Дэвид Гилмор «Становление мужественности»: Культурные концепты маскулинности в кросс-культурном анализе

Среди индейцев тива в Нью-Мексико, чтобы стать мужчиной, мальчики в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет проходят обряды очищения, после чего их безжалостно секут «духи качина» (переодетые отцы) розгами из юкки, оставляющими шрамы. Юноши должны безропотно переносить побои, демонстрируя силу духа. Этот факт, поражающий своей суровостью, лишь один из множества примеров, иллюстрирующих центральную идею книги Дэвида Гилмора «Становление мужественности: Культурные концепты маскулинности». Его труд — это глубокое погружение в культурные ландшафты различных обществ, где мужественность не является врождённым атрибутом, а статусом, который нужно заслужить через испытания и самопреодоление.

Введение: Переосмысление маскулинности в антропологическом контексте

На протяжении десятилетий гуманитарные и социальные науки были сосредоточены преимущественно на изучении женских ролей, гендерного неравенства и патриархальных структур, часто оставляя маскулинность в тени, воспринимая её как нечто само собой разумеющееся или априори доминирующее. Однако такой подход не позволял в полной мере осмыслить сложность и многогранность мужской идентичности, её культурную обусловленность и динамику. Именно в этот период, когда в 1980-х годах научное сообщество активно разрабатывало феминистскую повестку, появилась острая необходимость в более глубоком анализе мужских социальных и психологических ролей, ведь без понимания мужского начала невозможно полноценно осмыслить и женское, их взаимодействие в обществе.

В этот контекст блестяще вписывается книга Дэвида Гилмора, профессора антропологии Нью-Йоркского университета, «Становление мужественности: Культурные концепты маскулинности» (Manhood in the Making: Cultural Concepts of Masculinity, 1990). Его работа стала знаковым кросс-культурным исследованием, которое не только восполнило существовавший пробел, но и предложило радикально новый взгляд на маскулинность как культурно конструируемый феномен. Гилмор бросил вызов традиционным представлениям, продемонстрировав, что «мужское» — это не просто биологический факт или универсальная сущность, а сложный социальный конструкт, формируемый через определённые ожидания, ритуалы и поведенческие модели.

Данный реферат ставит своей целью всесторонний анализ ключевых аргументов Гилмора, его кросс-культурных примеров и теоретических основ понимания маскулинности. Мы рассмотрим его основную гипотезу о «достигаемой» мужественности, изучим богатство обрядов инициации по всему миру, исследуем «исключения» из его модели и, наконец, оценим методологию и актуальность этой работы в свете современных гендерных исследований.

Основная гипотеза Дэвида Гилмора: «Истинная мужественность» как достижение, а не данность

В основе монументального исследования Дэвида Гилмора лежит центральное утверждение, переворачивающее привычное представление о мужественности. Он постулирует, что в подавляющем большинстве мировых культур маскулинность не является простой биологической данностью, автоматически присущей каждому мужчине от рождения. Напротив, это — статус, который необходимо заслужить, пройти через определённые испытания и преодолеть значительные препятствия. Гилмор бросает вызов эссенциалистским взглядам, которые рассматривают мужественность как неизменную, врождённую категорию, и убедительно доказывает её конструируемый, социально обусловленный характер. Из этого следует, что мужская идентичность формируется не природой, а обществом, его ожиданиями и ценностями.

Концепция «истинной мужественности»: определение и значение

Для Гилмора краеугольным камнем является концепция «истинной мужественности», которая принципиально отличается от простой анатомической принадлежности к мужскому полу. «Истинная мужественность» — это не естественное состояние, не нечто, что возникает спонтанно по мере биологического взросления. Это, скорее, «шаткое или искусственное состояние», требующее усилий, борьбы и постоянного подтверждения. Он определяет «мужские этики» как набор ценностей, норм и ожиданий, которые общество предписывает мужчинам для достижения этого статуса.

