциальные коалиционные возможности, определить круг проблем, требующих решения, и найти точки соприкосновения между различными политическими платформами. Информатор докладывает Королю о результатах своих консультаций, предоставляя ему аналитическую информацию о возможном составе правительства и его программе. Например, после выборов 2019 года Король Филипп назначал «информаторов», таких как Дидье Рейндерс, который провел обширные переговоры для определения жизнеспособных коалиционных конфигураций. Другим примером является Йохан Ванде Ланотте, также выполнявший эту роль.
• «Форматор» (Formateur): После того как информатор представил свой доклад и Король получил общее представление о возможных коалициях, монарх назначает «форматора». Как правило, форматором становится лидер партии, которая, по мнению Короля, имеет наибольшие шансы сформировать стабильное правительство и заручиться поддержкой большинства в парламенте. Задача форматора — непосредственно вести переговоры о формировании правительства, распределении министерских портфелей и согласовании коалиционной программы. Он выступает в роли главного переговорщика, призванного преодолеть разногласия и привести стороны к компромиссу. После успешного завершения переговоров форматор представляет Королю список членов нового правительства, которые затем приносят присягу.

Эти роли, не прописанные в Конституции, фактически позволяют монарху активно влиять на политический процесс, выступая в роли посредника, координатора и даже своего рода «модератора» между различными политическими силами. Король при выборе «форматора» всегда стремится к политическому и лингвистическому балансу, что позволяет ему выступать в роли «политического арбитра» и гаранта единства государства, особенно в условиях глубоких разногласий между фламандскими и валлонскими партиями.

По моему мнению, именно эти неконституционные, но общепринятые роли демонстрируют удивительную адаптивность бельгийской монархии, превращая её из символического института в действенный механизм поддержания политической стабильности.

Таким образом, несмотря на формальную ограниченность, монарх де-факто играет незаменимую роль в обеспечении функционирования бельгийской парламентарной демократии.

Кейс-стади: Роль монарха в кризисе 2010–2011 и 2019-2020 годов

Наиболее ярким свидетельством фактической, а не только церемониальной, роли бельгийского монарха в политической системе являются затяжные коалиционные кризисы. Эти периоды глубокой политической неопределенности, вызванные неспособностью партий договориться о формировании правительства, демонстрируют монарха как ключевого стабилизирующего фактора и единственного общенационального арбитра.

Кризис 2010–2011 годов: Этот кризис стал беспрецедентным в истории Бельгии и побил мировой рекорд по продолжительности формирования правительства без постоянного общенационального кабинета – 541 день. После федеральных выборов в июне 2010 года, которые не выявили явного победителя, и на фоне глубоких разногласий между фламандскими и валлонскими партиями по вопросам государственного устройства, Король Альберт II активно вмешался в ситуацию. Он назначал многочисленных «информаторов» и «форматоров» из разных политических лагерей, пытаясь найти выход из тупика. Несмотря на то, что это были неконституционные роли, их легитимность основывалась на авторитете монарха и необходимости сохранения функционирования государства. Во время кризиса Король Альберт II был вынужден даже прервать свой отпуск и вернуться в Брюссель, чтобы лично провести консультации и назначить лидера франкоязычных социалистов Элио Ди Рупо посредником. В итоге, после рекордного срока, именно благодаря настойчивости и посредническим усилиям монарха, удалось достичь компромисса и привести к присяге правительство Элио Ди Рупо в декабре 2011 года. Этот кейс наглядно показал, что в условиях глубокой политической поляризации монарх является не просто символом, а критически важным звеном, способным обеспечить непрерывность государственного управления и предотвратить полный политический коллапс.

Это наглядный пример того, как личный авторитет монарха может стать решающим фактором в обеспечении демократического функционирования государства, когда формальные механизмы заходят в тупик.

Кризис 2019-2020 годов: Этот кризис, хотя и не побил рекорд 2010-2011 годов, также был весьма продолжительным. После выборов в мае 2019 года, Король Филипп столкнулся с аналогичной проблемой: фрагментация политического ландшафта и неспособность партий сформировать коалицию. Переговоры продлились 236 дней до достижения компромисса, и Король Филипп, подобно своему отцу, играл активную посредническую роль. Он последовательно назначал «информаторов» (например, Дидье Рейндерса, Йохана Ванде Ланотте) и «форматоров», подталкивая партии к сотрудничеству. Ситуация усугубилась началом пандемии COVID-19 в 2020 году, что потребовало формирования полноценного правительства для эффективного реагирования на кризис. В итоге, в октябре 2020 года, благодаря настойчивости монарха, было приведено к присяге правительство Александра Де Кроо, сформированное из семи партий. Эти два кризиса подтверждают, что в бельгийской политической системе монарх выступает не просто как пассивный наблюдатель, а как активный «арбитр», чья неконституционная, но политически легитимная роль становится решающей в моменты национального испытания. Он является тем «клеем», который удерживает вместе различные политические и лингвистические общины, предотвращая распад государства.

