Современные тенденции развития теорий определения личного закона юридического лица в европейских странах и странах СНГ: Сравнительно-правовое исследование

В условиях беспрецедентной глобализации и усиливающихся процессов региональной интеграции, таких как Европейский союз и Евразийский экономический союз, трансграничная деятельность юридических лиц перестала быть исключением, превратившись в норму. Эта динамика выдвигает на передний план вопросы международного частного права, в частности, проблему определения «национальности» или «личного закона» юридического лица. Как показывает практика, более двойственный подход, когда государства реализуют разные критерии для определения личного закона юридического лица в рамках коллизионного принципа и в рамках публичного права, создает существенные вызовы для развития международных экономических отношений. Это не просто академический спор, а реальная преграда для свободного движения капиталов, услуг и инвестиций, вызывающая обеспокоенность юристов по всему миру. И что из этого следует? Несогласованность правовых систем приводит к увеличению транзакционных издержек, снижению инвестиционной привлекательности и повышению правовых рисков для бизнеса, что в конечном итоге замедляет экономический рост.

Данное исследование имеет своей целью глубокую деконструкцию и всесторонний анализ классических и современных теорий определения личного закона юридического лица. Мы погрузимся в сравнительный анализ правового регулирования этой фундаментальной категории в европейских странах и государствах-членах СНГ, выявим общие тенденции, ключевые различия, а также сформулируем проблемы и перспективы развития. От обоснования исторического контекста до рассмотрения влияния цифровизации, мы стремимся предложить многоуровневое и комплексное раскрытие темы, которое послужит ценным ориентиром для студентов, аспирантов и практикующих юристов.

Введение

Актуальность темы «Современные тенденции развития теорий определения личного закона юридического лица в европейских странах и странах СНГ» обусловлена не только возрастающей интенсификацией международных экономических связей, но и динамичным характером самого международного частного права. В эпоху, когда многонациональные корпорации оперируют в десятках юрисдикций, а цифровые технологии порождают совершенно новые формы организаций, вопрос о том, право какой страны регулирует статус и деятельность юридического лица, приобретает критическое значение, затрагивая не только внутренние отношения компании, но и ее взаимодействие с государством, третьими лицами и международным сообществом. Без четких и предсказуемых правил определения личного закона невозможно обеспечить стабильность гражданского оборота и защиту прав инвесторов.

Целью данного исследования является создание всеобъемлющего аналитического обзора, который позволит не только систематизировать существующие подходы, но и проследить их эволюцию, выявить наиболее значимые современные тенденции и оценить их влияние на правоприменительную практику. Задачи исследования включают:

1. Деконструкция и анализ классических и современных теорий определения личного закона юридического лица, выявление их доктринальных основ, преимуществ и недостатков.
2. Сравнительный анализ правового регулирования и правоприменительной практики в европейских странах и государствах-членах СНГ, выявление общих черт и существенных различий.
3. Идентификация и анализ коллизионных проблем и практических трудностей, возникающих при применении различных теорий, а также предложенных путей их разрешения.
4. Исследование влияния региональной интеграции (ЕС, ЕАЭС), экономических факторов и новых вызовов (например, цифровизации) на формирование и развитие подходов к личному закону.
5. Формулирование рекомендаций по совершенствованию законодательства и правоприменительной практики.

Структура работы отражает многоуровневый и комплексный характер исследования, начиная с фундаментальных теоретических положений, переходя к сравнительному анализу классических доктрин, углубляясь в современные тенденции и вызовы, и завершая детальным обзором правового регулирования и практики в изучаемых регионах. Такой подход позволяет всесторонне раскрыть тему и предложить целостное понимание сложной проблематики личного закона юридического лица.

Теоретические основы и сущность личного закона юридического лица

Вопрос о том, какое право регулирует внутренний статус и основные характеристики юридического лица, является краеугольным камнем международного частного права. Этот вопрос находит свое разрешение в концепции «личного закона юридического лица», или lex societatis. Это понятие служит своеобразным «паспортом» для компании, определяя ее «национальность» и принадлежность к определенной правовой системе.

Понятие и правовая природа личного закона юридического лица

Личный закон юридического лица (от латинского lex societatis) – это право страны, в соответствии с которым определяется его правовой статус, организационно-правовая форма, требования к наименованию, а также вопросы создания, реорганизации и ликвидации. Иными словами, это национальность субъекта права, которая позволяет идентифицировать его в международном обороте. Без такого определения, юридические лица, действующие в нескольких юрисдикциях, столкнулись бы с непреодолимыми коллизиями, угрожающими стабильности и предсказуемости правовых отношений.

Исторический контекст появления самого термина «международное частное право» уходит корнями в середину XIX века. В 1834 году американский юрист Джозеф Стори впервые использовал это наименование, а в Европе оно стало активно применяться с 40-х годов того же столетия. В России первое самостоятельное исследование проблематики международного частного права появилось в 1865 году – это была работа Н.П. Иванова «Основания частной международной юрисдикции». Эти ранние труды заложили фундамент для понимания необходимости регулирования отношений, выходящих за рамки одного национального правопорядка.

Сфера действия личного закона охватывает широкий спектр вопросов, жизненно важных для существования и функционирования юридического лица. Согласно пункту 2 статьи 1202 Гражданского кодекса Российской Федерации, на основе личного закона юридического лица определяются, в частности:

• Статус организации в качестве юридического лица.
• Его организационно-правовая форма.
• Требования к наименованию.
• Вопросы создания, реорганизации и ликвидации, включая правопреемство.
• Содержание правоспособности.
• Порядок приобретения гражданских прав и обязанностей.
• Внутренние отношения, в том числе с его участниками.
• Способность отвечать по своим обязательствам.
• Вопросы ответственности учредителей (участников) по его обязательствам.

Важно подчеркнуть, что личный закон юридического лица регулирует его внутренний статус и отношения, но обычно не применяется к его правоотношениям с третьими лицами. Для каждого отдельного правоотношения с внешними контрагентами, будь то договор купли-продажи, перевозки или оказания услуг, применяется конкретное применимое право, которое определяется на основе иных коллизионных привязок (например, закон места совершения сделки, закон места исполнения договора). Это позволяет избежать чрезмерного распространения действия lex societatis и обеспечивает гибкость в регулировании разнообразных международных коммерческих операций.

Следует также отметить вариативность терминологии: в законодательствах различных государств для обозначения права, регулирующего гражданско-правовой статус юридического лица, используются термины «личный закон юридического лица», «национальный закон иностранного юридического лица», «закон юридического лица», «право, применимое к юридическому лицу». Несмотря на эти различия, сущность остается неизменной — это совокупность правовых норм, определяющих существование и внутреннее устройство транснационального субъекта права.

Функции и значение личного закона в современном правопорядке

Личный закон юридического лица выполняет ряд критически важных функций в современном правопорядке, особенно в контексте международной экономической интеграции и трансграничной деятельности. Его значение трудно переоценить, поскольку он является основой для обеспечения правовой определенности и защиты интересов всех участников гражданского оборота.

Во-первых, личный закон играет ключевую роль в обеспечении правовой определенности. Когда юридическое лицо ведет деятельность в разных странах, возникает вопрос, по каким правилам оно создано, какую имеет правоспособность, кто несет ответственность по его обязательствам. Без четкого определения личного закона каждый национальный суд или арбитраж мог бы применять свои собственные правила, что привело бы к хаосу и непредсказуемости. Lex societatis выступает в качестве универсального ключа, который позволяет всем участникам международных отношений понимать базовые параметры функционирования иностранной компании.

Во-вторых, личный закон защищает интересы участников гражданского оборота. Инвесторы, кредиторы, контрагенты должны иметь возможность заранее определить правовой режим, которому подчиняется их партнер. Например, информация о том, является ли компания акционерным обществом или обществом с ограниченной ответственностью, как формируются ее органы управления, каков объем ответственности учредителей, напрямую зависит от ее личного закона. Это позволяет адекватно оценить риски и выстроить договорные отношения.

В-третьих, личный закон влияет на возможность участия юридического лица в международных правоотношениях. Признание иностранной правосубъектности — фундаментальное условие для трансграничной торговли и инвестиций. Именно личный закон определяет, является ли данное образование юридическим лицом вообще с точки зрения конкретной правовой системы, и, следовательно, может ли оно быть стороной в договорах, истцом или ответчиком в суде. Без этого признания иностранная компания фактически лишается возможности действовать за пределами страны своего происхождения.

В-четвертых, в условиях растущей мобильности капитала и управленческих центров, личный закон служит инструментом для контроля за «кочевыми» компаниями. Например, если компания, зарегистрированная в одной стране, фактически управляется из другой, или ее основная деятельность сосредоточена в третьей, возникают вопросы о применимом праве к ее внутренним отношениям, налогообложению и соблюдению публичного порядка. Различные теории личного закона (инкорпорации, оседлости, контроля) пытаются решить эти проблемы, каждая со своими преимуществами и недостатками, о чем будет подробно сказано ниже.

Наконец, личный закон является основой для унификации и гармонизации корпоративного права на региональном и международном уровнях. Понимание того, какие критерии используются в разных юрисдикциях, позволяет разрабатывать международные конвенции и модельные законы, направленные на сближение правовых систем и устранение коллизий. Примером может служить деятельность Европейского союза, который через решения Суда ЕС и директивы стремится к созданию единого внутреннего рынка и свободному движению компаний.

Таким образом, личный закон юридического лица – это не просто теоретическая конструкция, а живой, развивающийся инструмент, жизненно необходимый для регулирования сложнейших международных отношений. Его функции простираются от обеспечения правовой определенности до стимулирования международной торговли и инвестиций, что делает его одним из наиболее актуальных объектов изучения в современном международном частном праве.

Классические теории определения личного закона юридического лица: сравнительно-правовой анализ

На протяжении веков доктрина международного частного права предлагала различные подходы к определению «национальности» или личного закона юридического лица. Эти подходы, или теории, отражают разные философские и прагматические взгляды на то, что составляет сущность компании и как она должна быть привязана к определенному государству. Классическая доктрина выделяет четыре основные теории: инкорпорации, оседлости, места деятельности (центра эксплуатации) и контроля. Каждая из них имеет свои особенности, преимущества, недостатки и географическое распространение, что делает их сравнительный анализ особенно важным.

Теория инкорпорации (места учреждения/регистрации)

Теория инкорпорации является одной из наиболее распространенных и интуитивно понятных доктрин определения личного закона юридического лица. Ее сущность заключается в том, что личным законом компании считается право того государства, в котором она была официально зарегистрирована или учреждена в соответствии с его законодательством. Иными словами, где компания «родилась» по закону, там и находится ее «национальность».

