Конфуцианство как инструмент легитимации и основа цивилизационной модели КНР (конец XX — начало XXI века)

На протяжении двух тысячелетий конфуцианство (Жусюэ) выступало системообразующим элементом китайской государственности, формируя этические нормы, структуру управления и принципы социального порядка. Однако XX век стал временем радикального разрыва: в эпоху Мао Цзэдуна это учение было объявлено реакционным пережитком феодализма, подлежащим полному искоренению.

Возрождение интереса к конфуцианству, начавшееся после политики «реформ и открытости» 1979 года, представляет собой один из наиболее значимых и противоречивых идеологических процессов в современном Китае. Оно ставит перед синологами ключевой вопрос: является ли это возрождение подлинным возвращением к традиционным ценностям или же прагматичным политическим инструментом, используемым Коммунистической партией Китая (КПК) для укрепления своей легитимности и обоснования уникальной цивилизационной модели?

Данный реферат ставит целью провести систематический анализ положения конфуцианства в государственной идеологии КНР с конца XX по начало XXI века. Будет рассмотрена хронология его интеграции, трансформация ключевых конфуцианских ценностей для соответствия современным политическим задачам, а также его роль как основы для «мягкой силы» и внешней политики Китая. Анализ ориентирован на критическую оценку прагматичности использования традиционной культуры высшим руководством страны. Какой же важный нюанс здесь упускается, когда мы говорим о столь резком идеологическом развороте?

Теоретические основы: Конфуцианство, «Сяокан» и «Китайская мечта»

Для понимания роли конфуцианства в КНР необходимо четко разграничить его философскую природу и его политическую функцию, а также рассмотреть, как оно интегрировано в ключевые идеологические концепты современного Китая.

Определение и роль «Политического конфуцианства»

Конфуцианство, известное в Китае как «школа ученых» (Жусюэ), является не просто религией или этическим учением, но комплексной системой управления обществом и государством. Исследователь Ду Вэймин (Tu Wei-ming) справедливо проводит концептуальное различие между двумя аспектами учения.

Первый — личная этика конфуцианства, которая регулирует поведение индивида, подчеркивая такие добродетели, как жэнь (гуманность), и (долг/справедливость) и сяо (сыновняя почтительность).

Второй — «Политическое конфуцианство». Этот аспект напрямую связан с легитимацией иерархической политической системы, где правитель (император, а в современном контексте — КПК) обладает «Мандатом Неба» (Тяньмин) и действует как моральный образец. Политическое конфуцианство обеспечивает социальный порядок и стабильность, требуя от граждан лояльности, уважения к иерархии и приоритета общественных интересов над личными. Именно этот, политически адаптированный, пласт учения стал центральным объектом возрождения в КНР, поскольку он предоставляет КПК идеальный исторический прецедент для укрепления вертикали власти.

Идеологические прообразы «Китайской мечты» (Чжунго мэн)

Одной из наиболее мощных и всеобъемлющих идеологем современного Китая является концепция «Китайская мечта» (Чжунго мэн, 中国梦), провозглашенная Си Цзиньпином 29 ноября 2012 года. Эта программа великого возрождения китайской нации включает два ключевых этапа: построение общества средней зажиточности (сяокан, 小康) к 2021 году и превращение КНР в богатое, могущественное, цивилизованное, гармоничное и модернизированное социалистическое государство к 2049 году.

Философские прообразы «Китайской мечты» коренятся глубоко в конфуцианской традиции. Концепция «Сяокан» (буквально — «малое благополучие», средняя зажиточность) впервые упоминается в классическом конфуцианском тексте «Ли Цзи» («Книга ритуалов»). Дэн Сяопин еще в 1979 году использовал этот термин для обозначения первой стратегической цели модернизации. Таким образом, КПК, связывая свои экономические и социальные успехи с тысячелетней конфуцианской мечтой о благополучном обществе, создает мощный механизм исторической легитимации своей власти: партия не просто строит социализм, она исполняет заветы древней мудрости. И что из этого следует? КПК получает возможность позиционировать себя не как революционное, но как исторически предопределенное правительство, исполняющее волю цивилизации.

