Когда говорят о теме поэта и поэзии в литературе, вряд ли кто вспоминает в качестве примера поэтов-романтиков. Разве что Рылеева, приверженца активного направления, в силу своих полити ческих убеждений вставшего на путь борьбы и призвавших на помощь поэзию. Тогда на долю пассивным романтикам остается лишь область мечтаний и грез, прекрасных художественных картин и загадочных образов.
Но хотя гуманистические идеалы не идентичны политическим взглядам и позициям, они тоже заставляют поэта определить свое место в обществе, заявить о себе. Причем не просто словами-лозунгами, а выбором идеалов и совершением поступков. Вспомним несколько фактов из биографии русского поэта первой половины XIX столетия, так называемого пассивного романтика Василия Андреевича Жуковского.
Монархист по политическим убеждениям. Замечательный поэт и переводчик по предназначению Божьему и великому дару судьбы. Наставник великих князей и, следовательно, царский вельможа по должности. Старший друг и учитель Пушкина, покровитель Тараса Шевченко (именно за портрет Жуковского кисти Брюллова, разыгранный в лотерею, выкуплен Шевченко из крепостной неволи) — по велению сердца. И еще — русский патриот, рыцарь Ее Величества Литературы.
Он выбрал для переводов те баллады Шиллера и Гете, где воспевались смелость и мужество и осуждались коварство и деспотизм, в каких бы видах они ни проявлялись: «Ивиковы журавли», «Кубок », «Перчатка», «Суд божий над епископом». Когда настала суровая година — Отечественная война 1812 года, — Жуковский, будучи очень штатским человеком, записался в народное ополчение. Иначе просто не мог: враг угрожал его Родине. Стихотворение «Певец во стране русских воинов» первоначально имеет подзаголовок: «Писано после отдачи Москвы перед сражением в Тарутине» — то есть в начале октября 1812 года. Оно еще в рукописных списках попало в действующую армию и заучивалось наизусть.
Жуковский изобразил Певца (читай: поэта), представляя себе его роль и предназначение на войне. Вопреки словам древних: «Inter arma, tacent musae» (Во время войны музы молчат), его Певец, подобно древнегреческому Тиртею и древнерусскому Бояну, воодушевляет воинов. Стихотворение представляет собой торжественный диалог — что-то вроде древнегреческого драматического выступления, где Певец начинает, а Воины (как хор) подхватывают его слова. Он как бы ведет их за собой. Певец делает воинов во сто крат сильнее, напоминая им о доблести предков, о славных победах:
…Дух отцов воскрес в сынах;
Их поприще пред нами…
Мы там найдем их славный прах
С их славными делами.
Рядом с солдатами и офицерами в 1812 году выступают князья Святослав и Дмитрий Донской, Петр Первый и «грозный наш Суворов », а вслед за ними современные вожди — «могучие», «бодрые», «витязи», «герои», «чести сыны», «отважные орлы», ведущие за собой «крылатые полки».
О каждом из них Певец говорит с гордостью: «Наш», описывая его подвиги. И торжественно-высоко, вдохновенно-звонко звучит устаревшая церковнославянская лексика:
Он пал — главу на щит склонил
И стиснул меч во длани.
Где жизнь судьба ему дала,
Там брань его сразила;
Где колыбель его была,
Там днесь его могила.
Воины подхватывают слова Певца:
Вожди славян, хвала и честь!
Свершайте истребленье,
Отчизна вам взывает: месть!
Вселенная: спасенье!
Певец сумел показать защитникам Отечества, что такое «родина святая», затронуть заветные струны в сердце каждого:
Страна, где мы впервые
Вкусили сладость бытия,
Поля, холмы родные,
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет
И первых лет уроки…
Там все — там родных милый дом;
Там наши жены, чада.
Насколько современно звучат эти строки сейчас! Понимаешь, что за это будут сражаться, не жалея жизни, и знаешь, что
…В чадах и родине любовь
Зажгут отцов могилы.
Певец сознает, что «арфой ополченный» может встретить смерть, находясь в стане воинов, но он уверен, что
Останется привычный глас
В осиротевшей лире,
что другие певцы продолжат его дело, «добудут жизнь победам».
И мы понимаем, что, призывая идти
Смело в бой кровавый
Под вихорь стрел, на ряд мечей,
За смертью иль за славой,
Певец и сам пойдет с ними, не прячась за чужие спины. Его
слово — тоже оружие в этом бою, тоже поступок.
Как слова и поступки Рыцаря Литературы поэта Василия Андрееви ча Жуковского, ратовавшего за родину и своих друзей и не боявшегося вставать на их защиту.
