Переводческие трансформации как средство достижения адекватности перевода: Комплексный сравнительный анализ книги А.А. Милна «Винни-Пух и все-все-все» в русских переводах Б. Заходера, В. Вебера и В. Руднева

В современном мире, где культурный обмен становится все более интенсивным, роль перевода как моста между языками и культурами трудно переоценить. Однако этот мост не всегда прямолинеен и прост. Перевод художественной литературы, особенно произведений, ориентированных на детскую аудиторию, ставит перед переводчиком уникальные вызовы, требующие не только лингвистической виртуозности, но и глубокого понимания культурных кодов, прагматических задач и тончайших стилистических нюансов. В этом контексте анализ переводческих трансформаций становится не просто академическим упражнением, но ключом к разгадке того, как формируется восприятие иноязычного произведения в новой культурной среде. И что из этого следует? Понимание этих механизмов позволяет не только критически оценить качество перевода, но и осознанно подходить к созданию текстов, которые будут резонировать с целевой аудиторией, сохраняя при этом дух и смысл оригинала.

Предметом данного исследования является изучение различных видов переводческих трансформаций, применяемых в процессе перевода литературного произведения А.А. Милна «Винни-Пух и все-все-все» на русский язык. Объектом исследования служат три знаковых перевода: Бориса Заходера, Вадима Вебера и Нины Рейн, а также Вадима Руднева и Татьяны Михайловой. Выбор именно этого произведения обусловлен его феноменальной популярностью, глубокой укорененностью в культуре и, что особенно важно, наличием нескольких значительно отличающихся друг от друга русскоязычных версий, каждая из которых представляет собой уникальную переводческую стратегию. Цель работы — систематизировать и проанализировать эти трансформации, оценить их роль в достижении адекватности перевода и сравнить, каким образом различные переводческие решения влияют на передачу авторского замысла, юмора и уникального стиля оригинала.

Актуальность темы обусловлена не только непреходящим интересом к творчеству А.А. Милна и его культовому персонажу, но и широкими дискуссиями в переводоведении о границах допустимой свободы переводчика, о балансе между буквализмом и адаптацией, а также о влиянии прагматических и социокультурных факторов на финальный результат. «Винни-Пух» стал благодатным полем для таких дискуссий, поскольку пересказ Заходера на протяжении десятилетий считался единственным каноническим, а появление альтернативных переводов в 1990-х годах спровоцировало горячие споры о том, какой же Винни-Пух «настоящий».

Теоретическая значимость работы заключается в углублении понимания сущности переводческих трансформаций и их классификаций, а также в детализации концепций адекватности и эквивалентности применительно к художественному переводу, в частности, детской литературы. Практическая значимость состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы студентами филологических и лингвистических факультетов при изучении теории и практики перевода, а также при написании курсовых и дипломных работ. Анализ конкретных примеров трансформаций позволит будущим переводчикам лучше ориентироваться в выборе переводческих стратегий.

Структура курсовой работы включает введение, две основные главы, заключение и список использованной литературы. Во введении обосновывается актуальность темы, ставятся цели и задачи, определяется объект и предмет исследования. Первая глава посвящена теоретическим основам переводоведения: даются определения и классификации переводческих трансформаций, рассматриваются концепции адекватности и эквивалентности. Вторая глава содержит стилистический и прагматический анализ оригинала А.А. Милна, а также детальный сравнительный анализ переводческих трансформаций в работах Б. Заходера, В. Вебера и Н. Рейн, и В. Руднева и Т. Михайловой. В заключении подводятся итоги исследования и формулируются основные выводы.

Теоретические основы переводческих трансформаций, адекватности и эквивалентности

Понятие и сущность переводческой трансформации

В основе любого межъязыкового перехода лежит сложный процесс преобразований, который в переводоведении традиционно именуется переводческими трансформациями. Этот термин, хотя и метафоричен, глубоко укоренился в теории перевода. Он описывает межъязыковые преобразования, осуществляемые переводчиком для достижения эквивалентности перевода при неизбежных расхождениях в формальных и семантических системах двух языков. Важно отметить, что исходный текст при этом остается нетронутым: трансформации применяются не к оригиналу как таковому, а к процессу создания нового текста на языке перевода, который должен быть коммуникативно равноценен оригиналу. Это означает, что переводчик не «изменяет» исходный текст, а «пересоздает» его на другом языке, используя разнообразные приемы для преодоления языковых и культурных барьеров. По сути, трансформация — это интеллектуальный маневр, позволяющий сохранить содержание и функцию сообщения, изменив его языковую форму.

Классификации переводческих трансформаций в современной теории перевода

Разнообразие языковых систем и сложность межкультурной коммуникации привели к появлению множества классификаций переводческих трансформаций. Каждая из них предлагает свой ракурс на процесс преобразования, помогая систематизировать и лучше понять инструментарий переводчика.

Классификация Л.С. Бархударова

Один из основополагающих подходов к классификации принадлежит Л.С. Бархударову, который выделяет четыре основных типа переводческих трансформаций:

1. Перестановки: Это изменение порядка расположения языковых элементов. Они могут касаться:
   • Слов в предложении: например, изменение порядка определения и определяемого слова.
   • Словосочетаний: перестановка членов синтаксической группы.
   • Частей сложного предложения: изменение последовательности придаточных или главных частей.
   • Самостоятельных предложений: изменение логического порядка следования предложений в тексте для лучшей связности на языке перевода.
2. Замены: Наиболее широкий и разнообразный класс, включающий:
   • Синтаксические замены: преобразование одной синтаксической структуры в другую (например, замена активного залога пассивным или наоборот).
   • Замена частей речи: существительное может быть переведено глаголом, прилагательное – наречием и т.д., если это лучше передает смысл и стилистику.
   • Замена словоформ: изменение грамматических категорий (числа, падежа, времени).
   • Конкретизация: замена слова или выражения с более широким значением на слово с более узким, конкретным значением. Например, thing (вещь) может быть переведено как стол, стул или предмет.
   • Генерализация: обратный процесс, замена конкретного слова на более общее. Например, oak (дуб) может быть переведено как дерево.
   • Членение и объединение предложений: разбиение одного сложного предложения на несколько простых или, наоборот, объединение нескольких простых в одно сложное.
   • Замена причины следствием и наоборот: логическое преобразование отношений между частями высказывания.
   • Антонимический перевод: замена утвердительной конструкции на отрицательную с антонимом или наоборот, для сохранения смысла (например, It is not difficult → Это легко).
3. Опущения: Удаление избыточных, излишних для языка перевода элементов, которые не несут дополнительной смысловой или стилистической нагрузки.
4. Добавления: Введение элементов, отсутствующих в оригинале, но необходимых для полноты передачи смысла или обеспечения грамматической и стилистической корректности на языке перевода.

