Ядерная программа Ирана: геополитические измерения, медийные нарративы и вызовы международной безопасности (анализ на октябрь 2025 года)

Взрывной рост напряженности вокруг ядерной программы Ирана в 2025 году, ознаменованный ракетными ударами Израиля и США по иранским ядерным объектам в июне, прекращением инспекций МАГАТЭ в июле и последующим истечением резолюции СБ ООН 2231 в октябре, делает эту тему одной из наиболее острых и непредсказуемых в современной геополитике. Иранская ядерная программа давно вышла за рамки сугубо технического вопроса, трансформировавшись в краеугольный камень региональной безопасности на Ближнем Востоке и серьезный вызов глобальному режиму нераспространения. Она не только перекраивает баланс сил в стратегически важном регионе, но и ставит под сомнение эффективность международного права и дипломатических механизмов, что требует глубокого осмысления.

Настоящая курсовая работа ставит целью провести комплексный анализ ядерной программы Ирана, исследуя её историческую эволюцию, международно-правовые аспекты, позиции ключевых мировых держав, а также влияние на региональную и глобальную безопасность. Особое внимание будет уделено сравнительному анализу нарративов, формируемых ведущими российскими и американскими СМИ, что позволит выявить глубинные идеологические и геополитические установки, лежащие в основе освещения этой сложной проблемы. Актуальность исследования обусловлена не только динамичностью событий последних месяцев, но и долгосрочными последствиями, которые они несут для архитектуры международной безопасности.

Структура работы охватывает: теоретические основы ядерного нераспространения; исторический контекст и движущие силы развития иранской программы; дипломатические кризисы и взаимодействие с международными институтами; позиции ведущих акторов международной политики; влияние программы на безопасность и анализ медийных нарративов.

Теоретические основы ядерного нераспространения и международной безопасности

Понимание ядерной программы Ирана требует глубокого погружения в фундаментальные концепции и теории международных отношений, позволяющие не просто описать события, но и объяснить их причины, мотивы акторов и долгосрочные последствия. Ведь без этого мы рискуем остаться на поверхности фактов, не улавливая скрытых пружин глобальной политики.

Определение ключевых терминов: ядерный статус, обогащение урана, режим нераспространения

Для начала необходимо заложить прочную терминологическую базу, без которой невозможно полноценное аналитическое исследование.

Обогащение урана – это сложный производственный процесс, цель которого – увеличение концентрации изотопа ²³⁵U в уране. Почему именно ²³⁵U? Потому что только этот изотоп обладает способностью поддерживать цепную ядерную реакцию, необходимую как для выработки энергии, так и для создания ядерного оружия. В природе уран встречается в двух основных формах: ²³⁸U, составляющий до 99,27%, и ²³⁵U, которого всего лишь 0,72%. Чтобы уран мог быть использован в энергетических реакторах, его обогащают до 3–5% содержания ²³⁵U. Этот уровень недостаточен для создания ядерного оружия. Однако для исследовательских реакторов может потребоваться обогащение до 20%, а для создания ядерного заряда необходим высокообогащенный уран (ВОУ) с содержанием ²³⁵U до 90%. Наиболее распространенной и технологически отработанной технологией обогащения является использование центрифуг, которые за счет высокой скорости вращения разделяют изотопы по массе.

Режим нераспространения ядерного оружия представляет собой комплекс международных договоренностей, организаций и национальных законодательств, призванных предотвратить появление ядерного оружия у государств, не обладавших им до 1967 года. Этот режим включает в себя как ядерные, так и неядерные государства, объединенные общей целью укрепления глобальной безопасности. Центральным элементом и фундаментом всего режима является Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).

Ядерная держава, или государство, обладающее ядерным статусом, определяется статьей IX, пунктом 2 Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) как государство, которое произвело и взорвало ядерное оружие или другое ядерное взрывное устройство до 1 января 1967 года. В эту официальную категорию входят США, СССР (правопреемник — Российская Федерация), Великобритания, Франция и Китай. Однако существуют и другие государства, фактически обладающие ядерным оружием или предположительно им обладающие (Индия, Пакистан, Израиль и КНДР), но не имеющие официального признания ядерного статуса в рамках ДНЯО. Это объясняется тем, что они либо не подписали Договор (Индия, Пакистан, Израиль), либо вышли из него (КНДР).

Международно-правовые рамки режима нераспространения: ДНЯО и гарантии МАГАТЭ

Если режим нераспространения – это сложная экосистема, то ДНЯО – её магистральный хребет, обеспечивающий структурную целостность и функциональность.

Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) — это поистине знаковый международный договор, вступивший в силу в 1970 году и продленный на неопределенный срок в 1995 году. Его основная цель — не только предотвратить распространение ядерного оружия и связанных с ним технологий, но и способствовать международному сотрудничеству в мирном использовании ядерной энергии, а также продвигать ядерное разоружение.

ДНЯО базируется на трех взаимосвязанных и равнозначных элементах:

1. Ядерное разоружение: Признанные ядерные державы обязуются вести добросовестные переговоры об эффективных мерах по прекращению гонки ядерных вооружений в ближайшем будущем и по ядерному разоружению.
2. Нераспространение ядерного оружия: Неядерные государства-участники обязуются не приобретать ядерное оружие, а ядерные державы обязуются не передавать его.
3. Мирное использование атомной энергии: Все государства-участники имеют право на развитие исследований, производства и использования ядерной энергии в мирных целях без дискриминации.

Для обеспечения соблюдения договора была создана и функционирует система гарантий под ответственностью Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). Эти гарантии реализуются посредством регулярных инспекций ядерных объектов государств-участников, что позволяет подтверждать исключительно мирный характер их ядерной деятельности. МАГАТЭ, таким образом, выступает в роли международного «контролера», задача которого — верифицировать отсутствие отклонений от заявленных мирных целей.

Применимые теории международных отношений

Чтобы не просто констатировать факты, но и понять глубинные мотивы и логику действий различных акторов в контексте иранской ядерной программы, необходимо обратиться к основным теориям международных отношений.

Реализм предлагает взгляд на международную систему как на анархическую, где государства являются основными акторами, преследующими собственные национальные интересы, в первую очередь — безопасность и выживание. В этой парадигме ядерное оружие воспринимается как ultima ratio – последняя гарантия суверенитета и инструмент сдерживания. С точки зрения реализма, Иран, возможно, стремится к ядерному оружию или статусу «пороговой державы» (способной быстро создать оружие) для обеспечения своей безопасности в нестабильном регионе, где его окружают потенциальные противники (Израиль, Саудовская Аравия, США). Эта логика объясняет стремление к балансу сил и создание потенциального сдерживающего фактора против внешнего вмешательства. Реакция других государств, таких как Израиль и США, которые рассматривают ядерный Иран как прямую угрозу своим интересам, также укладывается в рамки реалистического подхода.

