Представьте мир, где мастерство граничит с магией, а жажда мести способна преодолеть любые увечья и оковы. В этом мире, сотканном из древних сказаний, образ волшебного кузнеца Велюнда из «Песни о Велюнде» (Vǫlundarkviða) предстает перед нами во всей своей трагической, но величественной многогранности. Эта эддическая поэма — не просто миф о мести, но глубокое исследование человеческой сущности, социального статуса, свободы и творчества в условиях крайнего угнетения. «Песнь о Велюнде» является краеугольным камнем для скандинавистики, литературоведения и мифологии, предлагая богатейший материал для анализа архаичных культурных пластов и универсальных мотивов. В рамках данного реферата мы проведем комплексный филологический и мифологический анализ образа Велюнда, исследуя его происхождение, трансформацию от мастера до мстителя, поэтические особенности «Песни», а также её место в широком контексте древнескандинавской и индоевропейской традиции.
Место «Песни о Велюнде» в древнескандинавской литературе и мифологии
Источниковедческий аспект: «Старшая Эдда» и «Vǫlundarkviða»
«Песнь о Велюнде» (Vǫlundarkviða) является одной из жемчужин «Старшей Эдды» – монументального собрания древнеисландских мифологических и героических песней. Несмотря на то, что рукопись «Старшей Эдды» (Codex Regius) датируется второй половиной XIII века, а её запись традиционно приписывается исландскому ученому Сэмунду Мудрому, сама поэма, как и многие другие эддические тексты, имеет гораздо более древние корни. Её происхождение уходит глубоко в устную традицию, где сказания передавались из поколения в поколение задолго до того, как были зафиксированы на пергаменте. Исследования указывают на то, что устная традиция бытования песни могла существовать уже во времена античных авторов, таких как Тацит, который в своей «Германии» (I век н.э.) упоминает о древних песнях германцев, и Иордан (VI век н.э.), который в «Гетике» писал о «древних песнях» (in priscis eorum carminibus), повествующих о происхождении готов и их исходе с острова Скандза. Это свидетельствует о необычайной древности сюжета и его глубокой укорененности в германской культурной памяти, ведь такие упоминания не могли появиться без широкого распространения этих сказаний.
Архаичность поэмы и её особенности
«Песнь о Велюнде» выделяется среди других песен «Старшей Эдды» своей ярко выраженной архаичностью. Её структура, в отличие от более поздних англосаксонских или континентальных германских эпосов, не стремится к широкому, развернутому повествованию, вместо этого она концентрируется на ключевых моментах, оставляя многие детали на домысливание слушателя, что характерно для ранних форм героической поэзии, где эпос еще не приобрел развернутых форм. М.И. Стеблин-Каменский отмечал, что большинство героических песен «Старшей Эдды» восходят к сказаниям южногерманского происхождения, что подчеркивает их глубокую связь с общегерманским культурным субстратом.
Интересен тот факт, что Снорри Стурлусон, создатель «Младшей Эдды» и один из ключевых источников по скандинавской мифологии, не делает прямых ссылок на «Песнь о Велюнде» в своих текстах. Однако это не означает полного незнания поэмы. Упоминание кеннингов, таких как «grjót-Níðuðr» (скальный Нидуд, примененный к великану Тьяци) и «Egils vápn» (оружие Эгиля для луков и стрел), указывает на то, что персонажи поэмы, вероятно, были хорошо известны Снорри и его современникам, а их имена и атрибуты вошли в широкий поэтический обиход. Присутствие «Vǫlundarkviða» в Codex Regius среди мифических поэм также подчеркивает её значимость, несмотря на то, что в ней не упоминаются боги или великаны в традиционном смысле, что делает её уникальной в этом контексте. Какую же ценность это придает произведению, если оно выделяется даже среди столь значимых текстов?