Эти этики часто включают в себя такие качества, как смелость, стойкость, самообладание, ответственность, способность к защите и проявлению силы. Гилмор подчёркивает, что мальчики должны бороться за этот статус, преодолевая внутренние страхи и внешние испытания. Таким образом, быть мужчиной – это не просто быть представителем мужского пола, но соответствовать определённому идеалу, который культура устанавливает для своих сыновей. Этот идеал становится мощным мотиватором, направляющим поведенческие стратегии и формирующим самооценку индивида.

Испытания и обряды инициации как путь к мужественности

Путь к «истинной мужественности» в большинстве культур пролегает через суровые испытания и обряды инициации, которые служат своего рода «воротами» во взрослый мир. Эти ритуалы символизируют смерть детства и рождение новой, ответственной личности. Они призваны не только проверить физическую и психологическую выносливость юношей, но и индоктринировать их в культурные ценности, нормы и ожидания, связанные с мужской ролью.

Рассмотрим несколько ярких примеров, приведённых Гилмором и дополняющих его аргументацию:

• Индейцы тива (Нью-Мексико): Как уже упоминалось, мальчики в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет проходят обряды очищения, после которых их безжалостно секут «духи качина» (переодетые отцы) розгами из юкки. Юноши должны безропотно переносить побои, демонстрируя не только физическую стойкость, но и силу духа, что является фундаментальным качеством «истинного мужчины». Шрамы остаются как видимые знаки пройденного испытания.
• Племя хамар (Эфиопия): Среди этого племени обряд инициации известен как «бег по быкам». Юноши, обычно с двенадцатилетнего возраста, должны пробежать по спинам кастрированных быков, выстроенных в ряд. Это требует не только ловкости и баланса, но и полного бесстрашия, поскольку падение может привести к серьёзным травмам или даже смерти. Успешное прохождение ритуала приносит почёт и право жениться.
• Амазонское племя сатере-маве: Этот народ использует один из самых болезненных обрядов инициации. Юноши надевают перчатку, наполненную муравьями-пулями, укус которых вызывает невыносимую боль, сравнимую с огнестрельным ранением, и длится до 24 часов. Подростки могут надевать рукавицу несколько раз, чтобы доказать своё мужество и бесстрашие, демонстрируя способность выдерживать экстремальные страдания без жалоб.
• Народ фулани (Восточная Африка): Обряд «соро» у фулани включает жестокие побои палками. Юноши не должны защищаться, и чем ужаснее следы побоев, тем с большим уважением к новоиспечённому мужчине относятся соплеменники. Это испытание не только физической боли, но и эмоционального контроля, демонстрации непоколебимой воли.
• Чеченский обряд «юкъ ехкар» (опоясывание): В пятнадцать лет старейшина рода завязывает юноше пояс. Этот обряд символизирует появление новых обязательств перед родней, обществом и родиной. С этого возраста юноша становится полноценным представителем своей семьи, обязанным демонстрировать мужество, достоинство и воспитанность во всех аспектах жизни.
• Древний Рим: В возрасте 14–17 лет римские мальчики проходили церемонию, на которой снимали буллу (ожерелье-оберег) и тогу с малиновой каймой (символы детства), надевая чистую белую тогу взрослого мужчины. Их имя вносили в список граждан, а затем они проводили год с мужчиной-наставником. Это был переход от символической защиты детства к публичной ответственности и обучению гражданским обязанностям.

Все эти примеры, разнообразные по своей форме и степени жестокости, служат одной и той же цели: проверить и сформировать качества, которые в данной культуре считаются неотъемлемыми для «истинного мужчины». Они подчёркивают, что мужественность – это не просто признание, а активное, иногда болезненное, становление. Гилмор утверждал, что эти «непрерывности маскулинности» превосходят культурные различия, указывая на универсальную потребность обществ в поддержании определённых мужских качеств, необходимых для их выживания и процветания.

