Индивидуальный стиль А.П. Чехова в частной переписке: Лингвостилистический анализ и систематизация микротекстовых особенностей

Эпистолярное наследие А.П. Чехова, насчитывающее тысячи писем, – это не просто хроника жизни и творчества великого писателя, но и уникальный, самоценный культурный феномен. Сам Чехов рассматривал свои письма как «своеобразный литературный жанр его художественного творчества», подчеркивая их не только документальное, но и эстетическое значение. Действительно, в этих текстах, написанных «без церемоний», без оглядки на цензуру или публикацию, раскрывается истинная стилистическая лаборатория писателя, где оттачивались приемы, рождались образы и формировался тот неповторимый чеховский язык, который впоследствии обрел свое воплощение в рассказах и пьесах. Это означает, что для глубокого понимания его произведений необходимо внимательно изучить и его переписку.

Целью настоящего исследования является системное выявление и глубокий лингвостилистический анализ ключевых особенностей индивидуального стиля А.П. Чехова в эпистолярном жанре. Мы сосредоточимся на микротекстовых маркерах, которые зачастую ускользают от внимания поверхностного анализа, но играют решающую роль в формировании уникальной стилистической манеры писателя. В ходе работы будут решены следующие задачи:

• Определить основные функции писем Чехова (коммуникативная, художественная, саморефлексивная) и их влияние на стилистику.
• Систематизировать и проанализировать специфику категории «обращения» и «речевого этикета», выявив приемы языковой игры.
• Исследовать индивидуальные особенности правописания и авторские грамматические формы как маркеры «бесцеремонного» стиля.
• Проанализировать доминирующие синтаксические конструкции и «обмолвки» как отражение устной, спонтанной речи.
• Систематизировать и каталогизировать профессиональную лексику, включая экспрессивные коллокации.
• Выявить частотные группы тропов (сравнения, метафоры) и их стилистическую роль.
• Проследить эволюцию стилистики писем Чехова в разные периоды его творчества, от раннего юмора до интимного диалога.

Структура работы отражает логику исследования: от общих жанровых особенностей и функций мы перейдем к детальному анализу лексических, грамматических, синтаксических и тропологических элементов, завершив сравнительным анализом эволюции стиля. Работа основана на академических изданиях полного собрания сочинений и писем А.П. Чехова, а также на трудах ведущих чеховедов и лингвистов.

Жанровая специфика и функциональная нагрузка частных писем Чехова

Письмо — это, по своей сути, мост, переброшенный между двумя сознаниями, средство установления контакта. Однако у Антона Павловича Чехова этот мост был не просто функциональной конструкцией, а настоящим произведением инженерной мысли, способным выдерживать куда большую нагрузку, нежели обыденная коммуникация, обеспечивая глубину проникновения в характер и замысел автора. Чехов сознательно характеризовал ряд своих писем как «без церемоний», что означало стремление к максимальной простоте, безыскусственности и искренности общения. Это позволяло ему фокусироваться на «житейских» деталях и будничных подробностях текущего момента, создавая эффект непринужденной, доверительной беседы.

Основная функция частного письма – контактоустанавливающая – в переписке Чехова значительно расширяется, приобретая глубокое художественное и, что особенно важно, саморефлексивное измерение. Письма становятся для писателя своеобразной площадкой для «покапельного» процесса духовного самоосвобождения и осознания действительности. В них Чехов не просто фиксировал события, но и осмысливал их, рефлексировал над собственными мыслями и чувствами, что удивительным образом перекликалось с его творческим методом – стремлением к объективности и правде жизни, выраженной через детали. Письма, таким образом, служили своего рода черновиками души, где в непринужденной форме развивались идеи и наблюдения, впоследствии находившие место в его художественных произведениях.

Чехов высоко ценил художественность эпистолярного жанра. Известен случай, когда он назвал письмо брата Александра «чертовски, анафемски, идольски художественно». Этот восторженный отзыв, адресованный Ал. П. Чехову (Александру Павловичу Чехову), красноречиво свидетельствует о том, что для Антона Павловича письмо не было лишь бытовой записью. Он видел в нем особый литературный жанр, обладающий своим потенциалом выразительности и эстетической ценностью.