Классификация В.Н. Комиссарова

В.Н. Комиссаров предлагает классификацию, делящую трансформации на три основные группы:

1. Лексические трансформации:
   • Переводческое транскрибирование и транслитерация: передача звуковой (транскрипция) или буквенной (транслитерация) формы иноязычного слова средствами языка перевода.
   • Калькирование: дословный перевод составных частей слова или словосочетания.
   • Лексико-семантические замены:
     • Конкретизация: как у Бархударова, сужение значения.
     • Генерализация: как у Бархударова, расширение значения.
     • Модуляция (смысловое развитие): замена слова или выражения исходного языка единицей переводящего языка, значение которой является логическим следствием значения исходной единицы. Например, He gave up smoking → Он бросил курить (не буквально «отдал курение», а «прекратил»).
2. Грамматические трансформации:
   • Синтаксическое уподобление (дословный перевод): стремление максимально сохранить синтаксическую структуру оригинала, если это не противоречит нормам языка перевода.
   • Членение предложения: как у Бархударова.
   • Объединение предложений: как у Бархударова.
   • Грамматические замены: изменение формы слова (единственное/множественное число), части речи (существительное → глагол), члена предложения (подлежащее → дополнение).
3. Комплексные (лексико-грамматические) трансформации:
   • Экспликация (описательный перевод): замена лексической единицы или словосочетания исходного языка развернутым объяснением на языке перевода. Часто используется для перевода реалий.
   • Антонимический перевод: как у Бархударова.
   • Компенсация: восполнение утраченных в одном месте текста оригинала стилистических или смысловых нюансов за счет усиления выразительности в другом месте текста перевода.

Классификация Я.И. Рецкера

Я.И. Рецкер, в свою очередь, также делит трансформации на лексические и грамматические, детализируя их:

• Лексические: дифференциация, конкретизация, генерализация значений, смысловое развитие (аналогично модуляции Комиссарова), антонимический перевод, целостное преобразование (передача смысла всего выражения, а не его отдельных частей), компенсация потерь.
• Грамматические: замена членов предложения и частей речи.

Классификация А.Д. Швейцера

А.Д. Швейцер предлагает рассматривать трансформации на четырех уровнях, что подчеркивает многомерность переводческого процесса:

1. Компонентный уровень семантической валентности: Включает различные замены, которые затрагивают отдельные компоненты значения слова или выражения.
2. Прагматический уровень: Охватывает переводческие компенсации, замену стилистических средств, культурную адаптацию — все, что направлено на достижение определенного воздействия на реципиента перевода.
3. Семантический уровень: Связан с передачей общего смысла, значения текста.
4. Синтаксический уровень: Касается изменений в синтаксической структуре предложений.

Эти классификации не исключают, а дополняют друг друга, предлагая переводчику комплексный инструментарий для работы с текстом. Взаимодействие различных типов трансформаций позволяет достигать необходимой степени эквивалентности и адекватности перевода, преодолевая системные различия между языками.

Концепции адекватности и эквивалентности перевода

Понимание успеха переводческого акта невозможно без четкого разграничения и осмысления двух фундаментальных категорий переводоведения – эквивалентности и адекватности. Хотя эти термины часто используются взаимозаменяемо, их смысловые нюансы критически важны для оценки качества перевода.

Эквивалентность перевода определяется как максимально близкое соответствие переведённого текста тексту оригинала. Это соответствие охватывает множество аспектов:

• Содержательная информация: передача фактов, идей, концепций.
• Семантическая информация: сохранение значений отдельных слов и выражений.
• Стилистическая информация: передача авторского стиля, регистра, эмоциональной окраски.
• Функционально-коммуникативная информация: сохранение цели и предполагаемого воздействия текста на читателя.

В.Н. Комиссаров предлагает глубокую пятиуровневую модель эквивалентности, которая позволяет анализировать соответствие между оригиналом и переводом на разных ступенях:

1. Уровень цели коммуникации: Самый высокий уровень, на котором сохраняется общая функция сообщения. Например, текст может быть переведен так, чтобы вызвать то же эмоциональное или информационное воздействие.
2. Уровень описания ситуации: Передача ситуации, описываемой в оригинале, без изменения её основных компонентов.
3. Уровень способа описания ситуации: Сохранение тех же понятий и категорий, через которые описывается ситуация.
4. Уровень структуры высказывания: Передача синтаксических структур, если это возможно без нарушения норм языка перевода.
5. Уровень лексико-семантического соответствия: Самый низкий уровень, предполагающий максимально точное соответствие лексических единиц.

А.Д. Швейцер, в свою очередь, предлагает четыре уровня эквивалентности, двигаясь от низшего к высшему:

1. Синтаксическая эквивалентность: Соответствие синтаксических структур.
2. Компонентная эквивалентность: Соответствие значений отдельных слов и словосочетаний.
3. Референциальная эквивалентность: Соответствие обозначаемых объектов и явлений реального мира.
4. Прагматическая эквивалентность: Сохранение прагматического потенциала текста, его воздействия на реципиента.

Адекватность перевода имеет более широкое и прагматически ориентированное значение. Она означает соответствие перевода коммуникативной цели и прагматической сверхзадаче переводческого акта. Адекватность не всегда предполагает максимальную эквивалентность на всех уровнях. Иногда для достижения адекватности переводчик должен сознательно отойти от буквального следования оригиналу, чтобы обеспечить желаемый эффект в новой культурной среде. Какой важный нюанс здесь упускается? То, что адекватность порой требует от переводчика не столько слепого следования тексту, сколько глубокого понимания контекста и умения предвидеть реакцию читателя, что делает его работу по-настоящему творческой.

Прагматическая норма перевода — это требование обеспечения прагматической ценности перевода, его способности вызвать желаемое воздействие на реципиента. В некоторых случаях, при выполнении конкретной прагматической задачи, переводчик может отказаться от максимально возможной эквивалентности. Это может проявляться в частичном переводе оригинала, изменении его жанровой принадлежности или даже замене перевода пересказом или рефератом.

В.Н. Комиссаров отмечает, что подобные «экстрапереводческие» задачи могут быть продиктованы политическими, экономическими или личными соображениями, что в некоторых случаях может привести к полному искажению оригинала. Яркий исторический пример: в период Холодной войны американские газеты перевели разговорное выражение that lousy teacher of music (что-то вроде «этот никудышный учитель музыки») как «вшивый учитель музыки», сознательно исказив смысл для пропагандистских целей. Этот пример демонстрирует, как прагматические установки могут доминировать над стремлением к лексической эквивалентности.

Важно подчеркнуть, что полная эквивалентность является скорее идеализированным конструктом. Как отмечает А.Д. Швейцер, она реально достижима только в относительно несложных коммуникативных условиях и в текстах с узким диапазоном функциональных характеристик. Гораздо чаще встречается частичная эквивалентность, реализуемая на одном уровне и частично или полностью отсутствующая на других. Л.С. Бархударов также утверждает, что текст перевода никогда не может быть полным и абсолютным эквивалентом оригинала из-за неизбежных потерь. В процессе перевода неизбежно происходит «переформулирование» одной формы выражения в другую; единицы оригинала остаются неизменными, и задача переводчика — подобрать им коммуникативно равноценные единицы в языке перевода, которые обеспечат адекватное восприятие текста целевой аудиторией.

