Представьте себе звуки зажигательной лезгинки — стремительной, гордой, полной огня. А теперь представьте, что ее танцуют не горцы, а казаки. Этот образ, уже сам по себе необычный, становится еще более загадочным, если узнать его предысторию. В ней переплетаются отчаянная осада пограничной станицы, женское мужество, доведенное до предела, и кипящие котлы, ставшие последним оружием. Как яростная битва за выживание смогла породить экспрессивный и всемирно известный танец? Эта история, связывающая воинский дух, стойкость казачек и культурную память, гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. И чтобы ее раскрыть, нужно понять, кем были те, кто стоял на страже рубежей империи.
Каким был мир российского казачества в XIX столетии
В XIX веке казачество окончательно оформилось как уникальное военно-служилое сословие Российской империи. Это были не просто крестьяне и не армия в привычном понимании, а целый мир со своими законами, бытом и самосознанием. Их жизнь определялась двойственной природой: с одной стороны — тяжелая и непрерывная воинская повинность, с другой — значительные привилегии.
Казаки несли пограничную службу и составляли костяк легкой кавалерии, участвуя во всех без исключения войнах, которые вела Россия. Их имена гремели в кампаниях против Наполеона, где их стремительные атаки и партизанская тактика оказали заметное влияние на европейскую военную мысль. Служба начиналась с 18 лет и могла продолжаться до 20 лет, причем все снаряжение — от строевого коня до оружия и формы — казак должен был приобретать за свой счет. Это было тяжелым бременем, но и предметом особой гордости.
В обмен на эту вечную готовность к войне государство наделяло казаков широкой автономией, освобождало от налогов и жаловала обширные плодородные земли. К концу столетия в России насчитывалось 11 казачьих войск, от Дона до Амура, каждое со своими особенностями, хотя власти постепенно унифицировали их быт и форму. Экономической основой жизни было земледелие, а также традиционные промыслы — рыболовство, охота и виноделие. Жили казаки в особых домах-крепостях, куренях, архитектура которых была приспособлена к обороне. Весь уклад их жизни был пронизан идеей служения и защиты своей земли, что наложило отпечаток на их характер и культуру. Именно глубокое изучение этого уклада такими историками, как Попко и Костомаров, позволяет нам сегодня понять всю многогранность этого явления.
Станица Наурская накануне роковых событий
В этом огромном и многоликом мире казачества была одна станица, основанная переселенцами с Дона, которой судьба уготовила особое место в истории. Это станица Наурская, заложенная в 1769 году на Кавказской пограничной линии. Ее расположение на левом берегу Терека делало ее важным форпостом, но одновременно и постоянной мишенью для нападений.
Историческим фоном для грядущих событий стала очередная война с Османской империей. Основные боеспособные силы Терского казачьего войска, включая почти всех мужчин-казаков Наурской, находились в военном походе. Станица осталась практически беззащитной, что не укрылось от врага. К 1774 году это было уже хорошо обжитое и довольно богатое поселение, жизнь в котором текла своим чередом, подчиняясь ритму полевых работ и несения караульной службы оставшимися стариками. Но эта кажущаяся мирной жизнь на границе всегда была тревожной. В любой момент мирный труд мог смениться отчаянной битвой, и все — от мала до велика — должны были быть к этому готовы.
В один из июньских дней 1774 года эта размеренная жизнь оборвалась. К стенам станицы подошло 9-тысячное войско, уверенное в легкой победе над поселением, где остались лишь женщины, дети и старики. Нападавшие не учли главного — духа тех, кто остался внутри.
Как женщины Наурской держали оборону
Тревожный набат разорвал утреннюю тишину. Когда жители увидели приближающиеся полчища, первое чувство отчаяния быстро сменилось холодной решимостью. Помощи ждать было неоткуда. Осознав, что вся надежда только на себя, оборону станицы возглавили женщины. Они встали на валы, вооружившись косами, серпами и вилами. Но главное их оружие кипело в огромных котлах.
Когда враг пошел на штурм, уверенный, что без труда сметет немногочисленных защитников, на их головы обрушились потоки кипящей смолы и… горячих щей. Казачки, привыкшие готовить еду на большие семьи в огромной посуде, использовали это в бою. Они подносили к оборонительному валу гигантские котлы с кипятком и варевом и выливали их на штурмующих. Этот нестандартный и жуткий метод ведения боя произвел ошеломляющий эффект.
Защита дома и детей превратила мирных хозяек в бесстрашных воительниц. Их находчивость и несгибаемая воля к победе оказались сильнее численного превосходства и профессионального вооружения противника.