Этот критерий господствует в праве стран англосаксонской системы права, таких как Великобритания и США, где его простота и ясность обеспечивают правовую определенность. Его корни уходят в XVIII век, когда Великобритания стремилась обеспечить применение отечественного права к компаниям, инкорпорированным по британскому праву, даже если их органы управления переносились в колонии. Сегодня этот подход также активно используется в России (пункт 1 статьи 1202 Гражданского кодекса Российской Федерации), Беларуси, Бразилии, Казахстане, Китае. Интересно, что скандинавские страны, такие как Норвегия и Дания, также применяют критерий домициля, который определяется по месту инкорпорации, что подразумевает подчинение компании закону той страны, где была сделана первая запись о ее регистрации.

Преимущества теории инкорпорации:

• Простота и ясность: Место регистрации обычно легко установить по данным официальных реестров, что минимизирует споры о применимом праве.
• Правовая определенность: Участники оборота могут с высокой степенью уверенности предсказать, какое право будет регулировать статус юридического лица.
• Стабильность: Место регистрации является относительно постоянным критерием, в отличие от места нахождения административного центра или основной деятельности, которые могут меняться.

Недостатки теории инкорпорации:

• Возможность «фиктивной» инкорпорации («почтовые ящики»): Компании могут быть зарегистрированы в юрисдикциях с либеральным законодательством (например, налоговым или корпоративным), при этом не имея там реальной деятельности или управления. Это приводит к так называемому «статутному планированию» (statute shopping), когда компании выбирают наиболее выгодный правопорядок.
• Разрыв между формальным статусом и реальной деятельностью: В некоторых случаях место регистрации может не соответствовать фактическому центру управления или основной деятельности, что создает проблемы при применении публичного права (например, налогового).

Таким образом, теория инкорпорации, несмотря на свою широкую распространенность и очевидные достоинства, не лишена критических недостатков, которые вызывают необходимость поиска более гибких или комбинированных подходов.

Теория оседлости (места нахождения административного центра)

В противовес формальному подходу теории инкорпорации, теория оседлости акцентирует внимание на реальной, фактической связи юридического лица с государством. Согласно этой доктрине, национальность организации, а следовательно, и ее личный закон, определяется местом нахождения ее административного центра, то есть места, где осуществляется фактическое управление компанией (правление, дирекция, иные административные органы).

Эта теория традиционно популярна в странах континентальной системы права. Например, критерий оседлости наиболее распространен в таких европейских странах, как Австрия, Бельгия, Греция, Испания, Латвия, Литва, Люксембург, Польша, Португалия и Франция. В Германии эта теория признана господствующей как доктриной, так и судебной практикой. В своей основе теория оседлости исходит из того, что государство, на территории которого фактически управляется компания, имеет наибольший интерес в регулировании ее деятельности.

Преимущества критерия оседлости:

• Отражение реальной экономической связи: Место фактического управления часто совпадает с основным местом принятия стратегических решений и ведения бизнеса, что лучше отражает экономико-политическую связь юридического лица с государством.
• Проверяемость: Главный центр управления, в отличие от фиктивной регистрации, трудно скрыть. Это делает критерий более надежным для целей государственного контроля, включая налогообложение и соблюдение публичного порядка.
• Предотвращение «почтовых ящиков»: Эта теория эффективно противодействует созданию компаний в юрисдикциях с либеральным законодательством без реального присутствия, поскольку требует наличия реального административного центра.

Недостатки теории оседлости:

• Сложно��ть определения: Определение фактического места нахождения административного центра может быть затруднительным, особенно для многонациональных корпораций с распределенной структурой управления. Где находится «центр принятия решений», если руководство разбросано по разным странам?
• Возможность изменения центра: Административный центр может быть перенесен, что потенциально ведет к изменению личного закона и возникновению коллизий правовых систем.
• Конфликт квалификаций: Существуют разногласия в национальных правовых системах относительно того, какие элементы составляют «административный центр», что может приводить к непризнанию компаний, основанных на теории инкорпорации.

Исторически теория оседлости также отражала протекционистские тенденции, когда государства считали, что требования к созданию и организационной структуре юридических лиц в других государствах могут быть «неравноценны» собственным. Однако, как будет показано далее, в рамках Европейского союза эта теория претерпела значительные изменения под влиянием принципов свободы учреждения и решений Суда ЕС, что привело к определенной либерализации подходов.

Теория места осуществления основной деятельности (центра эксплуатации)

Теория места осуществления основной деятельности, или критерий центра эксплуатации, предлагает альтернативный подход к определению национальности юридического лица. Согласно этой доктрине, личным законом компании является право того государства, где сосредоточена ее преимущественная хозяйственная или производственная деятельность. Иными словами, «национальность» компании определяется тем, где она фактически производит товары, оказывает услуги или ведет свой основной бизнес.

Эта доктрина исторически наиболее популярна в развивающихся странах. Например, она используется в Индии (согласно Закону о компаниях 1956 года в редакции 1988 года), Алжире и Сирийской Арабской Республике. Такие государства часто применяют этот подход, чтобы получить больший контроль над юридическими лицами, ведущими значительную деятельность на их территории, даже если эти компании зарегистрированы или управляются из-за рубежа. Это позволяет им применять свое национальное законодательство к деятельности, которая имеет прямое экономическое воздействие на их экономику и население. В некоторых странах, например, Испании (статья 41 Гражданского кодекса 1889 года) и Италии (статья 25 Закона 1995 года «Реформа итальянской системы международного частного права»), Египте (статья 11 Гражданского кодекса 1948 года) и Тунисе (статья 43 Кодекса международного частного права 1998 года), критерий места осуществления основной деятельности применяется субсидиарно или в качестве альтернативной привязки.

Преимущества теории центра эксплуатации:

• Связь с реальной экономической активностью: Этот критерий наиболее тесно связывает юридическое лицо с тем местом, где оно создает ценности, рабочие места и генерирует экономические эффекты.
• Защита национальных интересов: Позволяет государствам осуществлять контроль над компаниями, которые имеют значительное экономическое присутствие на их территории, независимо от их формальной регистрации или места управления.
• Актуальность для развивающихся экономик: Для стран, стремящихся регулировать иностранные инвестиции и деятельность транснациональных корпораций, этот критерий может быть важным инструментом.

Недостатки теории центра эксплуатации:

• Неопределенность критерия: Это главный и наиболее существенный недостаток. Компания может функционировать в разных странах, имея несколько центров деятельности, или ее деятельность может быть распределена равномерно. Определение «преимущественного» места деятельности может быть крайне сложным и субъективным, что ведет к правовой неопределенности и спорам.
• Возможность частых изменений: Место основной деятельности может меняться в зависимости от рыночной конъюнктуры, что делает личный закон нестабильным и труднопредсказуемым.
• Сложность для многопрофильных компаний: Для компаний с диверсифицированным бизнесом, охватывающим разные сектора и географические регионы, применение этого критерия практически невозможно без ущерба для правовой определенности.

Из-за своей неопределенности и потенциальной нестабильности теория места осуществления основной деятельности редко выступает в качестве единственного или основного критерия определения личного закона юридического лица в развитых правовых системах, чаще всего дополняя другие подходы в качестве субсидиарной или альтернативной привязки.

Контрольная теория (по национальности учредителя/собственника)

Контрольная теория предлагает совершенно иной взгляд на определение личного закона юридического лица, фокусируясь не на месте его регистрации, управления или деятельности, а на национальности лиц, которые осуществляют фактический контроль над компанией, то есть ее учредителей или собственников.

Активное использование критерия контроля исторически связано с периодами международных конфликтов, в частности мировых войн. В эти годы возникала острая необходимость определить, принадлежат ли юридические лица к враждебным государствам, чтобы запретить их деятельность или экспроприировать их имущество. В мирное время эта теория также находила применение, особенно в развивающихся странах, стремящихся регулировать деятельность иностранных компаний на своей территории. Например, критерий контроля определен как господствующее правило коллизионного регулирования личного статута юридических лиц в праве большинства развивающихся стран (Конго, Заир).

В более развитых правовых системах, таких как Великобритания, США, Швеция и Франция, контрольная теория чаще используется в качестве субсидиарной коллизионной привязки, особенно в публично-правовых целях (например, для применения санкций, антимонопольного регулирования или определения резидентства для налогообложения).

Применение и влияние:

• Исторический контекст: Наиболее яркое проявление контрольной теории наблюдалось во время мировых войн, когда национальность компании определялась для целей торговой блокады, реквизиции или конфискации имущества. Это подчеркивает ее чрезвычайный характер и связь с публичным порядком.
• Международные инвестиционные договоры: Контрольная теория активно используется в международных договорах, регулирующих вопросы иностранных инвестиций. Яркими примерами являются Вашингтонская конвенция о порядке разрешения инвестиционных споров между государствами и иностранными лицами 1965 года и Договор к Энергетической хартии 1994 года. Эти документы, в которых участвуют РФ и страны СНГ, применяют принцип контроля, но часто с оговорками. Например, статья 25(2) Вашингтонской конвенции предусматривает, что стороны могут договориться рассматривать юридическое лицо, имеющее национальность принимающего государства, но находящееся под контролем иностранных лиц, как лицо другого договаривающегося государства для целей Конвенции. Это позволяет инвесторам, контролирующим местные компании, обращаться в международный арбитраж.
• Сфера регулирования: Критерий контроля может определять, является ли данное образование юридическим лицом, объем его правоспособности, а также формы и порядок выступления в хозяйственном обороте, особенно когда речь идет о транснациональных структурах с запутанной корпоративной собственностью.

Преимущества контрольной теории:

• Выявление реальных бенефициаров: Позволяет выйти за рамки формальной структуры и определить, кто фактически контролирует компанию, что особенно важно в борьбе с отмыванием денег, уклонением от налогов и финансированием терроризма.
• Защита национальных интересов: Предоставляет государству инструмент для защиты своих экономических и политических интересов, когда иностранный контроль над компаниями может представлять угрозу.

Недостатки контрольной теории:

• Крайняя сложность определения: Установление фактического контроля, особенно в сложных многоуровневых корпоративных структурах с использованием трастов, фондов и номинальных держателей, является чрезвычайно трудной задачей, требующей глубокого аудита и расследований.
• Нестабильность и субъективность: Контроль может меняться, и его определение часто зависит от субъективной оценки, что порождает правовую неопределенность.
• Политическая мотивированность: Исторический опыт показывает, что применение этой теории часто было продиктовано политическими, а не чисто правовыми мотивами.

В современном международном частном праве контрольная теория редко применяется как основной критерий из-за своей сложности и потенциальной нестабильности. Однако она остается важным вспомогательным инструментом, особенно в контексте международного публичного права и регулирования иностранных инвестиций.