Доктринальный анализ неконституционных полномочий

Феномен активной, но неконституционной роли бельгийского монарха в процессе формирования правительства и разрешения политических кризисов вызывает живой интерес в академических кругах и требует доктринального осмысления. Как сочетаются принципы парламентарной монархии, где власть Короля формально ограничена, с его фактической ролью «политического арбитра»?

Отечественные и зарубежные конституционалисты предлагают различные объяснения и оценки этой ситуации. Российские правоведы, такие как П.И. Савицкий и А.Х. Бегаева, отмечают, что, несмотря на отсутствие прямого конституционного закрепления, институт «информатора» и «форматора» прочно укоренился в бельгийской политической практике и приобрел характер конституционного обычая. Этот обычай де-факто легитимирует посредническую функцию монарха. А.С. Намазова подчеркивает, что такая роль Короля является прямым следствием специфики бельгийского федерализма и глубоких лингвистических разногласий, которые делают формирование стабильных коалиций чрезвычайно сложным. В условиях, когда политические партии не способны самостоятельно договориться, фигура монарха, стоящего над партийными интересами и представляющего единство нации, становится незаменимой.

С точки зрения западной доктрины, бельгийский монарх часто рассматривается как «хранитель конституции» и «символ государственного единства», что придает дополнительный вес его посредническим усилиям. Его действия в кризисных ситуациях не воспринимаются как узурпация власти, поскольку они направлены на восстановление нормального функционирования демократических институтов. Монарх не диктует свою волю, а лишь создает условия для диалога и компромисса между политическими силами. Важно отметить, что полномочия «информатора» и «форматора» всегда носят временный характер и прекращаются с момента формирования правительства и его утверждения парламентом. Это подчеркивает их инструментальный характер: монарх выступает не как самостоятельный политический игрок, а как катализатор политического процесса, который в ином случае мог бы зайти в тупик.

Таким образом, доктринальный анализ показывает, что неконституционные полномочия бельгийского монарха, хотя и выходят за рамки буквального толкования Конституции, являются функционально необходимыми для поддержания стабильности и единства государства в условиях его сложного федеративного и лингвистически поляризованного устройства. Они представляют собой уникальное политико-правовое явление, которое свидетельствует о гибкости и адаптивности института монархии к вызовам современной демократии. Легитимность этих полномочий основывается не на формальной норме, а на политической целесообразности, общественном консенсусе и авторитете монарха как надпартийного символа нации.

Федеративное устройство как ключевой ограничитель и фактор стабильности

Бельгия представляет собой уникальный пример федеративного государства, где государственное устройство было сформировано не классическим путем объединения ранее независимых субъектов, а посредством длительного и болезненного процесса деволюции власти от унитарного центра к регионам. Этот процесс был вызван глубокими национально-языковыми и культурными различиями, которые исторически разделяли страну. Федерализация Бельгии является одним из наиболее сложных и асимметричных примеров в мире, оказывая всестороннее влияние на все аспекты политической жизни, включая статус и роль монарха. Ключевой тезис данной главы заключается в анализе влияния национально-языкового фактора на политический статус монарха и его роль как символа единства в условиях глубокой федеративной поляризации.

Асимметрия федеративного устройства (Сообщества и Регионы)

Переход Бельгии от унитарного государства к федеративному устройству начался с первой конституционной ревизии в 1970 году и официально закрепил федеративный статус в 1993 году. Этот процесс был ответом на растущее напряжение между двумя основными лингвистическими общинами – нидерландоязычными фламандцами (проживающими преимущественно во Фландрии) и франкоязычными валлонами (проживающими в Валлонии), а также небольшой германоязычной общиной на востоке страны. Основной причиной федерализации послужило языковое разнообразие и исторически уходящее корнями разногласие между этими группами.

