Современная внешняя политика США на Ближнем Востоке после 2001 года: концептуальный анализ, динамика конфликтов и региональное взаимодействие

С 2001 по 2010 год, по подсчетам Стокгольмского международного института исследования проблем мира (СИПРИ), из 69 вооруженных конфликтов, разгоревшихся в мире, восемь (что составляет 12%) пришлись на Ближний Восток. Эта тревожная статистика не просто подчеркивает хроническую нестабильность региона, но и служит отправной точкой для глубокого анализа роли Соединенных Штатов в формировании его современной геополитической динамики. После трагических событий 11 сентября 2001 года, внешняя политика Вашингтона на Ближнем Востоке претерпела кардинальные изменения, перейдя от избирательного участия к широкомасштабной интервенции и переформатированию региональной архитектуры.

Настоящая работа посвящена всестороннему изучению современной внешней политики США на Ближнем Востоке в период после 2001 года. Мы углубимся в ее концептуальные основы, проследим эволюцию интересов и стратегических приоритетов, исследуем механизмы развития конфликтного потенциала и роль военных интервенций, а также проанализируем сложный клубок двусторонних отношений с ключевыми региональными акторами, такими как Израиль, Ирак и Сирия. Особое внимание будет уделено инструментам и методам, используемым Вашингтоном для реализации своих целей, и вызовам, с которыми американская политика сталкивается в условиях формирующегося полицентричного миропорядка. Цель исследования – не только систематизировать имеющиеся данные, но и предложить многоуровневую интерпретацию этих процессов, восполняя «слепые зоны» в академическом дискурсе и предоставляя исчерпывающий материал для студентов и аспирантов, занимающихся политологией, международными отношениями и регионоведением.

Введение

Ближний Восток, с его переплетением исторических, культурных, религиозных и экономических интересов, на протяжении десятилетий остаётся одним из наиболее взрывоопасных регионов мира. После 2001 года, когда теракты на американской земле перевернули привычные представления о глобальной безопасности, Соединенные Штаты начали активно перестраивать свою внешнюю политику, сделав Ближний Восток центральной ареной борьбы с международным терроризмом; эта трансформация повлекла за собой не только изменение стратегических приоритетов, но и пересмотр методов и инструментов воздействия, что, в свою очередь, оказало глубокое и часто противоречивое влияние на региональную стабильность.

Актуальность темы обусловлена непреходящей значимостью Ближнего Востока для глобальной геополитики, энергетической безопасности и стабильности международных отношений. Понимание современной американской политики в регионе критически важно для анализа динамики мировых процессов, прогнозирования дальнейшего развития конфликтных ситуаций и оценки перспектив формирования нового миропорядка. Данная работа ставит своей целью не просто описать, но и глубоко проанализировать эти процессы, фокусируясь на концептуальных основах, эволюции интересов, специфике конфликтного потенциала и взаимодействии США с ключевыми региональными акторами. Временные рамки исследования охватывают период после 2001 года, что позволяет изучить политику США в контексте постбиполярного мира и «войны с терроризмом».

Структура работы логично выстроена вокруг ключевых аспектов заявленной темы. Мы начнём с определения терминологического и теоретического аппарата, затем перейдём к историческому анализу эволюции американских интересов, подробно рассмотрим военные интервенции и их последствия, проанализируем двусторонние отношения с Израилем, Ираком и Сирией, систематизируем используемые США инструменты и методы, и, наконец, оценим вызовы и перспективы американской политики в условиях усиливающейся полицентричности мирового порядка. Научная новизна исследования заключается в комплексном, многоуровневом анализе, который включает в себя сравнительный теоретический подход, детализированный разбор конфликтного потенциала и гуманитарных интервенций, углубленное изучение отношений с Ираком и Сирией, а также рассмотрение роли новых инструментов, таких как технологическая привязка через ИИ. Практическая ценность работы состоит в предоставлении студентам и исследователям глубокого, структурированного и актуального материала, способствующего формированию критического мышления и всестороннего понимания сложнейших процессов современной международной политики.

Концептуальные основы и терминология внешней политики США на Ближнем Востоке

Для глубокого погружения в проблематику внешней политики США на Ближнем Востоке необходимо, прежде всего, заложить прочный фундамент из четких определений и теоретических рамок. Это позволит избежать неоднозначности и обеспечить методологическую строгость анализа.

Понятие внешней политики и региона «Ближний Восток»

Внешняя политика государства — это не просто набор разрозненных действий на международной арене, а тщательно выверенный, системный курс, направленный на реализацию национальных интересов. Она представляет собой совокупность руководящих решений, определяющих направления исполнительной деятельности государства в отношениях с другими акторами. В отличие от более широкого понятия «международные отношения», которое охватывает все виды связей между субъектами — политические, экономические, культурные, внешняя политика фокусируется именно на государственном уровне и его целенаправленных усилиях по формированию благоприятных условий для своего народа. Национальные интересы выступают в качестве движущей силы и конечной цели любой внешней политики, определяя ее содержание и вектор.

Термин «Ближний Восток» сам по себе обладает богатой историей и претерпел значительную эволюцию. Изначально, эта геополитическая лексема, появившаяся как перевод французского *Proche-Orient*, описывала владения Османской империи, доступные европейцам со стороны Средиземного моря. В это пространство входили Балканы, Анатолийский полуостров, Левант и Египет. Однако после распада Османской империи, волны деколонизации и окончания Холодной войны, западный, особенно англо-американский, дискурс интегрировал понятия Ближнего и Среднего Востока в единое геополитическое пространство. Впоследствии к нему была добавлена Северная Африка, что привело к формированию акронима MENA (Middle East and North Africa), который в российском дискурсе эквивалентен понятию Ближний Восток и Северная Африка (БВСА). Таким образом, современное понимание «Ближнего Востока» — это обширная, динамичная зона, где тесно переплетаются экономические интересы государств, значительное военное присутствие, сложные политические процессы и стремление ответить на конкретные угрозы безопасности. Этот регион не зря считается одним из самых нестабильных и конфликтогенных в мире на протяжении нескольких десятилетий, что делает его особенно важным для изучения внешнеполитических стратегий ключевых мировых держав.

Теоретические подходы к анализу внешней политики США

Для адекватного понимания мотивов и последствий внешнеполитических решений США на Ближнем Востоке критически важно применить призму различных школ теории международных отношений. Эти теории предлагают не просто описания, но и объяснения поведения государств, их интересов и взаимодействия.