Современные тенденции и вызовы в определении личного закона юридического лица

Эпоха глобализации, стремительное развитие технологий и углубление региональной экономической интеграции привели к существенной эволюции подходов к личному закону юридического лица. Классические теории, хоть и остаются фундаментом, сталкиваются с новыми вызовами, требуя модификаций и более гибких интерпретаций. В результате формируются двойственные подходы, сложные многокритериальные системы и концепции, призванные адаптировать право к динамично меняющейся реальности.

Двойственный подход к определению личного закона: коллизионное и публичное право

Одной из наиболее заметных современных тенденций является формирование двойственного подхода, когда государства применяют разные критерии для определения личного закона юридического лица в зависимости от целей регулирования: для коллизионного права и для публичного права.

Коллизионное право (частноправовое регулирование) призвано разрешать конфликты законов при регулировании частноправовых отношений с иностранным элементом. В этой сфере государства стремятся к правовой определенности и предсказуемости, чтобы обеспечить стабильность международного гражданского оборота. Здесь зачастую преобладают более формальные критерии, такие как теория инкорпорации, поскольку они относительно просты в установлении и дают ясный ответ на вопрос о применимом праве к внутренним отношениям компании.

Однако ситуация меняется, когда речь заходит о публичном праве. Для целей налогообложения, антимонопольного регулирования, применения санкций, борьбы с отмыванием денег, контроля за иностранными инвестициями или обеспечения публичного порядка, государствам важно установить реальную связь юридического лица со своей территорией. Здесь критерии lex societatis, основанные на формальной регистрации, могут оказаться недостаточными или даже контрпродуктивными.

Пример Великобритании ярко иллюстрирует этот двойственный подход. В целях коллизионного права личный закон компании традиционно определяется по принципу места учреждения (инкорпорации), что обеспечивает простоту и предсказуемость в частноправовых отношениях. Однако для публичных целей, например, налогообложения, британское право использует понятие «резидент», которое определяется преимущественно по месту реальной оседлости (месту фактического управления и контроля). Таким образом, компания может быть инкорпорирована на Британских Виргинских островах, но если ее правление находится в Лондоне, она будет считаться налоговым резидентом Великобритании.

Эта двойственность объясняется стремлением государств, с одной стороны, максимально облегчить трансграничную торговлю и инвестиции, принимая иностранные компании, зарегистрированные по праву других стран, а с другой – защитить свои суверенные интересы, предотвращая злоупотребления, связанные с фиктивной регистрацией или «налоговыми убежищами». Такой подход, хотя и может усложнять общую картину, является прагматичным ответом на вызовы глобализованной экономики. Что ж, не упускается ли здесь важный нюанс? Да, скрывается ключевой аспект: хотя этот двойственный подход повышает гибкость, он одновременно увеличивает риски возникновения коллизий между частным и публичным правом, требуя от юристов еще большей экспертизы в определении применимых норм для каждой конкретной ситуации.

Влияние европейской интеграции на теории личного закона

Европейский союз является, пожалуй, наиболее ярким примером того, как региональная интеграция может кардинально трансформировать традиционные подходы к личному закону юридического лица. Изначально многие страны континентальной Европы придерживались теории оседлости, отказывая в признании компаниям, зарегистрированным в других государствах, если их административный центр находился на их территории. Однако принцип свободы учреждения, закрепленный в Договоре о функционировании Европейского союза (статьи 49 и 54), вступил в противоречие с этим подходом.

Трансформация теории оседлости под воздействием решений Суда ЕС:
Значительную роль в этой трансформации сыграли знаковые решения Суда ЕС, которые фактически способствовали признанию принципа инкорпорации для целей свободы учреждения в рамках ЕС:

• Дело Centros (1999 год): Датская пара зарегистрировала компанию в Великобритании (с либеральным корпоративным правом) и пыталась открыть филиал в Дании, где действовала теория оседлости. Датские власти отказали в регистрации, ссылаясь на отсутствие реальной связи с Великобританией. Суд ЕС постановил, что такой отказ является нарушением свободы учреждения, поскольку компания была законно зарегистрирована в одном государстве-члене и должна быть признана в другом.
• Дело Überseering (2002 год): Немецкая компания, управляемая из Германии, перенесла свой зарегистрированный офис в Нидерланды. Немецкий суд отказал ей в правоспособности, ссылаясь на теорию оседлости. Суд ЕС вновь подтвердил, что государство-член обязано признавать компанию, учрежденную по праву другого государства-члена, независимо от места ее фактического управления.

Эти решения имели революционные последствия для корпоративного права ЕС. Они фактически подорвали господствующее положение теории оседлости в ее чистом виде для внутрисоюзных отношений, проложив путь к признанию принципа инкорпорации для компаний, зарегистрированных в странах ЕС. В результате, компания, законно учрежденная в одном государстве-члене, может свободно открывать филиалы или переносить свой административный центр в другое государство-член, не теряя при этом своей правосубъектности.

Тенденции к либерализации и «статутное планирование» (statute shopping):
Как следствие этих решений, наблюдается тенденция к либерализации корпоративного законодательства, а также феномен «статутного планирования» (statute shopping). Компании могут выбирать для своей регистрации юрисдикции с наиболее благоприятным или гибким корпоративным правом внутри ЕС, даже если их реальный центр управления или основная деятельность находятся в другом государстве-члене. Это вызывает обеспокоенность юристов стран ЕС и российских исследователей, которые указывают на излишний либерализм и потенциальные риски для кредиторов и налоговых органов.

Перспективы унификации и гармонизации:
Влияние Суда ЕС подталкивает страны к дальнейшей унификации и гармонизации корпоративного права. Принимаются директивы, направленные на сближение национальных законодательств по вопросам регистрации компаний, трансграничных слияний и разделений, что способствует созданию единого правового пространства для юридических лиц в рамках ЕС. Этот процесс далек от завершения, но его направление очевидно – к большей интеграции и устранению барьеров для свободного движения компаний.

Развитие концепции «Internal Affairs Rule» в США

В Соединенных Штатах Америки, где традиционно доминирует теория инкорпорации, развивается уникальная концепция «Internal Affairs Rule» (правило внутренних дел), которая предлагает детализированный подход к разграничению сферы действия личного закона. Это учение, глубоко укоренившееся в американском корпоративном праве, гласит, что внутренние дела корпорации регулируются правом того штата, где она инкорпорирована, в то время как ее внешние отношения могут подчиняться праву страны (или штата), где она фактически действует.

Детальное рассмотрение учения «the internal affairs rule»:
По сути, «Internal Affairs Rule» стремится решить проблему, возникающую, когда компания, зарегистрированная в одном штате, ведет основную деятельность в другом. Вместо того, чтобы пытаться определить единый «личный закон» для всех аспектов ее существования, это правило разделяет корпоративные отношения на две категории:

1. Внутренние отношения: Это вопросы, касающиеся непосредственно структуры и функционирования самой корпорации, ее управления и отношений между участниками. К ним, как правило, относятся:
   • Учреждение юридического лица и его организационно-правовая форма.
   • Права и обязанности участников (акционеров, пайщиков).
   • Учредительные документы (устав, учредительный договор) и порядок внесения в них изменений.
   • Порядок созыва и проведения собраний акционеров/участников, избрания органов управления.
   • Выплата дивидендов, эмиссия акций.
   • Вопросы реорганизации и ликвидации.

   Эти отношения подчиняются праву штата инкорпорации, что обеспечивает единообразие и предсказуемость для инвесторов и корпоративного управления, независимо от того, где физически находятся акционеры или менеджеры.

2. Внешние отношения: Это взаимодействия корпорации с третьими лицами и государственными органами, которые не касаются ее внутренней организации. К внешним отношениям могут относиться:
   • Правоспособность и сделкоспособность корпорации в конкретном штате.
   • Представительские полномочия органов корпорации при заключении сделок.
   • Ответственность корпорации перед третьими лицами за свои действия.
   • Обеспечение внесения и поддержания уровня уставного капитала.
   • Требования к публичным раскрытиям и публикациям, содержащим сведения о деятельности корпорации.

   Эти аспекты могут регулироваться правом того штата, где корпорация фактически ведет свою деятельность или где возникло конкретное правоотношение.

Сравнительный анализ с традиционной сферой действия личного закона:
Традиционная сфера действия личного закона, как правило, охватывает все перечисленные выше аспекты, как внутренние, так и внешние (за исключением договорных обязательств с третьими лицами). «Internal Affairs Rule» в США фактически сужает привязку к праву инкорпорации, концентрируя ее на внутренних делах, и оставляет более широкое поле для применения права места деятельности или права, применимого к конкретному правоотношению, для внешних аспектов.

Это разграничение позволяет сочетать преимущества теории инкорпорации (четкость и предсказуемость для внутренних дел) с гибкостью, необходимой для регулирования повседневной деятельности компании в различных юрисдикциях. Таким образом, «Internal Affairs Rule» является примером того, как правовая система адаптируется к сложным реалиям многоштатного и транснационального бизнеса, предлагая более нюансированный подход, нежели жесткое следование одной из классических теорий.

Гибридные правовые формы и проблемы их классификации

Глобализация и постоянное развитие бизнес-моделей порождают появление новых, «гибридных» правовых форм организаций, которые не всегда вписываются в традиционные категории юридических лиц, признанные в различных правовых системах. Это создает серьезные коллизионные проблемы, особенно в области определения личного закона и признания правосубъектности.

Анализ коллизионных проблем при квалификации:
Основная проблема заключается в конфликте квалификаций. Это происходит, когда одна и та же организационно-правовая форма может быть по-разному квалифицирована в двух разных юрисдикциях:

• Пример: Английский «партнершип» (Partnership). По английскому праву, «партнершип» (полное товарищество) традиционно рассматривается как простая совокупность физических лиц, а не как самостоятельное юридическое лицо, имеющее собственную правосубъектность, отдельную от его участников. Партнеры несут неограниченную солидарную ответственность. Однако по французскому праву (и праву многих других континентальных стран) аналогичное образование (société en nom collectif) считается юридическим лицом, обладающим отдельной правосубъектностью.
  Когда английский «партнершип» ведет деятельность во Франции или вступает в отношения с французскими контрагентами, возникает коллизия: является ли это образование юридическим лицом или нет? От ответа на этот вопрос зависят ключевые аспекты, такие как возможность заключения договоров от имени партнершипа, его имущественная обособленность, ответственность партнеров, возможность быть истцом или ответчиком в суде.
• Другие примеры: Подобные проблемы возникают с различными видами трастов, фондов, а также новыми формами кооперативов или совместных предприятий, которые могут иметь разную трактовку в разных правовых системах.

