Проблема научного обоснования истины в аналитической философии: Дефляционизм, Тарский, Дэвидсон и прагматика языка

В современных условиях, когда информационное пространство перенасыщено данными, а границы между фактом и мнением порой стираются, проблема научного обоснования истины приобретает особую актуальность. В аналитической философии, чьё развитие неразрывно связано с беспрецедентным вниманием к языку, поиск истины трансформировался из метафизической задачи в лингвистически ориентированное исследование. Эта работа ставит своей целью не просто обзор существующих концепций, а глубокое исследование проблемы научного обоснования истины через призму дефляционных теорий, семантической теории Альфреда Тарского, холистической теории Дональда Дэвидсона и прагматического аспекта языка. Мы стремимся выявить их внутренние связи, критически осмыслить их вклад и ограничения, а также наметить пути для дальнейшего развития понимания истины в контексте строгой академической мысли.

Исторический контекст и предпосылки аналитической философии

Аналитическая философия, зародившаяся в начале XX века, стала мощным ответом на господство идеалистических течений и стремлением привнести в философский дискурс ясность, точность и логическую строгость, аналогичные тем, что присущи математике и естественным наукам. Её истоки лежат в работах таких титанов мысли, как Готлоб Фреге, с его новаторскими исследованиями логики и языка, Бертран Рассел, чьи усилия были направлены на создание логических основ математики, и Джордж Эдвард Мур, который отстаивал здравый смысл в противовес метафизическим спекуляциям. Ранний Людвиг Витгенштейн, автор «Логико-философского трактата», также сыграл ключевую роль, пытаясь определить границы осмысленного высказывания. Эти мыслители объединяло убеждение, что многие философские проблемы являются на самом деле проблемами языка, возникающими из-за его неясности и двусмысленности. Отсюда возникла потребность в тщательном логическом анализе языка как инструменте для прояснения и, возможно, устранения философских затруднений. Аналитическая философия с самого начала своего существования поставила во главу угла чёткую формулировку философских проблем, полагая, что от этого напрямую зависит характер и успешность их решения.

Лингвистический поворот и дефляция понятия истины

К середине XX века аналитическая философия претерпела значительную эволюцию, получившую название «лингвистического поворота». Этот поворот, связанный с именами позднего Витгенштейна, логических позитивистов Венского кружка (например, Рудольфа Карнапа) и философов обыденного языка (таких как Дж.Л. Остин и П.Ф. Стросон), кардинально изменил подход к изучению истины. Вместо того чтобы спрашивать «что есть истина?» как некую метафизическую сущность, философы начали задаваться вопросом «что означает слово ‘истина’?» или «как используется предикат ‘истинен’ в нашем языке?». Этот сдвиг акцента привёл к так называемой «дефляции» понятия истины. Суть дефляции состоит в том, что предикат истины перестаёт рассматриваться как обозначение некоего «робастного» свойства, присущего утверждениям или убеждениям. Вместо этого он начинает восприниматься как простой логический или прагматический инструмент, не добавляющий нового содержания к высказыванию. Таким образом, «лингвистический поворот» подготовил почву для возникновения дефляционных теорий, которые стали одной из центральных тем в дискуссиях об истине в аналитической философии, сместив фокус с субстанциального определения истины на её функциональное применение.

Дефляционные теории истины: От избыточности к дисквотации и их место в научном обосновании

В аналитической философии, особенно во второй половине XX века, дефляционные теории истины приобрели значительную популярность, во многом благодаря своей антиметафизической направленности. Они бросили вызов традиционным представлениям об истине как о глубоком, «робастном» свойстве, способном объяснить, почему истинные убеждения полезны или обладают прогностической силой. Вместо этого дефляционизм предложил более скромный, но, как полагали его сторонники, более точный взгляд на истину, особенно в контексте научного обоснования.