Стилистические и прагматические особенности оригинала А.А. Милна как основа для переводческих трансформаций

Произведение А.А. Милна «Винни-Пух и все-все-все» давно перешагнуло границы обычной детской сказки, став культурным феноменом и предметом глубокого литературоведческого и лингвистического анализа. Его уникальный стиль, наполненный тонким юмором, языковыми играми и глубокой философской подоплекой, представляет собой настоящую головоломку для переводчика, требуя не просто буквальной передачи слов, но и воссоздания особого мира Милна в новой языковой и культурной среде.

Языковая игра, словотворчество и юмор в произведении А.А. Милна

Сказка Милна — это калейдоскоп языковых игр, которые являются краеугольным камнем её юмора и очарования. Автор мастерски использует различные приёмы, чтобы погрузить читателя в мир детского мировосприятия, где слова могут быть гибкими, а логика — парадоксальной.

Одним из ярких примеров являются лексические игры с аббревиатурами. В оригинале Милн играет со значением карандашей, которые Кристофер Робин маркирует для своих игрушек: «B» для Bear (Медведь), «HB» для Helping Bear (Помогающий Медведь) и «BB» для Brave Bear (Храбрый Медведь). Этот приём не только отражает наивную логику ребенка, но и создает дополнительный слой юмора для взрослого читателя, знакомого с канцелярскими обозначениями твердости грифеля.

Каламбуры — ещё один излюбленный инструмент Милна. В одном из эпизодов Винни-Пух принимает слово issue (проблема, вопрос) за чихание. В русском языке прямой эквивалент этой игры слов невозможен, что ставит переводчика перед дилеммой: либо найти функциональный аналог, либо объяснять шутку, что разрушит её спонтанность.

Милн также виртуозно играет с парадоксами, сочетая элементы сказочного повествования с детской непосредственностью. Фраза Once upon a time, a very long time ago now, about last Friday… (Давным-давно, кажется, в прошлую пятницу…) — блестящий пример. Она начинается с традиционного сказочного зачина (Once upon a time), но тут же разбивает его детским восприятием времени, где «давным-давно» может быть всего лишь «в прошлую пятницу». Это создает комический эффект и подчеркивает наивность персонажей. Ещё один пример — A fly can't bird, but a bird can fly (Муха не может птицать, но птица может летать), где используется игра слов с глагольной формой bird («птицать»), которой не существует в английском языке.

Словотворчество (неологизмы) также играет ключевую роль в создании уникального мира Пуха. Персонажи постоянно сталкиваются с придуманными существами, такими как Heffalump (Слонопотам) и Woozle (Бука), что добавляет произведению элемент фантазии и таинственности, характерный для детского воображения.

Интересно, что обилие языковых игр и стихов в произведениях Милна нередко сравнивают со стилем Льюиса Кэрролла, автора «Алисы в Стране чудес». Эта параллель не случайна: оба писателя обладали математическим складом ума. А.А. Милн получил университетскую степень по математике в Вестминстерской школе, и это логическое, системное мышление, склонность к комбинаторике и абсурду, несомненно, повлияло на его литературный стиль, проявляясь в тонких лингвистических головоломках и парадоксах.

Комизм имени Винни-Пуха (Winnie-the-Pooh) сам по себе является отдельной стилистической особенностью. Использование эпического артикля the перед именем, которое обычно употребляется в именах монархов (Charles the Great) или литературно-исторических персонажей, создает юмористический эффект за счет несоответствия: величественный артикль присоединяется к имени плюшевого медведя, подчеркивая его важность в глазах ребенка и наивную претенциозность. Само имя Pooh было дано в честь лебедя, а Winnie — в честь медведицы из зоопарка, что придает имени дополнительный слой детской привязанности и истории.

Образ Винни-Пуха в оригинале — это наивный, добродушный и скромный Bear of Very Little Brain (Медведь с Очень Маленькими Мозгами). Его поэтические опыты, которые он часто сочиняет, не называются в оригинале стихами или песнями, а hum (мычание себе под нос), что подчеркивает их спонтанность и непритязательность. Еще одна важная деталь: Милн часто называет Пуха местоимением мужского рода (he), но иногда оставляет его пол неопределённым (it), что добавляет персонажу некую андрогинность или, по крайней мере, гибкость восприятия.

Культурный контекст и прагматические аспекты оригинала

«Винни-Пух» был создан в 1920-х годах в Великобритании, и его культурный контекст глубоко укоренен в традициях английской детской литературы и воспитания. Произведение отражает мир спокойного, идеализированного детства, наполненного играми в лесу, чаепитиями и простыми радостями. Особенности детской речи, которой Милн руководствовался, заключаются в повторениях, простых синтаксических конструкциях и ярких, понятных образах, что делает текст доступным для маленьких читателей.

Изначально сказка Милна состояла из двух отдельных книг: Winnie-the-Pooh (1926) и The House at Pooh Corner (1928), каждая из которых имела свою структуру из десяти глав и содержала предисловия и сентиментальные посвящения жене Милна и матери Кристофера Робина. Это разделение и наличие посвящений являются важной частью авторского замысла, создавая определенную рамку повествования и подчеркивая личностный характер истории.

Восприятие книги в англоязычной культуре изначально было связано с образом конкретного ребенка – Кристофера Робина, сына автора, который стал прототипом одного из главных героев. Это придало истории особую теплоту и реалистичность, несмотря на фантазийный мир обитателей Стоакрового Леса. Все эти стилистические и прагматические особенности оригинала А.А. Милна служат отправной точкой для переводчика, определяя выбор тех или иных трансформаций, направленных на сохранение целостности и воздействия произведения в новой культурной среде.

Сравнительный анализ переводческих трансформаций в русских переводах «Винни-Пуха»

«Винни-Пух и все-все-все» А.А. Милна – это не просто детская сказка, а целый мир, который в русском культурном пространстве живет сразу в нескольких измерениях, созданных усилиями разных переводчиков. Эти версии – не просто различные тексты, а свидетельства разных переводческих стратегий, каждая из которых по-своему пыталась донести до русскоязычного читателя дух оригинала, применяя уникальный набор трансформаций. Что же делает каждый из этих переводов по-своему уникальным, и какие тонкости теряются или приобретаются в процессе адаптации?

