Введение: От героической риторики к критическому осмыслению трагедии
Трагедия и подвиг Блокады Ленинграда (8 сентября 1941 г. — 27 января 1944 г.) занимают центральное место в исторической памяти России и являются одной из наиболее сложных и дискуссионных тем в историографии Великой Отечественной войны. В течение десятилетий официальный советский нарратив, сформированный в условиях жесткой идеологической цензуры, фокусировался исключительно на героическом сопротивлении, стойкости гражданского населения и выдающейся руководящей роли партии. Однако после распада СССР и открытия ранее засекреченных архивов, а также введения в научный оборот «эго-документов» (дневников и писем), научный ландшафт претерпел кардинальные изменения.
Актуальность настоящего исследования обусловлена необходимостью систематизации и критического сопоставления этих полярных оценок. Цель работы — провести исчерпывающий сравнительный анализ трех основных историографических подходов: советского/апологетического, российского/современного и критического/западного. Особое внимание будет уделено ключевым точкам расхождения: причинам катастрофического голода, методологии подсчета человеческих потерь и оценке степени ответственности партийного и военного руководства СССР (И. В. Сталин, А. А. Жданов). В конечном счете, только комплексный анализ позволяет выйти за рамки идеологических штампов и приблизиться к пониманию истинной цены обороны Ленинграда.
Эволюция историографии Блокады: Три основных подхода и их источники
Историография Блокады Ленинграда представляет собой яркий пример того, как доступ к источникам и политический контекст могут трансформировать исторический нарратив. Развитие исследований шло от первых послевоенных публикаций, подверженных цензуре, до современной многомерной картины, основанной на критическом сопоставлении документов, и этот процесс, несомненно, продолжается.
Советская («Апологетическая») школа: Фокус на подвиге и руководящей роли партии
Советский подход, доминировавший до конца 1980-х годов, можно охарактеризовать как апологетический. Он был сфокусирован на героическом характере обороны, массовом подвиге трудящихся и безупречной, вдохновляющей роли партийного руководства, в первую очередь А. А. Жданова. Любые факты, свидетельствующие о просчетах, голоде, каннибализме или высокой смертности, подвергались жесткой цензуре или полному умолчанию.
Однако даже в этот период появились работы, которые, оставаясь в рамках официального нарратива, начали процесс научного изучения трагедии. Прорывной стала книга Д. В. Павлова «Ленинград в блокаде (1941 год)» (1958 г.). Павлов, бывший нарком торговли РСФСР и уполномоченный по продовольствию в Ленинграде, впервые ввел в научный оборот большой фактический материал о запасах продовольствия, их распределении и мерах по спасению ленинградцев. Этот шаг, пусть и осторожный, дал толчок к дискуссии о трагической стороне Блокады, вводя в общественный дискурс не только пафос победы, но и детализированные свидетельства о голоде. Этот факт важен, поскольку показывает, что первые «трещины» в монолитном советском нарративе появились благодаря инсайдерам, работавшим с фактурой, что в итоге привело к необходимости дальнейшего, более открытого исследования.
«Критическая» школа: Западный и постсоветский взгляд
«Критическая» школа сформировалась на Западе (например, работы Г. Солсбери, Дж. Сейфера) и получила мощное развитие в постсоветский период в России. Ее методология включает социальную историю и активно использует «эго-документы» — личные дневники, письма и воспоминания, которые позволяют взглянуть на события глазами обычного человека.
Ключевым примером такого подхода стала «Блокадная книга» Д. Гранина и А. Адамовича. Первая часть книги, опубликованная в 1979 году, была основана на свидетельствах сотен блокадников и отличалась объективным освещением трагедии, включая крайне острые вопросы о действиях руководства. Эта книга вызвала недовольство советской партийно-государственной верхушки, поскольку она выходила за рамки героической риторики и представляла масштаб трагедии через призму человеческих страданий, а не только подвига. Именно «Блокадная книга» окончательно разрушила миф о безупречности партийного руководства.
Современная российская историография: Синтез и новые документы
С 1990-х годов произошел сдвиг, названный «второй источниковой революцией». В научный оборот были введены рассекреченные документы из Архива Минобороны РФ и других фондов, касающиеся организации обороны, эвакуации, снабжения и управления городом.
Современный российский подход стремится к синтезу: он не отрицает героического подвига (как это часто делает западная критика), но при этом открыто анализирует ошибки и просчеты руководства. Историки, такие как Н. А. Ломагин, В. М. Ковальчук и А. Р. Дзенискевич, используют новые данные для пересмотра официальных цифр потерь и уточнения хронологии ключевых решений. Именно благодаря этим исследованиям в научный оборот вошли детали о таких уникальных инженерных решениях, как подводный бензопровод (шифр «ОС-6») длиной 30 км (из них 21,5 км — по дну Ладоги), проложенный с 5 мая по 19 июня 1942 года. Проектная мощность в 350–400 тонн бензина в сутки подтверждает высокую техническую изобретательность и важность «Дороги жизни». Разве не поразительно, что даже в условиях полного окружения и голода инженеры смогли реализовать столь амбициозный и критически важный для обороны проект?