Либерализм, напротив, акцентирует внимание на роли международных институтов, права, сотрудничества и дипломатии. ДНЯО и МАГАТЭ являются яркими примерами либеральных институтов, созданных для смягчения анархии и содействия коллективной безопасности. СВПД, достигнутый в 2015 году, был триумфом либерального подхода, демонстрирующим, как многосторонние переговоры могут привести к урегулированию сложнейших проблем. Однако выход США из СВПД в 2018 году и последующее обострение ситуации подчеркивают уязвимость либеральных институтов перед односторонними действиями государств и ставят под вопрос их эффективность без приверженности ключевых акторов.

Конструктивизм фокусируется на роли идей, норм, идентичностей и дискурсов в формировании внешнеполитического поведения государств. С этой точки зрения, ядерная программа Ирана — это не только технический или военно-стратегический проект, но и вопрос идентичности, национального достоинства и суверенитета. Иранская риторика о «мирном атоме», праве на развитие ядерных технологий и борьбе с «гегемонией» Запада формирует определенный нарратив, который мобилизует внутреннюю поддержку и влияет на восприятие Ирана на международной арене. Конструктивизм помогает понять, почему Иран, несмотря на санкции и давление, продолжает развивать программу, видя в ней не только инструмент безопасности, но и символ своего статуса и независимости. Аналогично, западные нарративы, фокусирующиеся на «угрозе» иранской ядерной программы, также формируют определенную идентичность Ирана как «государства-изгоя», что, в свою очередь, влияет на политические решения.

Эти теории не исключают, а дополняют друг друга, позволяя построить многогранный анализ иранской ядерной программы, выходящий за рамки простого перечисления событий.

Исторический контекст и эволюция ядерной программы Ирана

Погружение в историю ядерной программы Ирана позволяет понять, что это не внезапно возникшая проблема, а результат десятилетий развития, прерываний и возобновлений, обусловленных как внутренними, так и внешними факторами.

Шахский период и программа «Атом ради мира» (1950-е — 1979 гг.)

Иранская ядерная программа берет свое начало задолго до Исламской революции, в 1950-х годах, когда страна находилась под управлением шаха Мохаммеда Резы Пехлеви. В этот период инициатива получила мощную поддержку со стороны Соединенных Штатов в рамках международной программы «Атом ради мира», запущенной президентом Эйзенхауэром. Целью этой программы было продвижение мирного использования ядерной энергии во всем мире, и Иран стал одним из ее бенефициаров.

В 1958 году Иран присоединился к Международному агентству по атомной энергии (МАГАТЭ), что свидетельствовало о его готовности к международному сотрудничеству и прозрачности в ядерной сфере. Через десять лет, в 1968 году, Иран подписал Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), ратифицировав его в 1970 году. Эти шаги закрепили международно-правовые обязательства Ирана по нераспространению и подтвердили его стремление к мирному атому.

Амбиции шаха шли дальше. В 1974 году Тегеран принял масштабный план развития ядерной энергетики, предусматривавший строительство 23 ядерных реакторов общей мощностью более 20 ГВт. Более того, планы включали создание замкнутого ядерного топливного цикла, что подразумевало возможность обогащения урана и переработки отработанного топлива – технологий, имеющих двойное назначение. Этот период был отмечен активным сотрудничеством с западными странами, которые предоставляли Ирану технологии, оборудование и обучение специалистов.

Возобновление и развитие программы после Исламской революции (1980-е — начало 2000-х гг.)

Исламская революция 1979 года кардинально изменила вектор развития иранской ядерной программы. После свержения шаха и установления нового режима многие иностранные специалисты покинули страну, а реализация ядерных проектов была приостановлена. Новое руководство Ирана, столкнувшись с международной изоляцией и войной с Ираком, вскоре пересмотрело свое отношение к ядерной программе.

В конце 1980-х годов Тегеран вновь активизировал усилия по развитию ядерных технологий. Этот период характеризуется возобновлением программы, но уже в условиях глубокой секретности и с опорой на новые источники оборудования и материалов. Эксперты сходятся во мнении, что значительную часть компонентов центрифуг типа P-1, а также документацию и спецификацию на них Иран получил из-за рубежа, при этом наиболее вероятным источником считается Пакистан. Более того, в 1996 году на встрече в Дубае представителями тайной сети, созданной руководителем пакистанской военной ядерной программы А. К. Ханом, иранским представителям был передан полный комплект общих чертежей более совершенных центрифуг P-2. Эти данные указывают на активное взаимодействие с «черным рынком» ядерных технологий, что впоследствии стало источником серьезных опасений международного сообщества, а значит, и постоянной точкой напряжения в глобальной политике.

Ключевые ядерные объекты Ирана

Развитие ядерной программы Ирана неразрывно связано с созданием обширной инфраструктуры, включающей несколько ключевых объектов. Каждый из них играет свою роль в общем цикле, от добычи и переработки урановой руды до обогащения и производства топлива.

• Бушерская АЭС: Строительство этой атомной электростанции началось в 1975 году с помощью немецких компаний. Однако после Исламской революции иранский проект был заморожен. В конечном итоге, строительство завершила Россия, и АЭС была введена в эксплуатацию в 2011 году. Бушер является единственной действующей АЭС в Иране, работающей под полным контролем МАГАТЭ, и не вызывает серьезных опасений в плане нераспространения, поскольку Россия поставляет для нее топливо и забирает отработанное.
• Завод по обогащению урана в Натанзе: Этот объект стал известен общественности в 2002 году, хотя, по заявлениям иранской стороны, его строительство началось в конце 1990-х годов. Натанз является основным центром по обогащению урана в Иране, где размещены тысячи центрифуг. Его подземное расположение призвано обеспечить защиту от возможных ударов, что подчеркивает стратегическое значение объекта для иранской ядерной программы.
• Подземный объект в Фордо: Существование Фордо, расположенного глубоко под землей в районе горного массива, стало известно международному сообществу в 2009 году благодаря разведданным США, Великобритании и Франции. Эта скрытность вызвала серьезное осуждение со стороны мировых держав, включая Россию и Китай, так как объект был построен в нарушение обязательств Ирана по ДНЯО в части декларирования всех ядерных объектов. Завод в Фордо начал работу в конце 2011 года и изначально предназначался для обогащения урана до 20%, что значительно превышает потребности энергетической программы.
• Научно-исследовательский центр в Исфахане: Известный также как Исфаханский центр ядерных технологий и исследований, этот комплекс включает в себя установки по конверсии урана (UCF), завод по производству топлива (FMP) и центр хранения ядерных отходов. Здесь происходит переработка урановых руд в газообразные соединения, которые затем используются в центрифугах для обогащения, а также производятся компоненты ядерного топлива.
• Завод по переработке урановой руды в Ардакане: Предназначен для переработки урановой руды, добываемой на руднике Саганд, в так называемый «желтый кек» (U₃O₈). «Желтый кек» является первой ступенью в цепочке производства ядерного топлива и дальнейшего обогащения урана.

Эти объекты формируют комплексную инфраструктуру, позволяющую Ирану контролировать весь цикл производства ядерного топлива – от добычи урана до его обогащения, что является ключевым элементом для достижения полной энергетической независимости или, как опасаются некоторые страны, для создания потенциала по производству ядерного оружия.