Политический реализм служит краеугольным камнем для анализа американской политики. Он постулирует, что государства, действуя в условиях международной анархии, прежде всего стремятся к власти и силовому превосходству. Реалисты рассматривают государства как рациональных, унитарных акторов, чье поведение определяется национальными интересами, преимущественно в сфере безопасности и выживания. С этой точки зрения, действия США на Ближнем Востоке — от военных интервенций до формирования альянсов — можно интерпретировать как стремление к гегемонии, контролю над стратегическими ресурсами (нефтью) и обеспечению собственной безопасности через проецирование силы. Например, вторжение в Ирак в 2003 году, по мнению реалистов, было актом демонстрации силы и стремления утвердить доминирование в ключевом регионе.

Развитием реализма является неореализм, или структурный реализм. Он не отрицает важности власти и национальных интересов, но акцентирует внимание на влиянии международной структуры на поведение государств. В условиях анархического мирового порядка и распределения возможностей, государства вынуждены балансировать силы и действовать исходя из системных ограничений и стимулов. Для США это означает необходимость реагировать на вызовы, исходящие от других держав, таких как Китай и Россия, а также от негосударственных акторов, при этом сохраняя свой статус ведущей мировой державы. Переориентация политики на сдерживание растущего влияния других акторов в регионе после некоторого снижения вовлеченности также укладывается в неореалистическую парадигму.

Либерализм предлагает иной взгляд. Он основывается на идеях единства человеческого рода, неотъемлемых прав человека и утверждает, что поведение государств определяется их предпочтениями, а не только возможностями. Либералы допускают плюрализм в действиях государства, рассматривая его не как унитарного актора, а как совокупность различных групп интересов, влияющих на внешнюю политику. С либеральной точки зрения, американская политика на Ближнем Востоке могла бы быть продиктована стремлением к распространению демократии, защите прав человека и содействию экономическому развитию. Однако, как показали события после 2001 года, этот идеал часто сталкивался с суровой реальностью геополитических интересов, и акцент на «экспорте демократии» сменился более прагматичной борьбой с терроризмом. Тем не менее, элементы либерального подхода проявляются в поддержке гражданского общества, развитии образовательных контактов и содействии международной торговле, что являются инструментами «вовлечения».

Наконец, конструктивизм вносит в анализ измерение социальных и идеологических факторов. Эта теория утверждает, что важные аспекты международных отношений формируются исторически, социально и идеологически сложившимися представлениями. Конструктивисты видят идентичности и интересы акторов как социально сконструированные и изменчивые, а не предопределенные. С этой позиции, понимание американской политики требует анализа того, как США конструируют свои идентичности и интересы в регионе — например, как они воспринимают себя как «защитника демократии» или «борца с терроризмом». Это также объясняет, как формируется восприятие «угроз» (например, Ирана или определенных террористических группировок) и как эти представления влияют на политические решения. Например, концепция «Большого Ближнего Востока» может быть рассмотрена как социальная конструкция, призванная легитимизировать и оправдать определенные геополитические интересы и действия.

Таким образом, комплексный анализ внешней политики США на Ближнем Востоке требует синтеза этих теоретических подходов. Реализм помогает понять силовую динамику и стратегические интересы, либерализм — идеалистические устремления и внутренние факторы, а конструктивизм — роль идей, идентичностей и социальной реальности в формировании политики.

Конфликтный потенциал и концепция гуманитарной интервенции

Ближневосточный регион является символом непрекращающихся конфликтов, и для понимания американской политики в нём необходимо чётко определить понятие «конфликтный потенциал». Конфликтный потенциал в международных отношениях представляет собой совокупность внутренних и внешних факторов и условий, которые, при определённых обстоятельствах, могут привести к возникновению, обострению и развитию конфликтов между государствами или другими международными акторами. Эти факторы многообразны и включают в себя, но не ограничиваются ими, дефицит ресурсов (особенно водных и энергетических), глубокие религиозные и этнические противоречия, которые часто уходят корнями в вековую историю, неурегулированные территориальные споры и нарушение сложившегося статус-кво. Например, арабо-израильский конфликт, один из старейших и наиболее ожесточённых в регионе, является ярким примером противостояния, основанного на борьбе за территорию. Современные конфликты на Ближнем Востоке, особенно после «арабской весны», демонстрируют, что внутренние факторы, такие как конфессиональные, этнические или племенные разногласия, а также социальные выступления, играют доминирующую роль в развитии конфликтного потенциала.

На этом фоне особую актуальность приобретает концепция гуманитарной интервенции, которая, однако, является одной из наиболее спорных и противоречивых в современном международном праве. Гуманитарная интервенция определяется как применение силы или угроза силой государством или группой государств за пределами своих границ без согласия страны, на территории которой применяется сила, с целью предотвращения или пресечения масштабных нарушений основных прав человека. Эта концепция, возникшая в постхолодновременный период, изначально преследовала благие цели защиты населения от геноцида, этнических чисток или массовых репрессий. Однако на практике она сталкивается с фундаментальным принципом международного права — принципом неприменения силы или угрозы силой в межгосударственных отношениях, закреплённым в Уставе ООН.

Ключевая проблема заключается в том, что военные интервенции, проводимые под предлогом гуманитарных мотивов, слишком часто служат прикрытием для реализации геополитических сценариев. Эти сценарии могут быть направлены на насильственную смену режимов, установление военно-политического контроля над стратегически важными территориями или ресурсами. Российская Федерация, в частности, критикует практику гуманитарных интервенций, называя их проявлением «миропорядка, основанного на правилах», который, по мнению МИД России, является демонстрацией безосновательной веры в собственное превосходство и стремления навязывать свою волю другим государствам.

С точки зрения международного права, любое применение вооруженных сил в нарушение Устава ООН, включая так называемые «гуманитарные интервенции», является противоправным. Примером такого подхода могут служить американские операции в Ираке и Афганистане, которые, несмотря на заявленные цели борьбы с терроризмом или распространения демократии, привели к долгосрочной дестабилизации и изменению регионального ландшафта, что ставит под сомнение истинные мотивы и последствия подобных вмешательств.

Эволюция интересов и стратегии США на Ближнем Востоке после 2001 года

После шока от терактов 11 сентября 2001 года Соединённые Штаты оказались перед необходимостью радикально пересмотреть свою внешнюю политику, особенно в отношении Ближнего Востока. Этот период ознаменовался трансформацией как заявленных интересов, так и используемых стратегических подходов.