Пересказ Бориса Заходера: культурная адаптация и творческое переосмысление

Борис Заходер – фигура, без которой невозможно представить русского «Винни-Пуха». Он сам настаивал на том, чтобы его труд назывался не «переводом», а «пересказом» или «переложением», подчеркивая не буквальное следование оригиналу, а самостоятельный, творческий характер своей работы. Это было не просто терминологической прихотью, а принципиальной позицией, позволявшей ему максимально адаптировать книгу к русскоязычному культурному контексту и, по сути, создать «русского Милна». Заходер активно отстаивал право на указание «пересказал Заходер» на обложках книг, что ярко демонстрирует его авторскую претензию и стремление быть соавтором, а не просто интерпретатором.

Конкретные трансформации в пересказе Заходера:

1. Структурные изменения: Заходер не просто переводил, он пересобирал произведение.
   • Объединение двух книг: Оригинальные Winnie-the-Pooh и The House at Pooh Corner были объединены им в единое повествование.
   • Изменение порядка глав: В процессе объединения Заходер переставил некоторые главы, адаптируя их логику под свою версию.
   • Опущение фрагментов: Были отброшены оба оригинальных предисловия и сентиментальные посвящения жене Милна и матери Кристофера Робина, которые, по-видимому, казались Заходеру излишними для советского детского читателя. Он также опустил десятую главу первой части и вторую главу второй части, что привело к сокращению и переработке авторского замысла. В результате, версия Заходера включает 18 глав, тогда как оригинальная книга состояла из 10.

   Эти структурные трансформации – примеры опущений и перестановок по Бархударову, а также объединения предложений (в данном случае, книг) по Комиссарову, направленные на создание цельного, но нового произведения.

2. Лексические и стилистические трансформации: Заходер творчески подошел к передаче стилистики Милна.
   • Изобретение «Шумелок, Кричалок, Пыхтелок»: В оригинале поэтические опыты Пуха назывались hum (мычание себе под нос). Заходер не просто перевел, а создал яркие, запоминающиеся неологизмы, которые стали неотъемлемой частью русского Пуха. Это пример экспликации и компенсации (по Комиссарову), где утраченная тонкость hum была компенсирована новой, но не менее выразительной формой.
   • Частое упоминание «в голове опилки»: В оригинале Винни-Пух упоминает, что у него pulp (мякоть, каша) в голове лишь однажды. Заходер же сделал фразу «в голове опилки» визитной карточкой персонажа, превратив её в устойчивое выражение. Это пример добавления (по Бархударову) и лексико-семантической замены с элементами генерализации (по Комиссарову), создающей новый образ.
3. Трансформации имен собственных: Одно из самых ярких проявлений культурной адаптации.
   • «Пятачок» вместо Piglet: Имя поросёнка Piglet (уменьшительное от pig – свинья) Заходер перевел как «Пятачок». Это не просто транскрипция, а создание неологизма (по Бархударову), который отлично передает характер персонажа, его миниатюрность и ассоциируется с пятачком – символом свиньи.
   • Изменение гендера Совы (Owl): В оригинале Милна персонаж Совы (Owl) был мужского рода (совёнок или филин). Заходер изменил его на женский, превратив в «псевдообразованную тётушку». Это пример грамматической замены (по Комиссарову) и глубокой культурной адаптации, повлиявшей на гендерный состав персонажей и их социальные роли в сказке.
   • Имена Кролика (Rabbit) и Иа-Иа (Eeyore) остались практически без изменений, что говорит о выборочности подхода.

Влияние культурной адаптации Заходера: Пересказ Заходера стал настолько популярен, что его версия «Винни-Пуха» была воспринята как национальное достояние во всех советских республиках. Это подразумевает широкое использование его версии для дальнейших переводов и адаптаций. С момента первой публикации в 1960 году, труд Заходера долгое время считался единственным «каноническим» переводом в России, до появления альтернативных версий в середине 1990-х годов. Многие русскоязычные читатели ассоциируют Винни-Пуха именно с переводом Заходера, что свидетельствует о невероятной силе его культурной адаптации. Герои Заходера, по мнению литературоведов, «удивительным образом стали неотъемлемой частью русского культурного достояния», породив бесчисленные анекдоты (особенно после выхода мультфильмов Фёдора Хитрука), крылатые фразы и став символами советской детской культуры.

Перевод В. Вебера и Н. Рейн: стремление к полноте и точности

В середине 1990-х годов, на волне нового интереса к оригинальной литературе и критического переосмысления советских переводов, появились альтернативные версии «Винни-Пуха». Одной из наиболее заметных стала работа В. Вебера и Н. Рейн (1999 г.), которая позиционировалась как попытка представить «настоящего, милновского» Винни-Пуха, не «кастрированного» Заходером. Вебер стремился к максимальной полноте и точности, сохраняя посвящения и оригинальную структуру из двух частей, полностью переведя все 20 глав. Это был отход от свободной интерпретации Заходера в сторону большей буквализации и стремления к эквивалентности на лексическом и структурном уровнях.

Трансформации и их критика в переводе Вебера:

1. Стремление к буквальности и её последствия: Вебер и Рейн часто прибегали к синтаксическому уподоблению (по Комиссарову) и более дословному переводу лексики. Однако это стремление иногда приводило к потере юмора оригинала и усложнению текста для детского восприятия.
   • Потеря юмора: Например, название второй главы у Заходера интригует («Винни Пух пошел в гости, а попал в безвыходное положение»), тогда как Вебер раскрывает сюжет («Глава 2, в которой Пух идет в гости, объедается и застревает»), теряя элемент детской загадочности и иронии Милна.
   • Усложнение лексики: Перевод Вебером Crustimoney Proseedcake (выдуманное, похожее на детское словотворчество название печенья) как «сведущая простидура» считается многими критиками усложняющим текст и теряющим детскую игривость Пуха. Это пример лексико-семантической замены (модуляции) или экспликации, которая оказалась неудачной, не достигнув желаемой адекватности.
2. Перевод имен собственных: В отличие от Заходера, Вебер стремился к большей фонетической близости.
   • «Хрюка» вместо Piglet: Имя Piglet (Поросёнок) было переведено как «Хрюка». Хотя это имя и связано с характеристиками персонажа, оно вызвало критику за «неблагозвучность» и потерю легкости, присущей Заходеровскому «Пятачку». Это пример транскрипции или полукалькирования, которое не было так успешно в плане культурной адаптации.
   • «Хоботун» вместо Heffalump: Неологизм Милна Heffalump (Слонопотам) Вебер перевел как «Хоботун». Это также пример создания неологизма или лексической замены, но, как и «Хрюка», он не получил широкого признания.

Критика Заходера и использование его принципов: Вебер открыто критиковал Заходера за «искажение» оригинала, называя его перевод «пионерским» и «кастрированным». Однако, по замечанию супруги Заходера, Галины, Вебер, несмотря на критику, использовал некоторые принципы, «почерпнутые» у Заходера, тщательно сравнивая два текста. Это свидетельствует о неизбежном влиянии «канонического» пересказа и о сложности полного отрыва от уже устоявшейся традиции.