Системный подход к мифологическим песням
Для глубокого понимания «Песни о Велюнде» необходимо рассматривать её не как изолированный текст, а как часть сложной системы древнескандинавской мифологии. Е.М. Мелетинский в своих работах подчеркивал, что мифологические песни «Старшей Эдды» должны быть проанализированы как система в широком культурно-историческом контексте: фольклорном, ритуальном, литературном. Миф в этом контексте выступает как первичная модель всякой идеологии, синкретическая колыбель различных видов культуры и древнейший способ концепирования действительности.
Мифологические представления, пусть и не всегда абсолютно системные и содержащие противоречия, тем не менее образуют упорядоченную структуру, которая отражает мировоззрение древних скандинавов. Диахронический план анализа, включающий отношение к общим индоевропейским элементам, позволяет увидеть, как универсальные мифологические мотивы преломляются в специфических скандинавских реалиях. Таким образом, «Песнь о Велюнде» становится не только литературным произведением, но и ключом к пониманию менталитета, ценностей и представлений о справедливости и возмездии в древнескандинавском обществе.
Велюнд: Образ мастера, властителя альвов и пленника
Мастерство и происхождение Велюнда
В начале «Песни о Велюнде» мы встречаем героя, который предстает перед нами не просто как человек, но как фигура, наделенная особыми качествами и даже неким сакральным статусом. Он назван «стрелком зоркоглазым» (Völundr sjónar-sviðr) и «альвов властителем» (álfa vísi), что сразу помещает его в круг существ, близких к миру магии и сверхъестественного. Альвы, или эльфы, в скандинавской мифологии — это духи природы, часто ассоциирующиеся с плодородием, красотой, а иногда и с магическим искусством. Принадлежность Велюнда к их числу или его власть над ними указывает на его необычайные способности и высокий, почти божественный, статус.
Велюнд живет в Ульвдалире (Úlfdali), или Волчьей долине, на берегу озера Ульвсъяр (Úlfsjár: волчье озеро) – топонимы, которые сами по себе несут в себе оттенок дикости, уединенности и, возможно, связи с потусторонним миром. Он не просто ремесленник, а искусный ювелир и мастер, чьи руки создают дивные драгоценности. Текст поэмы описывает его как того, кто «выковал кольца драгоценные» и «сделал их себе в усладу». Это не труд ради выживания, а подлинное искусство, в котором проявляется его творческий дар и, возможно, связь с высшими силами. Его мастерство — это не только техническое умение, но и способность вдохнуть жизнь в металл, придать ему форму и смысл, что делает его не просто ремесленником, а настоящим творцом.
Пленение и потеря статуса
Идиллия существования Велюнда в Ульвдалире резко обрывается с приходом конунга Нидуда. Акт пленения Велюнда — это не просто захват человека, но посягательство на его свободу, достоинство и, что немаловажно, его социальный статус. Конунг Нидуд, желая завладеть сокровищами мастера, приказал схватить Велюнда. В знак своего господства и унижения, Нидуд снял кольцо с лыковой верёвки Велюнда — символа его принадлежности к миру, где он был властителем и свободным творцом, — и отдал его своей дочери Бёдвильд. Этот жест символизирует не только присвоение его имущества, но и его личностную деградацию.
Самым жестоким актом стало физическое увечье Велюнда: ему подрезали сухожилия ниже колен, лишив возможности ходить, бегать и, самое главное, сбежать. Он был заточен на острове Сварстёд (Sævarstöð), что означает «морская стоянка» или «место у моря», превратившись в пленника. Там Велюнд был вынужден изготавливать драгоценности уже не для своей услады, а для Нидуда, став его личным, покалеченным рабом. Этот переход от свободного мастера и властителя альвов к искалеченному пленнику, принужденному к рабскому труду, является ключевым мотивом, формирующим его образ. Потеря высокого социального статуса, свободы и физической целостности становится мощнейшим катализатором его стремления к мести, определяя все его последующие действия. Он больше не творец ради красоты, а узник, чье искусство превращается в орудие возмездия. Но что именно эта потеря означает для его альвовластительской сущности?