Бельгия делится на две основные категории субъектов федерации:

1. Три Сообщества (Communautés/Gemeenschappen):
   • Французское Сообщество: Отвечает за вопросы культуры, образования, языковой политики во франкоязычных регионах.
   • Фламандское Сообщество: Аналогичные компетенции для нидерландоязычного населения.
   • Германоязычное Сообщество: Наименьшее по численности, с аналогичными компетенциями для немецкоговорящего населения.
2. Три Региона (Régions/Gewesten):
   • Валлонский Регион: Территориальный субъект, ответственный за экономику, занятость, сельское хозяйство, общественные работы и т.д.
   • Фламандский Регион: Аналогичные территориальные компетенции.
   • Брюссельский столичный регион: Особый двуязычный регион, который, несмотря на свое географическое положение во Фландрии, имеет собственное правительство и парламент. В Брюсселе около 80% жителей используют французский язык дома, что создает уникальную лингвистическую динамику.

Население Бельгии по состоянию на 1 января 2021 года составляло 11 521 238 человек, из которых большинство составляют фламандцы, за ними следуют валлоны и жители Брюсселя.

Ключевой особенностью бельгийского федерализма является его асимметричный характер. Это означает, что компетенции и институциональная структура субъектов федерации не являются идентичными. Наиболее ярким примером является Фландрия, где власти Фламандского Региона и Фламандского Сообщества были объединены в единое правительство и парламент. Это решение позволило фламандцам создать более унифицированную и сильную региональную власть. В то же время, во франкоязычных субъектах федерации (Валлонский регион и Комиссия Французского Сообщества – COCOF – в Брюсселе) сохраняются отдельные компетенции в социальной помощи и профессиональном обучении, что подчеркивает различия в подходах к организации власти. Эта асимметрия не просто административная деталь; она отражает глубокие культурные и политические различия и постоянно вызывает напряжение между общинами. В этих условиях монарх выступает в качестве ключевого сплачивающего фактора и символа общебельгийской нации на фоне глубокой политической поляризации и широкой автономии субъектов федерации. Его надпартийный статус и историческая роль делают его практически единственным институтом, способным объединять разобщенные части страны.

По моему экспертному мнению, именно асимметричность федеративного устройства Бельгии постоянно генерирует потребность в такой надпартийной фигуре, как монарх, для поддержания хрупкого баланса в стране.

Конституционные реформы и их влияние на статус монарха (Реформа 2014 года)

Конституционная история Бельгии последних десятилетий — это, по сути, история постоянной федерализации и передачи полномочий от федерального центра к Сообществам и Регионам. Каждая из шести государственных реформ (1970, 1980, 1988–1989, 1993, 2001–2002, 2011–2014 гг.) неуклонно расширяла автономию субъектов федерации. Однако для статуса монарха наиболее значимой стала Шестая государственная реформа 2014 года.

Ключевой составляющей Шестой государственной реформы 2014 года стала Реформа бикамерализма. До 2014 года Сенат обладал почти теми же законодательными полномочиями, что и Палата представителей, и в его состав входили сенаторы, избираемые прямым голосованием. После реформы Сенат был преобразован в Сенат субъектов федерации (место встречи сообществ и регионов). Теперь его состав формируется из представителей парламентов Сообществ и Регионов, а его законодательные полномочия значительно сократились, оставив за ним преимущественно роль консультативного органа и площадки для межрегионального диалога. Это изменение имело косвенное, но существенное влияние на федеральные полномочия Короля. Поскольку Король совместно с Палатой представителей и Сенатом осуществлял федеральную законодательную власть (Статья 36 Конституции), сокращение законодательной роли Сената фактически уменьшило и объем той сферы, в которой Король формально участвовал в законодательном процессе. Теперь его роль в законодательстве сосредоточена в основном на взаимодействии с Палатой представителей.

Это изменение демонстрирует, как даже косвенные реформы могут существенно переформатировать роль монарха, уменьшая его формальное участие в законодательном процессе и усиливая его символическую функцию.

Помимо реформы бикамерализма, Шестая государственная реформа также предоставила субъектам федерации значительную финансовую и учредительную автономию. Это означает, что Сообщества и Регионы получили больше возможностей для самостоятельного финансирования своих полномочий и даже для частичного изменения своих институциональных структур в рамках федеральной Конституции. Усиление автономии субъектов федерации, хотя напрямую не затрагивает статью 88 о неприкосновенности Короля, косвенно снижает концентрацию власти на федеральном уровне, где монарх традиционно играет свою роль. Чем больше полномочий передается на субфедеральный уровень, тем меньше остается сферы, где Король может проявлять свои формальные или фактические полномочия.

Важным изменением в рамках реформы 2014 года стало также отмена права монарха назначать своего преемника с согласия обеих палат Парламента в случае отсутствия прямого наследника. В настоящее время престолонаследие осуществляется по принципу прямой линии независимо от пола (Статья 85). Это означает, что наследником престола является старший ребенок монарха, независимо от его пола. В текущей ситуации это делает весьма вероятным восшествие на престол принцессы Елизаветы, что станет историческим событием для Бельгии. Это изменение, хотя и направлено на модернизацию института монархии, также подчеркивает движение к более строгим и предсказуемым правилам, уменьшая любую потенциальную дискреционную власть монарха в вопросах престолонаследия.