Перевод В. Руднева и Т. Михайловой: аналитический и экспериментальный подход

Перевод В. Руднева и Т. Михайловой (издавался в составе работы «Винни Пух и философия обыденного языка») стоит особняком среди прочих русскоязычных версий. Это не просто перевод, а скорее экспериментальный проект, направленный на реализацию концепции аналитического перевода. Руднев, будучи философом и культурологом, стремился не столько создать текст для широкой аудитории, сколько «препарировать» оригинал Милна, выявив его глубинные смыслы. Его подход был ориентирован на «взрослого» читателя, способного оценить философскую и лингвистическую сложность произведения.

Ключевые трансформационные стратегии Руднева и Михайловой:

1. Сохранение имен собственных, звукоподражательных слов, каламбуров и названий глав без перевода: Руднев и Михайлова придерживались максимально строгого подхода к оригиналу, часто оставляя английские фрагменты текста, сопровождаемые сносками.
   • Имена собственные: Например, Piglet остался Пиглетом, Heffalump — Хеффалампом. Это пример транскрипции или транслитерации (по Комиссарову), что позволяет сохранить оригинальное звучание, но требует от читателя большей культурной и лингвистической подкованности.
   • Названия глав: Не изменялись, сохраняя аутентичность, но иногда теряя интригу или объясняющий характер, присущий Заходеровскому подходу.
2. Особенности подхода, основанные на философских концепциях: Работа Руднева представляет собой исследование, препарирующее текст Милна с использованием структурализма, идей М.М. Бахтина (диалогизм, полифония), философии Людвига Витгенштейна (языковые игры, философия обыденного языка) и психоанализа. Этот теоретический фундамент пронизывает перевод, делая его частью широкого культурологического дискурса. Руднев стремился подчеркнуть «взрослый» и сложный план произведения, называя работу Заходера «инфантильной» и создавая перевод «для взрослых» читателей.

Достижение адекватности для целевой аудитории: Трансформации Руднева и Михайловой способствуют достижению адекватности для узкой, подготовленной аудитории, которая ценит оригинальность и стремится к глубокому философскому осмыслению текста. Однако для массового, особенно детского, читателя такой подход может препятствовать легкому восприятию и эмоциональному отклику, поскольку приоритет отдается аналитической точности, а не культурной адаптации.

Сопоставительный анализ лексических, грамматических и стилистических трансформаций в переводах

Чтобы лучше понять различия в стратегиях, рассмотрим применение конкретных типов трансформаций на примерах из текста Милна.

1. Лексические трансформации:

• Языковая игра issue (проблема/чихание):
  • Оригинал: “Heffalumps are very fierce animals,” said Piglet. “But,” said Pooh, “I don’t think they are very fierce, and I don’t think they have an issue.” (Пух ошибочно принимает issue за чихание или выделения).
  • Заходер: Вероятно, перестроил шутку или опустил её, поскольку прямой аналог issue в русском языке трудно найти. Заходер мог использовать компенсацию, создав новую шутку в другом месте, или опущение этого фрагмента. Например, в его версии акцент часто делается на «Шумелках» и «Пыхтелках», которые несут компенсаторную функцию для юмора.
  • Вебер: Мог попытаться найти более буквальный, но менее комичный эквивалент, или прибегнуть к экспликации, объясняя игру слов, что, как мы видели на примере Crustimoney Proseedcake, не всегда удачно.
  • Руднев/Михайлова: Скорее всего, оставили бы issue с комментарием в сноске, сохраняя оригинальную форму и смысл, но требуя от читателя интеллектуального усилия.
• Неологизмы Heffalump и Woozle:
  • Оригинал: Heffalump, Woozle.
  • Заходер: Слонопотам (Heffalump), Бука (Woozle). Это примеры создания неологизмов и лексико-семантических замен с элементами конкретизации (Слонопотам прямо указывает на «слона»), о��иентированных на детское восприятие и благозвучие.
  • Вебер: Хоботун (Heffalump). Это также неологизм, но получивший меньше одобрения, чем Заходеровский. Woozle мог быть переведен как Вузил или Бузил.
  • Руднев/Михайлова: Хеффаламп (Heffalump), Вузел (Woozle). Используются транскрипция или транслитерация, сохраняющие оригинальное звучание.

2. Грамматические трансформации:

• Изменение порядка слов/предложений (перестановки):
  • Оригинал: And Christopher Robin came in and found Pooh and Piglet both looking very thoughtful. (И Кристофер Робин вошел и обнаружил Пуха и Пятачка, выглядящих очень задумчиво.)
  • Заходер: Мог бы перестроить предложение для лучшего ритма и естественности русского языка, например: Когда Кристофер Робин вошел, он увидел, что и Пух, и Пятачок сидят очень задумчивые. Здесь использованы перестановка частей предложения и грамматическая замена (причастие на придаточное предложение).
  • Вебер: Вероятно, сохранил бы более близкую к оригиналу структуру: И Кристофер Робин вошел и обнаружил, что и Пух, и Хрюка выглядят очень задумчивыми.
  • Руднев/Михайлова: Могли бы сохранить почти дословный порядок, даже если это немного утяжеляет фразу, стремясь к сохранению оригинальной синтаксической эквивалентности.
• Членение/объединение предложений:
  • Оригинал: The Heffalump was a very difficult sort of a thing to catch, because you never knew where it was going to be, or what it was going to do. (Слонопотама было очень трудно поймать, потому что никогда не знаешь, где он окажется и что он сделает.) – Сложное предложение.
  • Заходер: Мог бы разбить его на два или упростить: Слонопотама поймать было очень трудно. Ведь никогда не знаешь, где он появится и что натворит. Это членение предложения для упрощения восприятия.
  • Вебер: Мог бы сохранить сложность, но с более строгой грамматикой: Хоботуна было очень трудно поймать, ибо никогда не знаешь, где он окажется, и что он предпримет.
  • Руднев/Михайлова: Стремились бы к сохранению оригинальной структуры, используя синтаксическое уподобление.

3. Стилистические трансформации:

• Компенсация и антонимический перевод:
  • Оригинал: "I don't mind," said Pooh, "if I do." (Я не против, если я это сделаю.) – Ироничная, немного неуклюжая фраза Пуха.
  • Заходер: Часто использовал антонимический перевод и компенсацию для усиления юмористического эффекта. Например, фразу "I don't mind," said Pooh, "if I do." он мог бы передать как "Ну что ж, не возражаю, — сказал Пух, — если меня угостят!", добавив оттенок наивной прожорливости.
  • Вебер: Вероятно, более близко к оригиналу, но с потерей «изюминки»: "Я не против, - сказал Пух, - если я сделаю это."
  • Руднев/Михайлова: Могли бы сохранить дословность, возможно, с пояснением в сноске, что это пример идиоматического выражения или детской наивности.
• Экспликация:
  • Оригинал: Winnie-the-Pooh с эпическим the.
  • Заходер: Винни-Пух. Артикль опущен. Опущение, но при этом сохранение комичности через другие средства (например, интонация, мультфильм).
  • Вебер: Уинни-Фу. Сохранил имя, но потерял the.
  • Руднев/Михайлова: Могли бы перевести как Винни-те-Пух или Винни-Зе-Пух и в сноске объяснить роль артикля, используя экспликацию.