Оценка роли руководства: Расхождение мнений о личной ответственности и решениях
Оценка действий партийного и военного руководства в период Блокады является самой политизированной и острой темой историографической дискуссии. Центральным вопросом остается, насколько просчеты в снабжении и организации обороны были вызваны некомпетентностью на местах, а насколько — жестокими директивами Центра.
Жданов и Сталин: Герои-организаторы vs. Авторы жестких директив
В советской историографии руководящая роль в обороне Ленинграда безоговорочно отводилась члену Военного совета Ленинградского фронта А. А. Жданову. Его изображали как ключевого организатора, который, действуя под мудрым руководством И. В. Сталина, сумел мобилизовать все силы города.
Критическая школа предлагает более сложную картину. Она признает, что Жданов участвовал в ключевых решениях, таких как создание Лужского оборонительного рубежа и дивизий народного ополчения. Однако историки (например, А. Р. Дзенискевич) указывают, что ополчение было скорее стихийным народным порывом, который партийное руководство лишь умело использовало, что снижает роль Жданова как единоличного организатора.
Более того, обнародование документов раскрыло жесткий контроль со стороны Центра. Критические историки используют архивные материалы, такие как шифротелеграмма от 9 сентября 1941 года, направленная И. В. Сталиным, В. М. Молотовым, Г. М. Маленковым и Л. П. Берией в адрес К. Е. Ворошилова и А. А. Жданова. В этом документе выражалось прямое возмущение положением на фронте и требовались немедленные, жесткие меры для стабилизации. Этот факт подтверждает, что над местным руководством «довлела фигура секретаря ЦК», и ответственность за стратегические просчеты лежала как на местном, так и на высшем союзном руководстве, что, безусловно, увеличивает исторический вес решений, принятых в Москве.
Скрытое лидерство: Дискуссия А. А. Жданов vs. А. А. Кузнецов
В современной российской историографии активно обсуждается вопрос о фактическом лидерстве в блокированном городе. Ряд историков (например, В. А. Кутузов) придерживаются мнения, что, несмотря на формальную руководящую роль Жданова, основную оперативную работу по обороне и организации жизнеобеспечения вел второй секретарь Ленинградского горкома А. А. Кузнецов.
Кузнецов, в отличие от Жданова (который был скорее партийным идеологом), обладал навыками оперативного управления и пользовался бо́льшим авторитетом среди населения и военных. Подтверждением его роли служат конкретные управленческие решения, принятые в критический момент. Так, именно под руководством Кузнецова весной 1942 года было организовано восстановление трамвайного движения (маршруты №№ 2 и 3). Это было не просто символическое действие, а важнейший шаг для жизнеобеспечения города: трамваи позволяли перевозить рабочих, топливо и минимальные грузы, что имело ключевое значение для поддержания боевого духа и функционирования критической инфраструктуры. Таким образом, современные исследования разделяют идеологическое лидерство (Жданов) и оперативное управление (Кузнецов), приписывая последнему бо́льшую эффективность в условиях Блокады.
Дискуссия о масштабе потерь: Сравнительный анализ методологий и цифр
Масштаб человеческих потерь среди мирного населения является центральной и наиболее болезненной точкой историографического спора, поскольку разница в оценках может достигать сотен тысяч жизней. Современная наука, оперируя новыми данными, стремится преодолеть ограничения ранних, политически мотивированных подсчетов.
Официальная цифра ЧГК: Утвержденный нарратив
В советское время точный учет погибших был затруднен из-за тяжелейших условий, включая отсутствие централизованной системы регистрации смерти, особенно в первую, самую страшную блокадную зиму.
Официальная цифра потерь мирного населения от голода, которая была установлена Чрезвычайной Государственной Комиссией (ЧГК), составила 632 253 человека. Эта цифра была озвучена на Нюрнбергском процессе и долгое время оставалась незыблемой в официальной историографии. Методология ЧГК была основана на анализе данных районных комиссий и частично на учете ЗАГСов.
| Категория потерь (По данным ЧГК) | Количество человек | Нарратив, использующий данные |
|---|---|---|
| Потери мирного населения от голода | 632 253 | Советская/Апологетическая |
| Общие потери гражданского населения (голод + обстрелы) | ~663 000 | Советская/Апологетическая |
Однако, как показывают современные исследования, эта цифра имела методологические ограничения: она не учитывала незарегистрированных жертв, скончавшихся в пути при эвакуации, или тех, кто был похоронен без соответствующей документации.