Таким образом, конституционные реформы, особенно Шестая государственная реформа 2014 года, хоть и не напрямую ограничивали персональные полномочия монарха, тем не менее, существенно изменили структуру государственного устройства, сократив сферу федеральной власти и, соответственно, косвенно повлияв на диапазон активности Короля.

Роль Короля в отношении органов власти Сообществ и Регионов

Вопрос о конституционно-правовой связи монарха с органами власти Сообществ и Регионов Бельгии является одним из наименее изученных, но при этом критически важных для понимания бельгийской модели федерализма. Хотя Король является главой всего государства и символом его единства, его юридические полномочия в отношении субфедеральных органов власти крайне ограничены, а во многих аспектах – вовсе отсутствуют. Этот факт дополнительно подчеркивает глубокую деволюцию власти и асимметричный характер бельгийского федерализма.

На федеральном уровне Конституция четко определяет роль Короля в законодательном процессе (утверждение и промульгация законов, принятых федеральным парламентом) и в исполнительной власти (назначение и увольнение федеральных министров). Однако в отношении законодательных и исполнительных органов Сообществ и Регионов такой прямой конституционной связи практически нет.

• Отсутствие прямого законодательного участия: Король не подписывает и не промульгирует акты региональных парламентов. Законы, принятые парламентами Сообществ и Регионов (называемые декретами или ордонансами, в зависимости от субъекта), вступают в силу после их публикации и не требуют санкции монарха. Это фундаментальное отличие от федерального уровня, где утверждение Королем является формально обязательным этапом. Отсутствие этого полномочия на субфедеральном уровне подчеркивает полную законодательную автономию Сообществ и Регионов в рамках их компетенции.
• Отсутствие участия в формировании региональных правительств: Король не назначает и не увольняет членов правительств Сообществ и Регионов. Эти правительства формируются и несут ответственность исключительно перед своими региональными парламентами. Например, глава правительства Фландрии или Валлонии назначается своим региональным парламентом, а не Королем.
• Символическая и консолидирующая роль: Несмотря на отсутствие прямых юридических полномочий, Король сохраняет свою роль как глава государства, единого для всей страны. Он является символом общенационального единства, что особенно важно в условиях глубокой лингвистической и культурной поляризации Бельгии. В периоды межобщинных напряжений монарх может выступать в качестве примирителя и призывать к диалогу, однако его влияние здесь носит скорее моральный и авторитетный, чем юридически обязывающий характер. Он может посещать регионы, общаться с их лидерами, участвовать в церемониальных мероприятиях, направленных на укрепление связей между общинами, но его действия не имеют прямого правового воздействия на решения региональных властей.

Таким образом, конституционно-правовая связь Короля с субъектами федерации минимальна. Это отражает не просто децентрализацию, а глубокую федерализацию, в ходе которой Сообщества и Регионы стали почти полностью самоуправляемыми образованиями в рамках своих компетенций. Роль монарха на субфедеральном уровне сводится к представительским функциям и поддержанию символического единства, что, однако, в условиях бельгийского федерализма имеет огромное значение для сохранения целостности государства.

Сравнительно-правовой анализ статуса монарха (Бельгия и Испания)

Для более глубокого понимания уникальных черт бельгийской парламентарной монархии, важно провести сравнительно-правовой анализ с другими европейскими государствами с аналогичной формой правления. Испания, также являющаяся парламентарной монархией с федеративными элементами (хотя официально определяемая как унитарное государство с широкой автономией регионов), предоставляет интересную базу для сопоставления. Этот анализ позволит выявить общие тенденции и специфические особенности статуса монарха в условиях современного европейского конституционного права. Ключевой тезис этой главы заключается в сравнении конституционно-правового статуса бельгийского монарха со статусом монарха в другой европейской федеративной парламентарной монархии (Испания), с акцентом на формальные полномочия, принцип контрассигнатуры и роль «арбитров» в национальных кризисах.

