ПРАВДА О ВОЙНЕ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ СОВРЕМЕННЫХ ПИСАТЕЛЕЙ
(по повести В. Некрасова «В окопах Сталинграда»)
В военной прозе неслучайно сильны исповедальные начала. Вспомним произведения Ю. Бондарева, Г. Бакланова, В. Быкова, В. Гроссмана, В. Кондратьева. Речь идет не только об организации повествования, скажем, от первого или от третьего лица. Военная повесть несет в себе правду чувств, мыслей и нравственного состояния народа в период жесточайшей схватки двух тоталитарных режимов. Повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда», опираясь на гуманистические традиции русской и зарубежной классики (Л. Толстой, В. Гаршин, М. Шолохов, Э. М. Ремарк, Э. Хемингуэй и другие), явилась одним из источников, пусть и не документальным, позволяющим объективно осмыслить войну.
В. П. Некрасов начал свою литературную деятельность повестью «В окопах Сталинграда», которая стала, пожалуй, самым значительным вкладом писателя в русскую литературу. Она появилась в 1946 году в журнале «Знамя». Первые годы после окончания Великой Отечественной войны были чрезвычайно сложными. Патриоти ческий подъем, который испытала нация после победы, уже стал понемногу подавляться сталинской идеологией. Писать и говорить о войне разрешалось далеко не все. Необычайно правдивая книга Некрасова воспринималась на этом фоне как дерзкий вызов. Именно после публикации «В окопах Сталинграда» появилось противопоставление «генеральской» правде правды той, которая и была единственной подлинной правдой о войне.
Повесть написана от первого лица, от имени 28-летнего лейтенанта — инженера Юрия Кереженцева, во многом автобиографического героя. Перед нами как бы дневниковые свидетельства участника боев, написанные по горячим следам войны. В. Некрасов однажды признался, что самой большой похвалой для него было, когда повесть его называли «записками офицера»: «Значит, мне удалось «обмануть» читателя, приблизить вымысел к достоверности. Это не страшный «обман», за него не краснеют…». Значит, все же не настоящий личный дневник, то есть не строго документальное свидетельство (кстати, вести дневники в действующей армии в то время было запрещено), а вымышленный, наполненный рассказами о судьбах многих людей, в которых постоянно звучит живая речь героев, свободно движется мысль повествователя, стремящегося не только объективно, как кинокамера, запе- чатлеть лица, события, разговоры, но и осмыслить происходящее, почувствовать, понять войну из глубин человеческого страдания, горя, мужества. Такова двойственная позиция лейтенанта Кереженцева: непосредственный, сиюминутный рассказ «из войны» и осмысление того, что буквально вчера пронеслось смертельным ураганом над страной.
Уже само начало повести было вызовом официальной «правде », которая стремилась говорить только о победах: «Приказ об отступлении приходит совершенно неожиданно…». В центре повести — Сталинград, черный полуразрушенный город, красное от пламени небо и Волга — красная, как кровь. Это книга о солдатах и их командире, лейтенанте Кереженцеве, о страшных днях, проведенных в призрачном городе, о нелепости и ужасе войны: «Мы терялись, путались, путали других, никак не могли привыкнуть к бомбежке», «А где фронт?», «А где немцы?», «Не нравится мне эта тишина», «Немцы летят прямо на нас», «Танки идут прямо на нас». Неразбериха, смятение, страх — это та правда о войне, которая была нежелательна для официальной литературы, но которая нашла свое отражение в книге Некрасова. Повесть разрушила все каноны тогдашней литературы: в ней не было ни генерала, ни маршала, только солдаты и офицеры и Сталинградский окоп, в котором сражался когда-то сам Виктор Некрасов. В ней фактически нет Сталина, а если и появляется, то только в виде полиграфического изображения: «У Валеги и Седах, в их углу, даже портрет Сталина и две открытки: Одесский оперный театр и репродукция репин ских «Запорожцев». В другой раз имя Сталина встречается в тексте листовки Гитлера о том, что Сталинград, город Сталина, должен пасть. Подобное вытеснение образа вождя и главнокомандующего на периферию книги было опасным шагом в то страшное время.