Отсюда и такие ключевые стилистические установки, как отсутствие пафоса, публицистичности, излишних философствований и намеренной обработанности текста. Чехов стремился к естественности, к тому, чтобы письмо было живым отражением разговорного стиля речи, обусловленного экстралингвистическими факторами: неофициальностью, непринужденностью диалога, неподготовленностью и спонтанностью эпистолярной речи. В его письмах ощущается дыхание живой беседы, что и делает их столь ценными для стилистического анализа.

Лингвостилистический анализ категории «Обращение» и речевого этикета

Окказиональные, шутливо-иронические обращения

Начальные обращения в письмах Чехова – это не просто формальная дань этикету, а настоящий лингвистический перформанс, демонстрирующий значительное своеобразие и выходящий далеко за рамки стандартных формул. Они выступают ярким проявлением языковой игры, одним из самых индивидуальных маркеров его эпистолярного идиостиля. В переписке с братом Александром Чехов был «неистощим на остроумные выдумки всевозможных прозвищ и эпитетов». Эти обращения могли быть ласкательно-комическими, добродушно-насмешливыми или же содержать тонкую иронию.

Стилистические типы обращений поражают своим разнообразием. Среди них встречаются окказиональные шутливо-иронические формы, указывающие на черты личности адресата или на текущую ситуацию. Например, Чехов мог обратиться к брату: «Глубокомысленный Саша!», «Неблагодарный и недостойный!», «Ваше Целомудрие», что не только создавало юмористический эффект, но и позволяло выразить целую гамму чувств – от дружеской подначки до легкого упрека. Особенно ярким примером такого нестандартного обращения является уникальное прозвище к брату Александру — «Инфузория!», использованное в ответ на его жалобу на вшей. Это не просто оскорбление, а изощренная игра слов, отсылающая к микроскопическому миру, что подчеркивает интеллектуальный, хотя и ироничный, характер их общения. Использовались также просторечные и бранные слова-обращения с яркой экспрессивной окраской: «Дубина!», «Хам», «Осел ты этакий», «Филинюга». Эти, казалось бы, грубые слова в контексте их переписки несли скорее дружеский, нежели агрессивный оттенок, будучи частью их общей языковой культуры и способом поддержания непринужденного, «бесцеремонного» стиля.

Функция нестандартных обращений выходит за границы собственно эпистолярного жанра, прокладывая «мостик» к литературному творчеству. Эта словесная игра служила для Чехова своего рода лабораторией, поиском нужного слова, выразительного образа, который впоследствии мог быть использован в рассказах и пьесах.

Приемы диалогизации (Опущение обращения и подписи)

Стремление к имитации живого, непосредственного разговора прослеживается и в таких стилистических приемах, как опущение начального обращения и индивидуализация подписей. Приблизительно треть писем Чехова не содержит начального обращения, что само по себе является ярким стилистическим маркером. Например, в письмах к издателю А.С. Суворину Чехов часто опускал формальное приветствие, что создавало эффект прерванной беседы, близкой к непосредственному устному разговору. Этот прием освобождал слог от канонов жанра, подчеркивая неформальный характер отношений и стремление к максимальной естественности. Отсутствие обращения сразу погружает читателя в контекст диалога, как будто беседа уже началась или только что была прервана.

Подобная индивидуализация характерна и для языковых особенностей подписей. Чехов крайне редко ограничивался простой, лаконичной подписью. В его письмах преобладают развернутые, сложные подписи, варьирующиеся в зависимости от адресата, контекста и даже места написания письма. Эти подписи часто превращаются в полноценные, хотя и краткие, высказывания, отражающие эмоциональное состояние автора, его наблюдения или текущие впечатления. Ярким примером индивидуализированной подписи, отражающей впечатления о Сахалине в 1890 году, является обращение к сестре Марии Павловне: «Твой азиатский брат, Homo sachaliensis». Эта подпись не просто идентифицирует отправителя, но и несет глубокий культурный и личностный смысл, подчеркивая пережитый опыт, иронизируя над собственным положением и демонстрируя эрудицию (латинское «Homo sachaliensis» – «человек сахалинский»). Такие подписи становятся миниатюрными стилистическими этюдами, усиливающими впечатление от всего письма.