И Бельгия, и Испания принадлежат к числу конституционных парламентарных монархий, где власть монарха строго ограничена Основным законом и принципами парламентаризма. В обеих странах ключевым ограничителем власти монарха является принцип контрассигнатуры и парламентская ответственность правительства. В Бельгии, как мы уже отмечали, Статья 88 Конституции прямо устанавливает неприкосновенность Короля и ответственность министров. Аналогично, в Испании Конституция 1978 года (Статья 64) предусматривает, что акты Короля всегда должны быть контрассигнованы Председателем Правительс��ва, а в соответствующих случаях — компетентными министрами, которые несут за них ответственность. Без такой контрассигнации акты Короля недействительны, за исключением случаев назначения и увольнения членов своего гражданского и военного двора. Это означает, что формальные полномочия монархов в обеих странах de jure весьма скромны: они не могут предпринимать каких-либо личных законодательных инициатив, у них отсутствует классическое право вето на законы, и все их действия по сути являются действиями правительства, действующего от имени монарха.

Однако, если формально-юридические ограничения схожи, то фактическая роль монархов как «арбитров» в национальных кризисах имеет свои уникальные особенности, обусловленные историческим контекстом и характером государственных кризисов.

• Бельгийские коалиционные кризисы: В Бельгии, как было показано, монарх (Короли Альберт II и Филипп) активно выступает в роли «информатора» и «форматора» в условиях длительных коалиционных кризисов, вызванных глубокими лингвистическими и политическими разногласиями между общинами. Его роль здесь — это роль посредника, способствующего формированию правительства и сохранению единства страны. Эти действия носят неконституционный, но политически легитимный характер, основанный на авторитете монарха как надпартийного символа нации. Например, кризис 2010–2011 годов, когда Бельгия жила без постоянного правительства 541 день, и кризис 2019-2020 годов, когда Король Филипп активно участвовал в переговорах, являются яркими подтверждениями этой роли.
• Испанский Каталонский кризис 2017 года: В Испании роль монарха (Короля Филиппа VI) как «арбитра» проявилась наиболее ярко в ходе Каталонского кризиса 2017 года. Конституция Испании (Статья 56) определяет монарха как «главу государства, символ его единства и преемственности, арбитра и примирителя в повседневной деятельности государственных органов». После проведения незаконного референдума о независимости в Каталонии и одностороннего провозглашения независимости региона, Филипп VI выступил с жестким телеобращением к нации. В своем обращении он обвинил каталонские власти в «систематическом нарушении правил» и «недопустимой нелояльности», активно защищая конституционный порядок и единство страны. Это выступление, хотя и вызвало неоднозначную реакцию, было воспринято значительной частью испанского общества как решительный шаг в защиту территориальной целостности государства. В отличие от бельгийского монарха, который выступает посредником между политическими партиями, испанский монарх в данном случае действовал как прямой защитник конституции и государственного единства против сепаратистских угроз. Это подчеркивает, что, несмотря на формальную ограниченность, испанский монарх (по состоянию на момент источника) считается одним из самых сильных и авторитетных в Европе, что во многом связано с его консолидирующей ролью при переходе от франкистского режима к демократии.

Таблица 1: Сравнительный анализ статуса монархов Бельгии и Испании

Характеристика	Бельгия (Король Филипп)	Испания (Король Филипп VI)
Форма правления	Парламентарная монархия, федеративное государство	Парламентарная монархия, унитарное с автономиями
Конституция	1831 г. (с изменениями)	1978 г.
Принцип контрассигнатуры	Да (Ст. 88), акты Короля недействительны без подписи министра	Да (Ст. 64), акты Короля недействительны без подписи министра
Юридическая ответственность	Министры ответственны, Король неприкосновенен (Ст. 88)	Министры ответственны, Король неприкосновенен (Ст. 56)
Формальные полномочия	Ограничены, церемониальны (промульгация, роспуск, назначение)	Ограничены, церемониальны (промульгация, назначение, главнокомандующий)
Де-факто роль в кризисах	«Информатор», «форматор» в коалиционных переговорах	«Арбитр», «примиритель», защитник единства (Каталонский кризис)
Примеры кризисов	Коалиционные кризисы 2010–2011 (541 день), 2019-2020 (236 дней)	Каталонский кризис 2017 года
Влияние федерализма	Глубоко встроен, монарх как символ единства на фоне лингвистических расколов	Монарх как символ единства против региональных сепаратистских тенденций

В целом, обе модели демонстрируют эволюцию монархического института в сторону сохранения его символической и стабилизирующей функции при существенном ограничении реальной политической власти. Однако характер этой стабилизирующей функции адаптируется к специфике национальных вызовов: в Бельгии монарх выступает как посредник между лингвистическими общинами для формирования правительства, тогда как в Испании он может принимать более решительные публичные шаги для защиты территориальной целостности страны.