Официальные мотивы Ирана и риторика

Понимание иранской ядерной программы было бы неполным без анализа мотивов и риторики, которыми Тегеран обосновывает свои действия. Официальные заявления Ирана, включая выступления Высшего Руководителя аятоллы Али Хаменеи, постоянно акцентируют внимание на исключительно мирном характере ядерной программы.

Ключевыми мотивами Ирана являются:

1. Энергетическая независимость: Иран, будучи крупным производителем нефти и газа, тем не менее, заявляет о необходимости диверсификации своих энергетических источников. Ядерная энергетика рассматривается как чистый и устойчивый способ удовлетворения растущих потребностей в электроэнергии, а также сохранения углеводородных ресурсов для экспорта.
2. Обеспечение безопасности в регионе: В условиях сложной и часто враждебной региональной обстановки, наличие развитых ядерных технологий может восприниматься Ираном как фактор, укрепляющий его обороноспособность и сдерживающий потенциальных агрессоров. Это соответствует реалистическому взгляду на международные отношения, где государства стремятся максимально укрепить свою безопасность.
3. Повышение стратегического статуса: Обладание полным ядерным топливным циклом и передовыми технологиями неизбежно повышает престиж и влияние государства на международной арене. Для Ирана, позиционирующего себя как регионального лидера, это способ укрепить свои позиции и стать более значимым игроком в глобальной политике.

Официальная иранская риторика подчеркивает, что создание ядерного оружия противоречит исламским верованиям, аятолла Хаменеи даже издавал фетву (религиозное предписание), запрещающую его производство. Эти заявления служат для формирования внутреннего и внешнего нарратива о моральной обоснованности иранской ядерной программы. Тем не менее, международное сообщество, особенно западные страны и Израиль, с большой долей скептицизма относятся к этим заявлениям, указывая на скрытность иранской программы, нарушения обязательств по ДНЯО и МАГАТЭ, а также на потенциальную двойственность технологий. Такое расхождение в восприятии является одной из центральных причин затяжного кризиса вокруг иранской ядерной программы.

Иранская ядерная программа в контексте международной дипломатии и кризисов

Дипломатическая история иранской ядерной программы — это череда переговоров, прорывов, кризисов и отступлений, отражающая сложность и многогранность проблемы. Взаимодействие Ирана с международно-правовыми нормами и инициативами является ключевым аспектом понимания текущей ситуации.

Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД): история, положения и кризис

Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД), известный как «ядерная сделка», был достигнут 14 июля 2015 года в Вене между «шестеркой» мировых держав (Россия, США, Китай, Великобритания, Франция, Германия) и Ираном. Этот документ стал кульминацией многолетних интенсивных переговоров и продемонстрировал возможность политико-дипломатического урегулирования сложнейших проблем нераспространения. СВПД основывался на принципах ДНЯО и соглашения о всеобъемлющих гарантиях МАГАТЭ, стремясь обеспечить исключительно мирный характер иранской ядерной программы в обмен на снятие международных санкций.

Ключевые положения СВПД включали жесткие ограничения на иранскую ядерную деятельность:

• Сокращение мощностей по обогащению урана: Иран согласился сократить количество центрифуг на предприятии в Натанзе до 5060, а уровень обогащения урана — до 3,67%. Это значительно ниже уровня, необходимого для создания ядерного оружия. Остальные центрифуги были демонтированы и помещены на хранение под наблюдением МАГАТЭ.
• Ограничение запасов обогащенного урана: Иран должен был сократить свои запасы низкообогащенного урана до 300 кг.
• Модификация реактора в Араке: Реактор на тяжелой воде в Араке, способный производить оружейный плутоний, подлежал модификации таким образом, чтобы он не мог производить плутоний оружейного качества.
• Расширенные инспекции МАГАТЭ: СВПД предусматривал беспрецедентный режим инспекций, включая «доступ куда угодно и когда угодно», что должно было обеспечить полный контроль над иранской ядерной программой.

Значение СВПД трудно переоценить. Он стал прецедентом, показавшим, что даже самые острые кризисы могут быть решены путем дипломатии. Однако этот триумф оказался хрупким. В 2018 году администрация Дональда Трампа приняла решение о выходе США из СВПД, назвав сделку «ужасной» и «недостаточной». Этот шаг привел к восстановлению американских санкций против Ирана и вверг сделку в глубокий кризис.

В ответ на выход США и возобновление санкций, Иран начал постепенно отступать от своих обязательств по СВПД, возобновив обогащение урана до более высоких уровней. В 2019 году Иран возобновил обогащение урана на подземном объекте в Фордо, что стало серьезным нарушением сделки и вызвало новую волну международной обеспокоенности. Кризис вокруг СВПД продолжается по сей день, демонстрируя сложность и непредсказуемость международных отношений, особенно когда речь идет о национальных интересах и вопросах безопасности.

Взаимодействие с МАГАТЭ: инспекции и разногласия 2025 года

История взаимодействия Ирана с Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ) столь же длинна, сколь и противоречива. Иран, будучи членом МАГАТЭ с 1958 года, регулярно принимал инспекции агентства. Однако по мере развития его ядерной программы и роста международной обеспокоенности, отношения с МАГАТЭ становились все более напряженными.

Ключевым моментом, вызвавшим серьезные опасения, стал зафиксированный МАГАТЭ в 2023 году уровень обогащения урана до почти 84%. Этот показатель критически близок к 90%, необходимому для создания ядерного оружия, и значительно превышает мирные потребности Ирана. Такое развитие событий стало прямым следствием выхода США из СВПД и ответных шагов Ирана по отказу от добровольных ограничений.

2025 год оказался особенно турбулентным в отношениях между Тегераном и МАГАТЭ:

• Начало июля 2025 года: МАГАТЭ прекратило инспекции ядерных объектов Ирана. Причиной стало принятие нового закона иранским режимом, который ограничил доступ международных инспекторов к ключевым объектам. Это решение вызвало резкую критику со стороны международного сообщества и было расценено как серьезный удар по прозрачности и режиму нераспространения.
• 9 сентября 2025 года: После интенсивных переговоров Тегеран и МАГАТЭ достигли договоренности о возобновлении инспекций. Первая группа инспекторов вернулась в Иран к 28 августа 2025 года, что временно ослабило напряженность и дало надежду на восстановление диалога и контроля.
• 15 октября 2025 года: Глава Организации по атомной энергии Ирана Мохаммад Эслами сделал тревожное заявление, согласно которому инспекторы МАГАТЭ в настоящее время не находятся на территории Ирана, и их допуск возможен только после одобрения Верховного совета национальной безопасности. Это заявление фактически аннулировало сентябрьские договоренности и вновь поставило под вопрос возможность эффективного международного контроля за иранской ядерной программой. Подобные колебания и противоречивые заявления создают атмосферу недоверия и подрывают усилия по деэскалации.