Критический пересмотр: Расширение учета жертв
Критический подход и современные исследования, основанные на углубленном анализе первичных документов (домовых книг, данных ЗАГСов, списков кладбищ), привели к существенному пересмотру этих данных.
Историк С. Б. Бизев пришел к выводу, что с учетом незарегистрированных жертв, не нашедших отражения в районных именных списках, общая цифра потерь мирного населения Ленинграда, Пушкина и Петродворца составляет не менее 770 тыс. человек.
Историк М. И. Фролов также, учитывая смертность во время эвакуации, определяет общую цифру жертв голодной блокады в пределах 700–800 тыс. человек. Таким образом, критическая историография убедительно доказывает, что реальная цена, заплаченная городом, была минимум на 20% выше, чем было принято считать.
| Исследователь | Оценочная цифра потерь (мирное население) | Методологический фокус |
|---|---|---|
| ЧГК (Официальная) | 632 253 (от голода) | Централизованный учет, данные Нюрнберга |
| С. Б. Бизев | Не менее 770 000 | Учет незарегистрированных жертв, расширение географии |
| М. И. Фролов | 700 000 – 800 000 | Включение смертности во время эвакуации |
Современная методология, применяемая В. М. Ковальчуком и Н. А. Ломагиным, включает не просто подсчет, но и анализ социальной истории, позволяющий оценить демографическое положение населения, что делает оценку потерь более точной и полной.
Стратегические решения: Эвакуация, «Открытый город» и секретные планы
Вопрос о своевременности и эффективности эвакуации, а также о принятых руководством стратегических решениях, является ключевым для определения степени ответственности власти.
Проблемы эвакуации и роль «Дороги жизни»
Критические историки часто обвиняют советское руководство в несвоевременной эвакуации, что стало главной причиной массовой смертности. Решение об организации городской эвакуационной комиссии было принято 27 июня 1941 г., но первая волна эвакуации детей (июнь 1941 г.) оказалась провальной: из-за стремительного продвижения фронта значительная часть детей была возвращена в город.
К моменту смыкания кольца блокады (8 сентября 1941 г.), при общей численности населения города и пригородов около 2,9 млн человек, было вывезено лишь 706 283 человека. Железнодорожный путь был перекрыт уже с 27 августа 1941 г., что парализовало эвакуацию.
Однако, как подчеркивает современная историография, в условиях полной изоляции руководство продемонстрировало исключительную инженерную и логистическую решимость. Открытие «Дороги жизни» по Ладожскому озеру позволило не только вывезти сотни тысяч людей, но и поддерживать жизнеобеспечение. Важнейшим, хотя и малоизвестным, достижением стало строительство подводного бензопровода «ОС-6». Этот проект, проложенный в рекордные сроки (5 мая по 19 июня 1942 года), стал первым в мире подобным объектом. Его мощность (350–400 тонн бензина в сутки) критически зависела от работы городского транспорта, военных машин и энергоснабжения, что являлось подтверждением стратегического мышления руководства в условиях полной блокады.
«План Д» и нерассмотрение «Открытого города»
Одним из наиболее сильных аргументов в пользу решимости советского руководства, который вводится в научный оборот после рассекречивания архивов, является существование «Плана Д».
Вопрос об объявлении Ленинграда «открытым городом» (что, теоретически, могло бы предотвратить массовую гибель гражданского населения) советским руководством не рассматривался.
Этот подход был подкреплен не только идеологией, но и объективной информацией о намерениях противника. Директива А. Гитлера от 22 сентября 1941 г. прямо указывала на его решение «стереть город Петербург с лица земли», не предполагая его гуманного захвата.
На случай прорыва обороны был разработан строго секретный «План Д» — план минирования и полного уничтожения ключевых объектов инфраструктуры, чтобы они не достались врагу. Этот план был утвержден Военным Советом Ленинградского фронта 15 сентября 1941 года и предусматривал вывод из строя 58 510 объектов. Из них свыше 4900 должны были быть взорваны. Сюда входили мосты, электростанции, промышленные гиганты и транспортные узлы.
| Элемент «Плана Д» | Количество объектов | Назначение |
|---|---|---|
| Общее число объектов к выводу из строя | 58 510 | Предотвращение использования врагом |
| Число объектов, подлежащих взрыву | Более 4 900 | Полное уничтожение критической инфраструктуры |
Тот факт, что «План Д» держался в строжайшей тайне (поскольку его оглашение могло деморализовать защитников), демонстрирует, что руководство было готово к абсолютному самопожертвованию и не рассматривало вариант сдачи города даже ценой чудовищных жертв среди гражданского населения. Этот факт используется современными историками для объяснения, почему эвакуации не был дан абсолютный приоритет.