Заключение: Перспективы института монархии в Бельгии

Исследование конституционно-правового статуса монарха в Бельгии выявило сложную и многогранную картину, где формальные конституционные ограничения сосуществуют с неофициальной, но чрезвычайно важной политической ролью. Бельгийская монархия представляет собой уникальный пример парламентарной системы, в которой принцип контрассигнатуры жестко ограничивает правовую ответственность Короля, делая его номинальным главой государства. Однако в периоды политической нестабильности и затяжных коалиционных кризисов, которые стали характерной чертой бельгийской политики, монарх неизменно выходит за рамки своих церемониальных функций, становясь незаменимым «политическим арбитром». Его роли «информатора» и «форматора» в процессе формирования правительства, хотя и не закреплены в Конституции, являются критически важными для поддержания функционирования демократических институтов.

Основной тезис работы подтвержден: бельгийская монархия, несмотря на свою формальную ограниченность, остается ключевым, но политически уязвимым гарантом единства страны в условиях глубокой федеративной поляризации. Уникальное федеративное устройство Бельгии, с его тремя Сообществами и тремя Регионами, асимметричным характером и глубокими национально-языковыми разногласиями между фламандцами и валлонами, создает постоянный запрос на надпартийную, объединяющую фигуру. Именно монарх, стоящий над политическими баталиями и региональными интересами, выполняет эту жизненно важную функцию, выступая символом общенациональной идентичности и стабильности. При этом его юридическая связь с субъектами федерации минимальна, что подчеркивает степень деволюции власти и его преимущественно федеральную и символическую роль.

Наследники и будущее института

Будущее института монархии в Бельгии, как и в других европейских странах, является предметом постоянных дискуссий. В свете недавних конституционных изменений, особенно в части престолонаследия, Бельгия стоит на пороге новой эры. Отмена права монарха назначать своего преемника и закрепление принципа прямой линии престолонаследия независимо от пола (Статья 85 Конституции) открывает путь для восшествия на престол принцессы Елизаветы, старшей дочери нынешнего Короля Филиппа. Это будет означать, что Бельгия, скорее всего, получит свою первую правящую королеву, что само по себе является важным шагом в модернизации института.

Это событие не только подтвердит прогрессивность бельгийской монархии, но и, по моему мнению, усилит её легитимность в глазах молодого поколения, демонстрируя приверженность принципам равенства.

Однако, помимо вопроса престолонаследия, существуют и более глубокие вызовы. Общественная поддержка монархии в Бельгии, хотя и достаточно стабильна, возможно, не так высока, как в некоторых других европейских монархиях. Продолжающаяся федерализация и углубление различий между лингвистическими общинами могут поставить новые вопросы о роли монарха. В условиях, когда субъекты федерации приобретают все большую автономию и самостоятельность, возникает вопрос, насколько эффективно монарх сможет продолжать выполнять свою консолидирующую роль.

Потенциальные риски для единства страны остаются высокими. В случае обострения национально-языковых противоречий или нового затяжного политического кризиса, авторитет монарха будет вновь подвергнут испытанию. Его способность выступать в роли «политического арбитра» и «гаранта единства» зависит не только от конституционных норм или политических обычаев, но и от личного авторитета, мудрости и способности монарха оставаться над схваткой. Восшествие на престол принцессы Елизаветы потребует от нее не только выполнения церемониальных функций, но и, возможно, активного участия в разрешении будущих политических кризисов, что станет серьезным тестом для молодого монарха. Таким образом, несмотря на прочную укорененность в бельгийской политической системе, институт монархии находится в постоянной динамике, адаптируясь к меняющимся политическим и социальным условиям, и его будущее будет во многом зависеть от способности монарха продолжать эффективно выполнять свою уникальную роль стабилизирующего фактора в условиях федеративной асимметрии.