Основные концепции дефляционизма

Дефляционная теория истины – это не одна конкретная теория, а скорее семейство подходов, объединённых общим утверждением: предикат «истинен» не приписывает предложениям никакого особого, содержательного свойства. По своей сути, дефляционизм сводит употребление слова «истина» к его логической или грамматической функции. Например, утверждать, что «предложение ‘p’ истинно», согласно этой теории, означает ровно то же самое, что просто утверждать само предложение «p». Аналогично, «предложение ‘p’ ложно» эквивалентно отрицанию предложения «p» (~p).

Среди наиболее известных дефляционных подходов выделяют:

• Теория избыточности (Redundancy Theory): Эта концепция, впервые сформулированная Фрэнком Рамсеем и развитая Альфредом Айером в его классической работе «Язык, истина и логика» (1952), утверждает, что предикат истины является совершенно избыточным. По их мнению, добавление слов «это истинно, что…» или «…истинно» к предложению не добавляет к нему нового смысла или содержания. Например, фраза «Истинно, что снег бел» ничем не отличается по своему содержанию от простого утверждения «Снег бел». Истина здесь — лишь риторический усилитель или способ выражения согласия.
• Дисквотационная теория (Disquotational Theory): Разработанная Уиллардом Куайном на базе семантической концепции истины Альфреда Тарского, эта теория рассматривает предикат истинности как инструмент для «снятия кавычек» с предложения. Если мы говорим ««Снег бел» истинно», то, по Куайну, мы просто снимаем кавычки и утверждаем «Снег бел». То есть, предикат истинности позволяет перейти от разговора о словах (предложении в кавычках) к разговору о мире (самом факте). Для Куайна это было важным шагом в преодолении метафизических спекуляций об истине и сосредоточении на её практической, лингвистической функции.

Таким образом, дефляционисты полагают, что нет никакой скрытой «природы» истины, которую нужно было бы исследовать. Философы, стремящиеся найти эту природу, обречены на разочарование, поскольку они ищут то, чего не существует вне обыденных утверждений. Истина, по дефляционистскому взгляду, не обладает свойствами внеположными, например, белизне снега, когда мы говорим, что «снег бел» истинно.

Аргументы в пользу дефляционизма и его популярность

Популярность дефляционизма значительно возросла во второй половине XX века, особенно начиная с 1960-х годов, что было обусловлено несколькими ключевыми факторами, среди которых:

1. Антиметафизическая направленность: В эпоху, когда многие философы стремились очистить философию от излишних метафизических предположений, дефляционизм предложил убедительный способ «разгрузить» концепцию истины от тяжёлых онтологических обязательств. Он позволил избежать сложных вопросов о том, что такое соответствие между идеей и реальностью (как в корреспондентной теории) или как достигается когерентность всех истин.
2. Простота и экономичность: Объяснение истины как семантического или логического понятия, не требующего приписывания какого-либо «глубинного» свойства, оказалось чрезвычайно привлекательным своей простотой. Оно снимало необходимость в громоздких философских построениях для объяснения того, что казалось интуитивно понятным в повседневном языке.
3. Влияние Тарского, Куайна и Дэвидсона: Формальный аппарат Альфреда Тарского, разработанный для семантического определения истины в формализованных языках, был интерпретирован многими философами, включая Уилларда Куайна и Дональда Дэвидсона, через дефляционную призму. Хотя Тарский сам не был дефляционистом, его Т-схемы (например, ««Снег бел» истинно тогда и только тогда, когда снег бел») стали краеугольным камнем для дисквотационных теорий, показав, как можно говорить об истине, не ссылаясь на некие внеязыковые свойства. Это дало дефляционизму сильную логическую и формальную основу.

Дефляционизм предложил философам возможность сосредоточиться на анализе языка и его функций, минуя, как им казалось, бесплодные метафизические споры о природе истины, что прекрасно вписывалось в общую парадигму аналитической философии того времени.

Критика дефляционных теорий и проблема генерализации

Несмотря на свою привлекательность, дефляционные теории истины столкнулись с серьёзной критикой, которая выявила их фундаментальные ограничения, особенно в контексте научного обоснования и нашей интуиции относительно «робастной» природы истины.