Эти коллизии квалификации приводят к правовой неопределенности и затрудняют трансграничную торговлю. Контрагенты не могут быть уверены в статусе своего партнера, его правоспособности или объеме ответственности. Суды в разных странах могут приходить к противоположным выводам, что делает защиту прав и интересов участников оборота крайне сложной.

Предложения по разрешению коллизий квалификации:
Для разрешения этих сложных коллизионных проблем предлагаются различные подходы:

1. Применение lex fori (закона суда): Суд или арбитраж применяет свои собственные правила квалификации для определения природы иностранного образования. Этот подход прост, но может привести к непризнанию статуса, который образование имеет в стране своего происхождения.
2. Применение lex causae (закона, регулирующего спор): Предполагается, что квалификация должна осуществляться по праву, которое в конечном итоге будет регулировать спорное правоотношение. Это более гибкий подход, но он может быть сложен в применении, так как для определения lex causae часто уже требуется квалификация.
3. Автономная квалификация: Разработка унифицированных или международно-признанных критериев квалификации, не зависящих от специфики национальных правовых систем. Это идеальный, но труднодостижимый путь, требующий широкой международной координации.
4. Смешанный подход/функциональная квалификация: Суд может сначала обратиться к lex fori для предварительной квалификации, а затем, учитывая цели и функции иностранного образования, использовать элементы lex societatis или lex causae для окончательного решения. Целью такого подхода является достижение «функциональной эквивалентности», то есть поиск наиболее близкой по смыслу правовой формы в праве суда.
5. Конвенции и международные соглашения: Наиболее эффективным путем является заключение международных конвенций, которые прямо устанавливают правила квалификации или взаимного признания определенных правовых форм. Например, Гаагская конвенция о законе, применимом к трастам, помогает решить проблемы квалификации трастов.

Развитие международного частного права в этой области требует постоянного диалога между правовыми системами и готовности к адаптации, чтобы обеспечить эффективное функционирование гибридных форм в глобальной экономике.

Цифровизация и новые вызовы для личного закона юридического лица

Цифровая революция, охватившая все сферы жизни, неизбежно трансформирует и мир корпоративного права, ставя под вопрос традиционные концепции личного закона юридического лица. Появление новых форм организаций, функционирующих в децентрализованных цифровых средах, таких как блокчейн, создаёт беспрецедентные вызовы для существующих правовых привязок.

Возникновение новых форм организаций (например, децентрализованные автономные организации – DAO) и проблемы определения их личного закона:
Одним из наиболее ярких примеров таких новых форм являются Децентрализованные Автономные Организации (DAO). DAO – это организации, управление которыми осуществляется посредством смарт-контрактов на блокчейне, без централизованного руководства и традиционной иерархии. Участники DAO голосуют с помощью токенов, а решения автоматически исполняются кодом.

• Проблема определения личного закона для DAO: Где находится «место инкорпорации» или «административный центр» DAO, если оно существует исключительно в децентрализованной цифровой сети? Нет ни физического офиса, ни зарегистрированного юридического адреса, ни традиционного учредительного документа в привычном смысле. Участники могут быть разбросаны по всему миру.
• Правосубъектность: Является ли DAO юридическим лицом в традиционном понимании? Разные юрисдикции пытаются найти ответы. Например, некоторые штаты США (например, Вайоминг) уже приняли законы, позволяющие регистрировать DAO как общества с ограниченной ответственностью (DAO LLC), что дает им юридический статус и привязку к конкретному праву. Однако это скорее попытка «втиснуть» новую форму в старые рамки.
• Ответственность: Кто несёт ответственность по обязательствам DAO, если нет юридического лица и централизованного управления? Участники могут быть не знакомы друг с другом и принимать решения анонимно.

Влияние цифровых активов и блокчейна на корпоративное управление и статус юридических лиц в международном частном праве:

1. Токенизация активов и долей участия: Блокчейн позволяет токенизировать акции компаний, делая их легко передаваемыми и торгуемыми по всему миру. Это может привести к еще большей «размытости» национальности инвесторов и усложнить применение контрольной теории.
2. Распределенное управление: Технологии распределенного реестра (DLT) позволяют создавать децентрализованные реестры акционеров, системы голосования и принятия решений, которые не привязаны к одной юрисдикции. Это бросает вызов традиционным представлениям о «внутренних отношениях» корпорации, которые обычно регулируются личным законом.
3. Трансграничные операции: Смарт-контракты позволяют автоматически исполнять сделки без участия посредников, что делает вопрос о применимом праве к этим операциям еще более сложным.

Перспективы адаптации традиционных теорий к цифровой экономике:

• Модификация теории инкорпорации: Возможно, потребуется разработать новые критерии для «виртуальной инкорпорации» или привязки цифровых организаций к юрисдикции, где находится их ключевая технологическая инфраструктура, основное сообщество разработчиков или наибольшее количество держателей управляющих токенов.
• «Функциональный личный закон»: Вместо жесткой географической привязки, возможно, будет развиваться концепция «функционального личного закона», определяющего применимое право в зависимости от конкретной функции или аспекта деятельности цифровой организации.
• Международные стандарты: Очевидна потребность в разработке международных стандартов и конвенций, которые будут регулировать правосубъектность и личный закон цифровых организаций, чтобы избежать правового вакуума и коллизий.
• Смешанные критерии: Вероятно, будет усиливаться тенденция к применению смешанных критериев, когда для разных аспектов цифровой организации (например, для ее юридического статуса, управления, налогообложения) будут применяться разные правовые привязки.

Цифровизация не просто бросает вызов, она переосмысливает фундаментальные категории международного частного права, требуя от законодателей и правоведов гибкости и инновационного мышления для создания правовой рамки, адекватной XXI веку.

Правовое регулирование личного закона юридического лица в России и странах СНГ

Правовое регулирование личного закона юридического лица в России и странах СНГ демонстрирует общие тенденции, придерживаясь преимущественно критерия инкорпорации, но при этом сохраняя национальные особенности и развивая субсидиарные привязки для решения специфических коллизионных проблем.

Российское правовое регулирование

В Российской Федерации основополагающим принципом определения личного закона юридического лица является принцип инкорпорации. Это закреплено в пункте 1 статьи 1202 Гражданского кодекса Российской Федерации (ГК РФ), который гласит: «Личным законом юридического лица считается право страны, где оно учреждено, если иное не предусмотрено Федеральным законом «О международных компаниях»». Это положение устанавливает четкий и предсказуемый критерий для участников международного оборота.

Сфера применения личного закона по ГК РФ:
Пункт 2 статьи 1202 ГК РФ детально определяет широкий круг вопросов, которые регулируются личным законом юридического лица:

• Статус организации в качестве юридического лица: Определяется, является ли данное образование юридическим лицом вообще.
• Организационно-правовая форма юридического лица: Например, является ли оно акционерным обществом, обществом с ограниченной ответственностью и т.д.
• Требования к наименованию юридического лица.
• Вопросы создания, реорганизации и ликвидации юридического лица, включая вопросы правопреемства.
• Содержание правоспособности юридического лица: Объем прав и обязанностей, которые оно может иметь.
• Порядок приобретения юридическим лицом гражданских прав и принятия на себя гражданских обязанностей.
• Внутренние отношения, в том числе отношения юридического лица с его участниками. Внутренние отношения, в контексте российского права, рассматриваются как урегулированная нормами права юридическая связь членов корпорации и/или создаваемых ими органов корпорации, выражающаяся в наличии субъективных прав и обязанностей, возникающих при управлении и ведении дел корпорации. Согласно пункту 1 статьи 2 ГК РФ, корпоративные отношения — это общественные отношения, связанные, прежде всего, с участием в корпоративных организациях или управлением ими.
• Способность юридического лица отвечать по своим обязательствам.
• Вопросы ответственности учредителей (участников) юридического лица по его обязательствам.

Субсидиарные привязки:
Несмотря на преобладание принципа инкорпорации, российское законодательство предусматривает и субсидиарные привязки, которые позволяют корректировать применение личного закона в определенных случаях, особенно когда иностранное юридическое лицо имеет значимую связь с территорией РФ. Ярким примером является пункт 4 статьи 1202 ГК РФ: «Если учрежденное за границей юридическое лицо осуществляет предпринимательскую деятельность преимущественно на территории Российской Федерации, к требованиям об ответственности его учредителей (участников) применяется российское право либо, по выбору кредитора, личный закон такого юридического лица.» Эта норма направлена на защиту интересов российских кредиторов и предотвращение злоупотреблений, связанных с фиктивной регистрацией компаний за рубежом, при фактическом ведении основного бизнеса в России.

Развитие законодательства:

• Советский период: До 1977 года в советском законодательстве отсутствовало прямое законодательное решение по определению личного статута юридического лица. Однако на практике и в двусторонних торговых договорах применялся критерий места учреждения. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1977 года закрепил принцип «закона страны, где учреждено предприятие или организация» в статье 124 Основ гражданского законодательства.
• Современное законодательство: Помимо ГК РФ, важную роль играет Федеральный закон «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации» (N 160-ФЗ от 09.07.1999). Он определяет иностранного инвестора, в частности, как иностранное юридическое лицо, правоспособность которого определяется по праву государства, где оно учреждено. Упомянутый в статье 1202 ГК РФ Федеральный закон «О международных компаниях» (N 291-ФЗ от 03.08.2018) регулирует особый статус компаний, перерегистрировавшихся в специальные административные районы (САР) России, что также является специфической модификацией личного закона.

Таким образом, российское законодательство демонстрирует приверженность принципу инкорпорации как основному, но при этом проявляет гибкость, вводя субсидиарные привязки для защиты национальных интересов и адаптации к сложным реалиям международного бизнеса.

Регулирование в странах СНГ

Страны Содружества Независимых Государств (СНГ), многие из которых имеют общие исторические корни с российским правом, в целом демонстрируют схожие подходы к определению личного закона юридического лица, преимущественно ориентируясь на критерий инкорпорации. Это объясняется как общими правовыми традициями, так и участием в региональных интеграционных процессах.