Истечение резолюции СБ ООН 2231 и выход Ирана из ограничений СВПД (Октябрь 2025)

18 октября 2025 года стало поворотным моментом в развитии иранской ядерной программы и ее правового статуса. В этот день истек срок действия резолюции Совета Безопасности ООН 2231, принятой в 2015 году в поддержку СВПД. Эта резолюция, по сути, инкорпорировала условия ядерной сделки в международное право, обеспечивая ей легитимность и механизм контроля через ООН.

Истечение срока действия резолюции 2231 означает, что все ограничения, наложенные ею на иранскую ядерную программу (например, касающиеся разработки баллистических ракет и связанных с этим технологий), более не являются юридически обязывающими для Ирана в рамках СБ ООН. Тегеран незамедлительно воспользовался этим обстоятельством, официально заявив, что «все ограничения на иранскую ядерную программу более не соблюдаются».

Последствия этого шага для международного режима нераспространения могут быть чрезвычайно серьезными:

1. Правовая лакуна: Отсутствие резолюции СБ ООН создает правовую лакуну, которая делает любые будущие попытки международно-правового давления на Иран значительно более сложными. Без консенсуса в СБ ООН (который крайне маловероятен в текущих геополитических условиях) будет трудно ввести новые санкции или ограничения, имеющие универсальное международное признание.
2. Эрозия режима нераспространения: Заявление Ирана о непризнании ограничений СВПД, даже если эти ограничения уже нарушались, усиливает эрозию режима нераспространения. Это создает опасный прецедент для других государств, которые могут стремиться к развитию собственного ядерного потенциала, полагая, что международные нормы могут быть проигнорированы без серьезных последствий.
3. Повышение рисков эскалации: Отсутствие четких международных рамок и контроля увеличивает риск неверной интерпретации намерений Ирана и, как следствие, повышает вероятность военных действий со стороны стран, которые считают ядерный Иран экзистенциальной угрозой (например, Израиль).
4. Сложность возвращения к дипломатии: Истечение резолюции и жесткая позиция Ирана значительно усложняют перспективы возвращения к переговорному процессу, аналогичному СВПД. Теперь любая новая сделка должна будет учитывать изменившуюся реальность и, возможно, требовать больших уступок от международного сообщества.

Таким образом, октябрь 2025 года ознаменовал собой не просто очередное событие, а качественный сдвиг в статусе иранской ядерной программы, который требует переосмысления подходов к ее урегулированию.

Позиции и стратегии ключевых мировых держав

Сложность иранской ядерной проблемы усугубляется многообразием подходов и интересов ведущих мировых держав. США, Европейский Союз и Россия, являясь ключевыми акторами, демонстрируют различные стратегии, которые постоянно эволюционируют в ответ на меняющуюся ситуацию.

Подход США: от поддержки к «максимальному давлению»

История отношений США и иранской ядерной программы представляет собой парадокс. Именно США в 1950-х годах, в рамках программы «Атом ради мира», оказали Ирану значительную поддержку в развитии его ядерных амбиций, заложив основы будущей программы. Однако после Исламской революции 1979 года и ухудшения отношений, Вашингтон стал одним из наиболее жестких оппонентов иранской ядерной программы, рассматривая ее как угрозу региональной и глобальной безопасности.

Пиком этой конфронтации стал 2018 год, когда администрация Дональда Трампа приняла решение о выходе из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД). Этот шаг ознаменовал собой возврат к политике «максимального давления», которая включала восстановление и ужесточение экономических санкций против Ирана. Целью было заставить Тегеран не просто отказаться от ядерных амбиций, но и пересмотреть свою региональную политику, включая поддержку прокси-сил.

Напряженность достигла нового пика в июне 2025 года, когда США нанесли удары по иранским ядерным объектам – Фордо, Натанзе и Исфахану. Американские официальные лица заявили о «полном разрушении» иранской ядерной программы, хотя Тегеран утверждал об эвакуации объектов и отсутствии необратимых повреждений. Эти удары стали беспрецедентной демонстрацией силы и показали готовность Вашингтона к более агрессивным действиям в случае, если дипломатия не приносит желаемых результатов.

Администрация Джо Байдена, пришедшая на смену Трампу, изначально выражала готовность вернуться к СВПД, но на своих условиях. Со временем позиция Вашингтона ужесточилась. Представители администрации дали понять, что их не устраивает простой возврат к первоначальному СВПД. Вместо этого они призывают к новым, более широким переговорам, которые бы охватывали не только ядерную программу, но и иранскую ракетную программу, а также ее региональную активность. Заявления о том, что США не заинтересованы в «ограниченном прекращении огня», а стремятся к «полной капитуляции» Ирана, свидетельствуют о жестком переговорном подходе. Кроме того, США рассматривают сверхмощные противобункерные бомбы, способные разрушить глубоко заложенный объект Фордо, как важный переговорный рычаг, что лишь усиливает напряженность.

Позиция Европейского Союза: между СВПД и санкциями

Европейский Союз, в отличие от США, всегда играл более центристскую роль в иранской ядерной проблеме, стремясь к дипломатическому урегулированию. ЕС был одним из активных участников согласования СВПД в 2015 году, видя в нем наилучший путь для предотвращения ядерного распространения и поддержания стабильности в регионе.

После выхода США из СВПД в 2018 году, европейские страны приложили значительные усилия для сохранения сделки. Они создали механизм INSTEX (Instrument in Support of Trade Exchanges), призванный облегчить торговые операции с Ираном в обход американских санкций, тем самым пытаясь предоставить Тегерану экономические выгоды, предусмотренные сделкой. Однако эти попытки оказались в значительной степени неэффективными из-за масштаба американских санкций и опасений европейских компаний попасть под их действие.

Тем не менее, рост уровня обогащения урана в Иране и постоянные нарушения СВПД заставили ЕС пересмотреть свою позицию. В 2025 году Европейский Союз восстановил ряд ограничений в отношении Ирана, включая запреты на поездки и замораживание активов некоторых иранских организаций и частных лиц. Это произошло после истечения срока действия резолюции Совета Безопасности ООН 2231, что формально развязало руки европейцам для принятия односторонних мер. Таким образом, позиция ЕС эволюционировала от активной защиты СВПД к более жестким мерам, хотя Брюссель по-прежнему предпочитает дипломатическое решение военному.

Стратегия России: партнерство и политико-дипломатическое урегулирование

Российская Федерация занимает особую позицию в отношении иранской ядерной программы, выступая за последовательное политико-дипломатическое урегулирование и развитие партнерских отношений с Тегераном.

Россия неизменно приветствовала СВПД как пример успешного и единственно возможного пути решения сложнейших проблем нераспространения. Российская сторона неоднократно подчеркивала необходимость урегулирования кризиса вокруг иранской ядерной программы исключительно мирными средствами и выражала готовность оказать содействие в нахождении взаимоприемлемых развязок. В Кремле текущую ситуацию с СВПД называют «очень сложной», возлагая часть вины на «неконструктивную позицию европейцев», что, по мнению Москвы, усугубляет кризис.