Один из наиболее распространённых аргументов против дефляционизма касается его неспособности выражать генерализации об истине. Дефляционные теории хорошо справляются с отдельными утверждениями типа ««p» истинно ⇔ p». Однако, когда речь заходит о более сложных, универсальных утверждениях об истине, таких как:

• «Для всех пропозиций p, q: (p ∧ q истинна) ⇔ (p истинна ∧ q истинна)» (то есть, конъюнкция p и q истинна тогда и только тогда, когда p истинно и q истинна)
• «Все утверждения, полученные научно доказанным методом, истинны»

…дефляционизм оказывается в затруднительном положении. Каждая такая генерализация требует бесконечного перечисления отдельных случаев, что делает её выражение в чисто дефляционном ключе непрактичным или даже невозможным. Если предикат истины не приписывает свойство, то как мы можем обобщать по отношению к этому «несвойству»? Это подрывает возможность формулировать общие принципы истины, которые являются краеугольным камнем для любого научного обоснования.

Другое распространённое возражение заключается в том, что дефляционизм не способен выполнить условие адекватности корреспондентной теории истины. Критики указывают, что простое утверждение ««p» истинно тогда и только тогда, когда p» не объясняет *почему* истинные утверждения полезны, *почему* они обладают прогностической силой или *почему* мы должны вообще стремиться к истинным убеждениям. Если истина – это лишь «снятие кавычек», то почему ложные убеждения, которые тоже могут быть выражены через «снятие кавычек» (например, ««Снег жёлт» ложно ⇔ ¬Снег жёлт»), менее предпочтительны?

Это возражение указывает на отсутствие «нормативной силы» истины в дефляционных теориях. Истина, как мы интуитивно понимаем, не просто описывает, но и предписывает: мы должны стремиться к истинным убеждениям, потому что они обычно являются лучшим руководством для действий, обеспечивают успешное взаимодействие с миром и позволяют достигать наших целей. Дефляционизм не даёт ответа на вопрос о внутренней ценности истины.

Философы, такие как Майкл Дамметт и Криспин Райт, критиковали дефляционизм именно за эту «минималистскую» трактовку. Они утверждали, что истина должна обладать «робастным» свойством, выходящим за рамки простого использования для снятия кавычек. Они настаивали на том, что истина играет критически важную роль в выводных отношениях, в объяснении успеха или неудачи действий, а также в когнитивных целях, таких как стремление к знанию. Эти аспекты не могут быть адекватно объяснены, если истина лишена всякого содержательного свойства.

Таким образом, хотя дефляционизм и предложил элегантное решение для некоторых лингвистических проблем, он оказался менее убедительным в контексте более широких эпистемологических вопросов, особенно касающихся значения истины для научного познания и практической деятельности, поскольку не объясняет её ценности и применимости.

Семантическая теория истины Альфреда Тарского: Формализация и её ограничения

В отличие от дефляционных теорий, которые стремились «дефлировать» понятие истины, Альфред Тарский подошёл к ней с совершенно иной стороны. Его семантическая теория истины, представленная в монументальной работе «Понятие истины в формализованных языках» (1935), стала одним из краеугольных камней аналитической философии и логики, предложив беспрецедентный уровень точности в определении истины, но при этом имея свои чёткие ограничения.

Цель и аппарат теории Тарского

Основной целью Тарского было не дать философское определение истины в метафизическом смысле, а предложить логически непротиворечивую и формально строгую концепцию истины для формализованных языков. Он использовал инструментарий математической логики, чтобы решить фундаментальную проблему, которая десятилетиями терзала философов и логиков – парадокс лжеца.

Парадокс лжеца, известный со времён Древней Греции (например, знаменитое высказывание «Я лгу» или «Это предложение ложно»), демонстрирует глубокое противоречие:

• Если предложение «Это предложение ложно» истинно, то, согласно его содержанию, оно должно быть ложным.
• Если же оно ложно, то, поскольку оно утверждает свою ложность, оно должно быть истинным.