Обзор законодательства ключевых стран СНГ:

• Модельный гражданский кодекс стран СНГ: Статья 1213 Модельного гражданского кодекса стран СНГ устанавливает, что иностранные юридические лица осуществляют деятельность в соответствующем государстве СНГ в соответствии с правилами, установленными для отечественных юридических лиц, но их правоспособность определяется личным законом.
• Конвенция о правовой помощи стран СНГ от 22 января 1993 года: Этот многосторонний документ, подписанный большинством стран СНГ, прямо закрепляет, что правоспособность юридического лица определяется законодательством государства, по законам которого оно было учреждено. Это положение служит важным унифицирующим фактором в регионе.
• Национальное законодательство:
  • Республика Азербайджан: Статья 12 Закона о международном частном праве устанавливает личный закон юридического лица по праву государства, в котором оно было учреждено.
  • Республика Армения: Пункт 1 статьи 1272 Гражданского кодекса содержит аналогичные нормы.
  • Республика Беларусь: Статья 1111 Гражданского кодекса также следует принципу инкорпорации.
  • Республика Казахстан: Статья 1100 Гражданского кодекса использует термин «закон юридического лица», но по существу также привязывается к месту учреждения.
  • Республика Узбекистан: Статья 1175 Гражданского кодекса применяет схожий подход.
  • Республика Молдова: Статья 1596 Гражданского кодекса использует термин «национальный закон иностранного юридического лица», но по содержанию соответствует критерию инкорпорации.

Сравнительный анализ с российским подходом:

• Общие черты: Преобладающая приверженность критерию инкорпорации является главной общей чертой. Это обеспечивает относительную предсказуемость и единообразие в регулировании статуса юридических лиц в рамках СНГ, что способствует развитию экономических связей в регионе. Сфера применения личного закона также в целом совпадает с российской моделью, охватывая вопросы учреждения, правоспособности, внутренних отношений и ликвидации.
• Различия: Несмотря на общие принципы, могут существовать незначительные различия в деталях регулирования или в наличии специфических субсидиарных привязок, как это реализовано в пункте 4 статьи 1202 ГК РФ. Например, не все законодательства стран СНГ имеют столь явно выраженные субсидиарные нормы для случаев, когда иностранное юридическое лицо ведет основную деятельность на их территории. Тем не менее, общая тенденция направлена на взаимное признание юридических лиц на основе их закона инкорпорации.

Таким образом, страны СНГ в целом формируют достаточно когерентное правовое пространство в части определения личного закона юридического лица, что является важным фактором для стабильности региональной экономики.

Судебно-арбитражная практика в России и СНГ

Судебно-арбитражная практика играет решающую роль в формировании и толковании норм о личном законе юридического лица, адаптируя законодательные положения к конкретным жизненным ситуациям и разрешая возникающие коллизии. В России и странах СНГ эта практика в целом подтверждает приверженность принципу инкорпорации, но также демонстрирует нюансы в применении субсидиарных привязок.

Примеры решений Высшего Арбитражного Суда РФ (до упразднения) и текущая практика Верховного Суда РФ:
Российские суды, включая Высший Арбитражный Суд РФ (ВАС РФ) до его упразднения в 2014 году, последовательно подтверждали, что личный закон юридического лица соотносится с правом страны, где оно учреждено. Эта позиция полностью соответствует требованиям статьи 1202 ГК РФ.

• Признание статуса: Многочисленные дела касались признания правосубъектности иностранных компаний. Суды неизменно требовали представления доказательств их учреждения по праву соответствующего иностранного государства, таких как выписки из торговых реестров или иные эквивалентные документы. Например, для подтверждения юридического статуса иностранного юридического лица, как правило, требуется выписка из торгового реестра страны происхождения или иные эквивалентные доказательства, признаваемые законодательством страны учреждения. К иным эквивалентным доказательствам могут относиться учредительные документы, справки из налоговых органов или другие официальные документы, подтверждающие его регистрацию и правоспособность.
• Внутренние отношения: Споры, касающиеся внутренних отношений иностранных юридических лиц (например, легитимность решений органов управления, права и обязанности акционеров), также разрешались на основе их личного закона.
• Применение субсидиарных привязок: Практика демонстрирует применение пункта 4 статьи 1202 ГК РФ. Например, в случаях, когда иностранная компания, зарегистрированная за рубежом, фактически вела основную предпринимательскую деятельность в России, суды могли применить российское право к вопросам ответственности ее учредителей (участников) для защиты интересов российских кредиторов, предоставляя им выбор между российским правом и личным законом юридического лица. Это свидетельствует о прагматичном подходе, направленном на предотвращение злоупотреблений и обхода российского законодательства.

Анализ коллизионных проблем и их разрешения в практике стран СНГ:
В странах СНГ, как и в России, судебно-арбитражная практика в целом следует принципу инкорпорации, закрепленному в национальных ГК и международных конвенциях. Однако могут возникать специфические коллизионные проблемы:

• Доказательство иностранного права: Одной из частых проблем является необходимость доказывания содержания иностранного права. Суды стран СНГ, как правило, обязаны устанавливать содержание иностранного права в соответствии с его официальным толкованием, практикой применения и доктриной в соответствующем иностранном государстве.
• Публичный порядок: Применение личного закона иностранного юридического лица может быть ограничено оговоркой о публичном порядке, если его применение противоречит фундаментальным принципам правовой системы страны суда.
• Коллизии квалификаций: Несмотря на общие подходы, могут возникать коллизии при квалификации некоторых форм организаций, особенно если они не имеют прямых аналогов в национальном праве страны суда. В таких случаях суды стремятся найти наиболее близкие аналоги или применяют функциональный подход.

Практика Высшего Арбитражного Суда РФ и Верховного Суда РФ, а также аналогичные решения в странах СНГ, формируют стабильную основу для применения личного закона юридического лица. Они подтверждают, что, хотя принцип инкорпорации является доминирующим, суды готовы применять и субсидиарные правила, а также учитывать особенности публичного порядка и квалификации, чтобы обеспечить справедливость и защиту интересов в условиях сложного международного оборота.

Правовое регулирование личного закона юридического лица в европейских странах

Европейские страны, несмотря на процесс интеграции в рамках ЕС, демонстрируют разнообразие подходов к определению личного закона юридического лица, отражающее как исторические правовые традиции, так и адаптацию к современным вызовам. Здесь сосуществуют как сторонники теории оседлости, так и теории инкорпорации, а также развиваются комбинированные критерии.

Страны континентальной Европы

В странах континентальной Европы исторически преобладала теория оседлости, которая определяет личный закон юридического лица по месту нахождения его административного центра (фактического управления). Этот подход традиционно характерен для стран с романо-германской правовой системой.

• Германия и Франция: Эти страны являются классическими представителями теории оседлости. В Германии она признана господствующей как доктриной, так и судебной практикой. Это означает, что для признания компании иностранной необходимо, чтобы ее фактический центр управления находился за пределами Германии (или Франции соответственно). Если же центр управления находится на территории этих стран, к компании будет применяться их национальное корпоративное право, даже если она была зарегистрирована за рубежом.
• Испания, Италия, Австрия, Бельгия, Греция, Латвия, Литва, Люксембург, Польша, Португалия: Эти государства также в значительной степени придерживаются теории оседлости как основного критерия.
• Национальные особенности и комбинированные критерии:
  • Испания (статья 41 Гражданского кодекса 1889 года) и Италия (статья 25 Закона 1995 года «Реформа итальянской системы международного частного права»): В этих странах наблюдается субсидиарное применение критерия места осуществления основной деятельности. Это означает, что если место административного центра не может быть четко определено или отсутствует, то личный закон может быть определен по месту основной хозяйственной активности.
  • Швейцария (статья 155 Федерального закона «О международном частном праве» от 18 декабря 1987 года): Швейцарское право является интересным исключением. Хотя основным критерием является место регистрации (инкорпорации), оно допускает, что компания с зарегистрированным офисом за границей может иметь филиал в Швейцарии, который подчиняется швейцарскому праву в части регулирования деятельности филиала. Сам закон использует термин «право, применимое к юридическому лицу». Это демонстрирует более гибкий, прагматичный подход, признающий важность фактического присутствия.
  • Босния и Герцеговина (абзац 1 статьи 17 Закона о разрешении коллизий): Здесь также есть уточнение: если юридическое лицо имеет фактическое местонахождение в другом государстве и по праву этого государства имеет принадлежность, то оно считается юридическим лицом этого государства. Это показывает склонность к признанию фактической связи, даже если она не совпадает с формальной инкорпорацией.
  • Эстония: В законодательстве Эстонии также можно обнаружить элементы комбинированного подхода, сочетающего инкорпорацию и оседлость.
• Влияние европейского права: Как уже упоминалось, решения Суда ЕС (дела Centros, Überseering) оказали значительное влияние на эти страны, особенно в контексте свободы учреждения в рамках ЕС. Эти решения вынудили государства-члены ЕС, придерживающиеся теории оседлости, признавать компании, зарегистрированные в других странах ЕС, даже если их административный центр находится на их территории. Это привело к определенной либерализации и сближению подходов внутри Европейского союза, хотя полное единообразие еще не достигнуто.

Таким образом, континентальная Европа, несмотря на свою традиционную приверженность теории оседлости, находится в процессе адаптации, вызванной как внутренними интеграционными процессами, так и необходимостью реагировать на вызовы глобализации, что приводит к появлению более гибких и комбинированных критериев.

Страны англосаксонской системы права (Великобритания)

В отличие от континентальной Европы, страны англосаксонской системы права, и в частности Великобритания, традиционно придерживаются теории инкорпорации как доминирующего критерия для определения личного закона юридического лица.

• Доминирование теории инкорпорации: В английском праве юридическое лицо имеет свой домициль (личный закон) в стране инкорпорации. Это означает, что правовой статус компании, ее учреждение, права и обязанности акционеров, а также вопросы реорганизации и ликвидации регулируются правом той страны, где она была зарегистрирована. Простота и предсказуемость этого критерия хорошо вписываются в прагматичный характер англосаксонского права.
• Особенности определения домициля для различных целей (коллизионное право vs. публичное право): Как было упомянуто в разделе о двойственном подходе, Великобритания является ярким примером разграничения применения личного закона для частноправовых и публично-правовых целей. Хотя для коллизионного права домициль определяется по месту инкорпорации, для публичных целей (например, налогообложения) используется понятие «резидент», которое может определяться по месту реальной оседлости (фактического управления).
• UK Civil Jurisdiction and Judgments Act 1982: Закон «О гражданской юрисдикции и судебных решений» (UK Civil Jurisdiction and Judgments Act 1982, c. 27) играет важную роль в определении юрисдикции и статуса юридических лиц, особенно в контексте международного сотрудничества по гражданским и коммерческим делам. Этот закон имплементирует в британское право положения Брюссельской конвенции 1968 года (а позднее и Регламентов ЕС), которые устанавливают правила определения юрисдикции судов. В контексте юридических лиц, он, как правило, привязывает юрисдикцию к месту домициля, который для компаний в Великобритании понимается как место их зарегистрированного офиса. Однако для целей признания и исполнения иностранных судебных решений, а также определения юрисдикции в отношении компаний, зарегистрированных за пределами ЕС, могут применяться и другие критерии.