Смещение акцентов после 11 сентября 2001 года

До 11 сентября 2001 года американская политика на Ближнем Востоке в значительной степени определялась необходимостью обеспечения стабильных поставок нефти и поддержкой Израиля. Однако трагические события изменили эту парадигму, сделав борьбу с международным терроризмом центральным элементом ближневосточной стратегии США. Вашингтон начал формулировать отдельные ближневосточные стратегии, которые изначально были пронизаны идеей «распространения демократии» как средства борьбы с экстремизмом. Считалось, что демократизация региона приведёт к устранению причин, порождающих терроризм.

Однако со временем этот акцент изменился. К администрации Дональда Трампа (2017 год) фокус внешней политики на Ближнем Востоке сместился с распространения демократии на более прагматичную борьбу с терроризмом в глобальном масштабе. Это было обусловлено как неудачами демократических преобразований в регионе (например, последствия «арабской весны»), так и изменением внутриполитических приоритетов США.

Параллельно происходило ещё одно важное изменение: снижение зависимости США от ближневосточной нефти. Резкий рост внутреннего производства углеводородов (так называемая «сланцевая революция») привёл к тому, что Вашингтон стал менее критически зависеть от стабильности поставок из Персидского залива. Стратегия национальной безопасности США 2022 года официально закрепила снижение зависимости от ближневосточных ресурсов как одну из долгосрочных целей. Это, в свою очередь, позволило Соединённым Штатам перераспределить внимание и ресурсы на другие регионы.

Действительно, фокус внешней политики США в некоторой степени сместился в сторону Восточной и Южной Азии. Рост экономического и военного влияния Китая, а также появление новых вызовов американскому доминированию в Азиатско-Тихоокеанском регионе, потребовали переориентации стратегических усилий. Тем не менее, несмотря на снижение непосредственной вовлечённости в некоторые конфликты, полный «выход» США из Ближнего Востока был бы стратегическим поражением. Географическое положение региона, контроль над ключевыми транспортными артериями (Суэцкий канал, Ормузский пролив, Баб-эль-Мандебский пролив), а также его роль в глобальной энергетической инфраструктуре делают его слишком важным для полного игнорирован��я. Таким образом, США стремились найти баланс между снижением прямой вовлечённости и сохранением стратегического влияния.

«Большой Ближний Восток» как геостратегическая концепция

В начале XXI века в американском внешнеполитическом дискурсе прочно закрепилось понятие «Большой Ближний Восток». Это не просто географическое обозначение, а скорее геостратегическое изобретение, призванное обозначить расширенный формат государственных интересов США на евразийском континенте. Концепция «Большого Ближнего Востока» включает в себя не только традиционные страны Ближнего Востока, но и Северную Африку, Афганистан и Пакистан. Такое широкое толкование позволяло Вашингтону рассматривать этот огромный регион как единое пространство для реализации своих геополитических амбиций, безопасности и экономических целей.

США, исходя из этой концепции, стремились к созданию нового миропорядка, в котором они играли бы доминирующую роль, активно формируя политический и экономический ландшафт региона. Распространение демократии, борьба с терроризмом и обеспечение энергетической безопасности стали ключевыми столпами этой стратегии. Однако, как показала практика, одним из наиболее очевидных элементов общего стратегического курса США на «Большом Ближнем Востоке» стала непреднамеренная или сознательная дестабилизация.

Дестабилизация региона и военные операции

Парадоксально, но именно действия, призванные установить стабильность и безопасность, часто приводили к обратному эффекту. Широко распространённое представление о том, что нестабильность на Ближнем Востоке была спровоцирована так называемой «арабской весной», не вполне отражает всю глубину проблемы. На самом деле, начало масштабной дестабилизации было положено значительно раньше — американской операцией в Афганистане в 2001 году и, в особенности, вторжением в Ирак в 2003 году.

Вторжение в Ирак было осуществлено под предлогом наличия у режима Саддама Хусейна оружия массового поражения, что впоследствии оказалось необоснованным. Эта операция, проведённая вопреки Уставу ООН, не только разрушила существующую государственность Ирака, но и запустила цепную реакцию хаоса, межконфессиональных конфликтов и роста экстремистских настроений, которые продолжают сотрясать регион по сей день. Долгосрочные последствия этих интервенций оказались катастрофическими: они не только не привели к заявленным целям, но и создали благоприятную почву для возникновения новых террористических организаций, таких как ИГИЛ (запрещённая в РФ), и укрепили позиции внерегиональных игроков, стремящихся заполнить образовавшийся вакуум власти. Таким образом, концепция «Большого Ближнего Востока», призванная структурировать американские интересы, на практике способствовала усилению конфликтного потенциала и дальнейшей фрагментации региона.

Военные интервенции и развитие конфликтного потенциала мирового сообщества

После терактов 11 сентября 2001 года, президент США Джордж Буш-младший объявил о начале «войны против терроризма» — глобальной кампании, направленной не только против организаций, непосредственно ответственных за нападения, но и против государств, которые их поддерживали. Эта новая доктрина радикально изменила характер американского военного вмешательства, превратив его из ограниченных операций в широкомасштабные кампании, имеющие далеко идущие последствия для всего Ближнего Востока и мирового сообщества.

Последствия военных операций в Ираке и Афганистане

Вторжение США и их союзников в Ирак в 2003 году, ставшее краеугольным камнем «войны против терроризма», обернулось не только свержением режима Саддама Хусейна, но и гуманитарной катастрофой беспрецедентного масштаба. По оценкам, эта военная операция привела к гибели свыше 205 тыс. мирных жителей. Однако человеческие жертвы — это лишь одна сторона медали. Вторжение фактически разрушило государственные институты Ирака, запустив спираль межконфессиональных и межэтнических конфликтов, последствия которых ощущаются по сей день.

Кроме того, стратегические интересы США в регионе проявились и в экономическом аспекте: после вторжения 2003 года Соединенные Штаты фактически взяли под контроль все иракские нефтяные месторождения, что стало предметом ожесточённых дискуссий о подлинных мотивах интервенции. Военные операции США в Ираке и Афганистане в 2000-х годах, а также последующие операции в других регионах, наглядно продемонстрировали одну важную закономерность: правительства ведущих стран мира нередко ввязываются в международные конфликты без должного предварительного анализа собственных интересов и, что ещё более опасно, без адекватного просчёта возможных долгосрочных последствий. Это приводит к усилению конфликтного потенциала и созданию новых очагов нестабильности.