Мотивы мести и сверхъестественные способности Велюнда
Жестокая месть Велюнда сыновьям и дочери Нидуда
После пленения и увечья Велюнд, некогда гордый властитель альвов, превращается в изощренного мстителя. Его месть — это не просто физическое отмщение, а тщательно спланированная серия актов, направленных на унижение и разрушение рода Нидуда. Мотив мести в «Песни о Велюнде» раскрывается с поразительной жестокостью и изобретательностью, отражая древние представления о кровной мести и возмездии за поруганную честь.
Первыми жертвами Велюнда стали два малолетних сына Нидуда. Он заманил их в свою кузницу, пообещав показать чудесные сокровища. Но вместо сокровищ мальчики встретили смерть: «Отрезал им головы и тела их спрятал под кузнечным горном». Из их черепов Велюнд изготовил изысканные, но чудовищные чаши, которые затем послал Нидуду. Этот акт не просто убийство, а ритуальное осквернение, превращение святыни (человеческой жизни, детей) в предмет быта, символ потребления и унижения. Далее, из глаз сыновей Нидуда он сделал яхонты, а из их зубов — нагрудные пряжки. Эти «украшения» были преподнесены дочери Нидуда, Бёдвильд. Таким образом, Велюнд не только лишил Нидуда наследников, но и заставил его и его дочь буквально носить на себе части тел их убитых родственников, не подозревая об истинном происхождении этих «драгоценностей». Это высшая степень морального и психологического унижения, демонстрирующая холодный расчет и безжалостность Велюнда.
Завершающим актом его мести стало соблазнение Бёдвильд. Когда девушка пришла к нему, чтобы починить сломанное кольцо, Велюнд воспользовался её доверчивостью. «Он соблазнил дочь Нидуда, Бёдвильд, оставив её беременной». Этот акт не был проявлением страсти, а продуманным шагом для осквернения королевского рода. Бёдвильд, будучи беззащитной перед хитростью и, возможно, чарами Велюнда, не смогла сопротивляться, что позднее подтвердила своему отцу: «Не могла ему я противиться, не могла от него отбиться!» Это подчеркивает не только коварство Велюнда, но и его способность использовать уязвимость других, чтобы нанести наибольший ущерб. Оставленная беременной, она становится заложницей его мести, неся в себе продолжение его рода, но в то же время и вечный позор для своего отца.
Магическое спасение и триумф
Кульминация истории Велюнда — это его чудесное спасение, которое демонстрирует его сверхъестественные способности и окончательный триумф над угнетателем. Не имея возможности сбежать традиционным путем из-за подрезанных сухожилий, Велюнд прибегает к своему мастерству и изобретательности, но уже в магическом ключе.
Он изготавливает самодельные крылья, с помощью которых ему удается покинуть остров Сварстёд. Этот полет символизирует не только физическое освобождение, но и метафорическое возрождение героя, восстановление его свободы и достоинства. Снова, как и в начале поэмы, Велюнд предстает как фигура, способная преодолеть ограничения человеческого тела и обстоятельств, возвращая себе статус «властителя альвов», чья сущность связана с воздухом и свободой.
Перед тем как улететь, Велюнд поднимается над палатами Нидуда и открывает ему всю правду о своей мести. Этот момент является высшей точкой его торжества. Он не просто сбегает, а открыто заявляет о своих злодеяниях, наслаждаясь отчаянием и горем конунга. «Ты сидишь и горюешь, Нидуд, о сыновьях своих, о дочери твоей, что понесла от меня дитя». Его смех, контрастирующий с плачем Бёдвильд, становится звуковым выражением его победы. Побег с помощью крыльев — это не только демонстрация его магических умений, но и символическое возвращение к своей истинной природе, к его «альвовластительской» сущности, которая была подавлена, но не уничтожена пленением. Таким образом, Велюнд восстанавливает свой утраченный статус и становится не просто мстителем, но триумфатором, чья хитрость и магия превосходят физическую силу и власть конунга, что в конечном итоге, приводит к полному краху его угнетателя.