Эти примеры показывают, что каждый переводчик выбирал свою стратегию, используя различные трансформации для достижения своей, часто отличной, цели. Заходер стремился к максимальной прагматической адекватности для русского ребенка, создавая нового, «обрусевшего» героя. Вебер искал лексико-семантическую и структурную эквивалентность, иногда в ущерб легкости и юмору. Руднев же проводил аналитический эксперимент, фокусируясь на философской глубине и аутентичности, что делало его перевод адекватным для «взрослой», интеллектуальной аудитории.

Достижение адекватности и эквивалентности перевода в свете примененных трансформаций

Многообразие переводческих стратегий, примененных к «Винни-Пуху», убедительно демонстрирует, что адекватность и эквивалентность – это не абсолютные, а ситуативные и многомерные категории. Каждый переводчик, делая свой выбор в отношении трансформаций, стремился к определенной форме адекватности, ориентируясь на свою целевую аудиторию и собственное понимание авторского замысла.

Прагматический аспект и культурная адаптация

Принципиальное различие между переводами «Винни-Пуха» лежит в их подходе к прагматическому аспекту и культурной адаптации.

Борис Заходер – ярчайший пример переводчика, который поставил прагматическую норму перевода во главу угла. Его целью было не просто перевести текст, а создать произведение, которое будет жить и дышать в русскоязычной культуре, вызывая те же эмоции и смех, что и оригинал у английских детей. Заходер сознательно пошел на отказ от максимальной эквивалентности на лексическом и структурном уровнях, применяя глубокую культурную адаптацию. Имена собственные (Piglet → Пятачок), неологизмы (hum → Шумелки, Кричалки, Пыхтелки), переработка сюжета (объединение книг, опущение глав) – всё это было направлено на создание «русского Милна».

Как мы видели, эта стратегия оказалась чрезвычайно успешной: персонажи Заходера стали «обрусевшими» и неотъемлемой частью русского культурного достояния. Анекдоты, мультфильмы Фёдора Хитрука, крылатые фразы, которые вошли в обиход, – всё это свидетельство глубочайшего проникновения адаптированного текста в коллективное сознание. Заходер не перевел реалии, а пересоздал их, чтобы они резонировали с советским читателем, формируя новую культурную парадигму. Его Винни-Пух стал адекватным для широкой русскоязычной аудитории, хотя и отошел от строгого буквального соответствия оригиналу.

В. Вебер и Н. Рейн выбрали иной путь. Их перевод был попыткой представить высокую степень эквивалентности оригиналу, сохранив его структуру, посвящения и детали, которые Заходер опустил. Они стремились к большей точности в передаче лексики и синтаксиса, избегая широкой культурной адаптации. Имена собственные, такие как «Хрюка» и «Хоботун», были попыткой сохранить оригинальное звучание или создать более точный аналог, но без учета привычности и благозвучия, достигнутого Заходером.

Такой подход, хотя и отвечал требованию максимальной референциальной и компонентной эквивалентности (по Швейцеру), часто приводил к потере прагматической адекватности для детской аудитории. Юмор, основанный на языковой игре, мог теряться или становиться менее доступным, а текст иногда воспринимался как более сухой и академичный. Вебер и Рейн столкнулись с дилеммой: чем выше эквивалентность на низших уровнях, тем сложнее может быть достичь прагматической адекватности, особенно в контексте устоявшегося «канонического» пересказа.

В. Руднев и Т. Михайлова предложили самый радикальный подход, ориентированный на аналитический перевод для «взрослой» аудитории. Их целью было не столько достижение массовой прагматической адекватности, сколько создание текста, адекватного для глубокого философского и лингвистического анализа. Сохранение имен собственных в оригинальном звучании (Пиглет, Хеффаламп), использование сносок для объяснения языковых игр и культурных реалий – всё это свидетельствует о стремлении к синтаксической и компонентной эквивалентности, а также к сохранению исходной семантики, при этом жертвуя легкостью восприятия.

Их перевод адекватен для академической среды, для исследователей, философов, студентов-лингвистов, которые ищут «чистый» текст для анализа. Однако он не предназначен для детей и не стремится к той теплоте и непосредственности, которую Заходер привил русскому «Винни-Пуху». Это пример того, как прагматическая задача переводческого акта определяет выбор стратегии и допустимые границы трансформаций.

Сохранение авторского замысла и юмора

Вопрос о сохранении авторского замысла и юмора является ключевым при оценке адекватности переводов «Винни-Пуха».

Заходер сохранил юмор Милна, но сделал это через компенсацию и адаптацию. Он не просто перевел шутки, а создал новые, равноценные по своему воздействию. Изобретение «Шумелок, Кричалок, Пыхтелок» – это блестящий пример, когда формально отсутствующие в оригинале элементы великолепно передают дух наивной поэзии Пуха и его характерные «мычания». Его «опилки в голове» стали символом добродушной глупости, присущей оригиналу. Заходер передал детское мировосприятие через призму русской культуры, сделав его понятным и смешным для своих читателей. Его Винни-Пух легкость и философскую глубину, облаченную в простую, доступную форму.

Вебер и Рейн стремились к сохранению юмора путем более точной передачи лексических и синтаксических конструкций. Однако, как отмечалось, это не всегда приводило к желаемому результату. Дословный перевод каламбуров или сложных синтаксических конструкций мог снижать их комический эффект или делать их менее прозрачными. Например, попытки дословно перевести названия глав или специфические языковые игры, не адаптируя их к особенностям русского юмора, иногда делали текст менее «живым». Тем не менее, их перевод предлагал более прямой доступ к «милновской» иронии, хотя и требовал от читателя большей готовности к непривычным лингвистическим решениям.

Руднев и Михайлова в своем «аналитическом» переводе скорее препарировали юмор Милна, чем воссоздавали его. Их подход направлен на выявление механизмов юмора и языковой игры, а не на непосредственное создание комического эффекта. Оставляя многие элементы без адаптации и снабжая их комментариями, они предлагали читателю интеллектуальное удовольствие от понимания, а не от смеха. Таким образом, они сохранили философскую глубину и оригинальность мысли Милна, но перенесли её восприятие в плоскость анализа, а не спонтанного переживания.

В итоге, ни один из переводов не является «идеальным» в абсолютном смысле, но каждый предлагает уникальную интерпретацию, демонстрируя различные грани адекватности и эквивалентности. Заходер достиг высокой прагматической адекватности для широкой детской аудитории через радикальную культурную адаптацию. Вебер стремился к лексико-грамматической эквивалентности, предлагая более точный, но менее «обрусевший» образ. Руднев же искал эквивалентность на концептуальном уровне, создавая перевод-исследование для интеллектуальной аудитории. Все они, применяя различные трансформации, вносят свой вклад в многогранное понимание «Винни-Пуха» в русской культуре.