Москва выступает категорически против «чрезмерного давления» на Иран, считая его суверенной страной, имеющей право на развитие мирных ядерных технологий. Эта позиция подкрепляется активным двусторонним сотрудничеством. Российская Федерация подтвердила готовность расширять сотрудничество с Ираном во всех областях, включая мирный атом, называя Иран «партнером».

Примеры такого сотрудничества включают:

• 24 сентября 2025 года: Госкорпорация «Росатом» и Организация по атомной энергии Ирана (ОАЭИ) подписали меморандум о взаимопонимании по сотрудничеству в сооружении атомных станций малой мощности на территории Ирана. Это соглашение свидетельствует о долгосрочных планах по развитию ядерной энергетики в Иране при российском участии.
• Договор о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве (2025 год): Подписание этого договора между Россией и Ираном предусматривает развитие сотрудничества в реализации крупных проектов по строительству объектов ядерной энергетики.

ПИР-Центр, один из ведущих российских аналитических центров, активно занимается анализом иранской ядерной программы более двух десятилетий, участвовал в неформальных дискуссиях, идеи которых легли в основу СВПД. Это подчеркивает глубокую экспертизу и последовательность российской позиции, которая стремится найти баланс между интересами нераспространения и поддержкой стратегического партнера. Таким образом, стратегия России представляет собой сочетание поддержки международного права (ДНЯО, СВПД как механизм), критики односторонних действий Запада и развития прагматичного сотрудничества с Ираном.

Влияние ядерной программы Ирана на региональную и глобальную безопасность

Ядерная программа Ирана — это не просто региональная проблема, а сложный узел, влияющий на геополитику всего мира. Ее развитие является значительным источником региональной напряженности и фактором, способным вызвать глобальное перераспределение сил.

Региональная напряженность и «ядерная дуга нестабильности»

Ситуация вокруг иранской ядерной программы является главным фактором, определяющим политический климат во взаимоотношениях Тегерана со странами Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Коллективный подход стран ССАГПЗ заключается в категорической неприемлемости обретения Тегераном ядерного оружия. Они видят в этом прямую угрозу своей безопасности и стабильности региона. Эта напряженность подогревается историческим соперничеством, религиозными разногласиями (шииты против суннитов) и борьбой за региональное лидерство.

Обострение ситуации вокруг ядерной программы Ирана оказывает глубокое влияние на геополитическую и техноэкономическую трансформацию всего региона. Страны Персидского залива, такие как Саудовская Аравия и ОАЭ, выражают серьезные опасения относительно того, что Иран продолжает расширять свою ядерную программу. Эти опасения не ограничиваются лишь возможностью создания ядерного оружия Ираном, но и включают страх перед «ядерным каскадом», когда другие региональные игроки могут последовать его примеру, чтобы восстановить баланс сил.

Возможность прямого военного конфликта между Ираном и Израилем, который считает ядерный Иран экзистенциальной угрозой, является постоянным источником беспокойства. Государства Персидского залива стремятся избежать эскалации напряженности, опасаясь оказаться «под перекрестным огнем» в случае полномасштабного конфликта. Любое военное столкновение в этом регионе неизбежно приведет к катастрофическим последствиям для мировой экономики из-за нарушения поставок энергоресурсов и усиления глобальной нестабильности. Насколько реален такой сценарий в текущих условиях?

В этом контексте возникает концепция «ядерной дуги нестабильности». Этот термин описывает гипотетический сценарий, при котором распространение ядерного оружия в одном регионе (в данном сл��чае, на Ближнем Востоке) может спровоцировать цепную реакцию, приводящую к появлению новых ядерных держав и, как следствие, к созданию широкой зоны нестабильности, простирающейся через несколько стран и регионов. Если Иран получит ядерное оружие, это может побудить Саудовскую Аравию, Турцию, Египет и другие страны региона начать собственные ядерные программы, чтобы обеспечить свою безопасность и сохранить баланс сил. Такая «дуга» будет крайне опасна, поскольку она увеличит риск региональных конфликтов, в которых потенциально может быть применено ядерное оружие, а также угрозу его попадания в руки негосударственных акторов.

Потенциальные сценарии развития программы и их последствия

Будущее иранской ядерной программы остается неясным, и существует несколько потенциальных сценариев развития, каждый из которых несет в себе уникальные последствия для международного сообщества и региональной стабильности:

1. Отказ от программы в обмен на гарантии безопасности и ослабление санкций: Этот сценарий предполагает возвращение Ирана к полному соблюдению СВПД или даже принятие более строгих ограничений в обмен на существенные экономические выгоды и гарантии безопасности со стороны мировых держав. Такой путь требует значительных дипломатических усилий, взаимных уступок и восстановления доверия, которое было подорвано выходом США из СВПД и последними событиями 2025 года. Если этот сценарий будет реализован, он укрепит режим нераспространения и снизит региональную напряженность.
2. Ускоренное создание ядерного оружия: В условиях, когда Иран обогатил уран до почти 84% и обладает значительными запасами низкообогащенного урана, а также, возможно, скрытыми объектами, существует риск быстрого продвижения к созданию ядерного оружия. Официальные заявления Тегерана об отсутствии ограничений после 18 октября 2025 года только усиливают эти опасения. Если Иран примет решение о создании ядерного оружия, это вызовет острую реакцию со стороны Израиля и США, повысив вероятность военного конфликта, а также спровоцирует гонку вооружений в регионе.
3. «Пороговый» статус: Иран может стремиться не к непосредственному созданию ядерного оружия, а к достижению «порогового» статуса – то есть обладать всеми необходимыми технологиями, материалами и знаниями для быстрого производства ядерного заряда в случае необходимости. Этот сценарий позволяет Тегерану сохранять неопределенность относительно своих намерений, но при этом иметь мощный рычаг влияния и сдерживания.
4. Военный сценарий: Полностью исключать военный сценарий нельзя, хотя для Израиля он считается наименее приемлемым из-за непредсказуемых последствий. Военные удары по иранским ядерным объектам, которые уже имели место в июне 2025 года, могут быть повторены в более широком масштабе. Однако такой сценарий сопряжен с огромными рисками: ответные действия Ирана, дестабилизация всего региона, угроза глобальной экономике и невозможность гарантировать полное уничтожение иранской ядерной программы. Израиль, со своей стороны, считает, что Иран использует дипломатию для достижения экономических интересов, не прекращая при этом развитие ядерной программы, и демонстрирует, что силой можно поддерживать режим нераспространения.

Вызовы режиму нераспространения в XXI веке

Иранский кейс является одним из наиболее показательных примеров вызовов, стоящих перед международным режимом нераспространения в XXI веке. Он демонстрирует, как комплексное взаимодействие национальных интересов, региональной геополитики, международных договоренностей и санкционных режимов может привести к кризису.

Повышенное внимание международного сообщества привлекают государства, которые на протяжении десятилетий активно совершенствуют свой ядерный потенциал. При этом особую сложность представляет процесс возвращения государств, получивших ядерное оружие в обход ДНЯО (Индия, Пакистан, КНДР), в правовое поле режима ядерного нераспространения.