Микротекстовые маркеры «бесцеремонного» стиля

Стилистическая роль индивидуальных особенностей правописания

Индивидуальный стиль А.П. Чехова проявляется не только в лексике и синтаксисе, но и на микроуровне, в особенностях правописания, которые зачастую намеренно отступают от нормы и служат мощными стилистическими маркерами его «бесцеремонного» стиля. Эти особенности не являются случайными ошибками, а представляют собой сознательные приемы, сохраняемые в академических изданиях писем как часть авторского идиостиля.

Один из таких приемов – использование прописных букв в наименовании родственников, что придает им особый, почти сакральный статус в личном пространстве писателя. Например, «уважаемых Дядюшку». Это не просто грамматическое отклонение, а способ выразить особое тепло, уважение или даже шутливое возвеличивание, которое в контексте семейной переписки воспринимается как знак интимности и доверия. Зачем Чехов это делал? Очевидно, он стремился создать особую атмосферу, где правила обыденной грамматики уступали место более глубоким, эмоциональным связям.

Ещё более выразительными являются намеренно искаженные написания, которые Чехов использовал для создания юмористического эффекта или для передачи особенностей речи того или иного персонажа (даже если это его собственный голос в письме). Примером может служить фраза «Как ви наивны», где искаженное «вы» на «ви» имитирует либо просторечное произношение, либо подчеркивает иронический, подтрунивающий тон. Эти «ошибки» не случайны; они являются частью языковой игры, позволяющей Чехову экспериментировать со звуковым обликом слова, приближая письменную речь к живому, неформальному общению. Такие детали демонстрируют, насколько глубоко Чехов проникал в ткань языка, используя его мельчайшие элементы для достижения стилистических целей.

Лексико-грамматические особенности и южноруссизмы

Продолжая исследование микротекстовых маркеров, невозможно обойти вниманием лексико-грамматические особенности писем Чехова, в частности, использование авторских архаических и просторечных грамматических форм, включая южноруссизмы. Эти элементы языка, чуждые строгой литературной норме того времени, играли ключевую роль в передаче устного, непринужденного характера письма и обогащали его стилистическую палитру.

Южноруссизмы – диалектные черты южнорусского наречия, которые Чехов, выходец из Таганрога, органично вплетал в свою речь. Например, слово «затрогивать» вместо литературного «затрагивать» – это не просто диалектная форма, а стилистический нюанс, который придает речи особую колоритность, приближая её к народному, разговорному языку. Такие вкрапления создают эффект аутентичности, как будто читатель подслушивает живую беседу, где собеседники не задумываются о строгом соблюдении грамматических правил. Это позволяет автору стать ближе к читателю.

Подобные архаические или просторечные формы не только свидетельствуют о языковой гибкости Чехова, но и служат для создания определенного настроения. Они могут быть использованы для создания комического эффекта, для подчеркивания простоты и искренности высказывания, или же для придания тексту некоего народного колорита. В контексте «бесцеремонного» стиля эти элементы работают на общую задачу – освободить письмо от излишней официальности и придать ему черты непосредственного, живого человеческого общения. Они показывают, как тонко Чехов чувствовал язык, умело используя его ресурсы для выражения самых разнообразных оттенков мысли и эмоций.

Лексическая и синтаксическая организация текста: Диалогизация и профессионализмы

Анализ синтаксических конструкций и маркеров устной речи

В письмах Чехова прослеживается намеренная диалогизация, которая является фундаментом его «бесцеремонного» стиля. Это не просто имитация устной речи, а глубоко продуманная стратегия, направленная на создание эффекта живого, непринужденного общения. Ключевую роль в этом играют доминирующие синтаксические конструкции, отражающие спонтанность эпистолярной речи.

Одним из наиболее характерных приемов является активное использование эллипсиса – намеренного пропуска членов предложения, легко восстанавливаемых из контекста. Это придает речи динамизм, ускоряет темп и создает ощущение недосказанности, характерной для живого диалога. Например, вместо «Я хотел бы поговорить с тобой», Чехов мог написать: «Хочется поговорить с тобой». Подобные конструкции, лишенные формальной полноты, воспринимаются как непосредственное выражение мысли.

Инверсия – изменение обычного порядка слов в предложении – также служит цели диалогизации. Нестандартное расположение слов акцентирует внимание на определенных элементах, создает эмоциональное напряжение или, напротив, расслабляет синтаксическую структуру, приближая её к естественному потоку мысли.

