Пример готового реферата по предмету: Литература русская
Содержание
I.ВВЕДЕНИЕ 2
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ 5
1. ИСТОРИЯ РУССКОГО СИМВОЛИЗМА.5
2. СПЕЦИФИКА ВЗГЛЯДОВ (ОСОБЕННОСТИ СИМВОЛИЗМА).
8
3. ЗНАЧЕНИЕ ФИЛОСОФИИ ДУШИ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА В РУССКОМ СИМВОЛИЗМЕ 10
4. «ВСЕЕДИНСТВО МИРОЗДАНИЯ» ВО ВЗГЛЯДАХ В. СОЛОВЬЕВА.14
5. ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТЬ ПОЭЗИИ ДЛЯ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА 16
6. ЭСТЕТИКА РУССКОГО СИМВОЛИЗМА. ГАРМОНИЯ ВНУТРИ СУЩЕГО 18
III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ…22
IV. БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА.25
V. БИБЛИОГРАФИЯ 27
Выдержка из текста
Введение.
Конец XIX — начало XX в. в России это время перемен, неизвестности и мрачных предзнаменований, это время разочарования и ощущения приближения гибели существующего общественно-политического строя. Все это не могло не коснуться и русской поэзии. Именно с этим связано возникновение символизма.
«СИМВОЛИЗМ» — направление в европейском и русском искусстве, возникшее на рубеже XX столетия, сосредоточенное преимущественно на художественном выражении посредством СИМВОЛА «вещей в себе» и идей, находящихся за пределами чувственного восприятия. Стремясь прорваться сквозь видимую реальность к «скрытым реальностям», сверхвременной идеальной сущности мира, его «нетленной» Красоте, символисты выразили тоску по духовной свободе.
Символизм в России развивался по двум линиям, которые часто пересекались и переплетались между собой у многих крупнейших символистов: 1. символизм как художественное направление и 2. символизм как миропонимание, мировоззрение, своеобразная философия жизни. Особенно сложным переплетение этих линий было у Вячеслава Иванова и Андрея Белого с явным преобладанием второй линии.
У символизма была широкая периферийная зона: немало крупных поэтов примыкало к символистской школе, не числясь ее ортодоксальными адептами и не исповедуя ее программу. Назовем хотя бы Максимилиана Волошина и Михаила Кузмина. Воздействие символистов было заметно и на молодых стихотворцах, входивших в другие кружки и школы.
С символизмом, прежде всего, связано понятие «серебряный век» русской поэзии. При этом наименовании как бы вспоминается ушедший в прошлое золотой век литературы, время Пушкина. Называют время рубежа девятнадцатого-двадцатого столетий и русским ренессансом. «В России в начале века был настоящий культурный ренессанс,- писал философ Бердяев.- Только жившие в это время знают, какой творческий подъем был у нас пережит, какое веяние духа охватило русские души. Россия пережила расцвет поэзии и философии, пережила напряженные религиозные искания, мистические и оккультные настроения». В самом деле: в России той поры творили Лев Толстой и Чехов, Горький и Бунин, Куприн и Леонид Андреев; в изобразительном искусстве работали Суриков и Врубель, Репин и Серов, Нестеров и Кустодиев, Васнецов и Бенуа, Коненков и Рерих; в музыке и театре Римский-Корсаков и Скрябин, Рахманинов и Стравинский, Станиславский и Коммисаржевская, Шаляпин и Нежданова, Собинов и Качалов, Москвин и Михаил Чехов, Анна Павлова и Карсавина.
В нем сочетались достаточно противоречивые жизненные принципы; философские мысли; гармоническое единство слова и дела, духа учения и жизненной практики. Его философия проникнута добром, любовью и человечностью, несмотря на изломы и муки затянувшихся преобразований в России.
В своей работе я хотел бы показать художественный путь и философские поиски Владимира Соловьева, одного из самых одиозных русских философов рубежа XIX-XX в.в., и осветить его след в истории очень краткого, но необыкновенного культурного и философского течения русской культуры этого времени «серебряном веке», привлекающие внимание своей смелостью, честностью взгляда и мужеством перед самыми трудными проблемами того времени.