Иранский кейс подрывает международный режим нераспространения несколькими способами:

• Прецедент для других: Если Иран успешно получит ядерное оружие или достигнет «порогового» статуса, это может создать опасный прецедент для других государств, которые могут решить, что путь к ядерному оружию открыт, а цена за его достижение не так уж высока.
• Эрозия доверия к ДНЯО: Отказ Ирана от соблюдения обязательств, особенно после истечения резолюции 2231, подрывает доверие к ДНЯО как к краеугольному камню режима. Это ставит под сомнение эффективность международных договоров и механизмов контроля.
• Сложность верификации: Опыт Ирана показывает, что скрытность и наличие глубоко заложенных объектов значительно усложняют задачи МАГАТЭ по верификации и контролю.
• Двойные стандарты: Некоторые страны могут обвинять международное сообщество в двойных стандартах, когда ядерное оружие разрешено одним государствам, но запрещено другим. Это подрывает легитимность режима и усложняет достижение консенсуса.

В целом, иранская ядерная программа является мощным катализатором нестабильности, требующим комплексного подхода, сочетающего дипломатическое давление, экономические стимулы и, при необходимости, сдерживающие меры, чтобы предотвратить дальнейшее распространение ядерного оружия и сохранить глобальную безопасность.

Освещение ядерной программы Ирана в российских и американских СМИ: сравнительный анализ нарративов

Освещение столь сложной и политизированной темы, как ядерная программа Ирана, в ведущих мировых СМИ неизбежно отражает геополитические интересы и идеологические установки тех стран, которым они принадлежат. Сравнительный анализ нарративов российских и американских медиа позволяет выявить существенные различия в трактовке событий, акцентах и формировании общественного мнения.

Нарративы российских СМИ: акцент на дипломатии и критике западного давления

В российских СМИ преобладает нарратив, который подчеркивает необходимость политико-дипломатического урегулирования проблемы иранской ядерной программы. Этот подход является отражением официальной позиции МИД РФ, который последовательно выступает за диалог и против «чрезмерного давления» на Иран.

Ключевые черты нарративов российских СМИ:

• Критика «информационных вбросов» западных СМИ: Российские медиа активно критикуют западные публикации, называя их «информационными вбросами» и «грязными политизированными кампаниями», направленными на эскалацию напряженности. Так, МИД РФ жестко отреагировал на публикацию американского издания Axios под заголовком «Сенсация: Путин призывает Иран принять сделку с США, предполагающую «нулевое обогащение»», назвав ее «нечистоплотными попытками создать ажиотаж на пустом месте». Это демонстрирует стремление российских СМИ разоблачать, по их мнению, предвзятые или недостоверные публикации западных коллег.
• Сосредоточенность на необходимости переговоров и мирного сотрудничества: Российские медиа регулярно подчеркивают, что Россия выступает за возобновление переговорного процесса и поддерживает развитие мирного атома в Иране. Новости о подписании меморандумов между «Росатомом» и ОАЭИ по строительству атомных станций малой мощности, а также о Договоре о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве, преподносятся как примеры конструктивного сотрудничества и подтверждение права Ирана на мирный атом.
• Роль России как посредника и гаранта: В российских СМИ часто формируется образ России как ответственного актора, стремящегося к стабильности и выступающего в качестве надежного посредника в урегулировании сложных международных проблем. В этом контексте подчеркивается роль России в достижении СВПД и ее усилия по сохранению сделки после выхода США.
• Осуждение односторонних действий США: Выход США из СВПД и восстановление санкций, а также военные удары в июне 2025 года, резко осуждаются в российских СМИ как дестабилизирующие и нарушающие международное право. Акцент делается на том, что такие действия подрывают доверие к международным договоренностям и усложняют дипломатическое решение.

В целом, российские медиа стремятся представить иранскую ядерную программу как проблему, требующую сбалансированного, многостороннего подхода, в котором Россия играет ключевую роль, а западные страны часто изображаются как источники чрезмерного давления и дестабилизации.

Нарративы американских СМИ: фокус на угрозе и санкционном давлении

В американских СМИ доминирует нарратив, который фокусируется на потенциальной угрозе, исходящей от иранской ядерной программы, и необходимости жесткого санкционного давления для ее сдерживания. Этот подход коррелирует с официальной позицией США, особенно после выхода из СВПД.

Ключевые черты нарративов американских СМИ:

• Акцент на угрозе нераспространения: Американские медиа постоянно подчеркивают риски создания Ираном ядерного оружия, особенно после того, как МАГАТЭ зафиксировало обогащение урана до почти 84%. Публикации часто содержат экспертные мнения о том, что Иран находится «на пороге» создания ядерного оружия, что вызывает опасения по поводу ядерной гонки на Ближнем Востоке.
• Оправдание «максимального давления» и санкций: Выход США из СВПД и введение «максимального давления» преподносятся как необходимые меры для сдерживания иранских амбиций. Санкции изображаются как эффективный инструмент, вынуждающий Иран к уступкам. Военные удары в июне 2025 года также объясняются необходимостью предотвратить дальнейшее развитие иранской программы.
• Иран как «государство-изгой» и спонсор терроризма: В ряде американских изданий Иран часто позиционируется как дестабилизирующий актор в регионе, спонсирующий террористические группировки и угрожающий союзникам США (Израиль, Саудовская Аравия). Ядерная программа в этом контексте рассматривается как часть более широкой агрессивной политики Тегерана.
• Скепсис в отношении иранских заявлений: Заявления Ирана о мирном характере его ядерной программы встречают в американских СМИ глубокий скепсис. Журналисты и эксперты часто указывают на скрытность программы, нарушения обязательств и отсутствие полного сотрудничества с МАГАТЭ как на доказательства истинных намерений Тегерана.

Таким образом, американские СМИ в большинстве своем формируют образ Ирана как опасной страны, стремящейся к ядерному оружию, и оправдывают жесткие меры со стороны США и их союзников для противодействия этой угрозе.

Идеологические и национальные обоснования иранской стороны в медиапространстве

Иранская власть также активно использует медиапространство для формирования собственных нарративов, которые обосновывают ядерную программу через призму идеологических и национальных приоритетов.

Ключевые аспекты иранских нарративов:

• «Мирный атом» и исламские ценности: Официальные лица Ирана, включая Высшего Руководителя аятоллу Али Хаменеи, неоднократно заявляли, что ядерная программа Исламской Республики преследует исключительно мирные цели и не направлена на создание ядерного оружия, что, по их утверждению, противоречит исламским верованиям. Эти заявления активно тиражируются в иранских и дружественных СМИ, подчеркивая использование ядерной энергии для сельского хозяйства, промышленности, энергетики и экологии.
• Право на суверенитет и развитие: Иранская сторона настаивает на своем суверенном праве развивать ядерные технологии в мирных целях, ссылаясь на ДНЯО. Любые внешние ограничения воспринимаются как посягательство на суверенитет и попытка помешать научно-техническому прогрессу страны.
• Концепция «виртуального ядерного государства»: Иранская власть использует идеологические и национальные приоритеты, такие как «виртуальное ядерное государство», для обоснования своей ядерной политики. Эта концепция предполагает, что даже без обладания ядерным оружием, страна, обладающая полным циклом его производства, имеет значительный стратегический вес. Это позволяет Тегерану сохранять неопределенность в своих намерениях, но при этом иметь мощный сдерживающий фактор.
• Противодействие западной гегемонии: В иранских медиа западные страны, особенно США и Израиль, часто изображаются как силы, стремящиеся подорвать независимость Ирана и его роль в регионе. Ядерная программа в этом контексте становится символом национального сопротивления и борьбы против внешнего диктата.