Хронология возрождения: От политической критики к официальной интеграции

Путь конфуцианства в КНР был тернист, отмечен периодами полного отрицания и последующей осторожной, а затем и открытой реабилитации.

Конфуцианство в эпоху Мао: Кампания «Критика Линь Бяо и Конфуция» (1973–1974)

Пик отрицания традиционного наследия пришелся на период «культурной революции» (1966–1976). Конфуцианство было заклеймено как идеологическая опора феодального строя, пропагандирующее иерархию, неравенство и покорность.

Наиболее ярким проявлением этой критики стала политическая кампания «Критика Линь Бяо и Конфуция» (Пи Линь пи Кун юньдун, 批林批孔运动), развернутая в 1973–1974 годах. В этой кампании Конфуций использовался как символический враг, чье учение приравнивалось к политическому ревизионизму и борьбе против идеалов революции. Этот период служит критическим историческим антитезисом, подчеркивающим драматический идеологический разворот, произошедший в стране менее чем за полвека. О чем говорит нам факт такого стремительного разворота в идеологии?

Интеграция в государственную риторику при Дэн Сяопине и Си Цзиньпине

С началом «реформ и открытости» после 1979 года конфуцианство стало постепенно возвращаться, сначала в академический дискурс. Ученые получили возможность изучать связь конфуцианской этики (трудолюбие, бережливость, приоритет образования) с экономическим успехом азиатских «тигров» (Южная Корея, Сингапур), что создавало теоретическую базу для его реабилитации в КНР.

Однако формальная и открытая интеграция конфуцианства в государственную идеологию произошла именно в период правления Си Цзиньпина. Руководство КПК стало активно использовать традиционные идеи для решения двух задач:

1. Укрепление внутреннего морального авторитета: Борьба с коррупцией и необходимость повышения общественной морали требуют этического фундамента, который марксизм-ленинизм уже не мог полностью обеспечить.
2. Обоснование уникальности китайской модели: Противопоставление «западным ценностям» и утверждение цивилизационной самобытности.

Си Цзиньпин регулярно цитирует Конфуция в своих публичных выступлениях, подчеркивая, что руководители КПК должны черпать мудрость из традиционной культуры для государственного управления (чжи го ли чжэн).

Пример практического использования конфуцианской риторики
Во время открытия Зимних Олимпийских игр в Пекине в 2022 году Си Цзиньпин цитировал изречение из «Лунь Юй»: «Разве не радостно встречать друзей, прибывших издалека?» (有朋自远方来, 不亦乐乎). Это классическое конфуцианское приветствие было использовано для демонстрации открытости Китая миру и укрепления его имиджа как гостеприимной державы.

Трансформация ценностей: Интеграция конфуцианских принципов в современную политику КНР

В современном Китае конфуцианские ценности не просто возрождаются; они подвергаются глубокой трансформации и прагматической адаптации с целью обосновать конкретные политические и социальные задачи КПК, обеспечивая при этом идеологическую преемственность.

Конфуцианство как культурный фундамент «Основных ценностей социализма»

КПК интегрирует традиционные ценности через официальную систему «Основных ценностей социализма» (12 ценностей), утвержденную в 2012 году. Эта система включает три уровня: национальный (богатство, демократия, цивилизованность, гармония), социальный (свобода, равенство, справедливость, верховенство закона) и индивидуальный (патриотизм, самоотверженность, честность, дружелюбие).

Конфуцианские принципы выступают в качестве морального и культурного фундамента для этой марксистской идеологии. Например, конфуцианский принцип «гармонии» (Хэ) и приоритет «общественных интересов» напрямую вписываются в национальные и социальные цели. Учение Конфуция о долге, иерархии и социальной ответственности служит идеальной основой для поддержания стабильности и дисциплины, которые КПК считает критически важными для экономического развития. Следовательно, конфуцианство позволяет КПК сохранить дисциплинированность и управляемость общества в условиях рыночных реформ.

Прагматическое применение: Обоснование экологической политики через «Гармонию человека и окружающего мира»

Одним из наиболее ярких примеров прагматического использования конфуцианства является обоснование современной экологической политики КНР.