Изучая труды Владимира Сергеевича Соловьева и авторов, интересующихся его творчеством, можно смело сказать, что он был необыкновенным человеком в полном смысле этого слова: современников поражала и его внешность, и его ум, и способность визионера. Философ и поэт, положивший основание целому направлению в русской поэзии конца XIXв. — начала XXв., Соловьев был еще и личностью, попытавшейся воплотить заповеди Спасителя на земле.
Эта фигура достаточно оригинальна и самобытна, хотя сам Соловьев говорит о том, что своего учения не имеет, а задачу свою видит в том, чтобы отстаивать чистоту и истинность христианства.
Каждого человека всегда интересует вопрос о смысле жизни, эту тему не оставил без внимания и Владимир Соловьев. Он считает, что смысл человеческой жизни состоит в добре, стремлении к достижению его полноты и совершенства, и с этим утверждением трудно не согласиться.
На мой взгляд, стоит обратить внимание на личность Владимира Сергеевича Соловьева хотя бы потому, чтобы ответить на вопрос, что такого он сделал, что уже в начале XX в. существовало Религиозно-философское общество памяти Владимира Соловьева.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ.
1. История русского символизма.
Первыми ласточками символистского движения в России был трактат Дмитрия Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1892), его сборник стихотворений «Символы», а также книги Минского «При свете совести» и А. Волынского «Русские критики». В тот же отрезок времени — в 1894-1895 годах — водят три сборника «Русские символисты», в которых печатались преимущественно стихотворения их издателя — молодого поэта Валерия Брюсова. Сюда же примыкали начальные книги стихов Константина Бальмонта — «Под северным небом», «В безбрежности». В них исподволь тоже кристаллизовался символистский взгляд на поэтическое слово [5, с.22].
Символизм возник в России не изолированно от Запада. На русских символистов в известной мере влияла и французская поэзия (Верлен, Рембо, Малларме), и английская, и немецкая, где символизм проявил себя в поэзии десятилетием раньше. Русские символисты ловили отголоски философии Ницше и Шопенгауэра. Однако они решительно отрицали свою принципиальную зависимость от западноевропейской литературы. Они искали свои корни в русской поэзии — в книгах Тютчева, Фета, Фофанова, простирая свои родственные притязания даже на Пушкина и Лермонтова. Бальмонт, например, считал, что символизм в мировой литературе существовал издавна. Символистами были, по его мнению, Кальдерон и Блейк, Эдгар По и Бодлер, Генрих Ибсен и Эмиль Верхарн. Несомненно одно: в русской поэзии, особенно у Тютчева и Фета, были зерна, проросшие в творчестве символистов [5, с.29].
А тот факт, что символистское течение, возникнув, не умерло, не исчезло до срока, а развивалось, вовлекая в свое русло новые силы, свидетельствует о национальной почве, об определенных его корнях в духовной культуре России. Русский символизм резко отличался от западного всем своим обликом — духовностью, разнообразием творческих единиц, высотой и богатством своих свершений.
На первых порах, в девяностые годы, стихи символистов, с их непривычными для публики словосочетаниями и образами, часто подвергались насмешкам и даже глумлению. К поэтам-символистам прилагали название декадентов, подразумевая под этим термином упаднические настроения безнадежности, чувство неприятия жизни, резко выраженный индивидуализм. Черты того и другого можно легко обнаружить у молодого Бальмонта — мотивы тоски и подавленности свойственны его ранним книгам, так же как демонстративный индивидуализм присущ начальным стихам Брюсова; символисты вырастали в определенной атмосфере и во многом несли ее печать. Но уже к первым годам двадцатого столетия символизм как литературное течение, как школа выделился со всей определенностью, во всех своих гранях. Его уже трудно было спутать с другими явлениями в искусстве, у него уже был свой поэтический строй, свои эстетика и поэтика, свое учение. 1900 год можно считать рубежом, когда символизм утвердил в поэзии свое особенное лицо — в этом году вышли зрелые, ярко окрашенные авторской индивидуальностью символистские книги: «Tertia Vigilia» («Третья стража») Брюсова и «Горящие здания» Бальмонта [5, 122].