Таким образом, иранские медиа формируют нарратив, который сочетает заявления о мирных намерениях с подчеркиванием национального достоинства, права на развитие и противодействия внешнему давлению, создавая сложную информационную картину, которая требует критического осмысления.

Заключение

Комплексный анализ ядерной программы Ирана, проведенный в рамках данной курсовой работы, позволяет сделать ряд ключевых выводов относительно её природы, влияния на международную безопасность и особенностей освещения в СМИ.

Во-первых, ядерная программа Ирана — это многогранный феномен с глубокими историческими корнями, начавшийся при поддержке США и трансформировавшийся после Исламской революции в условиях международной изоляции и региональной напряженности. Официальные мотивы Тегерана, декларирующие исключительно мирные цели (энергетическая независимость, безопасность, повышение статуса), постоянно сталкиваются со скепсисом международного сообщества из-за скрытности программы и зафиксированных нарушений режима нераспространения.

Во-вторых, международно-правовые рамки, представленные ДНЯО и гарантиями МАГАТЭ, оказались под серьезным давлением. Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД), который в 2015 году был воспринят как триумф дипломатии, был подорван выходом США в 2018 году и последующим возобновлением Ираном обогащения урана до высоких уровней. События 2025 года — прекращение инспекций МАГАТЭ, а затем истечение резолюции СБ ООН 2231 и заявление Ирана о непризнании ограничений — знаменуют собой качественный сдвиг, создающий правовую лакуну и серьезно угрожающий будущему режима нераспространения.

В-третьих, позиции ключевых мировых держав по отношению к иранской ядерной программе существенно различаются. США перешли от первоначальной поддержки к политике «максимального давления», включая военные удары, требуя «полной капитуляции» Ирана. Европейский Союз, хотя и пытался сохранить СВПД, был вынужден восстановить ограничения, балансируя между дипломатией и санкциями. Россия же последовательно выступает за политико-дипломатическое урегулирование, критикуя односторонние действия Запада и развивая всестороннее партнерство с Ираном, в том числе в мирном атоме.

В-четвертых, влияние иранской ядерной программы на региональную и глобальную безопасность является критическим. Она служит источником постоянной напряженности в Персидском заливе, влияя на отношения с ССАГПЗ и Израилем, и создает угрозу «ядерной дуги нестабильности». Потенциальные сценарии развития, от отказа от программы до ускоренного создания ядерного оружия или военного конфликта, несут в себе непредсказуемые и опасные последствия для всего мирового сообщества, подрывая основы режима нераспространения.

Наконец, сравнительный анализ нарративов в СМИ выявляет глубокие идеологические и геополитические установки. Российские медиа акцентируют внимание на дипломатии, мирном сотрудничестве и критике западного давления. Американские СМИ фокусируются на угрозе нераспространения и оправдании жестких санкций. Иранская сторона, в свою очередь, использует концепции «мирного атома» и «виртуального ядерного государства», отстаивая суверенитет и противодействуя западной гегемонии.

В целом, проблема иранской ядерной программы является одной из самых сложных и многомерных в современной международной политике. Она демонстрирует уязвимость международного права, многополярность интересов мировых держав и влияние медийных нарративов на формирование общественного мнения и принятие политических решений. Дальнейшее исследование должно быть сосредоточено на поиске новых дипломатических подходов, способных преодолеть сложившийся кризис доверия, а также на анализе долгосрочных последствий истечения резолюции СБ ООН 2231 для архитектуры глобальной безопасности. Без эффективного решения этой проблемы риски ядерного распространения и региональных конфликтов будут только возрастать.

