Выдержка из текста
Итак, мое сочинвние направлено против допускающих многое, возвращает
им с избытком их нападки и старается показать, что при обстоятельном
рассмотрении их положение «существует многое» влечет за собой еще бо-
лее смешные последствия, чем признание существования единого.
Пусть-ка кто докажет, что единое, взятое само по себе, есть многое и, с другой стороны, что многое [само по себе] есть единое, вот тогда я выкажу изумление. Но что удивительного, если кто будет доказывать, что я — единый и многий, и, желая показать множественность, скажет, что во мне различны правая и левая, передняя и задняя,
а также верхняя и нижняя части, — ведь ко множественному, как мне ка-
жется, я причастен, — желая же показать, что я един, скажет, что, бу-
дучи причастен к единому, я как человек — один среди нас семерых: та-
ким образом раскрывается истинность того и другого.
Но как бы то ни было, скажи вот что: судя по твоим словам, ты полагаешь, что су-
ществуют определенные идеи, названия которых получают приобщающиеся к
ним другие вещи; например, приобщающиеся к подобию становятся подобны-
ми, к великости — большими, к красоте — красивыми, к справедливости —
справедливыми?
— Именно так, — ответил Сократ.
— Ведь оставаясь единою и тождественною, она в то же время будет
вся целиком содержаться во множестве отдельных вещей и таким образом
окажется отделенной от самой себя.
— Ничуть, — ответил Сократ, — ведь вот, например, один и тот же
день бывает одновременно во многих местах и при этом нисколько не от-
деляется от самого себя, так и каждая идея, оставаясь единою и тож-
дественною, может в то же время пребывать во всем.
— Я думаю, что ты считаешь каждую идею единою по следующей причине:
когда много каких-нибудь вещей кажутся тебе большими, то, окидывая
взглядом их все, ты, пожалуй, видишь некую единую и тождественную идею
и на этом основании само великое считаешь единым.
— Ты прав, — сказал Сократ.
— А если, — сказал Парменид, — все другие вещи, как ты утверждаешь,
причастны идеям, то не должен ли ты думать, что либо каждая вещь со-
стоит из мыслей и мыслит все, либо, хоть она и есть мысль, она лишена
мышления?
— Но это, — сказал Сократ, — лишено смысла. Мне кажется, Парменид,
что дело скорее всего обстоит так: идеи пребывают в природе как бы в
виде образцов, прочие же вещи сходны с ними и суть их подобия, самая
же причастность вещей идеям заключается не в чем ином, как только в
уподоблении им.
— Следовательно, ничто не может быть подобно идее и идея не может
быть подобна ничему другому, иначе рядом с этой идеей всегда будет яв-
ляться другая, а если эта последняя подобна чему-либо, то — опять но-
вая, и никогда не прекратится постоянное возникновение новых идей, ес-
ли идея будет подобна причастному ей.