Приведём сводную таблицу жертв и затрат по некоторым военным операциям США:

Конфликт	Год начала	Примерное число погибших гражданских лиц (оценка)	Контроль над ключевыми ресурсами	Долгосрочные последствия
Война в Ираке	2003	≥ 205 000	Иракские нефтяные месторождения	Разрушение государственности, рост ИГИЛ
Война в Афганистане	2001	≥ 47 000	(Прямого контроля над ресурсами нет, но стратегическое влияние)	Долгий конфликт, возвращение Талибана

Примечание: Данные о жертвах являются оценочными и могут варьироваться в зависимости от источников.

Корректировка военного присутствия и риск эскалации

После завершения миссии в Афганистане США начали корректировать своё передовое военное присутствие на Ближнем Востоке. Снижение прямой военной вовлечённости не означало полного ухода из региона, а скорее трансформацию подхода. Новая стратегия предполагает действия «путём, с помощью и через посредство» — то есть, через поддержку местных сил, предоставление им ресурсов и обучения, а не прямую интервенцию силами американских войск. Этот подход активно применяется в Ираке и Сирии, где США поддерживают курдские формирования и иракские силы безопасности, стремясь сдержать влияние Ирана и предотвратить возрождение террористических группировок.

Однако, несмотря на эту корректировку, потенциал более широкого конфликта на Ближнем Востоке продолжает расти. Ярким примером является ситуация вокруг сектора Газа, которая показала, насколько хрупким является региональный баланс сил. Чиновники администрации Байдена активно разрабатывают планы реагирования США на возможное перерастание войны в Газе в более масштабный региональный конфликт. Основная угроза видится в активности проиранских прокси-сил, которые усиливают нападения на американские объекты и союзников в регионе. США призывают Тегеран убедить свои прокси-силы уменьшить количество нападений, но на текущий момент не видят признаков снижения агрессии, что лишь усиливает опасения по поводу эскалации.

Дополнительный фактор напряжённости — концепция превентивных ударов, которая нашла воплощение в израильской военной операции против Ирана. Суть этой доктрины заключается в возможности нанесения удара по стране, если она достигает «времени прорыва» для создания ядерного оружия, что воспринимается как экзистенциальная угроза. Долгосрочный эффект подобных действий может критически усилить конфликтный потенциал всего Ближнего Востока, изменяя баланс военных сил и провоцируя дальнейшую гонку вооружений. Таким образом, даже при изменении тактики, американское военное присутствие и его влияние на региональную динамику остаются одним из ключевых факторов, формирующих конфликтный ландшафт Ближнего Востока.

Двусторонние отношения США с ключевыми региональными акторами и их влияние на стабильность

Сложный геополитический ландшафт Ближнего Востока формируется не только глобальными стратегиями, но и глубокими, многогранными отношениями между США и ключевыми региональными игроками. Эти двусторонние связи выступают как катализаторы, так и стабилизаторы региональных процессов.

Отношения США с Израилем

Отношения между США и Израилем давно вышли за рамки обычного союзничества, развиваясь на глубокой основе, включающей военно-стратегическое, экономическое, социальное и даже религиозно-идеологическое сотрудничество. После арабо-израильской войны 1967 года, когда Израиль продемонстрировал свою военную мощь и стратегическую ценность, объем американской военной и экономической помощи резко увеличился, достигая нескольких миллиардов долларов ежегодно. С 1986 года экономическая помощь для погашения израильского долга по военным кредитам составляет около 3 млрд долларов ежегодно, что является существенным фактором поддержания обороноспособности и экономической стабильности Израиля.

Эта помощь носит не только финансовый характер. «Стратегический меморандум 1998 года» обеспечил новый уровень сотрудничества в области военных противоракетных технологий, что позволило Израилю создать одну из самых совершенных систем ПВО в мире. США также поддерживали Израиль в его борьбе против левых, просоветских сил в период Холодной войны, что закрепило его статус стратегического партнера в регионе.

Однако, несмотря на глубину связей, Вашингтон не всегда слепо следует интересам Иерусалима. Отказ США в помощи иногда используется как инструмент давления на Израиль, например, в вопросах поселенческой политики или в процессе мирного урегулирования с палестинцами. Тем не менее, произраильская позиция остаётся доминирующей, особенно ярко это проявилось в администрации Дональда Трампа, чьи кадровые назначения и дипломатические инициативы (например, перенос посольства в Иерусалим) демонстрировали однозначную поддержку Израиля в урегулировании палестино-израильского конфликта. В последнее время Вашингтон активно пытается создать военный альянс между арабскими монархиями и Израилем, что свидетельствует о стремлении сформировать единый фронт против Ирана. Примером такой интеграции является также экономическое объединение И2-У2 (Индия, Израиль, ОАЭ, США), подчёркивающее многосторонний характер сотрудничества.

Отношения США с Ираком

После вторжения 2003 года и свержения режима Саддама Хусейна, отношения США с Ираком вступили в новую, чрезвычайно сложную фазу. Соединённые Штаты, фактически, оказались в роли оккупирующей державы, а затем и ключевого архитектора нового иракского государства. Однако этот процесс сопровождался масштабной дестабилизацией, ростом межконфессиональных конфликтов и появлением террористических группировок.

Сегодня американское военное присутствие в Ираке осуществляется по принципу «путём, с помощью и через посредство», что означает поддержку иракских сил безопасности и участие в борьбе с терроризмом, преимущественно против остатков ИГИЛ (запрещённая в РФ). Однако эти отношения далеки от безоблачных. Ирак, стремясь к восстановлению суверенитета и диверсификации своей внешней политики, активно наращивает военно-техническое сотрудничество с Россией. Это стремление обусловлено не только желанием выйти из сферы полного влияния США, но и подтолкнуть Вашингтон к более активному и взаимовыгодному сотрудничеству, а также найти альтернативные источники вооружений и поддержки. Этот баланс между американской поддержкой и попытками Багдада усилить свою автономию формирует сложную динамику, которая, в свою очередь, влияет на региональную стабильность, особенно в контексте противостояния с Ираном.

Отношения США с Сирией

Сирийский конфликт стал одной из самых кровопролитных и запутанных войн XXI века, а отношения США с Сирией оказались в крайне противоречивом состоянии. После начала гражданской войны в 2011 году и подъёма ИГИЛ (запрещённая в РФ), американская политика в Сирии была сосредоточена на борьбе с террористическими группировками и поддержке умеренной оппозиции. Однако Вашингтон не признаёт режим Башара Асада, а его военное присутствие в некоторых районах страны является неофициальным и не согласованным с сирийскими властями.