Список использованной литературы

1. Ансари Х. Имам Хомейни. М., 1999.
2. Богатуров А. Три поколения внешнеполитических доктрин России // Intertrends.ru. URL: http://www.intertrends.ru/thirteen/005.htm (дата обращения: 27.10.2025).
3. Вартанян А.М. Трансформация внешнеполитической доктрины ИРИ в 1979-2005 гг. // Афганистан, Иран, Пакистан: время выборов и перемен. Под ред. М.Р. Аруновой. М.: Институт Ближнего Востока, 2006.
4. Встреча Ху Цзиньтао и М. Ахмадинеджада // Посольство Китайской Народной Республики в Российской Федерации. URL: http://ru.china-embassy.org/rus/xwdt/t258454.htm (дата обращения: 27.10.2025).
5. Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ) // Информационно-аналитический портал Armscontrol.ru. URL: http://www.iss.niiit.ru/docs/doc-06.htm (дата обращения: 27.10.2025).
6. Договор о нераспространении ядерного оружия 1968 г. // Организация Объединенных Наций. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/npt.shtml (дата обращения: 27.10.2025).
7. Зобов А.И. Ядерная программа Ирана — миф или реальность? // Информационно-аналитический портал Armscontrol.ru. URL: http://www.armscontrol.ru/course/lectures03a/aiz30311.htm (дата обращения: 27.10.2025).
8. Исмагилов С., Суслов Д. Иранский тест для великих держав // Россия в глобальной политике. URL: http://www.globalaffairs.ru/numbers/6/2026.html (дата обращения: 27.10.2025).
9. Кепель Ж. Джихад. Экспансия и закат исламизма. М., 2004.
10. Колосов В.А., Мироненко Н.С. Геополитика и политическая география. М., 2001.
11. Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении // Munition.ru. URL: http://www.munition.ru/rus/conv_bo.asp (дата обращения: 27.10.2025).
12. Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении // Munition.ru. URL: http://www.munition.ru/rus/conv.asp (дата обращения: 27.10.2025).
13. Константинов А.К. Иран в геополитическом «треугольнике»: Россия — Европа — США // Ближний Восток и современность. Сборник статей (выпуск тридцать третий). Под ред. А.О. Филоник. М.: Институт Ближнего Востока, 2007.
14. Кортунов С.В. Контроль за вооружениями и интересы России. М., 1997.
15. Малов А.Ю. Режим нераспространения и сокращения оружия массового поражения и национальная безопасность // Информационно-аналитический портал Armscontrol.ru. URL: http://www.armscontrol.ru/course/lectures03b/aym031022.htm (дата обращения: 27.10.2025).
16. Месамед В.И. Исламский фактор в ирано-центральноазиатских отношениях // Институт Ближнего Востока. URL: http://www.iimes.ru/rus/stat/2008/10-01-08a.htm (дата обращения: 27.10.2025).
17. Пейсани Х. Расширение двусторонних отношений между Китаем и Ираном приносит этим странам экономические и геополитические выгоды // Eurasianet.org. URL: http://www.eurasianet.org/russian/departments/insight/articles/eav053003ru.shtml (дата обращения: 27.10.2025).
18. Примаков Е.М. Международные отношения накануне ХХI века // Внешняя политика и безопасность современной России (1991–1998). Хрестоматия в двух томах. Т. 1. Кн. 1 / Сост. Т.А. Шаклеина. М.: МОНФ, 1999. С. 175-195.
19. Протокол о запрещении применения на войне удушающих, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств // Мемориал. URL: http://www.memo.ru/prawo/hum/zhen1925.htm (дата обращения: 27.10.2025).
20. Российско-иранские отношения (справочная информация) // Министерство иностранных дел Российской Федерации. URL: http://www.mid.ru (дата обращения: 27.10.2025).
21. Рыбаченков В.И. Нераспространение ядерного оружия и запрет на ядерные испытания // Информационно-аналитический портал Armscontrol.ru. URL: http://www.armscontrol.ru/course/lectures03a/vir30325a.htm (дата обращения: 27.10.2025).
22. Рыбаченков В.И. Режим нераспространения ядерного оружия // Информационно-аналитический портал Armscontrol.ru. URL: http://www.armscontrol.ru/course/lectures/rybachenkov5.htm (дата обращения: 27.10.2025).
23. Сажин В.И. О региональной политике Исламской Республики Иран // ЦентрАзия. URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1093845240 (дата обращения: 27.10.2025).
24. Слипченко В.С. Договор о нераспространении ядерного оружия // Информационно-аналитический портал Armscontrol.ru. URL: http://www.armscontrol.ru/course/lectures04b/vss040923.htm (дата обращения: 27.10.2025).
25. Суслов Д.В. Иранский ключ к мировой стабильности // Россия в глобальной политике. 2005. Том 3. №1.
26. Тимербаев Р.М. Россия и ядерное нераспространение. М.: Наука, 1999.
27. Шукуров Ш., Шукуров Р. Выпрямление времени // Отечественные записки. 2003. №5. URL: http://www.strana-oz.ru/?numid=14&article=680 (дата обращения: 27.10.2025).
28. Beehner L. Iran’s Multifaceted Foreign Policy // Council on Foreign Relations. URL: http://www.cfr.org/publication/10396 (дата обращения: 27.10.2025).
29. EU-Iran relations // European Commission. URL: http://ec.europa.eu/comm/external_relations/iran/intro/index.htm (дата обращения: 27.10.2025).
30. Roy O. The Iranian foreign policy toward Central Asia // Eurasianet.org. URL: http://www.eurasianet.org/resource/regional/royoniran.html (дата обращения: 27.10.2025).
31. Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) // UN.org. URL: https://www.un.org/disarmament/wmd/nuclear/npt/ (дата обращения: 27.10.2025).
32. Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) // IAEA.org. URL: https://www.iaea.org/ru/themes/yadernaya-bezopasnost/dogovor-o-nerasprostranenii-yadernogo-oruzhiya-dnyao (дата обращения: 27.10.2025).
33. Иранская ядерная программа: позиция России // Russiancouncil.ru. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/columns/nuclear-non-proliferation/iranskaya-yadernaya-programma-pozitsiya-rossii/ (дата обращения: 27.10.2025).
34. Международное ядерное право // MGIMO.ru. URL: https://mgimo.ru/about/news/experts/mezhdunarodnoe-yadernoe-pravo/ (дата обращения: 27.10.2025).
35. Международный режим нераспространения ядерного оружия: политические аспекты функционирования // Elib.bsu.by. URL: https://elib.bsu.by/handle/123456789/220869 (дата обращения: 27.10.2025).
36. Об информационных вбросах западных СМИ по тематике иранской ядерной программы // Mid.ru. URL: https://www.mid.ru/ru/foreign_policy/news/1739506/ (дата обращения: 27.10.2025).
37. Обогащение урана // Ieer.org. URL: https://ieer.org/resource/factsheets/uranium-enrichment/ (дата обращения: 27.10.2025).
38. Опасный или важный энергетический ресурс? Четыре важных вопроса про обогащение урана // Luch.tpu.ru. URL: https://luch.tpu.ru/news/opasnyy-ili-vazhnyy-energeticheskiy-resurs-chetyre-vazhnykh-voprosa-pro-obogashchenie-urana/ (дата обращения: 27.10.2025).
39. Основные вызовы режиму ядерного нераспространения // Russiancouncil.ru. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/osnovnye-vyzovy-rezhimu-yadernogo-nerasprostraneniya/ (дата обращения: 27.10.2025).
40. Развитие ядерной программы ИРИ // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/razvitie-yadernoy-programmy-iri/viewer (дата обращения: 27.10.2025).
41. Совместный всеобъемлющий план действий по урегулированию ситуации вокруг иранской ядерной программы // Mid.ru. URL: https://www.mid.ru/ru/foreign_policy/news/1723226/ (дата обращения: 27.10.2025).
42. Что такое «нераспространение»? // Uatom.org. URL: https://uatom.org/ru/chto-takoe-nerasprostranenie (дата обращения: 27.10.2025).
43. ЯДЕРНОЕ НЕРАСПРОСТРАНЕНИЕ // Inis.iaea.org. URL: https://inis.iaea.org/collection/NCLCollectionStore/_Public/44/074/44074213.pdf (дата обращения: 27.10.2025).
44. Ядерная политика Ирана и международное сообщество // Bulletin-orientalism.kaznu.kz. URL: https://bulletin-orientalism.kaznu.kz/index.php/1-or/article/download/239/236 (дата обращения: 27.10.2025).
45. Ядерная программа Ирана и интересы России // Pircenter.org. URL: https://pircenter.org/articles/1266-yadernaya-programma-irana-i-interesy-rossii/ (дата обращения: 27.10.2025).
46. Ядерная программа Ирана: идеологический аспект // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/yadernaya-programma-irana-ideologicheskiy-aspekt/viewer (дата обращения: 27.10.2025).
47. Ядерная программа Ирана: что дальше? // Globalaffairs.ru. URL: https://globalaffairs.ru/articles/yadernaya-programma-irana-chto-dalshe/ (дата обращения: 27.10.2025).
48. Влияние сделки по ядерной программе Ирана на расстановку сил в регионе Ближнего Востока: новый вызов внешней политике США // Cyberleninka.ru. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vliyanie-sdelki-po-yadernoy-programme-irana-na-rasstanovku-sil-v-regione-blizhnego-vostoka-novyy-vyzov-vneshney-politike-ssha/viewer (дата обращения: 27.10.2025).
49. О кризисной нестабильности и психологии ядерного сдерживания // Globalaffairs.ru. URL: https://globalaffairs.ru/articles/o-krizisnoj-nestabilnosti-i-psixologii-yadernogo-sderzhivaniya/ (дата обращения: 27.10.2025).