Первая часть краткий пересказ ТАРАС БУЛЬБА краткое содержание
Продолжение
ТАРАС БУЛЬБА краткое содержание
При этом само православие для ТАРАСА БУЛЬБЫ (как, впрочем, для всех запорожцев в изображении Гоголя) не столько святоотеческое учение, сколько своеобразный религиозный пароль, открывающий врата во святое отечество. «Здравствуй! Что, во Христа веруешь?» — «Верую!» «А ну перекрестись!» «Ну, хорошо, ступай же, в который сам знаешь, курень». Мир Сечи — а значит, мир Т. Б. — это мир знаков, которые гораздо важнее своего значения. Даже причина, которая подняла его на поход против Польши, — это не уния, как таковая, но мистическая подмена знака: «Если рассобачий жид не положит значка нечистою своею рукою на святой Пасхе, то и святить Пасхи нельзя». Католики суть такие же христиане, как и православные, но взятые с обратным знаком, как поляки суть такие же славяне, но с обратным знаком. Война с ними — это во многом война с чуждыми знаками. Если знаки поменяются — мир преобразится и «бусурмане» станут христианами. А пока это не произошло, нужно воевать, воевать неустанно, воевать вдохновенно, обороняя свои знаки от чужих значений.
Но время, в которое выпало жить беспорочно-правильному запорожцу Т. Б., уже подпорчено. Это время не до конца эпично. Дело не только в том, что поляки «уловляют» душу Андрия. Многие казаки— в отличие от Т. Б., его достойного наследника Остапа и верных сподвижников вроде Дмитро Товкача — поддались тлетворному польскому влиянию, успокоились, примирились со злом, «обабились», привыкли к роскоши и холе.
Самое появление Т. Б. в Сечи должно насторожить внимательного читателя: лучшие коза-ки погибли от рук бусурманских (Бородавка повешен в Толопане, с Колопера содрали кожу под Кизикирменом, Пидсадкова голова посолена в бочке и отправлена в Царьград).
А запорожцы не только заключают мирный договор с турками, но и клянутся своей верой (главным из «знаков»!), что будут верны договору с неверными!
Вопреки старинному козачьему правилу (в походе не пить, иначе смерть), во время осады Дубна запорожцы напиваются, и пьяный Переяславский курень частью гибнет, частью живьем попадает в руки поляков. Наконец, очнувшись в Сечи после тяжкого ранения, Т. Б. не узнает своего «духовного отечества». Все старые товарищи перемерли, от славных былых времен остались одни намеки. Очередная «священная война» против католиков, которую он поднимает после варшавской казни Остапа, — столько же месть за сына, сколько отчаянная попытка спасти «товарищество» от разложения, вернуть «бранный смысл» запорожского существования. Но война вскоре прекращается — благодаря заступничеству православного духовенства; за Т. Б. из стодвадцатитысячного войска соглашается следовать один только полк. Кажется, все кончено.
Читайте также:
ЛИТЕРАТУРА XIX ВЕКА краткое содержание произведений краткое изложение и краткий пересказ
В 1-й редакции Т. Б. после этого «просто» вдохновенно и величественно погибал; финальная сцена бросала трагический отсвет на его колоритную фигуру, напрямую связывалась со сквозной темой «Миргорода» (измельчание жизни, утрата смысла).
Жервшенный героизм Т. Б. был безысходен. Но во 2-й редакции Гоголь вкладывает в уста (в прямом смысле пламенеющие) последнего великого запорожца процитированный выше монолог. Мессиански-государственное пророчество, озаряющее, (опять же в прямом смысле) Т. Б. в последний миг его буйной жизни, возвращает запорожскому миру утраченный смысл. Сечь не гибнет, но отступает в мифологические глубины истории, чтобы дать дорогу новому, высшему проявлению славянства — русскому царству.
Это финальное «имперское» пророчество романтического героя строится по тому же образцу, по какому строился «имперский» финал романтической поэмы А. С. Пушкина «Кавказский пленник»: «Смирись, Кавказ, идет Ермолов!» Но если у Пушкина в контексте поэмы экстатическая мощь финала не была омрачена ничем, то оптимистический монолог Т. Б. в контексте цикла «Миргород» звучит едва ли не безнадежнее, чем звучал финал 1-й редакции. Все сбылось; русское царство возникло, но в конце концов его постигла та же участь, какая некогда выпала на долю Сечи: оно утратило величие, утонуло в миргородской луже. (Здесь повторена схема «Медного всадника», где в экспозиции восторженно описывается миг зарождения империи, а в «основном» тексте дана печальная картина ее нынешнего состояния. В конечном счете то же происходит и в контексте южных поэм как целого; призыв, обращенный в «Кавказском пленнике» «дикому» миру: «Смирись, Кавказ…», в последней поэме, «Цыганы», скептически переадресован «европейцу», Алеко: «Смирися, гордый человек…»)
Образ ТАРАСА БУЛЬБЫ, экстатический, но заведомо лишенный какого бы то ни было психологизма (излишняя «чувствительность» как раз и погубила Андрия), обречен был стать символом эпической мощи славянства, верности Отечеству, воинской доблести. И потому был использован в качестве готовой матрицы авторами советской военно-исторической прозы — от образа Маль-чиша-Кибальчиша в «Военной тайне» А. П. Гайдара до многочисленных персонажей эпопейных романов 1940— 1950-х гг.