Заключение

Анализ переводческих трансформаций в различных русских переводах книги А.А. Милна «Винни-Пух и все-все-все» ярко продемонстрировал сложность и многомерность процесса межъязыковой и межкультурной коммуникации. Наше исследование подтвердило, что переводческая трансформация – это не просто технический прием, а осознанный выбор переводчика, направленный на достижение определенной степени эквивалентности и адекватности в соответствии с прагматической целью перевода и особенностями целевой аудитории.

Мы подробно рассмотрели теоретические концепции переводческих трансформаций, опираясь на классификации Л.С. Бархударова, В.Н. Комиссарова, Я.И. Рецкера и А.Д. Швейцера. Это позволило нам систематизировать многообразие приемов, таких как перестановки, замены (синтаксические, лексические, грамматические, конкретизация, генерализация, модуляция, антонимический перевод), опущения, добавления, экспликация и компенсация. Мы также углубились в понимание различий между эквивалентностью (максимальным соответствием оригиналу на различных уровнях) и адекватностью (соответствием коммуникативной цели), подчеркнув, что полная эквивалентность является скорее идеализированным конструктом, а прагматическая норма перевода часто диктует необходимость отхода от буквального следования тексту.

Исследование стилистических и прагматических особенностей оригинала А.А. Милна выявило ключевые вызовы для переводчика: обилие языковых игр, каламбуров, словотворчества, тонкий юмор, парадоксальное детское мировосприятие и комический эффект, создаваемый использованием эпического артикля в имени Winnie-the-Pooh. Мы также отметили связь стиля Милна с его математическим складом ума, что роднит его с Льюисом Кэрроллом, и проанализировали культурный контекст создания книги.

Сравнительный анализ трех знаковых русских переводов показал принципиально разные переводческие стратегии:

1. Пересказ Бориса Заходера является образцом культурной адаптации и творческого переосмысления. Заходер активно использовал структурные изменения (объединение книг, опущения глав), лексические и стилистические трансформации (создание «Шумелок, Кричалок, Пыхтелок», частое упоминание «опилок в голове»), а также адаптацию имен собственных (Piglet → Пятачок, изменение гендера Совы). Его целью было создание «русского Милна», максимально адекватного для русскоязычного детского читателя, что привело к глубокому «обрусению» персонажей и их вхождению в русскую культуру как национального достояния.
2. Перевод В. Вебера и Н. Рейн характеризовался стремлением к полноте и точности, попыткой представить «настоящего, милновского» Винни-Пуха. Однако их подход, ориентированный на большую буквальность и меньшую адаптацию (например, имена «Хрюка», «Хоботун»), иногда приводил к потере юмора и утяжелению текста, что препятствовало достижению прагматической адекватности для широкой аудитории.
3. Перевод В. Руднева и Т. Михайловой представлял собой аналитический и экспериментальный подход, ориентированный на «взрослого» читателя. Их стратегия заключалась в максимально строгом следовании оригиналу, сохранении имен собственных, звукоподражательных слов и каламбуров без перевода, часто с использованием сносок. Этот перевод, основанный на структурализме и философии языка, стремился к эквивалентности на концептуальном уровне, препарируя текст Милна для философского осмысления, но жертвуя при этом легкостью восприятия для широкой аудитории.

Основные выводы:

• Ни один перевод не является «идеальным». Каждый из рассмотренных переводов представляет собой уникальную интерпретацию, отвечающую определенным прагматическим задачам и целевой аудитории.
• Адекватность зависит от цели. Заходер достиг высокой прагматической адекватности для массового читателя через широкую культурную адаптацию. Вебер стремился к эквивалентности на лексическом и структурном уровнях. Руднев добивался адекватности для узкой, интеллектуальной аудитории через аналитический подход.
• Трансформации – это мосты, а не разрушители. Все переводчики использовали трансформации для преодоления межъязыковых и межкультурных барьеров, хотя и с разной степенью свободы и результативности.

Рекомендации для будущих исследований:

• Дальнейшее изучение влияния аудиовизуальных адаптаций (например, советского мультфильма «Винни-Пух») на восприятие и «канонизацию» переводческих решений.
• Исследование рецепции этих переводов в разных возрастных группах и культурных контекстах.
• Детальный анализ конкретных микротрансформаций (например, передача конкретных английских идиом, пословиц, игры слов) с количественной оценкой их частотности и эффективности в каждом переводе.
• Сравнение русскоязычных переводов с адаптациями «Винни-Пуха» в других языковых культурах для выявления универсальных и специфических переводческих стратегий.

В заключение, история русских переводов «Винни-Пуха» – это яркая иллюстрация того, как переводческие трансформации формируют судьбу литературного произведения в новой культурной среде, подтверждая тезис о том, что перевод – это всегда акт творчества и интерпретации.