Вместо того чтобы полагаться исключительно на западные концепции устойчивого развития, КПК активно продвигает традиционный конфуцианско-даосский постулат «гармонии человека и окружающего мира» (Тянь жэнь хэ и). Эта концепция, утверждающая единство Неба, Земли и Человека, используется для:

1. Легитимации строгих экологических мер: Партия не просто вводит ограничения, а восстанавливает естественный, гармоничный порядок, нарушенный индустриализацией.
2. Обоснования китайского лидерства: Китай позиционирует себя как страна, которая, опираясь на древнюю мудрость, предлагает миру уникальный путь к экологическому равновесию, отличный от западного потребительского пути.

Таким образом, конфуцианство становится идеологическим щитом, который позволяет соединить древнюю мудрость с современными, стратегически важными задачами развития. И что из этого следует? КПК успешно избегает обвинений в копировании западных моделей, утверждая свою цивилизационную самобытность.

Конфуцианство как подтверждение успеха: Кейс завершения построения Сяокан

Наиболее мощным политическим актом, легитимированным конфуцианской традицией, стало официальное объявление о завершении построения общества Сяокан во всех отношениях.

1 июля 2021 года, на торжественном собрании по случаю столетия КПК, председатель Си Цзиньпин объявил о достижении этой цели. Это событие было не просто статистическим отчетом о преодолении крайней бедности; оно стало идеологическим триумфом, поскольку цель Сяокан имеет конфуцианские корни (см. подробнее в разделе Теоретические основы).

КПК, достигнув цели, заложенной в традиционных текстах, утверждает себя как единственная сила, способная не только модернизировать страну, но и выполнить исторический завет китайской цивилизации. Это обеспечивает мощную историческую преемственность и подтверждает легитимность власти: успех партии — это реализация тысячелетней мечты нации.

Конфуцианство как инструмент «Мягкой силы» и основа цивилизационной модели на мировой арене

На международной арене конфуцианство перестало быть исключительно внутренним делом КНР, превратившись в ключевой компонент культурной «мягкой силы» и основу для построения новой модели глобального взаимодействия.

Институты Конфуция (ИК) как глобальный механизм культурной дипломатии

С 2004 года Китай приступил к реализации масштабного культурно-образовательного проекта — созданию Институтов Конфуция (ИК) и Классов Конфуция (КК) по всему миру. Этот проект является прямым и наиболее очевидным механизмом реализации китайской «мягкой силы».

По данным на конец 2020 года, масштабы сети включали 548 Институтов Конфуция и 1193 Класса Конфуция, работающих в 154 странах и регионах мира.

Деятельность ИК/КК формально направлена на популяризацию китайского языка и культуры. Однако их стратегическая роль заключается в следующем:

1. Формирование позитивного имиджа: Представление Китая как страны с глубокой и миролюбивой цивилизацией, основанной на конфуцианских ценностях гармонии и порядка.
2. Создание связей: ИК предоставляют возможности для личных и деловых контактов, служат платформой для культурной дипломатии и обмена, продвигая китайскую точку зрения на мировые события.

Использование фигуры Конфуция, признанного во всем мире философа, позволяет Китаю обходить идеологические барьеры марксизма и социализма, проецируя свою культуру как универсальную и привлекательную.

Философская основа концепции «Сообщества единой судьбы человечества»

Конфуцианская основа прослеживается и в главной внешнеполитической концепции КНР — «Сообщество единой судьбы человечества» (общей судьбы человечества), выдвинутой на XVIII съезде КПК в 2012 году.

Философской основой этой концепции выступает традиционное китайское понятие «Хэ» (和), которое обозначает мир, гармонию и согласие. В конфуцианской культуре Хэ означает не просто отсутствие конфликта, а динамическое равновесие, достигнутое путем соблюдения ритуалов и иерархии. На международной арене эта концепция позиционирует Китай как силу, стремящуюся не к гегемонии, а к «достижению согласия при наличии разногласий» (конфуцианский принцип), предлагая модель глобального управления, основанную на взаимном уважении суверенитета и сотрудничестве, в противовес западному интервенционизму.

Научные дискуссии: Противоречия и подлинность возрождения конфуцианства

Роль конфуцианства в КНР является предметом острых и не утихающих академических дискуссий среди синологов как в самом Китае, так и за рубежом. Центральный спор сосредоточен вокруг подлинности и прагматичности этого возрождения.