Заключение: Перспективы историографического синтеза
Сравнительный анализ историографических подходов к Блокаде Ленинграда выявляет глубокую поляризацию оценок, которая отражает не только разницу в идеологических установках, но и динамику доступа к архивным источникам.
Советская/Апологетическая школа заложила фундамент героического нарратива, акцентируя внимание на подвиге масс и руководящей роли Жданова, но сознательно занижая масштаб потерь и скрывая просчеты. Критическая школа, опираясь на «эго-документы» и западные архивы, вывела на первый план трагедию, ошибки руководства (прежде всего, несвоевременную эвакуацию) и добилась пересмотра официальных цифр смертности до 770–800 тыс. человек.
Современная российская историография стремится к синтезу этих подходов. Она использует рассекреченные документы для уточнения роли оперативных руководителей (А. А. Кузнецова), признает жестокость сталинских директив, но при этом вводит в научный оборот факты, подтверждающие беспрецедентную решимость обороны, включая такие стратегические и инженерные достижения, как подводный бензопровод «ОС-6» и утверждение «Плана Д» на уничтожение 58 510 объектов города. Таким образом, ни один из подходов не является исчерпывающим.
Дальнейшее научное исследование требует продолжения публикации архивных данных, не ограничиваясь официальными отчетами, и использования методов социальной истории для более глубокого понимания жизни и смерти в блокированном городе. Только критическое сопоставление всех доступных фактов позволяет постичь истинный масштаб Блокады — как величайшей трагедии, так и беспримерного подвига, который был совершен вопреки всем обстоятельствам и ценой неисчислимых жертв.
Список использованной литературы
- Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. М.: Советский писатель, 1982. 432 с.
- Бернев С. «План Д» без мифов и легенд [Электронный ресурс]. URL: https://blokadamus.ru/plan-d/ (дата обращения: 15.10.2025).
- Данилов П.П. Продовольственные ресурсы блокадного Ленинграда // Вопросы истории. 2005. №2. С. 42–56.
- Девятьсот дней. Л.: Лениздат, 1962. 599 с.
- Кантор Ю. З. Эвакуация из Ленинграда до и во время блокады [Электронный ресурс] // Звезда. URL: https://zvezdaspb.ru/evakuatsiya-iz-leningrada-do-i-vo-vremya-blokady/ (дата обращения: 15.10.2025).
- Ковальчук В. М. 900 дней блокады: Ленинград 1941–1944. СПб., 2005.
- Кутузов В. А. А. А. Жданов или А. А. Кузнецов? к вопросу о лидерстве в блокированном Ленинграде [Электронный ресурс] // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/a-a-zhdanov-ili-a-a-kuznetsov-k-voprosu-o-liderstve-v-blokirovannom-leningrade (дата обращения: 15.10.2025).
- Непокоренный Ленинград. Л.: Наука, 1985. 325 с.
- Павлов Д.В. Ленинград в блокаде. Л.: Лениздат, 1985. 216 с.
- Павловская А. Ю. Новейшая историография блокады Ленинграда (2011–2021)… [Электронный ресурс] // Историческая экспертиза. URL: https://istorex.org/issue-article/noveyshaya-istoriografiya-blokady-leningrada-2011-2021-blokadnyy-ego-dokument-kak-istochnik-i-medium/ (дата обращения: 15.10.2025).
- Савинченко Т. И. Cовременные публикации и новые документы по блокаде Ленинграда [Электронный ресурс] // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/covremennye-publikatsii-i-novye-dokumenty-po-blokade-leningrada (дата обращения: 15.10.2025).
- Соболев Г. Л. Блокада Ленинграда: постижение правды [Электронный ресурс]. URL: https://modernhistory.ru/d/sob_blokada.pdf (дата обращения: 15.10.2025).
- Филоненко С.И., Филоненко А.С. Острогожско-Россошанская операция – «Сталинград на Верхнем Дону». Воронеж: Кварта, 2005. 416 с.
- Ходяков М. В. Эвакуация населения и жилищный фонд Ленинграда в 1942 г. [Электронный ресурс] // Южный федеральный университет. URL: https://sfedu.ru/www/stat_pages22/files/Khodyakov_2-2022_167-179.pdf (дата обращения: 15.10.2025).
- Андрей Александрович Жданов (Идеологическая деятельность в 1920-1940-е гг.): автореферат диссертации (фрагмент, содержащий ссылки на работы Дзенискевича и Демидова) [Электронный ресурс]. URL: https://dslib.net/otechestvennaa-istoria/andrej-aleksandrovich-zhdanov-ideologicheskaja-dejatelnost-v-1920-1940-e-gg.html (дата обращения: 15.10.2025).