В целом, Великобритания сохраняет свою приверженность теории инкорпорации, подчеркивая ее роль в обеспечении правовой определенности. Однако, как и другие европейские страны, она вынуждена адаптироваться к изменяющимся реалиям, в том числе через разграничение частноправовых и публично-правовых аспектов личного закона и участие в международных правовых режимах.

Влияние региональной интеграции и экономических факторов

Глобализация и региональные интеграционные процессы, такие как формирование Европейского союза и Евразийского экономического союза, оказывают существенное влияние на развитие теорий определения личного закона юридического лица. Эти процессы стимулируют унификацию и гармонизацию правового регулирования, а также приводят к появлению новых коллизионных правил в международных договорах, часто под воздействием экономических факторов и потребностей трансграничного бизнеса.

Международные договоры и конвенции

Международные договоры и конвенции играют ключевую роль в формировании унифицированных или гармонизированных подходов к личному закону юридических лиц. Они позволяют государствам преодолевать различия в национальных правовых системах и создавать предсказуемую правовую среду для международного взаимодействия.

Применение контрольной теории в международных инвестиционных договорах:
Контрольная теория, несмотря на ее сложность и неоднозначность в общем международном частном праве, активно применяется в сфере международных инвестиционных договоров. Это связано с необходимостью защиты иностранных инвесторов, которые могут действовать через местные юридические лица в принимающем государстве.

• Вашингтонская конвенция о порядке разрешения инвестиционных споров между государствами и иностранными лицами 1965 года (ICSID Convention): Эта конвенция, которую Россия ратифицировала Постановлением Правительства РФ от 13 октября 1995 г. N 1016, является фундаментальным документом для разрешения инвестиционных споров. В статье 25(2) она предусматривает, что стороной спора может быть «юридическое лицо, имеющее национальность принимающего государства, но находящееся под контролем иностранных лиц». Эта оговорка о контроле позволяет рассматривать местную компанию как «иностранного инвестора» для целей Конвенции, если она фактически контролируется лицами из другого государства-участника. Это важный механизм для обеспечения доступа иностранных инвесторов к международному арбитражу, даже если их инвестиции формально осуществлены через местную компанию.
• Договор к Энергетической хартии 1994 года: Этот договор, направленный на защиту инвестиций в энергетическом секторе, также содержит положения, которые позволяют использовать критерий контроля для определения национальности инвестора-юридического лица, аналогично Вашингтонской конвенции.

Эти договоры демонстрируют, что в определенных контекстах, особенно в сфере защиты инвестиций, гибкость контрольной теории оказывается востребованной, поскольку она позволяет выйти за рамки формальной юридической принадлежности и определить реального бенефициара инвестиции.

Роль других конвенций:

• Конвенция о признании правосубъектности иностранных обществ, ассоциаций и учреждений 1956 года (Гаагская конвенция): Эта конвенция, разработанная в рамках Гаагской конференции по международному частному праву, использует критерий оседлости для определения применимого права к вопросам правосубъектности иностранных компаний. Она направлена на обеспечение взаимного признания юридических лиц между государствами-участниками.
• Конвенция об учреждении компаний Совета Европы 1966 года: Эта конвенция, напротив, в качестве основного критерия для определения национальности компании использует место учреждения/регистрации. Она призвана облегчить создание компаний в государствах-участниках.

Таким образом, международные договоры и конвенции отражают многообразие подходов к личному закону, иногда закрепляя один из классических критериев, а иногда, как в случае инвестиционных соглашений, прибегая к более сложным привязкам, учитывающим фактический контроль.

Взаимодействие ЕС и ЕАЭС

Региональные интеграционные объединения, такие как Европейский союз (ЕС) и Евразийский экономический союз (ЕАЭС), стремятся к созданию единого экономического пространства, что неизбежно затрагивает вопросы правового статуса юридических лиц и их личного закона.

Сравнительный анализ степени унификации и гармонизации в рамках ЕС и ЕАЭС:

• Европейский союз (ЕС): ЕС является наиболее продвинутым примером региональной интеграции, где степень унификации и гармонизации корпоративного права достигла значительного уровня. Как было показано ранее, благодаря решениям Суда ЕС (Centros, Überseering), принцип свободы учреждения фактически привел к доминированию принципа инкорпорации для компаний, зарегистрированных в государствах-членах ЕС. Директивы ЕС по корпоративному праву (например, по трансграничным слияниям, правам акционеров) также способствуют сближению национальных законодательств. Цель – создание единого рынка, где компании могут свободно перемещаться и действовать без дополнительных барьеров.
• Евразийский экономический союз (ЕАЭС): ЕАЭС находится на более ранней стадии интеграции в сфере корпоративного права. Хотя государства-члены (Россия, Беларусь, Казахстан, Армения, Кыргызстан) в целом придерживаются критерия инкорпорации, единого унифицированного коллизионного регулирования личного закона юридического лица в рамках ЕАЭС пока нет. Модельный гражданский кодекс СНГ и Конвенция о правовой помощи стран СНГ 1993 года являются важными, но не всегда обязательными инструментами гармонизации. Наблюдается стремление к сближению законодательств, но пока преобладают национальные нормы и двусторонние соглашения.

Препятствия и перспективы для свободного движения лиц, услуг и капиталов:

• В ЕС: Несмотря на значительный прогресс, остаются препятствия, связанные с различиями в налоговом законодательстве, трудовом праве и других сферах публичного права, которые могут влиять на выбор юрисдикции для регистрации (т.н. «statute shopping»). Однако общая тенденция направлена на дальнейшую либерализацию и устранение барьеров.
• В ЕАЭС: Основные препятствия включают сохраняющиеся различия в национальных корпоративных законодательствах, отсутствие единой судебной практики и недостаточную степень гармонизации. Это затрудняет свободное движение компаний и капиталов между государствами-членами, поскольку компании вынуждены адаптироваться к разным правовым режимам. Тем не менее, перспективы связаны с дальнейшим углублением интеграции и возможным принятием унифицированных правил, аналогичных европейским директивам. Например, в Федеральном законе «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации» иностранным инвестором считается иностранное юридическое лицо, чья правоспособность определяется по праву государства, где оно учреждено, что подчеркивает значимость инкорпорации для привлечения инвестиций.

Влияние региональной интеграции очевидно: она подталкивает государства к пересмотру своих подходов к личному закону, стремясь к созданию более гомогенной и предсказуемой правовой среды для бизнеса. Однако степень этой адаптации и темпы унификации существенно различаются в разных интеграционных объединениях.

Коллизионные проблемы и практические трудности применения личного закона

Применение различных теорий определения личного закона юридического лица в условиях глобализированной экономики неизбежно порождает целый комплекс коллизионных проблем и практических трудностей. Эти проблемы могут существенно осложнять трансграничные сделки, инвестиции и разрешение споров, требуя от юристов глубокого понимания как национального, так и международного частного права.

Проблемы квалификации и определения применимого права

Одной из наиболее фундаментальных и часто встречающихся проблем является конфликт квалификаций. Это происходит, когда одна и та же организационно-правовая форма или правовое явление трактуется по-разному в правовых системах разных государств.

• Конфликт квалификаций (на примере английского «партнершипа»):
  Как было отмечено ранее, классическим примером является английский «партнершип» (Partnership). По английскому праву, «партнершип» не является самостоятельным юридическим лицом, а представляет собой совокупность физических лиц, несущих неограниченную солидарную ответственность. Однако по французскому праву (и праву многих других континентальных стран) аналогичное образование (société en nom collectif) считается юридическим лицом, обладающим отдельной правосубъектностью.
  Представим ситуацию: английский «партнершип» заключает договор с французской компанией. Если возникает спор, французский суд, применяя свои правила квалификации (lex fori), может рассматривать «партнершип» как юридическое лицо. В то же время английский суд, применяя свое право, будет рассматривать его как группу лиц. От этой квалификации зависят такие критически важные вопросы, как:
  • Наличие правоспособности у «партнершипа» как самостоятельного субъекта.
  • Возможность привлечения к ответственности самого «партнершипа» или только его участников.
  • Применимое право к внутренним отношениям «партнершипа».

  Эти различия создают правовую неопределенность, затрудняют заключение и исполнение международных сделок, а также могут привести к «обходу закона» (fraus legis).

• Проблемы «обхода закона» и использования различий в личном законе:
  Различия в национальных подходах к определению личного закона (например, между теорией инкорпорации и теорией оседлости) могут использоваться для «обхода закона» (fraus legis) или для так называемого «статутного планирования» (statute shopping).
  • Пример обхода закона: Компания может быть зарегистрирована в одной юрисдикции с очень либеральным корпоративным законодательством (например, низкие требования к уставному капиталу, отсутствие необходимости реального присутствия), но при этом вести всю свою деятельность и управляться из другой страны, где действуют более строгие правила (например, по защите кредиторов). Цель – воспользоваться преимуществами более лояльного личного закона, избегая при этом требований более строгого законодательства по месту фактической деятельности.
  • Статутное планирование: Это менее негативное, но также проблемное явление, когда компании сознательно выбирают юрисдикцию для инкорпорации, основываясь на ее корпоративном, налоговом или регуляторном законодательстве, которое наиболее соответствует их бизнес-модели. Это может быть проблемой для государств, придерживающихся теории оседлости, поскольку они могут сталкиваться с «импортом» компаний, созданных по иному праву, но фактически управляемых на их территории.

Для разрешения этих проблем международное частное право предлагает различные подходы, включая «теорию конфликта квалификаций», которая пытается найти наилучший способ определения правовой природы иностранного образования. Однако универсального решения до сих пор нет, и каждый случай требует детального анализа.

Роль судебной и арбитражной практики в разрешении коллизий

Судебная и арбитражная практика играет ключевую роль в разрешении коллизионных проблем, возникающих при применении личного закона юридического лица. Именно суды и арбитражи сталкиваются с конкретными ситуациями, требующими толкования и применения норм международного частного права.