На фоне этого конфликта, территория Сирии стала ареной прокси-войн и столкновений интересов множества акторов. Израиль регулярно наносит удары по сирийской территории, мотивируя это поставками Ираном вооружения «Хезболле» через Сирию. Израиль рассматривает эти поставки как прямую угрозу своей безопасности, особенно в свете растущего влияния Ирана в регионе.

Территория Сирии также может быть использована как Ираном, так и Израилем для противодействия друг другу, несмотря на неоднократные заявления сирийских властей о нежелании быть вовлечёнными в чужие войны. Сирия, ослабленная многолетней войной, часто не в состоянии контролировать своё воздушное пространство и пресекать действия внешних сил. Это создаёт постоянную угрозу эскалации и делает Сирию одним из наиболее нестабильных звеньев в ближневосточной цепи конфликтов. Политика США в Сирии, таким образом, является частью более широкой стратегии сдерживания Ирана и поддержания регионального баланса, но она также способствует углублению кризиса и созданию новых очагов напряжённости.

Стоит также отметить, что даже традиционные союзники США в регионе, такие как Саудовская Аравия и ОАЭ, несмотря на сохранение проамериканской риторики, в период администрации Трампа предпринимали попытки диверсификации своей внешней политики, развивая отношения с другими мировыми державами, что свидетельствует о меняющемся ландшафте региональной политики и стремлении к большей автономии.

Инструменты и методы реализации внешней политики США на Ближнем Востоке

Реализация внешнеполитических целей США на Ближнем Востоке требует широкого арсенала инструментов, включающего как «кнут», так и «пряник» — меры «сдерживания» и «вовлечения». Эта многомерная стратегия позволяет Вашингтону гибко реагировать на изменяющиеся обстоятельства и адаптироваться к новым вызовам.

Меры «сдерживания» и «вовлечения»

Стратегия «сдерживания» предполагает комплексное воздействие на неугодные режимы или акторов, целью которого является предотвращение нежелательных действий или принуждение к изменению политики. Среди ключевых инструментов «сдерживания» можно выделить:

• Международная изоляция: Дипломатические усилия по ограничению контактов и влияния страны на международной арене.
• Введение санкций: Экономические, финансовые, технологические и персональные ограничения, направленные на ослабление потенциала страны и создание давления на её руководство.
• Использование военных методов: Прямые военные операции, угроза силой, поддержка оппозиционных сил, а также демонстрация военной мощи для оказания давления.

Крайним вариантом сдерживания является «стратегия отбрасывания», которая выходит за рамки простого ограничения и направлена на изменение природы правящего режима. Это может быть достигнуто через поддержку оппозиционных движений, проведение спецопераций или, в крайнем случае, прямую военную интервенцию.

В противовес «сдерживанию», стратегия «вовлечения» нацелена на интеграцию страны в выгодные для США международные структуры и процессы, создавая стимулы для сотрудничества и изменения поведения. Инструменты «вовлечения» включают:

• Содействие экономическому развитию: Предоставление финансовой помощи, инвестиций, технической поддержки для стимулирования экономического роста.
• Выгодное включение страны в международную торговлю: Снижение торговых барьеров, заключение преференциальных торговых соглашений, создание торговых блоков.
• Приведение к власти своих «агентов»: Поддержка политических сил или лидеров, ориентированных на США.
• Включение в международные организации: Содействие участию в международных и региональных структурах, что способствует интеграции и принятию общепринятых норм.
• Развитие образовательных контактов: Программы обмена, стипендии, сотрудничество в сфере образования для формирования благоприятного отношения к США и распространения своих ценностей.

Экономическое давление и санкционная политика

Экономическое давление является одним из наиболее мощных и часто используемых инструментов внешней политики США. Оно проявляется в форме торговых войн, технологических рестрикций и, конечно же, санкций. Примером масштабного применения санкционной политики является Россия. Первые санкции ЕС и США в отношении России были введены в марте 2014 года после вхождения Крыма в состав РФ и событий на Донбассе. Впоследствии были введены секторальные санкции, затронувшие банковский сектор, нефтяную отрасль и оружейное производство.

В 2022 году санкционное давление значительно усилилось, что привело к уходу более 1000 компаний и организаций с российского рынка. Это ослабило доступ страны к международным цепочкам поставок и технологиям, оказав значительное влияние на её экономику. Однако санкции имеют и более широкие, глобальные последствия. По мнению Международного валютного фонда (МВФ), они привели к «дезинтеграции» мировой экономики, её разделению на отдельные «блоки». Дальнейшая фрагментация, вероятно, будет усиливаться, сопровождаясь новыми ограничениями на трансграничное движение капитала, трудовых ресурсов и международных платежей, что создаёт вызовы для всей глобальной экономической системы.

Военное присутствие и гонка вооружений

Военное превосходство остаётся краеугольным камнем американской внешней политики. США наращивают оборонные расходы, стремясь превзойти Россию и Китай в военной сфере и обеспечить свою «военную недостижимость». Рассмотрим динамику военных расходов США и их основных конкурентов:

Страна	Военные расходы 2021 г. (млрд $)	Военные расходы 2022 г. (млрд $)	Военные расходы 2024 г. (млрд $) (оценка IISS)
США	806,23	876,94	968
Китай	—	—	235
Россия	—	—	145,9

Примечание: Данные по Китаю и России за 2021-2022 гг. в исходных данных не представлены, но приведены оценки IISS за 2024 год.

Как видно, по итогам 2024 года, по оценкам IISS, расходы США на оборону составили 968 млрд долларов, что делает их мировым лидером. Это значительно превышает показатели Китая (235 млрд долларов) и России (145,9 млрд долларов), занимающих второе и третье места соответственно. В конце марта 2022 года президент Джо Байден утвердил годовые расходы государства на оборону и национальную безопасность до 813,3 млрд долларов, что на 35 млрд долларов больше прежнего показателя, подчёркивая стремление США противостоять ряду международных угроз, поступающих со стороны Китая и России.

Наряду с наращиванием расходов, США сознательно разрушают режимы контроля над вооружениями. Например, выход из Договора о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД) позволил Вашингтону разрабатывать и развёртывать новые виды вооружений, стремясь получить преимущество в гонке вооружений. Кроме того, США наращивают военное присутствие в непосредственной близости от Китая и России, включая увеличение количества военных баз и усиление присутствия НАТО, что создаёт новые очаги напряжённости и усиливает глобальную конфронтацию.