Поэтика «Песни о Велюнде»: Язык, стиль и выразительные средства
Аллитерационный стих и его архаичные черты
Поэтика «Песни о Велюнде» служит мостом, соединяющим нас с глубокой древностью германской поэзии. Её язык и стиль несут на себе отпечаток архаики, характерной для устной традиции, из которой она вышла. Центральным элементом эддического стихосложения является аллитерационный стих – древнейший стилистический прием, общий для всех германских народов и восходящий к эпохе германской общности.
Аллитерация (повторение одинаковых или сходных согласных звуков в начале слов или ударных слогах) в «Песни о Велюнде» выполняет несколько функций. Она не только создает особый ритм и мелодику, но и устанавливает звуковые переклички между словами, усиливая их смысловую связь и эмоциональное воздействие. Например, в строках: «Vǫlundr vísi álfanna» (Велюнд, властитель альвов) или «Níðuðr náði ok nam hann» (Нидуд захватил и схватил его) мы видим, как повторение звуков [в] и [н] связывает слова, подчеркивая статус героя и акт его пленения. Аллитерация позволяла удерживать в памяти длинные повествования в дописьменную эпоху, а также придавала поэме торжественное и магическое звучание, характерное для героического эпоса. Отсутствие рифмы и строгая метрическая схема с двумя ударными слогами в каждой полустроке, связанные аллитерацией, делают эддический стих уникальным и выразительным, что подтверждает его глубокие корни в древнегерманской культуре.
Хейти и кеннинги как элементы поэтического языка
Эддическая поэзия, и «Песнь о Велюнде» в частности, характеризуется богатым использованием хейти и кеннингов – двух важных элементов поэтического языка, которые не только украшают текст, но и несут в себе глубокий культурный и мифологический смысл.
- Хейти – это поэтические описательные имена, часто архаизмы или собственные имена, которые стали нарицательными. Они не создавались заново при сочинении песни, а черпались из устоявшейся традиции, представляя собой своего рода поэтические клише, обогащающие язык и придающие ему возвышенность. Например, Велюнд назван «стрелком зоркоглазым» (sjónar-sviðr), что подчеркивает его остроту зрения и, возможно, связь с охотой или меткостью. Использование хейти делает язык поэмы более плотным и выразительным, вкладывая в каждое слово многослойные значения.
- Кеннинги – это метафорические обороты, заменяющие прямое название предмета или явления. В эддической поэзии кеннинг, как правило, двучленен, в отличие от более сложных скальдических кеннингов, которые могли включать несколько компонентов. Например, «морской конь» (sævar-hestur) означает корабль, а «драгоценности» могут быть названы «светом рук» (handar-ljós). В «Песни о Велюнде» мы встречаем такие выражения, как «кольца Нидуда» для драгоценностей, или «волчье озеро» для Ульвсъяр. Эти обороты не только добавляют поэтичности, но и требуют от слушателя или читателя определенного культурного знания для их расшифровки, углубляя погружение в мифологический контекст. Они формируют своего рода «тайный» язык, доступный посвященным, что усиливает ощущение древности и значимости текста.
Контраст и выразительные образы
«Песнь о Велюнде» ценится не только за свою архаичную структуру, но и за яркие, выразительные образы и искусное использование контраста, которые создают драматическое напряжение и глубокий эмоциональный отклик.
Один из самых ярких примеров контраста — это сопоставление смеха торжествующего Велюнда и плача дочери Нидуда, Бёдвильд. После того как Велюнд совершил свою месть и раскрыл её детали Нидуду, он «засмеялся, взлетел на воздух, Велюнд; поднялся ввысь, и Нидуд остался в горе». В то же время, Бёдвильд сидит и горюет о своей поруганной чести и будущем, которое было разрушено: «Мне не стать женой, не быть госпожой, но Велюнд был отцом моего дитяти». Этот контраст между торжеством мстителя и отчаянием жертвы подчеркивает необратимость произошедшего и глубину трагедии.