Список использованной литературы

1. Европейская рамочная конвенция о приграничном сотрудничестве территориальных сообществ и властей (ETS № 106) [рус., англ.] (Вместе с «Типовыми и рамочными соглашениями, уставами и контрактами о приграничном сотрудничестве между территориальными сообществами и властями») (Заключена в г. Мадриде 21.05.1980) (с изм. от 05.05.1998) // Бюллетень международных договоров. 2003. № 10. С. 3—120.
2. Европейская хартия местного самоуправления (совершено в Страсбурге 15.10.1985) // Дипломатический вестник. 1998. № 10.
3. Конституция Бельгии [Конституции государств ЕС: сборник] / общ. ред. и вступ. ст. Л.А. Окунькова. — М.: Инфра-М: Норма, 1999. — С. 101-145.
4. Бегаева А.Х. Бельгийский федерализм: автореф. дисс. … к.ю.н. – М., 2008. – 25 с.
5. Бегаева А.Х. Некоторые особенности бельгийской модели федеративного государства: статья // Азербайджано-российский журнал международного и сравнительного права. — 2006. — №1.
6. Бегаева А.Х. Принципы разграничения компетенции между органами федерации и субъектов федерации в Бельгии: статья // Конституционное и муниципальное право, МГУ. — 2008. — №18.
7. Бегаева А.Х. Характерные черты бельгийского федерализма // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Юриспруденция». — 2008. — №3.
8. Бирюков С.В. Бельгийский федерализм как модель кризиса европейского федерализма // Вестник Московского ун-та. Серия 18. Социология и политология. – 2009. – № 4. – С. 21-37.
9. Ван Дейк Р. Регионализм, федерализм права меньшинств в Бельгии / Этнические и региональные конфликты в Евразии. Кн.3. — М.: Весь мир, 1997. С. 251-268.
10. Горлевая К.В. Процессы федерализации в Европе на примере Бельгии // Современные международные отношения и внешняя политика России. — СПб., 2004. — С. 182-188.
11. Дербишайр Дж. Политические системы мира / Дж. Дербишайр, Я. Дербишайр. — М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2004. — Т. 1. — С. 495.
12. Йорг-Уве Альбиг Куда пойдет Бельгия? // GEO. 2012. № 2. – С. 118-133.
13. Конституционное право зарубежных стран: Учебник для вузов / Под общ. ред. М.В.Баглая, Ю.И.Лейбо и Л.М.Энтина. – 2-е изд., перераб. – М.: НОРМА, 2005. – 1056 с.
14. Крылова И. Бельгия: опыт решения национальных проблем // Полит. образование. – 1989. – № 6. – С. 108-112.
15. Крылова И.С. Современная Бельгия: центральные органы власти. М.: Наука, 1972. — 222 с.
16. Лафитский В.И. Общие черты и тенденции развития европейских федераций // Конституционное право государств Европы. Учебное пособие / Отв. ред. Д.А. Ковачев. – М.: Волтерс Клувер, 2005. – С. 140-165.
17. Левин И. Национальная борьба в Бельгии // Советское государство. 1932. № 3 — М.: Сов. законодательство, С. 147-162.
18. Маклаков В.В. Конституционное право зарубежных стран. Общая часть: Учебник. – М.: Волтерс Клувер, 2006. – 896 с.
19. Мишин А.А. Конституционное (государственное) право зарубежных стран: Учебник для вузов. 12-е изд., стер. – М., 2006. – 512 с.
20. Намазова А.С. Бельгийская революция 1830 г. – М., 1979. – 125 с.
21. Намазова А.С. Бельгия. Исторический опыт: традиции и современность. — М., 2001.
22. Намазова А.С. Бельгия. Эволюция государственности в XVIII-XX веках. — М., 2008.
23. Намазова А.С. Источники по истории Бельгии XVIII-XX вв. в архивах и библиотеках Москвы. — М., 2004.
24. Намазова А.С. Межнациональные отношения в Бельгии // Новая и новейшая история. – 1990. – № 4. – С. 14-22.
25. Оськина И.Ю., Лупу А.А. Конституционное право зарубежных стран. Краткий курс лекций. — М.: Дело и Сервис, 2013. — 96 с.
26. Правовые системы стран мира: Энциклопедический справочник / Отв. ред. А.Я.Сухарев. – 3-е изд., исправл. и доп. – М.: НОРМА, 2003. – 976 с.
27. Савицкий П.И. Национальный вопрос и политико-территориальное устройство Бельгии // Сборник аспирантских работ, Вып.4, Свердловск, 1964.
28. Савицкий П.И. О новых изменениях в Конституции Бельгии // Росс. юридический журнал. — Екатеринбург: УрГЮА, 2010. № 6. С. 45-49.
29. Савицкий П.И. Развитие Конституции Бельгии 1831 г. // Государство и право. 1996. № 10 — М.: Наука, С. 108-115.
30. Савицкий П.И. Система высших органов государства и органов субъектов федерации в Бельгии // Правоведение. – 2000. № 4. С. 87-88.
31. Савицкий П.И. Становление Бельгийской федерации // Известия ВУЗов. Правоведение. – 1995. – № 4-5. – С. 56-64.