Особое внимание заслуживают так называемые «обмолвки», которые Чехов сознательно вводил в текст. Это самокоррекции, уточнения, паузы в речи, которые в письменном виде имитируют процесс подбора слов в реальном разговоре. Классический пример: «хочется поговорить с тобой, или, вернее, поразговаривать» (Письма IX, 207). Здесь «или, вернее, поразговаривать» не просто уточняет смысл, но и демонстрирует мыслительный процесс, поиск более точного или эмоционально окрашенного слова, что является ярким маркером устной, спонтанной речи. Эти «обмолвки» разрушают монолитность письменного текста, внося в него элементы импровизации и непосредственности. Вставные словечки, характерные для затрудненной речи или для человека, «нахватавшегося умных слов» – «добровольно», «значит», «известно» – также встречаются в письмах, усиливая эффект разговорности.

Систематизация профессиональной лексики

Лексическая организация писем Чехова отличается выраженной политематичностью и смешением стилей, что является прямым следствием его стремления к максимальной естественности и отражению «житейских» деталей. В этом контексте особую роль играет использование профессиональной лексики, которая не только обогащает текст, но и служит средством создания тонкой иронии, юмора или просто отражает кругозор писателя.

Чехов активно использовал лексемы, отражающие сквозные темы его творчества и его собственные интересы. Одной из наиболее заметных групп является театральная лексика. Как драматург и человек, глубоко погруженный в мир театра, Чехов естественным образом вводил в свои письма термины и выражения, связанные с этой сферой. Однако он делал это не просто для обозначения понятий, а часто с юмористической или иронической окраской. Можно ли представить, что без этого элемента его стиль был бы так же ярок?

Систематизация театральной лексики и её коллокаций:

Категория	Примеры лексем и коллокаций	Стилистическая функция
Общие термины	«Театр», «актер», «сцена», «пьеса»	Обозначение сферы интересов
Экспрессивные коллокации	«Театральный зуд», «театральная бурда», «театральные капища», «театральные сквозняки»	Юмор, ирония, критическая оценка, персонификация проблем
Оценка	«Бутафория», «фарс», «комедия»	Переносное значение для оценки жизненных ситуаций

Примеры экспрессивных коллокаций, таких как «театральный зуд», «театральная бурда», «театральные капища» и «театральные сквозняки», демонстрируют, как Чехов виртуозно играл с языком. «Театральный зуд» метафорически передает неудержимое желание заниматься театром или критиковать его. «Театральная бурда» – это ироничная оценка низкокачественного представления. «Театральные капища» – насмешка над излишним поклонением театром или его институционализацией. А «театральные сквозняки» могут означать как буквальные условия в здании театра, так и переносное значение – неблагоприятную, холодную атмосферу или интриги.

Помимо театральной, в письмах широко используется и другая профессиональная лексика, например, военно-морская терминология (отражающая его поездки и наблюдения) или медицинские термины (Чехов был врачом). Эта лексика не только расширяет семантическое поле писем, но и позволяет писателю создавать многослойные образы и шутки, понятные адресату, который часто разделял с ним общие интересы или круг общения. Смешение такой специфической лексики с разговорными элементами и литературными образами создает уникальный, неповторимый стиль, характерный для писем Чехова.

Тропы и экспрессивные средства: Систематический анализ

Роль сравнений и афористичность

Работа с тропами всегда была краеугольным камнем художественного метода Чехова, и его эпистолярный идиостиль не исключение. Писатель уделял осознанное внимание сравнению и олицетворению как важнейшим средствам изобразительности, хотя и стремился к их естественности и органичности. В раннем творчестве, как в прозе, так и в письмах, наблюдается множество стертых, узуальных языковых сравнений, которые, казалось бы, не несут глубокой оригинальности. Примеры вроде «красный, как рак» или «белая, как снег, болонка» демонстрируют общую тенденцию к использованию общепринятых, легко узнаваемых образов. Однако даже в этом контексте Чехов не просто копировал, а часто переосмысливал их, вплетая в свои тексты для создания конкретного эмоционального фона или тонкой характеристики.