Кросс-культурные проявления «становления мужественности»: Вариации символического сценария

Представления о возмужании как о рубеже, который можно перейти только после обряда инициации, удивительно универсальны. Они встречаются на всех уровнях социального и культурного развития, на всех континентах, как у воинственных, так и у миролюбивых народов. Эта повсеместность указывает на глубокую культурную потребность в структурировании перехода от детства к взрослости, особенно для мужской половины общества. Гилмор тщательно анализирует, как этот «символический сценарий» обретает конкретные, порой весьма экзотические, формы в различных обществах.

Обряды инициации: смерть детства и рождение ответственности

Обряды инициации не являются случайными ритуалами. Они глубоко символичны и структурированы. Центральное значение в них часто имеет концепция «смерти для своего детства» — метафорического или даже ритуального «умирания» старой, инфантильной личности. Это необходимо для «рождения» новой, ответственной жизни как полноценного члена общины. Совершеннолетие во всех культурах неразрывно связано с понятием ответственности: за семью, за общину, за защиту, за хозяйство. Мальчик, ставший мужчиной, принимает на себя определённый груз обязательств, и обряд инициации служит публичным заявлением о его готовности нести этот груз.

Этот переход часто сопровождается изменением статуса, прав и обязанностей. Молодые мужчины получают доступ к определённым знаниям, таинствам, оружию или общественным ролям, которые были недоступны им в детстве. Эти ритуалы создают чёткую границу между тем, кем человек был, и тем, кем он должен стать, закрепляя новую социальную идентичность.

Региональные и этнические примеры мужественности

Книга Гилмора изобилует яркими примерами, демонстрирующими как универсальность, так и специфичность «символического сценария» маскулинности. Он посвящает целые главы подробному анализу конкретных культурных моделей: «Совершенство действия: Средиземноморье», «В поисках мужественности: остров Трак», «Тревоги публичного действия: меинаку», «Вехи мужественности: самбуру», «Ритуалы мужественности: самбиа».

Рассмотрим некоторые из них:

• Средиземноморье: В этом регионе образ «мачо» часто эксплуатируется среди крестьян и жителей деревни. Это не просто стереотип, а глубоко укоренённый культурный идеал.
  • Балканы: Здесь «настоящий мужчина» определяется как тот, кто много пьёт, свободно тратит деньги, смело дерётся и содержит большую семью. Это проявление «неукротимой мужественности», где демонстрация силы, щедрости и решительности служит подтверждением статуса.
  • Восточное Марокко: Настоящего мужчину отличают по физической силе и героическому поведению в сферах воинственности и секса. Здесь мужественность тесно связана с доминированием и способностью утверждать свою волю.
  • Бедуины Западной Пустыни Египта: «Настоящие мужчины» здесь дерзки и смелы, не ведают страха, утверждают свою волю любой ценой и не пасуют перед вызовом. Атрибуты «уверенности в себе и потенции» являются краеугольными камнями их маскулинного идеала.
• Остров Трак (Микронезия): Мужчины на этом острове буквально одержимы своей маскулинностью, которую считают высшим счастьем. Для приобретения «мужественного» имиджа они обязаны рисковать своей жизнью или конечностями. Жизнь мужчины на Траке полна испытаний. Характерно их презрение к женщинам и нежелание получать удовольствие от сексуальных контактов, что демонстрирует попытку дистанцироваться от «женского» как символа слабости. Более того, мужчины безропотно выполняют тяжёлую работу (например, рыбалку), которую они ненавидят, лишь бы избежать осуждения и сохранить свой статус. Здесь мужественность – это постоянная борьба с собой и внешним миром, где любое проявление слабости или «женственности» воспринимается как угроза самоидентификации.
• Меинаку, самбуру, самбиа: Хотя в предоставленных данных меньше детализации по этим народам, Гилмор использует их, чтобы продемонстрировать дальнейшие вариации в проявлениях мужских этик. У меинаку, например, акцент делается на публичном выступлении и способности контролировать эмоции, у самбуру – на возрастных категориях и прохождении определённых «вех» в жизни, а у самбиа – на сложных ритуалах, включающих гомосексуальные практики, которые, парадоксальным образом, считаются необходимыми для обретения гетеросексуальной мужественности. Эти примеры подчёркивают, что, хотя общая идея «достижимой мужественности» универсальна, конкретные пути её достижения и связанные с ней поведенческие нормы могут быть поразительно разнообразными и парадоксальными.