Несколько раз враг откатывался от стен, неся страшные потери, и каждый раз его встречал все тот же яростный отпор. Штурм за штурмом разбивался о невиданное мужество горстки женщин. В конце концов, нападавшие, деморализованные и пораженные таким отпором, были вынуждены отступить. Они ушли, так и не сумев сломить дух защитниц Наурской. Враг был отброшен, но эхо этого дня навсегда осталось в памяти народа, превратившись в нечто большее, чем просто воинская слава.
Рождение легенды и «Бабий праздник»
Весть о невероятной обороне Наурской быстро разнеслась по всему Кавказу, обрастая легендарными подробностями. Подвиг казачек стал символом несгибаемой воли и стойкости не только терского, но и всего российского казачества. В народной памяти этот день закрепился под особым названием — «День наурской казачки» или, как его называли проще, «Бабий праздник». Это был день, когда чествовали не воинскую доблесть мужчин, а мужество их жен, сестер и матерей, спасших станицу от полного уничтожения.
Это событие стало важнейшей частью культурной идентичности терских казаков. Реальная история со временем превратилась в эпос, в котором каждая деталь приобретала символическое значение. Учитывая тесные торговые и культурные связи с соседними народами, в частности с чеченскими аулами, неудивительно, что эта история нашла отклик и в их среде, породив взаимное уважение и став частью общего фольклорного пространства Кавказа. Но самая необычная трансформация этого подвига произошла не в песнях или преданиях, а в движении. Память о горячих котлах и яростной защите нашла свое отражение в уникальном танце.
«Наурская лезгинка» как культурный отголосок подвига
Лезгинка, как общекавказский танец, давно была известна казакам. Однако именно в их среде появился совершенно особый ее вариант, который получил название «Наурская лезгинка». Он стал популярен в казачьей культуре с начала XX века, и его происхождение народная молва прочно связала с тем самым боем 1774 года.
Согласно красивой и прочно укоренившейся легенде, танец символизирует действия казачек во время обороны.
- Мужчина, танцующий на носках, с гордо поднятой головой и осторожными, мелкими шагами, якобы изображает казачку.
- Она на цыпочках несет тяжелый котел с кипящими щами или смолой, стараясь двигаться быстро, но не расплескать и не обжечься.
Эта интерпретация придает танцу совершенно новое измерение. Он перестает быть просто демонстрацией удали и ловкости, как, например, веселый «Казачок». «Наурская лезгинка» становится танцем-памятником, танцем-рассказом о женском героизме. Выдающиеся исполнители, такие как знаменитый танцор Елисеев, своими выступлениями лишь закрепили этот образ в массовом сознании. Так, через пластику и движение, казачья культура сохранила память о подвиге, превратив его в яркое и самобытное произведение искусства.
Заключение
История, начавшаяся с обзора жизни целого сословия — воинов и землепашцев, защитников империи, — привела нас к одному конкретному дню и одному героическому эпизоду. Оборона станицы Наурской — это не просто локальная стычка в череде бесконечных кавказских войн. Это ярчайший пример несгибаемого человеческого духа, продемонстрированного теми, от кого этого ждали меньше всего.
Самое удивительное в этой истории — ее продолжение. Память о подвиге не окаменела в гранитных монументах, а нашла живое воплощение в экспрессии танца. «Наурская лезгинка» стала живым памятником, доказательством того, что подлинный героизм не умирает. Он прорастает в культуре, обретая новые, порой самые неожиданные формы, и передается из поколения в поколение. История казачества — это не только летопись походов, сражений и указов. Это, прежде всего, история вот таких невероятных человеческих поступков, которые и формируют уникальный культурный код нации.
Список источников информации
- Рудиченко Т.С. Донская казачья песня в историческом развитии. Ростов н/Д: Изд-во Ростовской гос. консерватории им. С. Рахманинова, 2004. 512 с.
- Герасимова И.А. Философское понимание танца // Вопросы философии. 1998. № 4. С. 50-63.
- Соколова А.Н. Адыгейская агонистика // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. 2010. № 3. С. 230-236.
- Ошаев Х. Кто автор «молитвы Шамиля» // Революция и горец. 1931. № 10-11. С. 112-113.
- Соколова А.Н. Кавказские танцы в традиционной культуре Ку-бани // Проблемы изучения и пропаганды казачьей культуры. Майкоп, 1998. С. 55-64.
- Соколова А.Н. Танец Шамиля // Литературная Адыгея. 1998. № 3. С. 129-134.
- Информатор О.В. Губенко (Минеральные воды) записано в марте 2011 г.
- Бонфельд М.Ш. Введение в музыкознание: учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений. М.: Владос, 2001. — 224 с.