Другие выразительные образы включают описание драгоценностей, созданных Велюндом, которые, с одной стороны, символизируют его мастерство, а с другой — становятся орудиями его мести. Например, черепа сыновей Нидуда, превращенные в чаши, или их глаза, ставшие яхонтами, являются зловещими символами осквернения и возмездия. Исландский филолог Финнур Йонссон назвал заключительный стих, где Бёдвильд сокрушается о своей участи, «непревзойденным заключением». Эти строки не только завершают повествование, но и оставляют глубокое послевкусие, подчеркивая необратимость судьбы и трагизм человеческого существования, пойманного в ловушку мести и рока. Поэма, таким образом, является шедевром древнескандинавской литературы, где каждое слово, каждая метафора и каждый контраст работают на создание мощного и незабываемого образа. Но что, если эти образы до сих пор отзываются в нашем сознании?
Сравнительный анализ и научные интерпретации образа Велюнда
Фольклорные параллели: Типы АТУ
Анализ «Песни о Велюнде» не может быть полным без обращения к международному каталогу фольклорных сюжетов – указателю Аарне-Томпсона-Утера (АТУ). Сюжет о Велюнде демонстрирует яркие параллели с несколькими типами, что подчеркивает его универсальность и глубокую укорененность в мировом фольклоре.
Сюжет «Песни о Велюнде» относится к типам АТУ 313 («Чудесное бегство») и его подтипу 313C («Девушка помогает герою бежать»). В этих сюжетах герои, часто используя магические предметы или способности, создают препятствия (горы, леса, реки) на пути преследователя, чтобы обеспечить свой побег. Хотя в «Песни о Велюнде» нет прямого создания магических препятствий, сам акт создания крыльев и полета является ярким проявлением «чудесного бегства», когда герой, казалось бы, в безвыходной ситуации, находит сверхъестественное решение.
Дополнительно, сюжеты, касающиеся магических кузнецов и их мести, могут пересекаться с типами АТУ 400 («Человек в поисках потерянной жены») или 465 («Человек, ищущий свою пропавшую жену»). Хотя Велюнд не ищет жену в классическом смысле, его история начинается с потери его валькирий-жен, а затем развивается вокруг его попыток вернуть свою свободу и отомстить за унижение. Эти типологические связи показывают, что основные повествовательные мотивы и элементы сюжета «Песни о Велюнде» не являются исключительным достоянием скандинавской мифологии, но их дистрибуция в сочетании с уникальными реалиями древнегерманского мира определяет своеобразие образа Велюнда.
Велюнд в индоевропейской мифологии
Образ волшебного кузнеца Велюнда имеет глубокие типологические связи с другими мифологическими персонажами-кузнецами в индоевропейской традиции, демонстрируя общие архаичные элементы. Эти параллели позволяют понять, что Велюнд является одним из проявлений древнего архетипа.
Наиболее очевидные аналогии возникают с греческим Гефестом и римским Вулканом – хромыми богами-кузнецами, мастерами своего дела, живущими в уединении и создающими чудесные предметы. Как и Велюнд, Гефест был увечен (сброшен с Олимпа), но его мастерство оставалось непревзойденным. Хотя мотив мести у Гефеста менее выражен, чем у Велюнда, оба персонажа обладают исключительным талантом и связью с миром огня и металла.
Другим важным параллелем является Дедал из греческой мифологии. Дедал, гениальный изобретатель и архитектор, также был пленником царя Миноса и смог сбежать с Крита, создав крылья для себя и своего сына Икара. Эта связь с мотивом полета, изобретения и бегства от угнетения напрямую перекликается с историей Велюнда.
Эти примеры указывают на существование общеиндоевропейского пласта мифов о мастерах, наделенных сверхъестественными способностями, которые сталкиваются с несправедливостью, увечьем или пленением, и используют свое мастерство для возмездия или освобождения. Скандинавская мифология берет эти общие элементы и облекает их в свою уникальную культурно-историческую оболочку, создавая неповторимый образ Велюнда.