В то же время, письма Чехова являются не только примером использования тропов, но и источником его афористических высказываний, которые стали частью культурного кода. Именно в непринужденной атмосфере личной переписки рождались те формулы, которые впоследствии приобрели статус общепризнанных истин. Классический пример — афоризм «Краткость — сестра таланта». Это знаменитое изречение было впервые сформулировано Чеховым в письме к брату Александру Павловичу Чехову от 11 апреля 1889 года. Этот факт подчеркивает не только роль писем как «стилистической лаборатории», но и их значение как источника для понимания идейно-творческих воззрений писателя.

Примечательно, что в письме, где Чехов формулирует свои творческие принципы, он настаивал на необходимости простоты и естественности, утверждая: «Пусть на сцене все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни». Эта цитата, хоть и касающаяся драматургии, прекрасно иллюстрирует общий подход Чехова к искусству – избегание искусственности, стремление к максимальной правде и естественности, что напрямую коррелирует с его эпистолярным стилем. Афоризмы в письмах Чехова часто носили дидактический характер, выражая его творческие принципы или жизненную философию.

Трансформация метафорики

Метафорика Чехова, даже базируясь на общеязыковой (узуальной) основе, подвергается значительной трансформации. Писатель не просто использует готовые метафоры, но перерабатывает их, чтобы они служили основным темам его сочинений и создавали сложный подтекст. Это особенно заметно в его работе над такими сквозными темами, как одиночество, некоммуникабельность, отчуждение, бессмысленность существования. Здесь видна глубокая авторская работа.

Там, где обычный писатель мог бы использовать прямое описание или поверхностное сравнение, Чехов создает многослойные метафоры. Например, тема некоммуникабельности, которая пронизывает многие его произведения, в письмах может быть выражена через метафоры, связанные с глухотой, немотой, закрытыми дверями или стенами, невидимыми преградами между людьми. Эти метафоры не всегда бросаются в глаза своей необычностью; их сила в тонкости, в способности проникать в подсознание читателя и формировать глубокий эмоциональный отклик.

Образные фразеологизмы также активно используются для придания речи выразительности, афористичности и часто служат средством создания шутливой, иронической окраски в текстах. Это особенно характерно для писем, где легкий, непринужденный тон позволял Чехову свободно играть со словом. Фразеологизмы, видоизмененные или использованные в необычном контексте, становились источником юмора и средством для выражения сложных идей в доступной форме. Таким образом, метафорика Чехова в письмах – это не просто набор художественных приемов, а инструмент для создания многомерного мира, где каждое слово несет в себе дополнительный смысл, отсылающий к более широким экзистенциальным или социальным проблемам, которые волновали писателя.

Эволюция стиля: От раннего юмора до интимного диалога (На примере переписки с О.Л. Книппер)

Эпистолярное наследие А.П. Чехова – это не статичный массив текстов, а динамично развивающаяся стилистическая система, отражающая внутреннюю эволюцию писателя. Сравнительный анализ разных периодов его творчества позволяет проследить, как менялся его язык, интонация и выбор выразительных средств в зависимости от жизненных обстоятельств, творческих задач и, конечно, от адресата. Эти изменения подчеркивают глубину и многогранность его литературной личности.

Ранние письма (1875–1886), особенно в переписке с братом Александром Павловичем, демонстрируют высокую частотность юмористических приемов, языковой игры и интимно-дружеского тона. Этот период соответствует становлению Чехова как юмориста и художника слова, когда он активно экспериментировал с различными масками и стилями. Письма к брату наполнены остроумными прозвищами, нарочито грубоватыми, но добродушными обращениями, экспрессивными фразеологизмами, что создавало эффект непринужденного, почти мальчишеского общения. Юмор здесь – не только развлекательный элемент, но и способ познания мира, осмысления действительности, а также средство для оттачивания литературного мастерства. Эти письма являются своего рода полигоном, на котором Чехов оттачивал свой острый взгляд на детали, умение подмечать комическое в обыденном, и развивал свой уникальный язык.

Совершенно иной характер приобретает переписка с О.Л. Книппер-Чеховой (1899–1904). Этот период знаменует поздний этап творчества Чехова и отражает интимно-личностный диалог, наполненный глубокими чувствами. Стиль писем трансформируется под влиянием личной близости, приобретая особую нежность и доверительность. Характерными становятся уменьшительно-ласкательные обращения: «Дорогой мой Антоник, золотце мое», «дусик», «моя собака», «крокодил души моей». Эти обращения не просто отражают степень эмоциональной привязанности, но и являются показателем трансформации стиля, его смягчения, появления новых, более лиричных интонаций.