Приход «второй волны» символизма предвещал возникновение противоречий в их лагере. Именно поэты «второй волны», младо символисты, разрабатывали теургические идеи. Трещина прошла, прежде всего, между поколениями символистов — старшими, «куда входили, кроме Брюсова, Бальмонт, Минский, Мережковский, Гиппиус, Сологуб, и младшими (Белый, Вячеслав Иванов, Блок, С. Соловьев) [5, 127].
Революция 1905 года, в ходе которой символисты заняли отнюдь не одинаковые идейные позиции, усугубила их противоречия. К 1910 году между символистами обозначился явный раскол. В марте этого года сначала в Москве, зятем в Петербурге, в Обществе ревнителей художественного слова, Вячеслав Иванов прочитал свой доклад «Заветы символизма». В поддержку Иванова выступил Блок, а позднее и Белый. Вячеслав Иванов выдвигал, на первый план как главную задачу символистского движения его теургическое воздействие, «жизнестроительство», «преображение жизни». Брюсов же звал теургов быть творцами поэзии и не более того, он заявлял, что символизм «хотел быть и всегда был только искусством». Поэты-теурги, замечал он, клонят к тому, чтобы лишить поэзию ее свободы, ее «автономии». Брюсов все решительнее отмежевывался от ивановской мистики, за что Андрей Белый обвинял его в измене символизму [6, с.101].
Дискуссия символистов 1910 года многими была воспринята не только как кризис, но и как распад символистской школы. В ней происходит и перегруппировка сил, и расщепление. В десятых годах ряды символистов покидает молодежь, образуя объединение акмеистов, противопоставивших себя символистской школе. Шумно выступили на литературной арене футуристы, обрушившие на символистов град насмешек и издевательств. Позднее Брюсов писал, что символизм в те годы лишился динамики, окостенел; школа «застыла в своих традициях, отстала от темпа жизни». Символизм, как школа, пришла в упадок и не давала новых имён [6, с.118].
Окончательное падение символистской школы историки литературы датируют по-разному: одни обозначают его 1910 годом, другие — началом двадцатых. Пожалуй, вернее будет сказать, что символизм как течение в русской литературе исчез с приходом революционного 1917 года [5, 184].
Символизм изжил себя самого, и изживание это пошло по двум направлениям. С одной стороны, требование обязательной «мистики», «раскрытия тайны», «постижения» бесконечного в конечном привело к утрате подлинности поэзии; «религиозный и мистический пафос «корифеев символизма оказался подмененным своего рода мистическим трафаретом, шаблоном. С другой — увлечением «музыкальной основой» стиха привело к созданию поэзии, лишенной всякого логического смысла, в которой слово низведено до роли уже не музыкального звука, а жестяной, звенящей побрякушки [5, 189].
Список использованной литературы
1.Арсений Гулыга. «Из истории русской философской мысли. В.С.Соловьев». Литературная газета, № 3, 1989.
2.Владимир Соловьев. «Чтения о богочеловечестве». Минск, 1999. 345с.
3.Кувакин В.А. Религиозная философия в России (начало ХХ века), М. «Мысль»,1980.
4.Кувакин В.А. Философия Вл. Соловьева. М. «Знание», 1988.
5.Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. М. «Прогресс», 1990г. 512с.
6.Лосев А.Ф. Владимир Соловьев. Мыслители прошлого. М., 1991.
7.Соловьев В.С. Избранные сочинения в 2х томах. М. 1990.
8.Спиркин А.Г. Философия. М., 2000.
9.Сто русских философов. Библиографический словарь. Сост. и ред. А.Д. Сухов, М., «Мирта», 1995 г. 320 с.
10.Философия. Учебник для высших учебных заведений под редакцией Кохановского В.П. Ростов-на-Дону, 1996.
11.Философский словарь / Под ред. И.Т.Фролова, М., Политиздат, 1986. 590с.