32. Сморгунов Л.В. Сравнительная политология: Учебник для вузов. – СПб.: Питер, 2012. – 448 с.
33. Танин С.М. Государственный строй Бельгии. — М.: Госюриздат, 1958. — 64 с.
34. Тороп Ю.В. Виды законов в конституционном праве Австрии, Бельгии, Германии и Швейцарии // Проблемы конституционного развития Российской Федерации: сборник статей, посвященных 90-летию профессора Б.С. Крылова / Отв. ред.: Фадеев В.И. — М.: ИЦ Ун-та им. О.Е. Кутафина, 2013. — С. 490-498.
35. Тороп Ю.В. Законодательный процесс в федеративных государствах Западной Европы (Австрия, Бельгия, Германия, Швейцария). Дис. … к.ю.н. — М., 2006. — 223 с.
36. Тэпс Д. Языковые аспекты федерализации Бельгии // История государства и права. – 2005. – № 9. – С. 44-45.
37. Федерализм в России и в Бельгии. Материалы Бельгийско-Российского научного коллоквиума / Дельмартино Ф., Насырова Л. — Лейвен: Изд-во Ин-та Европейской Политики Катол. Ун-та г. Лейвена, 1996. — 342 с.
38. Ямаева А.И. Конституционное становление языковой самобытности и территориальности в Бельгии // Евразийский юридический журнал. 2014. № 5 (72) — М., С. 126-129.
39. Сайт Валлонского сообщества Бельгии [Электронный ресурс] – URL: http://www.wallonie.be
40. Сайт Фламандского сообщества Бельгии [Электронный ресурс] – URL: http://www.flanders.be
41. Beaufay J. University of Liege. Belgium: A Dualist Political System? [Электронный ресурс] – URL: http://publius.oxfordjournals.org/cgi/content/abstract/18/2/63
42. Économie de la Belgique [Электронный ресурс] – URL: http://fr.wikipedia.org/wiki/Économie_de_la_Belgique
43. Élections législatives fédérales belges de 2014 [Электронный ресурс] – URL: http://fr.wikipedia.org/wiki/Élections_législatives_fédérales_belges_de_2014
44. Problèmes communautaires en Belgique [Электронный ресурс] – URL: http://fr.wikipedia.org/wiki/Problèmes_communautaires_en_Belgique
45. Statistiques & Chiffres [Электронный ресурс] – URL: http://statbel.fgov.be/fr/statistiques/chiffres
46. Оськина И.Ю., Лупу А.А. История государства и права зарубежных стран. Учебное пособие: конспект лекций. – М.: Проспект, 2011. Электронно-библиотечная система IPRbooks: URL: http://www.iprbookshop.ru/istoriya-gosudarstva-i-prava-zarubezhnyix-stran.-konspekt-lekczij.html
47. evolutio.info [Электронный ресурс] – URL: https://evolutio.info
48. eurointegration.com.ua [Электронный ресурс] – URL: https://eurointegration.com.ua
49. legalns.com [Электронный ресурс] – URL: https://legalns.com
50. legeasiviata.in.ua [Электронный ресурс] – URL: https://legeasiviata.in.ua
51. ppt-online.org [Электронный ресурс] – URL: https://ppt-online.org
52. wikipedia.org [Электронный ресурс] – URL: https://wikipedia.org
53. kitaphana.kz [Электронный ресурс] – URL: https://kitaphana.kz
54. Топадзе А.В. Правовой статус монарха в парламентарных монархиях: сравнительно-правовой анализ // cyberleninka.ru [Электронный ресурс] – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/pravovoy-status-monarha-v-parlamentarnyh-monarhiyah-sravnitelno-pravovoy-analiz
55. Ахунзянова Г.И. Особенности формы правления Бельгии // cyberleninka.ru [Электронный ресурс] – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/osobennosti-formy-pravleniya-belgii
56. mgimo.ru [Электронный ресурс] – URL: https://mgimo.ru
57. Ермакова Э.В. Эволюция правового статуса монарха в Бельгии // cyberleninka.ru [Электронный ресурс] – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/evolyutsiya-pravovogo-statusa-monarha-v-belgii
58. svoboda.org [Электронный ресурс] – URL: https://svoboda.org
59. ruc.su [Электронный ресурс] – URL: https://ruc.su
60. kubsu.ru [Электронный ресурс] – URL: https://kubsu.ru
61. Контрасигнатура // wikipedia.org [Электронный ресурс] – URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Контрасигнатура
62. Список монархов Бельгии // wikipedia.org [Электронный ресурс] – URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Список_монархов_Бельгии
63. postsovietarea.com [Электронный ресурс] – URL: https://postsovietarea.com
64. coe.int [Электронный ресурс] – URL: https://coe.int
65. studfile.net [Электронный ресурс] – URL: https://studfile.net
66. Бирюков С.В. Бельгийский федерализм как модель кризиса европейского федерализма // cyberleninka.ru [Электронный ресурс] – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/belgiyskiy-federalizm-kak-model-krizisa-evropeyskogo-federalizma