Миф в этом контексте выступает как первичная модель осмысления действительности и человеческой сущности, а демифологизация, хотя и бывает неполной, периодически сменяется ремифологизацией, сохраняя актуальность древних образов.
Археологические свидетельства мифа
Помимо литературных и фольклорных источников, существуют убедительные археологические свидетельства, подтверждающие глубокую укорененность мифа о Велюнде в древнескандинавской и германской культуре. Эти находки визуализируют ключевые моменты «Песни» и демонстрируют, что история Велюнда была не просто устной традицией, но и частью материальной культуры и художественного самовыражения.
В северной Англии, в таких местах, как Лидс, Шерберн и Бедейл, обнаружены четыре каменные резьбы эпохи викингов (датируемые, возможно, IX-XI веками), на которых, по всей видимости, изображен полет Велюнда. Эти поврежденные резьбы показывают человеческую фигуру, прикрепленную к птицеподобному аппарату, что удивительно точно соответствует описанию побега Велюнда с помощью самодельных крыльев. Эти изображения перекликаются с более поздними рассказами, например, из «Саги о Тидреке», где также упоминается полет Велюнда.
Ещё более значимым является Камень Ардре VIII с острова Готланд (Швеция), датируемый примерно 800 годом. Этот камень демонстрирует схожую иконографию и более ясно ссылается на месть кузнеца. На нем изображена птицеподобная фигура, клюв которой покоится на спине женщины, покидающей кузницу, забитую инструментами. Справа от кузницы расположены два обезглавленных тела. Эта сцена однозначно трактуется как изображение Велюнда, мстящего Нидуду: птицеподобная фигура символизирует самого Велюнда в полете, женщина, на спине которой покоится клюв, может быть Бёдвильд (символ его изнасилования), а обезглавленные тела — это сыновья Нидуда. Эти археологические находки служат мощным доказательством того, что миф о Велюнде был не просто литературным сюжетом, но живой частью верований и искусства древних германцев и скандинавов.
Интерпретации образа Велюнда в трудах исследователей
Образ Велюнда на протяжении веков привлекал внимание филологов, мифологов и литературоведов, порождая множество научных интерпретаций его значения и эволюции. Работы ведущих скандинавистов и медиевистов позволяют глубже понять сложность этого персонажа.
- М.И. Стеблин-Каменский рассматривал «Песнь о Велюнде» как пример героической песни, тесно связанной с общегерманским эпосом. Он подчеркивал архаичность поэмы и её корни в устной традиции, отмечая, что героические песни «Старшей Эдды» часто основаны на сказаниях южногерманского происхождения. Стеблин-Каменский видел в Велюнде воплощение древнегерманского идеала мастера и мстителя, чьи действия хоть и жестоки, но мотивированы глубоким унижением и жаждой восстановления поруганной чести.
- Е.М. Мелетинский в своих работах по скандинавской мифологии подходил к образу Велюнда с точки зрения структурной антропологии и системного анализа мифа. Он отмечал, что мифологические персонажи, такие как Велюнд, являются не просто индивидуальностями, а носителями определенных функций и символических значений в рамках мифологической системы. Мелетинский подчеркивал, что древние мифы, возникшие фактически до выделения индивидуальной личности из социума («доперсональные»), могут использоваться для описания ситуации одинокого, покинутого индивида, жертвы социального отчуждения, что делает образ Велюнда актуальным даже в XX веке. Он также рассматривал диахронический план мифа, его связь с общими индоевропейскими элементами, и процессы демифологизации и ремифологизации, которые позволяют древним сюжетам сохранять свою жизненность и переосмысляться в новые эпохи.
- Другие исследователи, такие как H.R. Ellis Davidson, фокусировались на роли Велюнда как «мастера сверхъестественного», связывая его с миром эльфов и духов, что объясняет его магические способности. R. Simek и V. Rydberg анализировали его как фигуру, воплощающую архетип кузнеца-демиурга, чье творчество имеет не только созидательную, но и разрушительную силу, особенно когда оно направлено на месть. Они также исследовали его связь с другими мифологическими «хромыми» богами или героями, подчеркивая, что физическое увечье часто компенсируется магической силой или необычайным умом.