• Примеры судебных дел, иллюстрирующих сложности применения личного закона и подходы к их разрешению:
  • Дела Суда ЕС (Centros, Überseering): Как уже обсуждалось, эти дела стали знаковыми для европейского права, разрешая коллизию между теорией инкорпорации и оседлости в рамках ЕС. Суд ЕС фактически обязал государства-члены признавать правосубъектность компаний, зарегистрированных в другом государстве-члене, даже если их административный центр находится на территории первого государства. Это решение не отменило теорию оседлости полностью, но сильно ограничило ее применение для компаний, зарегистрированных в ЕС.
  • Российская арбитражная практика: Российские суды, как правило, последовательно применяют статью 1202 ГК РФ, придерживаясь принципа инкорпорации. Однако, в случаях, когда иностранная компания злоупотребляет различиями в правовом регулировании, суды могут применить положения о публичном порядке или субсидиарные привязки (например, пункт 4 статьи 1202 ГК РФ) для защиты российских интересов. Например, если иностранное юридическое лицо осуществляло предпринимательскую деятельность преимущественно в РФ, к требованиям об ответственности его учредителей (участников) может быть применено российское право.
  • Практика международных арбитражных судов: Международные арбитражные суды, такие как ICSID, часто сталкиваются с вопросами определения национальности юридических лиц, особенно в контексте инвестиционных споров. Здесь, как правило, применяются критерии, закрепленные в соответствующих инвестиционных договорах (например, контрольная теория в Вашингтонской конвенции), что может отличаться от подходов национального законодательства.
• Доказательство юридического статуса иностранного юридического лица:
  Практическая трудность, с которой часто сталкиваются суды и стороны спора, – это необходимость доказывания юридического статуса иностранного юридического лица. Для этого, как правило, требуются:
  • Выписка из торгового реестра страны происхождения. Это основной и наиболее надежный документ, подтверждающий факт регистрации и основные сведения о компании.
  • Учредительные документы (устав, учредительный договор), которые должны быть надлежащим образом легализованы (апостиль или консульская легализация) и переведены.
  • Справки из налоговых органов или других официальных государственных органов, подтверждающие регистрацию и правоспособность компании.
  • Экспертные заключения по иностранному праву, если содержание личного закона вызывает сомнения.

Судебная и арбитражная практика является динамичным полем, где нормы международного частного права постоянно адаптируются к меняющимся реалиям. Через конкретные решения формируются прецеденты и толкования, которые помогают разрешать коллизии и обеспечивать единообразие в применении личного закона юридического лица.

Заключение

Исследование современных тенденций развития теорий определения личного закона юридического лица в европейских странах и странах СНГ ярко демонстрирует динамичный и многогранный характер международного частного права. В условиях стремительной глобализации, региональной интеграции и цифровой трансформации, проблема «национальности» юридического лица перестала быть чисто академической, превратившись в критически важный фактор для стабильности и предсказуемости мирового гражданского оборота.

Ключевые выводы исследования:

1. Актуальность и сложность темы: Личный закон юридического лица (lex societatis) является фундаментальной категорией, определяющей правовой статус, правоспособность и внутренние отношения компании. Его корректное определение обеспечивает правовую определенность и защиту интересов всех участников трансграничных отношений. Однако многообразие подходов в национальных правовых системах создает значительные коллизионные проблемы.
2. Сосуществование и эволюция классических теорий:
   • Теория инкорпорации (места учреждения/регистрации) остается доминирующей в англосаксонских странах, России и большинстве стран СНГ благодаря своей простоте и ясности. Однако она порождает проблему «фиктивных» компаний.
   • Теория оседлости (места нахождения административного центра) традиционно преобладает в странах континентальной Европы, подчеркивая реальную экономическую связь. Тем не менее, она сталкивается с трудностями определения центра и была значительно ослаблена решениями Суда ЕС.
   • Теория места осуществления основной деятельности (центра эксплуатации) используется в развивающихся странах и как субсидиарный критерий, но страдает от неопределенности.
   • Контрольная теория применяется преимущественно в публично-правовых целях и в международных инвестиционных договорах, позволяя выявить реальных бенефициаров, но является крайне сложной в реализации.
3. Основные тенденции развития:
   • Двойственный подход: Многие государства применяют разные критерии для коллизионного права (часто инкорпорация) и публичного права (часто оседлость или контроль), что является прагматичным ответом на вызовы глобализации.
   • Влияние европейской интеграции: Решения Суда ЕС (Centros, Uberseering) фактически закрепили принцип инкорпорации для компаний, зарегистрированных в ЕС, что привело к либерализации и «статутному планированию», но также стимулировало гармонизацию корпоративного права.
   • Развитие «Internal Affairs Rule» в США: Разделение внутренних и внешних дел корпорации является примером гибкой адаптации, позволяющей сочетать предсказуемость для внутренних отношений с адаптивностью для внешних.
   • Новые вызовы от цифровизации: Появление DAO и блокчейн-технологий ставит под сомнение традиционные критерии привязки, требуя разработки новых подходов к определению личного закона для децентрализованных организаций.
4. Сравнительный анализ регулирования в России и СНГ vs. Европа:
   • Россия и СНГ преимущественно придерживаются теории инкорпорации, закрепленной в ГК РФ (ст. 1202) и модельных актах СНГ. При этом российское право предусматривает субсидиарные привязки для защиты национальных интересов. Судебно-арбитражная практика в целом подтверждает этот подход.
   • Европейские страны демонстрируют более комплексную картину: континентальная Европа традиционно склоняется к оседлости, но под влиянием ЕС смещается к признанию инкорпорации; англосаксонские страны (Великобритания) сохраняют приверженность инкорпорации, но с разграничением для публичных целей.
5. Коллизионные проблемы и практика: Конфликты квалификаций (например, с английским «партнершипом») и «обход закона» остаются серьезными проблемами. Судебная и арбитражная практика играет ключевую роль в их разрешении, опираясь на законодательство, международные договоры и принципы публичного порядка.

Таким образом, личный закон юридического лица – это сложная и динамично развивающаяся категория, требующая постоянного внимания со стороны законодателей и правоприменителей. Эффективное регулирование этой сферы является залогом стабильности и процветания международной экономики.

Рекомендации по совершенствованию законодательства и правоприменительной практики в России и СНГ:

1. Углубление гармонизации в рамках ЕАЭС: Необходимо продолжить работу по сближению национальных корпоративных законодательств стран ЕАЭС и разработать унифицированные правила определения личного закона юридического лица, возможно, через принятие модельных законов или прямое закрепление в международных договорах, аналогично директивам ЕС.
2. Развитие субсидиарных привязок: Российская модель с субсидиарной привязкой (пункт 4 статьи 1202 ГК РФ) является эффективным инструментом. Следует рассмотреть возможность ее расширения и уточнения для случаев, когда иностранные компании имеют минимальную связь со страной инкорпорации, но значительное экономическое присутствие в РФ или странах СНГ.
3. Адаптация к цифровой экономике: Необходима разработка законодательных подходов к определению правосубъектности и личного закона для новых форм цифровых организаций (DAO). Это может включать создание специальных режимов регистрации или применение функциональных критериев, учитывающих децентрализованный характер таких образований.
4. Усиление международного сотрудничества: Активное участие в международных конвенциях и двусторонних договорах, регулирующих личный закон и взаимное признание юридических лиц, способствует созданию более предсказуемой правовой среды.
5. Повышение квалификации судей и арбитров: Учитывая сложность коллизионных вопросов, необходимо систематическое обучение судей и арбитров особенностям применения иностранного права и новым тенденциям в международном частном праве.

Дальнейшие перспективы исследования:
Будущие исследования должны быть сосредоточены на влиянии новых технологий, таких как искусственный интеллект и машинное обучение, на корпоративное управление и, как следствие, на концепцию личного закона. Особое внимание следует уделить разработке теоретических и практических подходов к регулированию децентрализованных автономных организаций (DAO) и других «безграничных» правовых форм. Кроме того, углубленный анализ экономического воздействия различных теорий личного закона на инвестиционные потоки и конкурентоспособность национальных юрисдикций также представляет большой научный и практический интерес. Современный мир требует от правоведов не только анализа прошлого и настоящего, но и активного формирования правового будущего.