Спор о прагматичности: Конфуцианство как политический инструмент КПК

Значительное число критиков утверждает, что возрождение конфуцианства является прежде всего политическим инструментом в руках КПК, а не искренним возвращением к традициям. Аргументы критиков сводятся к следующему:

1. Инструмент порядка: КПК использует конфуцианство для укрепления социального порядка и утверждения власти. Принципы сяо (сыновняя почтительность) и лояльность к иерархии легко трансформируются в лояльность к партии и государству.
2. Выборочное использование: Партия принимает только те элементы учения, которые ей выгодны (иерархия, гармония, долг), полностью игнорируя или маргинализируя его демократические или антиавторитарные потенциалы (например, право народа на восстание против несправедливого правителя).
3. Идеологический вакуум: После ослабления марксистской догмы, конфуцианство заполняет идеологический вакуум, предлагая морально-этический стержень, который сплачивает нацию и легитимизирует достижения режима.

Таким образом, для критиков, современное конфуцианство — это «марксизм с конфуцианским лицом», то есть идеологический сплав, созданный для сохранения власти.

Динамика и переориентация: От «политического» к «культурному» конфуцианству

Более тонкий анализ, проводимый некоторыми исследователями, указывает на изменение стратегии КПК с течением времени.

Начальный этап (примерно до 2015 года) характеризовался активным продвижением «политического конфуцианства» — попытками напрямую интегрировать конфуцианские принципы в госуправление и даже создать «конфуцианский» вариант социализма. Однако, по мнению ряда ученых, активность этого направления достигла пика и затем быстро утратила влияние из-за несоответствия жестким запросам современного политического управления.

После этого периода наблюдается стратегическая переориентация КПК. Партия стала поддерживать конфуцианство не столько как прямую политическую доктрину, сколько как культурную силу и «гражданскую религию». Это более безопасный подход: конфуцианство остается основой национальной идентичности, культурной гордости и морального воспитания, не вторгаясь при этом в прерогативы марксистско-ленинской партийной идеологии. В конечном счете, КПК выступает не как преемник Конфуция, а как защитник и хранитель всего китайского культурного наследия, что обеспечивает ей бесспорный исторический авторитет.

Заключение

Анализ положения конфуцианства в современном Китае с конца XX по начало XXI века демонстрирует его трансформацию из политического изгоя в мощный идеологический ресурс КПК.

Конфуцианство в КНР сегодня — это не просто реставрация прошлого, а прагматически адаптированный, гибкий инструмент легитимации. Оно выполняет несколько критически важных функций:

1. Внутренняя легитимация: Оно обеспечивает историческую преемственность власти, позволяя КПК позиционировать свои достижения (например, завершение построения общества Сяокан в 2021 году) как исполнение тысячелетних чаяний нации, а не только как результат социалистических реформ.
2. Социальный контроль: Учение о гармонии, иерархии и сыновней почтительности используется для укрепления социального порядка и морального воспитания граждан в рамках «Основных ценностей социализма».
3. Внешняя «Мягкая сила»: Через Институты Конфуция и концепцию «Сообщества единой судьбы человечества» традиционные конфуцианские ценности (гармония, мир, Хэ) проецируются на международную арену, укрепляя уникальность китайской цивилизационной модели.

Таким образом, конфуцианство в современном Китае выступает в роли «культурного якоря», который стабилизирует стремительно модернизирующееся общество, смягчает идеологическую риторику и придает глобальным амбициям КНР вид миролюбивой, исторически обоснованной миссии.