Сравнительная таблица стилистических особенностей:

Период / Адресат	Стилистические особенности	Типичные обращения	Объем переписки
Ранний (1875–1886) / Ал. П. Чехов	Высокая частотность юмора, языковая игра, интимно-дружеский тон, экспрессивные фразеологизмы, «бесцеремонный» стиль.	«Инфузория!», «Глубокомысленный Саша!», «Дубина!»	Сотни писем (часть обширной ранней переписки)
Поздний (1899–1904) / О.Л. Книппер-Чехова	Интимно-личностный диалог, лиризм, нежность, уменьшительно-ласкательные формы, доверительный тон.	«Дорогой мой Антоник, золотце мое», «дусик», «крокодил души моей»	433 письма от Чехова, >400 от Книппер (>800 всего)

Переписка Чехова и Книппер-Чеховой является самой объемной в эпистолярном наследии писателя: она насчитывает 433 письма и телеграммы от Чехова и более 400 писем от Книппер (всего более 800). Этот объем сам по себе свидетельствует о значимости этих писем как источника для изучения позднего стиля и личности Чехова.

Важно отметить, что письма, особенно ранние, содержат важные афористические высказывания Чехова о литературе и творчестве. Например, уже упомянутый афоризм «Краткость — сестра таланта» был сформулирован в письме к брату Александру Павловичу Чехову от 11 апреля 1889 года. Таким образом, эпистолярный жанр служил не только средством общения, но и платформой для формулирования фундаментальных творческих принципов. Чехов обращал внимание не только на содержание, но и на форму писем, считая, что его эпистолярное наследие является «своеобразным литературным жанром его художественного творчества». Это подтверждает статус писем как неотъемлемой части его литературного наследия, где стилистические эксперименты и личностные открытия переплетались с его писательским даром.

Заключение

Проведенный лингвостилистический анализ частных писем А.П. Чехова убедительно демонстрирует, что эпистолярный жанр в его творчестве выходит далеко за рамки обычной коммуникации. Письма Чехова – это не просто документальные свидетельства его жизни и мыслей, а настоящая стилистическая лаборатория, где писатель оттачивал свое мастерство, экспериментировал с языком и формировал тот уникальный идиостиль, который впоследствии обрел свое полное воплощение в его художественных произведениях.

Мы увидели, как письма Чехова выполняли не только контактоустанавливающую, но и глубокую художественную и саморефлексивную функцию. Они служили средством «покапельного» духовного самоосвобождения, осознания действительности и поиском слова, что является неотъемлемой частью его творческого метода. Стиль «без церемоний», фокус на «житейских» деталях и безыскусственности, отсутствие пафоса и философствований формировали основу его эпистолярной манеры.

Анализ микротекстовых маркеров, таких как индивидуальные особенности правописания (намеренные искажения, прописные буквы в наименовании родственников) и авторские грамматические формы (южноруссизмы), позволил углубиться в самые тонкие нюансы его стиля, демонстрируя, как эти, казалось бы, незначительные детали, работали на создание эффекта живого, непринужденного общения. Детальное исследование синтаксических конструкций, таких как эллипсис и инверсия, а также осознанное использование «обмолвок» и вставных словечек, подтвердило гипотезу о доминирующей роли диалогизации и спонтанности в эпистолярной речи Чехова.

Систематизация профессиональной лексики, особенно театральной, и анализ экспрессивных коллокаций («театральный зуд», «театральная бурда»), показали, как Чехов виртуозно играл со словом, обогащая текст юмором и иронией. Мы также проанализировали роль тропов – сравнений и метафор, – доказав, что даже узуальные образы трансформировались им для создания сложного подтекста и обслуживания ключевых тем его творчества, таких как некоммуникабельность.

Эволюция стиля, прослеженная на примере контраста между ранними юмористическими письмами к брату Ал. П. Чехову и интимно-личностной перепиской с О.Л. Книппер-Чеховой, наглядно показала, как стилистика менялась под влиянием жизненных обстоятельств и личной близости, обогащаясь новыми интонациями и лексическими оборотами.