Список использованной литературы

1. Всеобщая декларация прав человека (принята Генеральной Ассамблеей ООН 10.12.1948) // Российская газета. 1998. 10 декабря.
2. Международный Пакт от 16.12.1966 «О гражданских и политических правах» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1994. № 12.
3. Международный пакт от 16.12.1966 «Об экономических, социальных и культурных правах» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1994. № 12.
4. Конвенция о транснациональных корпорациях (Заключена в г. Москве 06.03.1998) // Содружество. Информационный вестник Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ. 1998. № 1. С. 20–25.
5. Конвенция об урегулировании инвестиционных споров между государствами и физическими или юридическими лицами других государств (ИКСИД/ICSID) [рус., англ.] (Заключена в г. Вашингтоне 18.03.1965) // Международное публичное право. Сборник документов. Т. 1. М.: БЕК, 1996. С. 431–445.
6. Конвенция об учреждении Многостороннего агентства по гарантиям инвестиций (Вместе с «Гарантиями спонсорских инвестиций в соответствии со статьей 24», «Урегулированием споров между членом и Агентством по статье 57», «Комментарием к Конвенции об учреждении…») (Заключена в г. Сеуле в 1985 г.) // Международно-правовые основы иностранных инвестиций в России. Сборник нормативных актов и документов. М.: Юридическая литература, 1995. С. 197–276.
7. Соглашение стран СНГ от 15.04.1994 «О содействии в создании и развитии производственных, коммерческих, кредитно-финансовых, страховых и смешанных транснациональных объединений» // Бюллетень международных договоров. 1994. № 10.
8. Соглашение между Правительством СССР и Правительством Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 06 апреля 1989 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1991. № 43. Ст. 1179.
9. Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Финляндской Республики о содействии осуществлению и взаимной защите капиталовложений от 08 февраля 1989 г. // Ведомости Совета народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1991. № 49. Ст. 1382.
10. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ) // Российская газета. 2009. № 7. 21 января.
11. Закон РФ от 21.02.1992 № 2395-1 (ред. от 07.05.2013) «О недрах» // Собрание законодательства РФ. 1995. № 10. Ст. 823.
12. Закон РФ от 27.11.1992 № 4015-1 (ред. от 23.07.2013) «Об организации страхового дела в Российской Федерации» // Российская газета. 1993. № 6. 12 января.
13. Налоговый кодекс Российской Федерации (часть первая) от 31.07.1998 № 146-ФЗ (ред. от 23.07.2013) // Собрание законодательства РФ. 1998. № 31. Ст. 3824.
14. Налоговый кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 05.08.2000 № 117-ФЗ (ред. от 23.07.2013) // Собрание законодательства РФ. 2000. № 32. Ст. 3340.
15. Воздушный кодекс Российской Федерации от 19.03.1997 № 60-ФЗ (ред. от 02.07.2013) // Собрание законодательства РФ. 1997. № 12. Ст. 1383.
16. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 23.07.2013) // Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.
17. Федеральный закон от 02.12.1990 № 395-1 (ред. от 30.09.2013) «О банках и банковской деятельности» // Собрание законодательства РФ. 1996. № 6. Ст. 492.
18. Федеральный закон от 09.07.1999 № 160-ФЗ (ред. от 06.12.2011) «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1999. № 28. Ст. 3493.
19. Федеральный закон от 15.07.1995 № 101-ФЗ (ред. от 01.12.2007) «О международных договорах Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1995. № 29. Ст. 2757.
20. Федеральный закон от 19.07.1998 № 114-ФЗ (ред. от 10.07.2012) «О военно-техническом сотрудничестве Российской Федерации с иностранными государствами» // Собрание законодательства РФ. 1998. № 30. Ст. 3610.
21. Федеральный закон от 25.02.1999 № 39-ФЗ (ред. от 12.12.2011) «Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений» // Собрание законодательства РФ. 1999. № 9. Ст. 1096.
22. Федеральный закон от 26.12.1995 № 208-ФЗ (ред. от 23.07.2013) «Об акционерных обществах» // Собрание законодательства РФ. 1996. № 1. Ст. 1.
23. Постановление Правительства РФ от 09.06.2001 № 456 (ред. от 17.12.2010) «О заключении соглашений между Правительством Российской Федерации и правительствами иностранных государств о поощрении и взаимной защите капиталовложений» // Собрание законодательства РФ. 2001. № 25. Ст. 2578.
24. Постановление Правительства РФ от 24.03.2000 № 247 «О присоединении Российской Федерации к Соглашению о создании Межгосударственной финансово-промышленной группы «Интернавигация»» // Собрание законодательства РФ. 2000. № 13. Ст. 1381.
25. Протокол о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации [рус., англ.] (Подписан в г. Женеве 16.12.2011) // Собрание законодательства РФ. 2012. № 37. Ст. 4986.
26. Указ Президента Российской Федерации от 24 декабря 1993 г. № 2285 «Вопросы соглашений о разделе продукции при пользовании недрами» // Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1994. № 1. Ст. 3.
27. Закон РСФСР от 04 июля 1991 г. № 1545–1 «Об иностранных инвестициях в РСФСР» // Ведомости Совета народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. № 29. Ст. 1008.
28. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31.10.1995 № 8 (ред. от 06.02.2007) «О некоторых вопросах применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1996. № 1.
29. ГК РФ Статья 1202. Личный закон юридического лица // КонсультантПлюс. URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_5142/f4a3818e19b5c328570327f2f111ae98d41e75a7/ (дата обращения: 13.10.2025).
30. Ануфриева Л.П. Международное частное право. М.: БЕК, 2008. 656 с.
31. Бабкин С.А., Хохлов Е.С. Ограничение иностранных инвестиций в стратегические отрасли: продолжение дискуссии // Вестник гражданского права. 2010. № 5. С. 148–170.
32. Богуславский М.М. Международное частное право: Учебник. М.: Юрист, 2008. 602 с.
33. Богуславский М.М. Международное частное право.
34. Винслав Ю., Войтенко А., Германова И., Ворощук А. Развитие постсоветских ТНК: экономические, правовые и политические проблемы // Российский экономический журнал. 2003. № 8. С. 32-45.
35. Владимирова И.Г. Роль и место транснациональных корпораций в современной экономике // Менеджмент в России и за рубежом. 2004. № 2. С. 12-28.
36. Гаврилов В.В. Международное частное право. М.: Норма, 2007. 656 с.
37. Гуев А.Н. Постатейный комментарий к Налоговому кодексу Российской Федерации: Часть первая. М.: Издательство Экзамен, 2005. Комментарий к ст. 11.
38. Дзикович Г.Н. Коллизионное регулирование гражданско-правового статуса юридических лиц в Республике Беларусь // Вестник Полоцкого государственного университета. Серия D. Экономические и юридические науки. 2011. № 14. С. 138-144.
39. Дмитриева Г.К. Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части третьей, разделу VI «Международное частное право». М.: Норма – Инфра-М, 2002. 256 с.
40. Дораев М.Г. Специфика государственного регулирования прямых иностранных инвестиций в Канаде (правовые вопросы) // Предпринимательское право. 2012. № 1. С. 33–37.
41. Доронина Н.Г., Семилютина Н.Г. Международное частное право и инвестиции: науч.-практ. исслед. М.: Контракт, Волтерс Клувер, 2011. С. 172.
42. Ерпылева Н.Ю. Международное частное право: учебник. М.: ТК Велби: Проспект, 2009. 560 с.
43. Канашевский В.А. Международное частное право: учебник. М.: Междунар. отношения, 2009. 752 с.
44. Карро Д., Жюйар П. Международное экономическое право. М., 2007. 255 с.
45. Касенова М.Б. Соотношение публичных и частных начал в российском инвестиционном праве // Адвокат. 2006. № 8. С. 45.
46. Ковалев С.А. Правовое положение иностранных юридических лиц в Российской Федерации: Автореф. к.ю.н. М., 1999. С. 9.
47. Козырин А.Н., Ялбулганов А.А. У истоков финансового права. М.: Статут (в серии «Золотые страницы российского финансового права»), 1998. С. 87-90.
48. Комментарий к статье 1202 ГК РФ «Личный закон юридического лица» // Гарант. URL: https://base.garant.ru/57662886/ (дата обращения: 13.10.2025).
49. Критерии определения личного закона и национальности юридического лица // Еремина Юлия Ирековна. КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kriterii-opredeleniya-lichnogo-zakona-i-natsionalnosti-yuridicheskogo-litsa (дата обращения: 13.10.2025).
50. Куделькина С.А. Критерии (теории) определения личного закона и национальности юридического лица // Вестник Московского университета МВД России. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kriterii-teorii-opredeleniya-lichnogo-zakona-i-natsionalnosti-yuridicheskogo-litsa (дата обращения: 13.10.2025).
51. Куделькина С.А. Тенденция отделения личного закона юридического лица от его государственной принадлежности (национальности) // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/tendentsiya-otdeleniya-lichnogo-zakona-yuridicheskogo-litsa-ot-ego-gosudarstvennoy-prinadlezhnosti-natsionalnosti (дата обращения: 13.10.2025).
52. Лабин Д.К. Международное право по защите и поощрению иностранных инвестиций. М., 2008. С. 212-213.
53. Личный закон юридического лица: определение и практика применения (сравнительно-правовой анализ) // Хабибуллин Асад Фаридович, Новикова Ольга Владимировна. Высшая школа экономики. URL: https://www.hse.ru/edu/vkr/217985449 (дата обращения: 13.10.2025).
54. Личный закон юридического лица: в МЧП (международном частном праве), в России, сфера применения, понятие и содержание, национальность юридического лица // Юрист компании. URL: https://www.law.ru/article/21920-lichnyy-zakon-yuridicheskogo-litsa-v-mchp (дата обращения: 13.10.2025).
55. Манукян М.А. Понятие личного закона юридического лица (lex societatis) и критерии его определения // Вестник Российского государственного социального университета. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ponyatie-lichnogo-zakona-yuridicheskogo-litsa-lex-societatis-i-kriterii-ego-opredeleniya (дата обращения: 13.10.2025).
56. Международное частное право: учебник / под ред. Г.К. Дмитриевой. М.: ТК Велби: Проспект, 2009. 688 с.
57. Международное частное право, общая часть // law.bsu.by.
58. Основные доктрины определения личного закона юридических лиц (теория инкорпорации, теория оседлости, теория центра эксплуатации, теория контроля) // Баскова Анна Валерьевна. Омский юридический институт.
59. Оськина И.Ю., Лупу А.А. Правовое регулирование управления акционерным обществом: практическое пособие. М.: Дело и Сервис, 2013. С. 63.
60. Право, подлежащее применению при определении правового положения лиц // КонсультантПлюс. URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_9027/93a904e21d51c098801d95ee21074e5020c74b2f/ (дата обращения: 13.10.2025).
61. Правовой статус иностранных граждан и юридических лиц в РФ / Авакьян С.А., Гуров А.И., Иванеев А.И., Качанов О.Ю. и др.; Отв. ред.: Кузнецов М.Н. М.: Изд-во Рос. юрид. издат. дом, 1995. С. 66.
62. Пулеха А.В. Транснациональные корпорации как субъекты международных корпоративных конфликтов // Сборник статей научно-практической конференции ВГНА Минфина России «Проблемы современного гражданского процессуального и арбитражного процессуального права». М., 2010. С. 26.
63. Силкин В.В. Прямые иностранные инвестиции в России. Правовые формы привлечения и защиты. М., 2003. С. 35–36.
64. СФЕРА ДЕЙСТВИЯ ЛИЧНОГО ЗАКОНА ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА ПО ГРАЖДАНСКОМУ КОДЕКСУ РФ // Блинова Юлия Викторовна. КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sfera-deystviya-lichnogo-zakona-yuridicheskogo-litsa-po-grazhdanskomu-kodeksu-rf (дата обращения: 13.10.2025).
65. Сутормин Н.А. Критерий контроля как способ определения национальности юридического лица в международном частном праве (на примере практики Трибунала ИКСИД) // Российское правосудие. 2010. № 8. С. 68–74.
66. Сутормин Н.А. Критерии определения государственной принадлежности юридического лица // Вестник федерального государственного учреждения «Государственная регистрационная палата при Минюсте РФ». 2010. № 4. С. 32–41.
67. Сутормин Н.А. Определение государственной принадлежности корпорации в практике Трибунала ИКСИД // Российское правосудие. 2010. № 10. С. 67–70.
68. Сутормин Н.А. Определение государственной принадлежности юридического лица: судебно-арбитражная практика // Вестник федерального государственного учреждения «Государственная регистрационная палата при Минюсте РФ». 2010. № 5. С. 61–70.
69. Теория инкорпорации // Московский государственный юридический университет им. О.Е. Кутафина.
70. Трапезников В.А. Аккредитация представительств и филиалов иностранных инвесторов по законодательству Российской Федерации: проблемы правового регулирования // Законодательство и экономика. 2009. № 5. С. 15.
71. Фархутдинов И.З. Международное инвестиционное право и процесс: учебник. М., 2010. С. 35.
72. Федосеева Г.Ю. Международное частное право: учебник. М.: Эксмо, 2007. 432 с.
73. Щеглов С.С. Регулирование деятельности транснациональных корпораций // Юрист. 2007. № 12. C. 8.
74. Энциклопедия судебной практики. Личный закон юридического лица (Ст. 1202 ГК) // ГАРАНТ. URL: https://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/57662886/ (дата обращения: 13.10.2025).
75. ВАРИАТИВНОСТЬ ЛИЧНОГО ЗАКОНА ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/variativnost-lichnogo-zakona-yuridicheskogo-litsa (дата обращения: 13.10.2025).