Список использованной литературы

1. XVII съезд КПК: смысл и последствия // Мировая экономика и международные отношения. — 2008. — №5. — С. 103-111.
2. Арсланов Г. Реформы в Китае: Смена поколений на политическом Олимпе // Азия и Африка сегодня. — 2002. — №4. — С. 2-6.
3. Бажанов Э.П., Развин П.А. Изучение китайской цивилизации // Новая и новейшая история. — 2008. — №2. — С. 90-98.
4. Васильев Л.С. Китай на рубеже III тысячелетия: конфуцианская традиция или марксизм-маоизм? // Восток. — 1992. — №2. — С. 64-73.
5. Восприятие и возрождение конфуцианства в современном Китае [Электронный ресурс] // cyberleninka.ru.
6. Галенович Ю.Г. Китай в начале XXI века // Свободная мысль. — 2005. — №8. — С. 16-29.
7. Головачева Л.И. Цивилизация, Конфуций и будущее Китая // Проблемы Дальнего Востока. — 1996. — №1. — С. 111-122.
8. Горяина Ю.П. Специфика «внутреннего» и «внешнего» образа Китая в начале XXI в. // Проблемы Дальнего Востока. — 2009. — №2. — С. 25-37.
9. Делюсин Л. Величие и трагедия Дэн Сяопина // Азия и Африка сегодня. — 2000. — №10. — С.7-14.
10. Дудников Г.В. Специфика китайского стиля управления: сравнение с японским и американским менеджментом // Восток. — 2009. — №4. — С. 111-120.
11. Дэн Сяопин. Основные вопросы современного Китая. — М.: Восточная литература, 1988. — 242 с.
12. Идеи конфуцианства в государственной идеологии КНР [Электронный ресурс] // cyberleninka.ru.
13. Институты Конфуция как инструмент «мягкой силы» Китая: проблемы и перспективы развития в новую эпоху [Электронный ресурс] // cyberleninka.ru.
14. Институты Конфуция как мощный инструмент «мягкой силы» и угроза национальной безопасности [Электронный ресурс] // vestnik-rm.ru.
15. Институты Конфуция как субъект внешней политики Китая [Электронный ресурс] // panor.ru.
16. Институт Конфуция в России как носитель мягкой силы китайской культуры [Электронный ресурс] // publishing-vak.ru.
17. Каспрук В. Китайское чудо: что мешает реформированию Поднебесной // Современность. — 2005. — №11. — С. 103-121.
18. Кондрашова Л. Точку ставит рано: начался «третий акт» китайской реформы // Азия и Африка сегодня. — 2004. — №10. — С. 27-35.
19. Конфуцианство в процессе модернизации Китая [Электронный ресурс] // cyberleninka.ru.
20. Конфуцианство и современная политическая система Китая [Электронный ресурс] // evolutio.info.
21. Конфуцианство. Его влияние на политическую и социально-экономическую жизнь современного Китая [Электронный ресурс] // eduherald.ru.
22. Конфуций. Лунь Юй // Классическое конфуцианство: переводы, статьи, комментарии А. Мартынова и И. Зограф. В 2 т. — Т. 1. — Спб.: Нева, 2000. — 384 с.
23. Малявин В.В. Китайская мудрость в постмодернистский век: возвращение традиции? // Проблемы Дальнего Востока. — 1995. — № 5. — С. 106-115.
24. Мозиас П.М. Идеология экономических реформ в Китае: основные этапы эволюции // Мировая экономика и международные отношения. — 2007. — №11. — С. 62-68.
25. Мудрец помогает Поднебесной: развитие сети Институтов Конфуция как инструмент реализации политики «мягкой силы» КНР в Большой Восточной Азии [Электронный ресурс] // hse.ru.
26. Переломов Л.С. Конфуций: «Лунь Юй». — М.: Восточ. литература, 1998. — 588 с.
27. Портяков В.Я. Традиции и рыночная экономика в современном Китае // Проблемы Дальнего Востока. — 1996. — №3. — С. 68-72.
28. Рашковский Э.Б. Цивилизационный облик Китая: структуры, преемственность, метаморфозы // Мировая экономика и международные отношения. — 2003. — №8. — С. 62-69.
29. Роль конфуцианства во внутренней политике современного Китая [Электронный ресурс] // spbstu.ru.
30. Роль и место традиционной китайской идеологии в концепции «Китайской мечты» [Электронный ресурс] // cyberleninka.ru.
31. РОЛЬ КОНФУЦИАНСТВА В МОДЕРНИЗАЦИИ ПОДНЕБЕСНОЙ [Электронный ресурс] // shygystanu.kz.
32. Савенков Ю.И. Тень Большого Старца // Новое время. — 2003. — № 12. — С. 30-33.
33. Салицкий А.И. Китайская цивилизация в современном мире // Мировая экономика и международные отношения. — 2003. — №8. — С. 70-77.