Таким образом, наше исследование закрывает «слепые зоны» предшествующих работ, предлагая многоуровневую лингвостилистическую систематизацию идиостиля А.П. Чехова в эпистолярном жанре. Мы доказали, что его письма – это не просто набор текстов, а уникальный литературный и стилистический эксперимент, где каждый микроэлемент языка служит средством глубокого духовного самоосвобождения, саморефлексии и непрерывного поиска слова, необходимого для его великого художественного творчества.

Список использованной литературы

1. Белунова Н.И. Категория речевого общения и особенности ее реализации в тексте дружеского письма (на материале писем творческой интеллигенции конца 19 — начала 20 в.) // Филологические науки. 1998. №2. С. 79.
2. Громов М.П. и др. Переписка А. П. Чехова. М.: 1984. 439 с.
3. Громов М.П. Книга о Чехове. М.: 1989. 384 с.
4. Захарова В.Е. О функциях и структуре начального обращения в частных письмах А. П. Чехова // Языковое мастерство А.П. Чехова. Ростов-на-Дону: Издательство Ростовского университета, 1988. С. 144.
5. Квятковский А. Поэтический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1966.
6. Никитина С.Е., Васильева Н.В. Экспериментальный системный толковый словарь стилистических терминов. М., 1996. 172 с.
7. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Азбуковник, 2000.
8. Сафонов В.А. Вечное мгновение. М.: 1981. С. 96.
9. Соколова Н.Л. О компонентах значения единиц речевого этикета // Филологические науки. 2003. №5. С. 96.
10. Трофимова Е.В. СПП в письмах Л.Н. Толстого и А.П. Чехова: Дис. канд. филол. наук. Ростов н/Д, 2002.
11. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма в 12 т. Т. 4 / Ред. кол.: Н.Ф. Бельчиков и др.: АН СССР, Ин-т миров. лит. им. А.М. Горького. М., 1976. 656 с.
12. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма в 12 т. Т. 5 / Ред. кол.: Н.Ф. Бельчиков и др.: АН СССР, Ин-т миров. лит. им. А.М. Горького. М., 1977. 678 с.
13. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма в 12 т. Т. 7 / Ред. кол.: Н.Ф. Бельчиков и др.: АН СССР, Ин-т миров. лит. им. А.М. Горького. М., 1979. 816 с.
14. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма в 12 т. Т. 9 / Ред. кол.: Н.Ф. Бельчиков и др.: АН СССР, Ин-т миров. лит. им. А.М. Горького. М., 1980. 616 с.
15. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма в 12 т. Т. 11 / Ред. кол.: Н.Ф. Бельчиков и др.: АН СССР, Ин-т миров. лит. им. А.М. Горького. М., 1982. 720 с.
16. Чехов А.П. Письма к О.Л. Книппер. URL: http://chehov.niv.ru/chehov/bio/pisma-knipper.htm
17. О функциях и структуре начального обращения в частных письмах А. П. Чехова. URL: apchekhov.ru
18. Ономастическая игра в письмах А. П. Чехова к брату. URL: urfu.ru
19. Этикетная функция обращений в письмах А. П. Чехова. URL: cyberleninka.ru
20. Языковая метафора как черта языка и стиля А.П. Чехова. URL: cyberleninka.ru
21. Стилистика эпистолярного жанра (на материале писем А. П. Чехова). URL: unatlib.ru
22. Об особенностях языка писем А. П. Чехова «Без церемоний». URL: vsu.ru
23. Языковые особенности подписи в письмах А. П. Чехова. URL: cyberleninka.ru
24. О тропах в прозе А. П. Чехова. URL: chehov-lit.ru
25. Метафора в прозе А. П. Чехова как смыслопорождающий механизм. URL: cyberleninka.ru
26. Письма А. П. Чехова (1875-1886). URL: lib.ru
27. Сочетаемость лексемы «театр» в письмах А.П. Чехова. URL: mgpu-media.ru
28. Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер. URL: lib.ru
29. Особенности эпистолярного жанра (на материале п). URL: pnzgu.ru
30. Переписка А. П. Чехова и Ал. П. Чехова. URL: wikisource.org
31. Письма А.П.Чехова и О.Л.Книппер-Чеховой. URL: chehov-lit.ru
32. Язык Чехова. URL: apchekhov.ru
33. Поэтика эпистолярного жанра. URL: a-chehov.ru