Все эти примеры убедительно доказывают тезис Гилмора о том, что представления о мужественности являются «символическим сценарием, бесконечно вариабельным». Эти сценарии не просто пассивно усваиваются, но активно воспроизводятся самими мужчинами, становясь мощными психическими якорями, определяющими их самовосприятие и самооценку. Без активного участия мужчин в поддержании этих сценариев никакая культура не сможет воспроизвести свои идеалы мужественности. В этом контексте, универсальные аспекты и механизмы формирования маскулинности становятся особенно важными для понимания.

Универсальные аспекты и механизмы формирования маскулинности

Исследование Дэвида Гилмора выходит за рамки простого описания культурных особенностей. Оно стремится выявить универсальные нити, связывающие разнообразные проявления маскулинности по всему миру. Главный его вывод заключается в том, что представление о проблематичности мужественности, о том, что она является критическим порогом, через который должны переступить мальчики посредством испытаний, можно отыскать на всех стадиях социокультурного развития. Это не просто совпадение, а глубоко укоренённый механизм, который Гилмор пытается объяснить.

Практически каждое общество, за редкими исключениями, предлагает определённый стандарт мужественности, достижение которого сопряжено с борьбой, усилиями и преодолением. Это означает, что маскулинность не является расслабленным состоянием бытия, а скорее активным процессом становления и подтверждения. Почему так? Гилмор полагает, что во многих культурах мужская роль ассоциируется с выполнением задач, требующих физической силы, отваги, самоконтроля и жертвенности — таких как охота, война, защита территории, обеспечение семьи. Для выполнения этих задач необходимо воспитать определённые качества, и обряды инициации, а также постоянное социальное давление, служат этой цели.

Гилмор описывает идеалы «мужественности» как «символический сценарий, бесконечно вариабельный». Эта формулировка является ключевой. Она указывает на то, что, хотя конкретное содержание мужских идеалов может различаться от культуры к культуре (где-то это воинская доблесть, где-то — экономическая состоятельность, где-то — духовная сила), сама идея такого сценария, который предписывает мужчинам определённые роли и поведенческие модели, является универсальной.

Однако важно не просто наличие сценария, но и его активное принятие и воспроизводство. Гилмор подчёркивает роль самих мужчин как «носителей сценария». Без их активного участия, без их стремления соответствовать этим идеалам, никакая культура не может быть воспроизведена в своём мужском аспекте. Эти сценарии не остаются лишь внешними предписаниями. Они интериоризируются, становятся «психическими якорями» или «психологическими идентичностями». Для индивида соответствие этим сценариям становится базисом восприятия себя и самооценки. Неспособность соответствовать или нежелание следовать сценарию может привести к чувству стыда, социальной изоляции, потере уважения.

Таким образом, механизмы формирования маскулинности включают в себя:

1. Социальное предписание: Общество формулирует идеалы и ожидания от мужчин.
2. Испытания и инициации: Ритуалы, проверяющие и закрепляющие необходимые качества.
3. Интериоризация: Принятие этих идеалов индивидом в качестве собственной идентичности.
4. Активное воспроизводство: Мужчины сами поддерживают и передают эти сценарии, стремясь им соответствовать и принуждая к этому других.

Эти механизмы формируют мощную систему, которая побуждает мужчин к постоянной «работе» над собой — преодолению инертности, страхов, слабостей, чтобы соответствовать высоким стандартам, установленным культурой. Эта «работа» является краеугольным камнем «становления мужественности» в понимании Дэвида Гилмора.