Гуманитарная политика и технологическая привязка

Гуманитарная политика, казалось бы, направленная на помощь и поддержку населения, на самом деле является ключевым инструментом продвижения внешнеполитических и внеэкономических приоритетов США. Создавая видимость ценностной ориентации, она фактически опирается на политические и военно-стратегические аспекты. Помощь в развитии, образовательные программы, поддержка гражданского общества – всё это служит мягкой силой, позволяющей формировать благоприятное отношение к США, а также получать доступ к информации и влиять на внутренние процессы в странах-получателях.

В условиях смены технологического уклада и глобального соперничества с Китаем, США делают ставку на новый, инновационный инструмент – экспорт технологических инноваций, особенно в сфере искусственного интеллекта. Это рассматривается как форма долгосрочной политической привязки для арабских стран. Предоставляя доступ к передовым технологиям, США не только создают экономическую зависимость, но и формируют технологическую экосистему, интегрированную с американскими стандартами и системами. Это обеспечивает Вашингтону значительное влияние на развитие этих стран, их экономику и даже внутреннюю политику, одновременно сдерживая потенциальное влияние конкурентов в этой критически важной сфере.

Вызовы и перспективы американской политики в условиях полицентричности мирового порядка

Современный мировой порядок переживает глубокие трансформации, движимые формированием полицентричной системы. Этот сдвиг, при котором исчезает доминирование одной или двух сверхдержав, открывает новые возможности для реализации интересов возвышающихся великих держав – Китая и России, а также региональных игроков, таких как Израиль, Иран, Турция, Саудовская Аравия и ОАЭ, которые теперь могут действовать более активно, в том числе и силовым путём. В этих условиях американская политика на Ближнем Востоке сталкивается с беспрецедентными вызовами и необходимостью кардинальной адаптации.

Усиление влияния Китая и России в регионе

Несмотря на то, что США остаются одним из наиболее влиятельных внерегиональных игроков, их внешнеполитические решения последних лет сигнализируют о трансформации роли и места Ближнего Востока в их внешней политике. Это, в свою очередь, открывает двери для усиления влияния других глобальных акторов. Китай и Россия активно укрепляют свои позиции на Ближнем Востоке, вовлекая региональные государства в многосторонние форматы взаимодействия, которые часто выступают альтернативой традиционному американоцентричному порядку.

Россия исторически имела сильные связи с рядом ближневосточных стран, и в последние годы активно восстанавливает и расширяет своё влияние. Ближневосточный оборонный рынок является одним из приоритетных для Госкорпорации Ростех. Заказы от стран-партнёров с Ближнего Востока занимают примерно половину от всех контрактов «Рособоронэкспорта». В 2015 году на страны Ближнего Востока и Северной Африки приходилось около 36% российского оборонного экспорта; такие государства, как Алжир, Египет, Ирак, Иран и Сирия, входят в число крупных и значимых клиентов российского ОПК. Например, Ирак, интенсифицируя военно-техническое сотрудничество с Россией, стремится не столько полностью выйти из сферы влияния США, сколько подтолкнуть их к более активному сотрудничеству и диверсифицировать свои источники вооружений и политической поддержки.

Экономическое сотрудничество также растёт. Товарооборот Москвы с государствами Ближнего Востока и Северной Африки (MENA) составил 14,4 млрд долларов в 2024 году. В частности, товарооборот России и Египта по итогам 2024 года достиг 6,6 млрд долларов, что на 19% превышает показатели 2023 года. Эти цифры свидетельствуют о реальном экономическом присутствии, которое подкрепляет политическое влияние.

Китай также активно расширяет своё присутствие в регионе, в основном через экономические инициативы, такие как «Один пояс — один путь», крупные инвестиции в инфраструктуру и энергетический сектор. В отличие от России, Китай избегает прямого военного вмешательства, предпочитая действовать через экономическое сотрудничество и дипломатию. Однако его растущие экономические интересы неизбежно влекут за собой и политическое влияние, что бросает вызов традиционному доминированию США.

Адаптация США к новым реалиям

В условиях усиления конкуренции со стороны Китая и России, а также роста амбиций региональных игроков, США вынуждены адаптировать свою политику. Динамика американской внешней политики на Ближнем Востоке будет определяться несколькими ключевыми факторами: эскалацией региональных конфликтов, изменением роли России и Китая, а также внутренними политическими изменениями в самих США (например, предстоящие выборы или изменение приоритетов администраций).

Основными аспектами ближневосточной стратегии США становятся:

1. Укрепление существующих альянсов и партнёрств: США активно работают над консолидацией своих традиционных союзников, таких как Израиль и арабские монархии Персидского залива, пытаясь создать единые фронты против общих угроз, в первую очередь против Ирана. Примером может служить попытка создания регионального военного альянса.
2. Стремление к деэскалации конфликтов, угрожающих американским активам: Несмотря на снижение прямой вовлечённости, США по-прежнему стремятся предотвратить перерастание локальных конфликтов в полномасштабные региональные войны, которые могли бы поставить под угрозу американские интересы, военные базы или логистические маршруты.
3. Сохранение контроля над ключевыми логистическими маршрутами: Суэцкий канал, Ормузский пролив и Баб-эль-Мандебский пролив остаются жизненно важными для глобальной торговли и энергетической безопасности, и США будут прилагать усилия для сохранения своего влияния в этих стратегических точках.

При этом страны Ближнего Востока проявляют осторожность в отношении активного участия в инициативах России и Китая. Несмотря на диверсификацию внешней политики, многие региональные государства по-прежнему сильно зависят от американских гарантий безопасности, финансовой помощи, инвестиций и торговых отношений. Это создаёт сложную многополярную игру, где каждая страна стремится извлечь максимальную выгоду из конкуренции великих держав, не обрывая связей ни с одной из них.

Сценарии развития и «гибридные войны»

Формирование полицентричного мира происходит на фоне активных дискуссий об эрозии гегемонии как способа организации международных отношений. Это означает, что ни одна держава больше не способна единолично диктовать правила игры. Существуют сценарии, предполагающие системную конфронтацию между Китаем, Россией и их союзниками, с одной стороны, и США с их союзниками, с другой. Эта конфронтация необязательно будет прямой и открытой, но может принимать формы «гибридных войн».

«Гибридные войны» характеризуются сочетанием традиционных военных действий с неконвенциональными методами, такими как кибератаки, информационные кампании, экономическое давление, прокси-конфликты, поддержка негосударственных акторов и политическое вмешательство. Эта форма конкуренции ключевых акторов мировой политики является долгосрочным фактором мирополитической динамики, который лишь усиливает полицентричность миропорядка. На Ближнем Востоке это проявляется в поддержке различных группировок, информационных войнах, борьбе за влияние через экономические проекты и поставки вооружений. В этом контексте американская политика на Ближнем Востоке будет продолжать эволюционировать, балансируя между сохранением своих традиционных позиций и адаптацией к новым, более сложным и многосторонним реалиям.

