Современное российское общество сталкивается с рядом кризисных явлений, которые приводят к росту числа лиц с психическими расстройствами и увеличению уровня инвалидности. Эти вызовы заставляют обратиться к историческим корням системы социальной защиты, чтобы понять ее нынешнее состояние. В истории России отношение к уязвимым группам населения всегда было глубоко противоречивым. В лексиконе прошлого мы встречаем такие понятия, как «убогие», «блаженные», «юродивые» — термины, отражающие сложную природу этого отношения. Само слово «убогий» в христианском сознании трактовалось буквально — «у Бога», то есть находящийся под его особой защитой. Главный исследовательский вопрос заключается в том, как на протяжении веков в русской культуре сосуществовали и сменяли друг друга парадигмы сакрализации и милосердия с одной стороны, и прагматичной изоляции и государственного контроля — с другой. Данная работа прослеживает эту эволюцию от Древней Руси до советского периода.
Истоки отношения в Древней Руси, где милость переплеталась с верой
В доклассовом обществе Киевской Руси социальная поддержка была встроена в родовую систему: забота о стариках, больных и детях регулировалась на уровне рода. Однако с Крещением Руси и становлением государственности эта модель начала меняться. Центральную роль в помощи нуждающимся взяла на себя церковь. Именно православное мировоззрение закрепило особое, почитаемое отношение к «убогим» как к людям, находящимся под божественным покровительством.
Эта новая система получила и первое институциональное финансовое обеспечение. Была введена десятина — по сути, первый налог, средства от которого направлялись в монастыри для организации помощи больным и немощным. Монастыри стали главными центрами призрения, предоставляя кров и уход.
Помощь в этот период носила характер не государственной политики, а личного милосердия и религиозного долга. Она была основана на иррациональном, но глубоко укорененном в культуре чувстве сострадания и почитания тех, кто отмечен немощью.
Таким образом, в Древней Руси сформировалась уникальная парадигма, где забота о ближнем была неотделима от веры, а «убогие» и юродивые занимали особое, сакральное место в общественном сознании.
Государственное вмешательство и начало институционализации в эпоху Петра I
Петровская эпоха стала переломным моментом, ознаменовав переход от церковно-общинной модели к государственной. На смену иррациональной жалости пришел рациональный и утилитарный подход. Стремление молодого государства к тотальному контролю и эффективности распространилось и на социальную сферу.
Ключевым документом этой эпохи стал указ Петра I от 8 июня 1701 г. № 1856, который формально положил начало созданию в России государственной системы социальной помощи на правовой основе. Этот указ впервые вводит четкую классификацию нуждающихся. Государство берет на себя задачу отделить «истинных» бедных и немощных, неспособных к труду, от «ложных» — профессиональных нищих и тунеядцев. Этот шаг стал началом процесса бюрократизации и медикализации бедности. Помощь перестала быть актом личного милосердия и превратилась в регламентированную государственную функцию.
Таким образом, реформы Петра I заложили фундамент для совершенно иного подхода. Если раньше «убогий» был объектом почитания, то теперь он становился объектом изучения, классификации и, в конечном счете, контроля со стороны государственной машины.
Противоречия XVIII–XIX веков, когда благотворительность соседствовала с изоляцией
Период после петровских реформ и вплоть до конца XIX века стал апогеем двойственности в отношении к уязвимым группам. В это время параллельно развивались два разнонаправленных процесса.
С одной стороны, наблюдался расцвет частной филантропии. Для дворянства и набиравшего силу купечества благотворительность стала не только проявлением христианского долга, но и важным элементом сословной чести и социального престижа. По всей империи строились больницы, приюты и богадельни на частные пожертвования.
С другой стороны, государство активно выстраивало систему институциональной изоляции для «неудобных» членов общества. Особенно ярко это проявилось в отношении душевнобольных.
- Указ Петра III 1762 года предписывал изъять душевнобольных из ведения монастырей и передать их под надзор светских властей.
- В 1775 году были созданы первые специализированные дома для душевнобольных.
Создание этих учреждений было мотивировано не только гуманными соображениями, но и полицейскими — стремлением очистить общественное пространство от непредсказуемых и пугающих элементов, изолировать их и контролировать. Так, забота и милосердие, процветавшие в рамках частной инициативы, на государственном уровне шли рука об руку с жесткой политикой изоляции.
Земские реформы как попытка синтеза гуманизма и системности
«Великие реформы» Александра II, в частности создание земств, открыли новый этап в развитии социальной помощи. Земства — выборные органы местного самоуправления — стали прогрессивной силой, предпринявшей попытку создать более гуманную, децентрализованную и доступную систему поддержки, ориентированную на реальные нужды населения.
Основной вклад земств заключался в развитии сельской медицины и начального образования, которые рассматривались как ключевые элементы социальной поддержки. В отличие от громоздкой имперской бюрократии, земские врачи и учителя работали непосредственно «на земле», что позволяло им лучше понимать проблемы конкретных людей. Эта деятельность была попыткой преодолеть разрыв между холодным государственным аппаратом и живым человеком, нуждающимся в помощи.
К началу XX века благодаря активности земств в России уже существовала разветвленная сеть богаделен, детских приютов и домов для инвалидов. Земства заложили основы для комплексного подхода к социальной помощи, стремясь не просто изолировать или накормить, но и лечить, и просвещать. Несмотря на успехи, их деятельность была прервана революционными событиями 1917 года.
Советский проект как тотальная централизация социальной защиты
Приход к власти большевиков ознаменовал радикальный отказ от всей предыдущей многоукладной системы. Новая власть полностью демонтировала как церковную и частную благотворительность, так и земскую модель помощи. На смену им пришла единая, тотально централизованная и идеологизированная система государственного социального обеспечения.
Помощь уязвимым группам перестала быть актом милосердия или гражданской инициативы; она превратилась в гарантированное государством право и одновременно его обязанность. Была создана всеохватывающая система пенсий, пособий и льгот. Однако у этой модели была и оборотная сторона.
Тотальный государственный контроль привел к сокрытию многих социальных проблем. Темы инвалидности и психических заболеваний стали табуированными. Людей с тяжелыми формами инвалидности зачастую помещали в закрытые интернаты, фактически выводя их из публичного поля и изолируя от общества.
Советский проект ликвидировал прежнюю двойственность, но заменил ее новой — между декларируемой всеобщей заботой и реальной практикой сокрытия и изоляции «неудобных» людей, не вписывавшихся в образ здорового строителя коммунизма.
Подводя итоги, можно проследить четкую эволюцию отношения к уязвимым группам в России. Исторический путь начался с религиозной сакрализации «убогих» в Древней Руси, прошел через попытку государственной классификации и контроля при Петре I, достиг пика противоречий в XVIII-XIX веках с их сочетанием частной благотворительности и институциональной изоляции, и завершился тотальным огосударствлением в советский период. На каждом из этих этапов, хотя и в разных формах, сохранялась фундаментальная двойственность: стремление помочь, основанное на сострадании, постоянно боролось со стремлением контролировать и изолировать, основанным на соображениях общественного порядка и пользы. Понимание этих глубоких исторических корней необходимо сегодня, в условиях новых социальных вызовов, для построения в России действительно эффективной и гуманной системы социальной защиты.