Культурные исключения из модели Гилмора: Таити и Семаи как аргумент против эссенциализма

В своей работе Дэвид Гилмор не только выявляет универсальные закономерности в формировании маскулинности, но и внимательно изучает исключения из своей модели. Примеры островитян Таити и народа семаи (аборигенного народа Юго-Восточной Азии) имеют принципиальное значение. Они служат мощным аргументом против эссенциалистских моделей маскулинности, которые рассматривают «мужское» как природный, неизменный факт, не зависящий от культурного контекста. Гилмор показывает, что если существуют общества, где культ мужественности отсутствует, значит, он не является универсальной биологической или психологической необходимостью.

Таити: равенство гендеров и отсутствие принуждения к мужественности

Таити представляет собой одно из наиболее ярких исключений. Здесь мы видим общество, где гендерная дифференциация значительно ослаблена, и отсутствуют строгие предписания к проявлению «мужественности».

• Отсутствие гендерной дифференциации: Таитянский язык, например, не имеет категории рода, что уже само по себе отражает меньшую озабоченность общества различиями между полами. Мужчины не озабочены демонстрацией своей дистанцированности от «немужчин».
• Равное проявление качеств: Мужчины и женщины в равной степени проявляют как агрессию, так и мягкость, что идёт вразрез с традиционными гендерными стереотипами.
• Одинаковые роли и работы: Таитяне выполняют одинаковые работы как дома, так и в общественной жизни. Нет жёсткого разделения труда по половому признаку, что способствует гендерному равенству.
• Отсутствие принуждения: Главное, что выделяет Таити, — это отсутствие социального принуждения к проявлению мужественности или требований отличаться от женщин и детей. Мужчины не испытывают давления, заставляющего их постоянно подтверждать свой мужской статус через испытания или демонстрацию силы.

Семаи: гендерная дифференциация без субординации

Народ семаи, хоть и имеет языковые различия между мужским и женским, также является важным исключением.

• Отсутствие социальной субординации: У семаи гендерная дифференциация не связана с социальной субординацией по признаку пола. Женщины представлены в политической жизни наравне с мужчинами, что является редкостью для многих традиционных обществ.
• Свобода выбора занятий: Распределение занятий между полами у семаи зависит от предпочтений индивида, а не от «природного предназначения» или строгих культурных предписаний. Человек может выбрать ту деятельность, которая ему по душе, независимо от пола.

Экономические и социальные причины «исключений»

Гилмор не просто констатирует наличие этих исключений, но и предлагает объяснение. Он связывает отсутствие культа мужественности у таитян и семаи с благоприятной экономической ситуацией:

• Отсутствие дефицита ресурсов: Эти общества не испытывают недостатка в естественных ресурсах. Плодородные земли, изобилие пищи, мягкий климат создают условия, при которых нет острой необходимости в жёсткой конкуренции за выживание или ресурсы.
• Непровоцирование конкурентности и агрессии: Отсутствие дефицита не провоцирует развитие культа соревновательности, физической силы, воинственности или агрессии. В условиях изобилия нет нужды в постоянной борьбе, которая в других обществах часто становится двигателем формирования «мужских этик».
• Отсутствие основ для идеологии мужественности: В таких обществах почти нет основ для формирования идеологии мужественности, которая побуждала бы мужчин действовать под общественным давлением или для защиты социальных границ. Если нет угроз, нет необходимости в «воинах»; если нет дефицита, нет нужды в агрессивных добытчиках.

Наличие таких исключений, как Таити и семаи, является мощным аргументом против эссенциалистской модели маскулинности, которая рассматривает мужественность как природный факт. Гилмор убедительно показывает, что «мужское» является культурно обусловленным. Он признаёт коллективность представлений о мужественности и принудительный характер следования эталону «истинной» мужественности в большинстве обществ, но при этом демонстрирует, что эти нормы не являются универсальными и неизбежными, а зависят от конкретных социоэкономических и культурных условий. Это делает его работу особенно ценной для понимания изменчивости и пластичности гендерных конструктов.