Эти интерпретации демонстрируют, что образ Велюнда не статичен, а динамичен, он является полисемантичным и отражает сложные социокультурные и мировоззренческие аспекты древнескандинавского общества. От фигуры трагического героя до воплощения архетипического мастера-мстителя, Велюнд продолжает оставаться объектом пристального научного интереса.
Заключение
«Песнь о Велюнде» — это не просто древнее сказание, а многогранный бриллиант древнескандинавской поэзии, в котором каждая грань отражает глубокие культурные, мифологические и психологические пласты. Комплексный анализ образа волшебного кузнеца Велюнда позволил нам увидеть его как фигуру необычайной сложности: от талантливого мастера и «властителя альвов» до изувеченного пленника, а затем — безжалостного и изобретательного мстителя.
Мы проследили его трансформацию, вызванную потерей свободы, достоинства и высокого социального статуса, которые стали мощным катализатором его жестоких, но тщательно спланированных актов возмездия. Использование магических способностей, таких как создание крыльев, символизирует не только физическое освобождение, но и восстановление его истинной, сверхъестественной сущности.
Литературоведческий анализ «Песни» выявил её архаичную красоту: аллитерационный стих, богатая система хейти и двучленных кеннингов, а также искусное применение контраста, кульминирующее в «непревзойденном заключении», создают уникальный стилистический облик. Эти поэтические средства не только украшают текст, но и усиливают драматизм сюжета, глубоко раскрывая характер героя и его внутренний мир.
Наконец, сравнительный анализ с фольклорными типами АТУ («Чудесное бегство») и индоевропейскими параллелями (Гефест, Дедал), а также археологические находки (каменные резьбы с изображениями полета Велюнда) подтверждают универсальность и глубокую укорененность этого мифа в мировой культуре. Интерпретации ведущих исследователей, таких как М.И. Стеблин-Каменский и Е.М. Мелетинский, подчеркивают, что Велюнд является не только героической фигурой, но и символом человеческой воли к сопротивлению, а также отражением сложной системы древних верований.
Таким образом, «Песнь о Велюнде» остается бесценным источником для понимания древнескандинавской культуры, литературы и мифологии. Её универсальные темы – справедливость, месть, свобода, мастерство и возрождение – делают образ Велюнда непреходяще актуальным, способным резонировать с читателями на протяжении тысячелетий.
Список использованной литературы
- О мифологических песнях «Старшей Эдды» как системе: текст научной статьи. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/o-mifologicheskih-pesnyah-starshey-eddy-kak-sisteme (дата обращения: 18.10.2025).
- Старшая Эдда (М. И. Стеблин-Каменский). URL: https://fylgja.ru/st_edda/ste_edda.html (дата обращения: 18.10.2025).
- Песнь о Вёлунде — Старшая Эдда — Тексты. URL: https://severnaya-slava.ru/library/edda/pesn-o-velyunde/ (дата обращения: 18.10.2025).
- Стеблин-Каменский, М. И. Эддическая поэзия // Древнескандинавская литература. URL: https://severnaya-slava.ru/library/articles/drevneskandinavskaya-literatura/edda/ (дата обращения: 18.10.2025).
- Скандинавская эпическая поэзия. URL: https://history.wikireading.ru/209149 (дата обращения: 18.10.2025).
- The Poetic Edda — Vǫlundarkviða. URL: https://www.openbookpublishers.com/books/10.11647/OBP.0197/10.11647/OBP.0197.02.pdf (дата обращения: 18.10.2025).
- Мелетинский, Е. М. Миф и двадцатый век // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. URL: https://www.ruthenia.ru/folklore/meletinsky/XXvek.htm (дата обращения: 18.10.2025).
- Мелетинский, Е. М. Скандинавская мифология как система // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. URL: https://www.ruthenia.ru/folklore/meletinsky/skand_sys.htm (дата обращения: 18.10.2025).