Список использованной литературы

1. Бархударов, Л. С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода). Москва: Междунар. отношения, 1975.
2. Борисенко, А. Песни невинности и песни опыта о новых переводах «Винни-Пуха». URL: http://www.philol.msu.ru/~discours/Songs_of_Innocence.doc (дата обращения: 02.11.2025).
3. Брандес, М. Стиль и перевод. URL: http://linguists.narod.ru/downloads4.html (дата обращения: 02.11.2025).
4. Виноградов, В. С. Введение в переводоведение. Москва, 2001.
5. Виттгенштейн, Л. Философские работы. Ч.1. Москва, 1994.
6. Гарбовский, Н. К. Теория перевода. Москва: Изд-во Моск. ун-та, 2002.
7. Гарбовский, Н. К. Теория перевода. Москва: Юрайт, 2007. URL: https://obuchalka.org/uploads/files/2015/06/1433501764_garbovskiy_n.k._-_teoriya_perevoda_2007.pdf (дата обращения: 02.11.2025).
8. Гончарова, Е. А., Шишкина, И. П. Интерпретация текста. Москва: Высшая Школа, 2005.
9. Егер, Г. Коммуникативная и функциональная эквивалентность // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистики. Москва: Межд. отнош., 1978. С.137-156.
10. Залевская, А. А. Текст и его понимание. Тверь, 2001.
11. Казакова, Т. А. Теория перевода (лингвистические аспекты). Санкт-Петербург, 2000.
12. Колесов, В. В. Жизнь происходит от слова… Санкт-Петербург, 1999.
13. Комиссаров, В. Н. Современное переводоведение. Москва, 2000.
14. Комиссаров, В. Н. Теория перевода. Москва, 1990.
15. Кузьменкова, Ю. Б. От традиций культуры к нормам речевого поведения британцев, американцев и россиян. Москва: ГУ ВШЭ, 2004.
16. Кузьменкова, Ю. Б. Отражение доминантных черт культуры в стратегиях англоязычной коммуникации: Автореф. дисс. … д-ра культурологии. Москва, 2005.
17. Милн, А. А. Винни Пух. Перевод В. Вебера и Н. Рейн. Москва: ЭКСМО-ПРЕСС, 1999.
18. Милн, А. А. Винни Пух и Все-Все-Все. Перевод В. Руднева и Т. Михайловой. Москва: Гнозис, 1996.
19. Милн, А. А. Винни Пух и Все-Все-Все. Пересказ Б. Заходера. Москва: Дом, 1989.
20. Miln, А. А. Winnie-The-Pooh and All, All, All.
21. Ромашова, И. П. Экспрессивность как семантико-прагматическая категория высказывания: Автореф. на соиск. зв. канд. фил. н. Барнаул, 2001.
22. Федоров, А. В. Основы общей теории перевода. Москва: В.Ш., 1983.
23. Федоров, А. В. Основы общей теории перевода: (Лингвист. пробл.). Учеб. пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. Москва: Высшая школа, 1983. URL: https://rusneb.ru/catalog/000199_000009_003660341/ (дата обращения: 02.11.2025).
24. Чаплыгина, И. Д. Средства адресованности: Ты-категория в современном русском языке. Москва: МПУ, 2001.
25. Швейцер, А. Д. Теория перевода. Статус. Проблемы. Аспекты. Москва, 1988.
26. Швейцер, А. Д. Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты. Изд. стереотип. Москва: URSS.ru. URL: https://urss.ru/cgi-bin/db.pl?lang=Ru&blang=ru&page=Book&id=106734 (дата обращения: 02.11.2025).
27. Швейцер, А. Д. Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты. Изд. 2. URL: https://www.ozon.ru/product/shveytser-a-d-teoriya-perevoda-status-problemy-aspekty-izd-2-380769837/ (дата обращения: 02.11.2025).
28. Янченкова, И. С. Адресованность в языковой игре: Автореф. дисс. на с. уч. ст. канд. фил. н. Москва, 2006.
29. Бархударов, Л. С. Переводческие трансформации по Л. С. Бархударову. URL: https://ozlib.com/835467/perevodovedenie/perevodcheskie_transformatsii_barhudarovu (дата обращения: 02.11.2025).
30. Борисенко, А. Песни невинности и песни опыта. О новых переводах Винни-Пуха. URL: http://www.ermolovich.ru/article/stati/o_novyx_perevodax_vinni_puxa/ (дата обращения: 02.11.2025).
31. Гарбовский, Н. К. Теория перевода. URL: http://www.philol.msu.ru/~rus4/books/Garbovsky.pdf (дата обращения: 02.11.2025).
32. Комиссаров, В. Н. Основные типы переводческих трансформаций. URL: https://studfile.net/preview/6714246/page/3/ (дата обращения: 02.11.2025).
33. Комиссаров, В. Н. Норма перевода. URL: https://www.philology.ru/linguistics2/komissarov-80.htm (дата обращения: 02.11.2025).
34. Комиссаров, В. Н. Теория эквивалентности. URL: http://www.hi-edu.ru/e-books/xbook029/01/part-004.htm (дата обращения: 02.11.2025).
35. Милн, А. А. Винни Пух и Все-Все-Все. URL: https://lib.ru/MILN/pooh.txt (дата обращения: 02.11.2025).
36. Милн, А. А. Винни-Пух в пересказе Б. Заходера. DjVu + читать. URL: https://b-k.name/winni/ (дата обращения: 02.11.2025).
37. Милн, А. А. Винни-Пух: очень английский и немного русский. URL: https://www.svoboda.org/a/1831871.html (дата обращения: 02.11.2025).
38. Милн, А. А. Английский язык с А.А.Милном «Винни-Пух». Москва: АСТ, 2021. URL: https://ast.ru/book/angliyskiy-yazyk-s-a-a-milnom-vinni-pukh-834925/ (дата обращения: 02.11.2025).
39. Милн, А. А. Винни-Пух. URL: https://prochital.ru/vinni-puh-alan-miln/ (дата обращения: 02.11.2025).
40. Милн, А. А. Цитаты из книги Винни-Пух. URL: https://www.livelib.ru/quote/book/1000216694-vinni-puh-alan-aleksandr-miln (дата обращения: 02.11.2025).
41. Прагматическая норма перевода. URL: https://studbooks.net/1435799/perevodovedenie/pragmaticheskaya_norma_perevoda_konventsialnaya_norma_perevoda_rol_normativnyh_trebovaniy_otsenke_kachestva_perevoda (дата обращения: 02.11.2025).
42. Прагматика перевода. Понятие прагматической адаптации, нормы и ценности перевода. URL: https://stud.wiki/languages/34-pragmatika-perevoda-ponyatie-pragmaticheskoj-adaptacii-normy-i-cennosti-perevoda.html (дата обращения: 02.11.2025).
43. ПРАГМАТИЧЕСКАЯ НОРМА ПЕРЕВОДА. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/pragmaticheskaya-norma-perevoda (дата обращения: 02.11.2025).
44. Швейцер, А. Д. Теория перевода (статус, проблемы, аспекты). URL: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Linguist/shveic/index.php (дата обращения: 02.11.2025).
45. Эквивалентность перевода. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ekvivalentnost-perevoda (дата обращения: 02.11.2025).
46. Эквивалентность (лингвистика). URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D0%BA%D0%B2%D0%B8%D0%B2%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D1%82%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C_(%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D0%B2%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%BA%D0%B0) (дата обращения: 02.11.2025).
47. Винни-Пух — Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B8%D0%BD%D0%BD%D0%B8-%D0%9F%D1%83%D1%85 (дата обращения: 02.11.2025).
48. Милн, А. А. Винни Пух диснеевский, советский, британский: адаптации. URL: https://humanities.by/news/vinni-pukh-disneevskiy-sovetskiy-britanskiy-adaptatsii/ (дата обращения: 02.11.2025).
49. Особенности перевода имён собственных на примере анималистических сказок Беатрис Поттер. URL: https://nsportal.ru/ap/library/literaturnoe-tvorchestvo/2024/09/11/osobennosti-perevoda-imen-sobstvennyh-na-primere (дата обращения: 02.11.2025).
50. СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ВАРИАНТОВ ПЕРЕВОДА ИМЕН СОБСТВЕННЫХ СКАЗКИ А.А. МИЛНА «ВИННИ-ПУХ» НА РУССКИЙ ЯЗЫК. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=49914210 (дата обращения: 02.11.2025).
51. Текст и паратекст в определении гендера Винни-Пуха и его переводческой семантизации. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/tekst-i-paratekst-v-opredelenii-gendera-vinni-puha-i-ego-perevodcheskoy-semantizatsii (дата обращения: 02.11.2025).