Методология, актуальность и критический анализ книги Гилмора

Книга Дэвида Гилмора «Становление мужественности» является знаковым произведением, которое продолжает вызывать дискуссии и оставаться актуальным в контексте современных гендерных исследований. Это не просто сборник этнографических зарисовок, а масштабное ретроспективное кросс-культурное исследование маскулинности, предлагающее целостную концепцию и методологический подход.

Место книги в гендерных исследованиях и ее значимость

Работа Гилмора вышла в переломный момент для гендерных исследований. В 1980-е годы обширная феминистская литература была преимущественно сосредоточена на женских социальных и психологических ролях, а также на анализе патриархата и гендерного неравенства с женской перспективы. Маскулинность оставалась относительно неизученной, часто воспринимаясь как некий недифференцированный, доминирующий полюс.

Гилмор стремился восполнить этот пробел в науке, где, по его мнению, не существовало целостной концепции маскулинности как культурной категории. Его книга стала одним из первых фундаментальных исследований, которое систематически и кросс-культурно рассматривало, что значит быть мужчиной в различных обществах, и как этот статус достигается и поддерживается. Он показал, что маскулинность не является монолитной сущностью, а представляет собой «символический сценарий, бесконечно вариабельный», который формируется и воспроизводится в конкретных культурных контекстах. Это открыло новую эру в исследованиях маскулинности, сместив фокус с биологического детерминизма на социокультурный конструктивизм.

Методологические подходы Гилмора и их ограничения

Основным методологическим подходом Гилмора является кросс-культурный ретроспективный анализ. Он собирает и сопоставляет этнографические данные из широкого круга обществ — от примитивных племен до современных европейских культур, используя уже существующие антропологические исследования. Это позволяет ему выявить универсальные паттерны и, одновременно, зафиксировать культурные вариации. Преимущество такого подхода — в возможности глобального обобщения и построения широких теоретических моделей, а также в способности выявить «исключения», которые критически важны для опровержения эссенциалистских теорий.

Однако у этого метода есть и свои ограничения:

• Вторичность данных: Гилмор опирается на работы других антропологов. Это означает, что он может не учитывать нюансы полевых исследований, предубеждения или акценты оригинальных авторов.
• Отсутствие глубины: Кросс-культурный анализ, хоть и широк, но порой жертвует глубиной погружения в каждую отдельную культуру. Некоторые детали могут быть упущены или интерпретированы в угоду общей теории.
• Исторический контекст: Ретроспективный анализ может не всегда учитывать динамику изменений в исследуемых культурах, представляя их как статичные системы.

Критические оценки и дискуссии

Книга Дэвида Гилмора вызвала активные дискуссии в научном сообществе.

1. «Романтизация» мужественности: Некоторые критики указывают на то, что Гилмор в некоторой степени «романтизирует» концепцию «мужской культуры», представляя её как героическое преодоление и самопожертвование. В его работе «истинная мужественность» часто ассоциируется с благородными качествами, такими как защита семьи, смелость, стойкость. Однако, если сопоставить эту картину с современной гендерной статистикой, которая свидетельствует о проблемах насилия, разводов (и связанных с ними алиментов), отсутствии отцовства и криминальной статистике, то возникает вопрос о том, насколько идеализированный образ Гилмора соответствует реальным проявлениям маскулинности в сложных современных обществах. Действительно ли все эти «мужественные» испытания приводят к социально желаемому поведению?
2. Эссенциализм или конструктивизм?: Несмотря на явные заявления Гилмора против эссенциализма, некоторые критики всё же усматривают в его работе скрытые эссенциалистские тенденции. Утверждая о «непрерывностях маскулинности» и универсальной потребности в мужских качествах, он может быть воспринят как полагающий, что существует некий универсальный «ядреный» элемент мужской сущности, который лишь по-разному проявляется в культурах. Однако сам Гилмор, особенно в анализе исключений, подчёркивает культурную обусловленность и вариативность.
3. Качество русскоязычного перевода: Важным аспектом, влияющим на восприятие книги в русскоязычном пространстве, является качество перевода. Русское издание книги «Становление мужественности: Культурные концепты маскулинности» вышло в 2005 году в издательстве «Российская политическая энциклопедия». Однако, как указывают отзывы пользователей LiveLib, качество перевода «ниже всякой критики». Текст описывается как «практически сплошная калька английского оригинала», что затрудняет полноценную оценку научных достоинств работы. Некачественный перевод может искажать авторскую мысль, затруднять понимание сложных концепций и создавать ложное впечатление о стиле и глубине оригинального исследования. Это критический момент для академического восприятия книги.