Заключение

Современная внешняя политика США на Ближнем Востоке после 2001 года представляет собой сложный, многофакторный феномен, глубоко укоренённый в глобальных геополитических изменениях и внутренних трансформациях американских национальных интересов. Исходные тезисы исследования о кардинальной перестройке американской стратегии после событий 11 сентября 2001 года были полностью подтверждены. Переход от концепции «распространения демократии» к более прагматичной «борьбе с терроризмом», а затем и к частичному снижению непосредственной вовлечённости на фоне роста внутреннего производства энергоносителей и перефокусировки на Азиатско-Тихоокеанский регион, продемонстрировал значительную эволюцию американских приоритетов.

Анализ теоретических подходов – реализма, либерализма и конструктивизма – показал, что ни одна из этих парадигм не способна в одиночку объяснить всю полноту американской политики, но их синтез позволяет глубже понять мотивы и логику действий Вашингтона. Особое внимание было уделено критическому разбору концепции «гуманитарной интервенции», которая, как показал анализ, зачастую служила прикрытием для реализации геополитических сценариев, противоречащих фундаментальным принципам международного права и Устава ООН. Военные операции в Ираке и Афганистане, приведшие к огромным человеческим жертвам и долгосрочной дестабилизации, стали наглядным подтверждением рисков, связанных с непродуманными интервенциями.

Детальное рассмотрение двусторонних отношений с ключевыми региональными акторами — Израилем, Ираком и Сирией — выявило их глубокое влияние на региональную стабильность. Особая природа стратегического союза с Израилем, пост-оккупационная динамика отношений с Ираком и сложная ситуация в Сирии, где пересекаются интересы множества внешних сил, подчёркивают многомерность ближневосточной политики США.

Исследование инструментов и методов реализации внешней политики США продемонстрировало разнообразие подходов: от традиционных мер «сдерживания» (санкции, военное давление) до «вовлечения» (экономическая помощь, образовательные программы). Было показано, что экономическое давление, особенно санкционная политика, имеет далеко идущие последствия не только для стран-объектов, но и для всей мировой экономики, способствуя её фрагментации. Гонка вооружений и выход из договоров по контролю над вооружениями также свидетельствуют о стремлении США сохранить своё военное превосходство. Новым и всё более значимым инструментом становится «технологическая привязка» через экспорт инноваций, в частности в сфере искусственного интеллекта, что создаёт новую форму долгосрочного влияния.

Наконец, анализ вызовов и перспектив американской политики в условиях полицентричного миропорядка показал, что США сталкиваются с усиливающимся влиянием Китая и России, которые активно укрепляют свои позиции в регионе. Американская стратегия вынуждена адаптироваться, фокусируясь на укреплении существующих альянсов, деэскалации угроз и контроле над ключевыми логистическими маршрутами. Формирование полицентричного мира и распространение «гибридных войн» как формы конкуренции будут определять дальнейшую динамику.

Таким образом, внешняя политика США на Ближнем Востоке после 2001 года — это постоянный процесс адаптации к меняющимся глобальным и региональным реалиям. Её сложность и многомерность продолжают оказывать решающее влияние на региональную и глобальную стабильность, требуя дальнейшего глубокого изучения. В качестве направлений для дальнейших исследований можно предложить анализ влияния климатических изменений на конфликтный потенциал региона, изучение роли негосударственных акторов (как террористических, так и гражданских) в формировании американской политики, а также более детальное исследование механизмов технологической конкуренции США, Китая и России на Ближнем Востоке.