Пожалуй, В. Некрасов одним из первых среди писателей изображает бой, пребывание человека в смертельной опасности не приблизительно, а стремится к максимальной психологической достоверности в передаче чувств и мыслей бойца. Автор создает как бы «эффект присутствия» читателей на поле боя, чтобы показать, каких неимоверных усилий требует от человека война, какова цена победы. Изображая непрерывный шквал атак и бомбежек в Сталинграде, автор стремится контрастно противопоставить этому аду торжественное великолепие осенних дней. Но этот взгляд на происходящее — уже из послевоенного времени: «За всю свою жизнь не припомню я такой осени».
Читайте также:
Некрасов
Таким образом, пейзаж, окружающий мир даны в восприятии не только рассказчика лейтенанта Кереженцева, но и более широко — с точки зрения повествователя, дополняющего субъективные впе- чатления более полной, объемной картиной мира. Эта многогранность лейтенанта Кереженцева (непосредственные, сиюсекундные впечатления рассказчика и взвешенный послевоенный взгляд повествователя) и определяет его «страшно простое» и мудрое отношение к людям, жизни и смерти, войне и миру. Хотя В. Некрасов вовсе не превращает Кереженцева в какого-то сверхгероя, хотя лейтенант и совершает подвиги: в критический момент возглавил атаку, держал позицию насмерть, заменил погибшего комбата. Столкновение официальной и «окопной» правды ярко проявилось в следующем эпизоде: лейтенант Кереженцев разрабатывает план взятия сопки (это место имело стратегически важное значение для дальнейшего исхода боя); здесь же при нем находится и «политотдельщик », призванный «следить за идеологией». Кереженцев просит его покинуть помещение, потому что тот своим присутствием только мешает работе, но «политотдельщик» отказывается это делать, заявляя, что должен следить за его, Кереженцева, работой и намерен постоянно находиться при нем. Тогда Кереженцев спрашивает: «И сопку атаковать со мной будете?».
«Окопная» правда, правда простого солдата и офицера, испытавшего весь ужас войны, а не отсиживавшегося в штабе, — вот что становится центром изображения в книге. В ней В. Некрасов рисует образы простых солдат и офицеров. Именно их правда и интересует писателя. Насильственная смерть навсегда разлучает людей друг с другом. Но оказалось, что мирная жизнь продолжала увеличивать потери близких и друзей, изобретая духовную смерть. В 1984 году из далекого парижского одиночества Виктор Некрасов писал: «Может быть, самое большое преступление за шестьдесят семь лет, совершенное в моей стране, — это дьявольски задуманное и осуществленное разобщение людей».
В условиях смертельной опасности по-иному воспринимаются простые человеческие чувства — проявление доброты, заботы, внимания. Мотив мужской фронтовой дружбы проходит через всю повесть, приобретая трагический характер вынужденного расставания: «Еще один человек прошел жизнь, оставил свой небольшой, запоминающийся след и скрылся, по-видимому, навсегда». Кереженцев часто вспоминает о строгом и внимательном подчиненным комполка Максимове, погибшем, очевидно, при отступлении. Расстается Кереженцев с Игорем и Седых. Новые друзья появляются во время напряженных дежурств на заминированном тракторном заводе, и, наконец, те, с кем делил Кереженцев страшные сталинградские «дни и ночи», — командир разведки Чумак, разыскавший Кереженцева комбат Ширяев, командир взвода саперов Лисагор, комбаты Фарбер и Карнаухов, старшина-минер Гаркуша, незаменимый Валега, многие другие бойцы и командиры. Запрещенная или реабилитированная, повесть Некрасова утверждала «окопный», личностный и трагичный взгляд на войну, в которой нам нужна была «одна победа», и мы действительно не стояли за ценой. Какова была эта цена, можно узнать, вчитываясь в страницы знаменитой повести.