Несмотря на эти критические замечания, работа Гилмора остаётся фундаментальной. Она подтолкнула исследователей к глубокому изучению маскулинности не как заданной категории, а как сложного, динамичного, социально и культурно конструируемого феномена. Его труд по-прежнему является отправной точкой для многих исследований в области антропологии и социологии маскулинности.

Заключение

Книга Дэвида Гилмора «Становление мужественности: Культурные концепты маскулинности» представляет собой краеугольный камень в исследованиях гендера, убедительно демонстрируя, что мужественность – это не статичная биологическая данность, а динамичный, культурно обусловленный статус. Его центральная гипотеза о том, что «истинная мужественность» в большинстве обществ является достижением, требующим преодоления суровых испытаний и обрядов инициации, радикально меняет наше понимание мужской идентичности. Гилмор умело показывает, как эти «символические сценарии» формируют психические якоря, которые определяют самовосприятие мужчин и их место в обществе, а главное — позволяют обществу выполнять критически важные функции.

Кросс-культурный анализ, проведённый Гилмором, от индейцев тива и племени хамар до жителей Средиземноморья и острова Трак, раскрывает поразительное разнообразие способов, которыми общества конструируют и поддерживают мужские идеалы. Эти примеры, полные боли, жертвенности и строгих ожиданий, подчёркивают универсальность идеи о том, что мужественность – это не привилегия, а долг и ответственность.

Особое значение имеют «культурные исключения», такие как Таити и семаи. Эти общества, где отсутствует культ мужественности, служат мощным аргументом против эссенциалистских моделей. Гилмор убедительно доказывает, что отсутствие необходимости в героическом преодолении в условиях благоприятной экономической ситуации и отсутствия внешних угроз демонстрирует пластичность гендерных конструктов, опровергая идею о некой универсальной, врождённой мужской сущности.

Несмотря на некоторые критические оценки, касающиеся возможной «романтизации» и методологических ограничений кросс-культурного анализа, а также печально известного качества русскоязычного перевода, работа Гилмора остаётся высокоактуальной. Она заполнила критический пробел в гендерных исследованиях, предложив глубокий, системный взгляд на маскулинность как культурную категорию. Его выводы продолжают стимулировать дискуссии о сложности гендерных ролей, их исторической и социальной изменчивости, а также о том, как общества формируют своих сыновей. В мире, где представления о маскулинности постоянно переосмысливаются, книга Дэвида Гилмора служит бесценным источником для понимания того, как «мужское» создаётся, переживается и эволюционирует в различных культурных ландшафтах, заставляя задуматься: а что значит быть «настоящим мужчиной» сегодня?

Список использованной литературы

1. Гилмор, Д. Становление мужественности: Культурные концепты маскулинности. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2005. 264 с.
2. Введение в гендерные исследования. Ч. II: Хрестоматия / Под ред. И. А. Жеребкиной. Харьков: ХЦГИ, 2001; СПб.: Алетейя, 2001. С. 880-904.
3. Вестник Томского государственного университета. 2014. № 387. С. 61–68.