Список использованной литературы

1. Аристотель. Политика. Книга VII. М.: Мысль, 1983.
2. Аснер П. Насилие и мир. От атомной бомбы до этнической чистки. СПб.: Книгоиздательство «Всемирное слово», 1999.
3. Ахмедов В.М. Башар Асад: первые итоги и перспективы на властном поприще // Ближний Восток и современность. Выпуск 20. М.: Институт Ближнего Востока, 2003.
4. Ахмедов В.М. Сирия на рубеже столетий. Власть и политика. М.: ИИИиБВ, 2003.
5. Бжезинский З. Великая шахматная доска (Господство Америки и его геостратегические императивы). М.: Международные отношения, 1998.
6. Братерский М.В. «Гуманитарная интервенция» во внешней политике Вашингтона // США-Канада: экономика, политика, культура. 2005. №10 (430). С. 44.
7. Бьюкенен П. Смерть Запада: чем вымирание населения и усиление иммиграции угрожают нашей стране и цивилизации. М., 2006.
8. Дробот Г.А. Военная сила в мировой политике // URL: http://worldspol.socio.msu.ru/programmi/Voennaq_sila_v_mirovoj_politike.doc
9. Зайдельман Р. Теории конфликтов и мира: концепции, подходы и методы // Этнические и региональные конфликты в Евразии. Под ред. Б. Коппитерса, Э. Ремакль, А. Зверева. М.: Издательство «Весь мир», 1997. С. 16.
10. Зинькина Ю.В. Сирия в контексте ближневосточной политики Франции // URL: http://www.iimes.ru/rus/stat/2007/25-11-07c.htm
11. Зинькина Ю.В. Сирия и ЕС накануне ближневосточной конференции: состояние отношений и перспективы // URL: http://www.iimes.ru/rus/stat/2007/12-10-07a.htm
12. Киссинджер Г. Психология Ближнего Востока // Россия в глобальной политике. 2004. №1 // URL: http://www.globalaffairs.ru/articles/2437.html
13. Киссинджер Г. Что требуется от ХАМАС // The Washington Post. 2006. September 27 // http://www.inosmi.ru
14. Коппитерс Б., Фоушин Н., Апресян Р. Нравственные ограничения войны: Проблемы и примеры. М.: Градарики, 2002.
15. Мальцев В.А. Основы политологии. М.: ИТРК РСПП, 1997.
16. Олбрайт М. На принципе борьбы добра со злом внешнюю политику не построишь // The Financial Times. 2006. March 24 // URL: http://www.inosmi.ru
17. Победаш Д. И. Ирония истории: «христианский реализм» Рейнхольда Нибура. //Международные отношения в XIX-XXI веках: сборник трудов молодых исследователей. Выпуск 3. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2007. С. 5-11.
18. Примаков Е. Годы в большой политике. М., 1999. С. 367-368.
19. Современные международные отношения и мировая политика. Под ред. А.В. Торкунова. М.: Просвещение, 2004.
20. Тойнби А. Постижение истории. М., 1991.
21. Филоник А.О. Исаев В.А. Сирия: политическая эволюция и потенциальные угрозы // Ближний Восток и современность. Выпуск 31. М.: Институт Ближнего Востока, 2007.
22. Шаклеина Т.А. Современные американские концепции мирового лидерства. М., 2000.
23. Юрченко В.П. Военно-политическая обстановка в Ираке (январь 2010 года) // URL: http://www.iimes.ru/rus/stat/2010/07-02-10a.htm
24. Яковина И. Улыбающееся лицо терроризма от 20.03.2006 // URL: http://www.lenta.ru
25. Ikenbeny G. The Myth of Post-Cold War Chaos // Foreign Affairs. 1996. May-June. Р. 79-91.
26. Reinharty T. The Road Map to Nowhere: Israel/Palestine Since 2003. L., 2006. P. 46.
27. The National Security Strategy of the United States of America // The White House. National Security Council.
28. Waltz K. Man, the State and War: a Theoretical Analysis. 2nd edition. University of Chicago Press, 2001. 294 p.
29. Walzer M. The Argument about Humanitarian Intervention // Polylog: Forum for Intercultural Philosophy. 2004. №5. // URL: http://them.polylog.org/5/awm-en.htm
30. О материальных последствиях военных интервенций США и их европейских союзников // МИД России. URL: https://www.mid.ru/ru/foreign_policy/news/1823793/
31. Особенности современной внешней политики США // Факультет мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ. URL: https://fm.hse.ru/news/228122241.html
32. Политика США на Ближнем Востоке // Российский совет по международным делам. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/politika-ssha-na-blizhnem-vostoke/
33. Этапы и инструменты внешней политики США на Ближнем Востоке // МГИМО МИД России. URL: https://mgimo.ru/upload/iblock/d76/d76a394236a908a8e10d29792ed152a5.pdf
34. Гуманитарная интервенция // Геополитика.ру. URL: https://www.geopolitika.ru/dictionaries/gumanitarnaya-intervenciya
35. Политика США на «Большом Ближнем Востоке» и Евразийское мышление // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/politika-ssha-na-bolshom-blizhnem-vostoke-i-evraziyskoe-myshlenie
36. Международные отношения на Ближнем Востоке // Всемирная политэкономия. URL: https://wpe.ru/articles/mezhdunarodnye-otnosheniya-na-blizhnem-vostoke/
37. Провальная политика США на Ближнем Востоке // Журнал «Новое Восточное Обозрение». 2024. 10 августа. URL: https://journal-neo.su/ru/articles/2024/08/10/provalnaya-politika-ssha-na-blizhnem-vostoke/
38. Конфликт на Ближнем Востоке: возможные региональные последствия // Российский совет по международным делам. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/konflikt-na-blizhnem-vostoke-vozmozhnye-regionalnye-posledstviya/
39. Сочетая традиции: теория международных отношений на Ближнем Востоке и в Северной Африке // Российский совет по международным делам. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/sochetaya-traditsii-teoriya-mezhdunarodnykh-otnosheniy-na-blizhnem-vostoke-i-v-severnoy-afrike/
40. Большой Ближний Восток в современной геополитике // ИСАА МГУ. URL: https://iaas.msu.ru/images/2016/11/konf_isaa_2016_tom_2_chast_1.pdf
41. Конфликтное поведение в современной теории международных отношений // МГИМО МИД России. URL: https://mgimo.ru/upload/iblock/93a/93a388b02534f3780a483a93d052d9a6.pdf
42. Стратегический союз США и Израиля как фактор ближневосточного конфликта // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/strategicheskiy-soyuz-ssha-i-izrailya-kak-faktor-blizhnevostochnogo-konflikta
43. Международный конфликт и будущее системы международных отношений // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/mezhdunarodnyy-konflikt-i-buduschee-sistemy-mezhdunarodnyh-otnosheniy
44. Большой Ближний Восток в глобальной политике США // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/bolshoy-blizhniy-vostok-v-globalnoy-politike-ssha
45. Роль ближневосточной гуманитарной политики США в продвижении американской концепции мирового порядка // Вестник Санкт-Петербургского университета. Международные отношения. 2023. Т. 16, № 2. С. 202–221. URL: https://internationalrelations.spbu.ru/article/view/2023.202
46. Политические аспекты формирования полицентричного мира в условиях «гибридных войн» // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/politicheskie-aspekty-formirovaniya-politsentrichnogo-mira-v-usloviyah-gibridnyh-voyn
47. Конфликты в мировой политике: учеб.-метод. пособие / сост. А.В. Голубев, И.В. Антонова. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2014. URL: https://dspace.spbu.ru/bitstream/11701/10702/1/Golubev_Antonova_UchMetodPosobie.pdf
48. Концепция гуманитарной интервенции и действующее международное право // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kontseptsiya-gumanitarnoy-interventsii-i-deystvuyuschee-mezhdunarodnoe-pravo
49. Реализм в теории международных отношений: история, зарубежная и отечественная школы // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/realizm-v-teorii-mezhdunarodnyh-otnosheniy-istoriya-zarubezhnaya-i-otechestvennaya-shkoly
50. Либерализм в теории международных отношений: история, зарубежная и отечественная школы // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/liberalizm-v-teorii-mezhdunarodnyh-otnosheniy-istoriya-zarubezhnaya-i-otechestvennaya-shkoly
51. «Внешняя политика государства» как категория современной политической науки // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vneshnyaya-politika-gosudarstva-kak-kategoriya-sovremennoy-politicheskoy-nauki
52. Трансформация геополитического статуса Ближнего Востока // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/transformatsiya-geopoliticheskogo-statusa-blizhnego-vostoka
53. Современная ближневосточная стратегия США: геополитические и концептуальные основы // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sovremennaya-blizhnevostochnaya-strategiya-ssha-geopoliticheskie-i-kontseptualnye-osnovy
54. Анализ стратегии национальной безопасности США // Cyberleninka. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/analiz-strategii-natsionalnoy-bezopasnosti-ssha
55. Новая стратегия США на Ближнем Востоке: роль искусственного интеллекта в ее реализации // Repost.press. URL: https://repost.press/analytics/novaya-strategiya-ssha-na-blizhnem-vostoke-rol-iskusstvennogo-intellekta-v-ee-realizatsii/