Таким образом, мы попадаем в бесконечный цикл противоречий, где истинность влечёт за собой ложность, а ложность – истинность.

Тарский предложил изящное решение этой проблемы, утверждая, что предикат истины для данного языка не может быть определен в рамках самого этого языка. Для его определения требуется обращение к более «богатому» языку, который он назвал метаязыком. Этот подход позволил строго разграничить уровни языка и избежать самореференции, которая порождает парадоксы.

В своей теории Тарский уточнил классическую аристотелевскую дефиницию истины, которая гласит: «Говорить о сущем, что его нет, или о не-сущем, что оно есть, — ложно, а говорить о сущем, что оно есть, и о не-сущем, что его нет, — истинно» (Аристотель, «Метафизика», 1011b25). Тарский формализовал эту интуитивную идею, представив её в виде так называемой Т-схемы (T-schema), или условия материальной адекватности:

Предложение "X" истинно тогда и только тогда, когда P.

Где «X» – это имя предложения в объектном языке (в кавычках), а «P» – само это предложение, выраженное в метаязыке.
Например:
Предложение "Снег бел" истинно тогда и только тогда, когда снег бел.

В левой части этой эквивалентности мы упоминаем предложение «Снег бел» (как лингвистический объект), а в правой части мы используем само предложение, говоря о мире. Эта строгость в разграничении «упоминания» и «использования» является ключевой для теории Тарского.

Метаязык и условия адекватности

Центральное место в теории Тарского занимает концепция метаязыка. Для того чтобы дать адекватное и непротиворечивое определение истины для некоего «объектного языка» (языка, об истинности высказываний которого мы говорим), Тарский утверждал, что мы должны использовать метаязык, который должен быть «существенно богаче» объектного языка.

Что означает «существенно богаче»? Это подразумевает, что метаязык должен обладать несколькими важными характеристиками:

1. Способность ссылаться на выражения объектного языка: Метаязык должен иметь средства для построения имён всех предложений объектного языка (например, через использование кавычек или других формальных обозначений).
2. Достаточные логические средства: Метаязык должен содержать все логические связки, кванторы и другие синтаксические и семантические средства, необходимые для формулировки определения предиката истины для объектного языка.
3. Непротиворечивость: Сам метаязык не должен порождать парадоксов. Это достигается за счёт того, что предикат истины для объектного языка не является предикатом истины для метаязыка. Если бы мы захотели определить истину для метаязыка, нам потребовался бы ещё более богатый «мета-метаязык» и так далее, образуя бесконечную иерархию языков.

Именно через эту иерархию языков Тарский смог избежать парадокса лжеца, поскольку самореференция, которая его порождает, становится невозможной: предложение не может утверждать свою собственную истинность или ложность, так как предикат истины всегда относится к языку более низкого уровня.

Условие материальной адекватности, или Т-схема (от «Truth» – истина), которую мы уже упоминали, является необходимым и достаточным условием для того, чтобы любое определение истины было адекватным. Оно обеспечивает интуитивно правильное понимание того, что предложение истинно, если факты в мире таковы, как они описаны в этом предложении.

Применимость и философские импликации теории Тарского

Несмотря на свою логическую строгость и способность решать парадоксы, теория истины Тарского имеет ряд существенных ограничений, особенно с философской точки зрения:

1. Применимость только к формализованным языкам: Это, пожалуй, самое важное ограничение. Тарский сам подчеркивал, что его теория применима исключительно к формализованным языкам (например, языкам математики или логики), где синтаксис и семантика строго определены. Естественные языки, с их присущей им неоднозначностью, контекстуальной зависимостью, метафорами, идиомами и, самое главное, способностью к самореференции (что порождает парадоксы, такие как парадокс Греллинга-Нельсона или парадокс парикмахера), не поддаются полной и непротиворечивой формализации в рамках одной и той же языковой системы. Полная формализация естественного языка для исключения всех противоречий — задача чрезвычайно сложная, если не невыполнимая.
2. Не является полноценной философской теорией истины: Тарский не ставил целью объяснить, что такое истина в глубоком, метафизическом смысле. Его теория — это скорее логический инструмент для определения предиката истины в конкретных формальных системах. Она не объясняет, почему мы придаём истине ценность, какова её роль в познании или как она связана с нашим опытом. То есть, она не поднимает вопрос о том, как познание может быть «постижением сущего».
3. Сохранение корреспондентского аспекта: Несмотря на свою формализацию, теория Тарского не полностью преодолевает теоретико-корреспондентский аспект проблемы истины. Т-схема, по сути, утверждает соответствие между утверждением (««Снег бел» истинно») и положением дел в мире («снег бел»). Таким образом, она не отвергает идею соответствия, а скорее предоставляет точный способ её формализации для определённого класса языков. Она не объясняет природу этого соответствия, а лишь постулирует его.

Модификации и развитие семантической теории истины

Влияние теории Тарского на аналитическую философию было колоссальным, и многие философы пытались адаптировать или развить его идеи для решения более широких философских проблем.

Один из самых значимых примеров — это Дональд Дэвидсон. Он использовал формальное определение истины Тарского как основу для своей структурно представленной теории значения. Однако, в отличие от Тарского, который использовал значение (например, «снег бел» означает, что снег бел) для определения истины, Дэвидсон пошёл в обратном направлении: он использовал понятие истины (в тарскианском смысле) для достижения значения. Для Дэвидсона, построение теории истины для языка (то есть, системы Т-схем, описывающих, при каких условиях предложения языка истинны) эквивалентно построению теории значения для этого языка. Таким образом, Тарский предоставил Дэвидсону не просто логический аппарат, а фундамент для совершенно нового подхода к философии языка, где истина играет конститутивную роль в понимании смысла.

Другие философы также пытались расширить применимость теории Тарского на естественные языки или использовать её для решения различных семантических и эпистемологических задач, но всегда сталкивались с инхерентными трудностями, связанными с неформализованной природой обыденной речи. Несмотря на эти ограничения, вклад Тарского остаётся неоспоримым в установлении стандартов логической строгости и ясности в анализе концепции истины.

Теория истины Дональда Дэвидсона: Значение, интерпретация и холизм

Дональд Дэвидсон, один из наиболее влиятельных философов XX века, предложил радикально новый подход к пониманию истины, значения и интерпретации, который глубоко интегрировал идеи Тарского, Куайна, Канта и Витгенштейна. Его работы, особенно «Истина и интерпретация», сместили фокус с традиционных дебатов о природе истины на её роль в понимании языка и познании.

От истины к значению: Переосмысление Тарского

Дэвидсон перевернул привычную логическую последовательность, заявив, что истина является не следствием значения, а его основой. В отличие от Альфреда Тарского, который использовал понятие значения для построения формальной теории истины, Дэвидсон взял формальное определение истины Тарского (в виде Т-схем) и превратил его в теорию значения.

Суть подхода Дэвидсона заключается в следующем: для того чтобы понять значение какого-либо предложения (например, «Снег бел»), необходимо знать условия, при которых это предложение истинно. Дэвидсон полагал, что адекватная теория значения для естественного языка должна иметь форму теории истины, построенной по Тарскому. Такая теория, представленная в виде множества Т-схем, где для каждого предложения ‘p’ языка L существует утверждение вида:

"p" истинно ⇔ p

(где «p» в кавычках – это имя предложения в объектном языке, а «p» без кавычек – само предложение в метаязыке), по сути, предоставляет условия истинности для каждого предложения. И знание этих условий истинности, согласно Дэвидсону, и составляет знание значения предложения.

Таким образом, для Дэвидсона, построить теорию истины для языка — это значит объяснить, *как* этот язык работает, то есть, дать его *значение*. Этот подход позволил ему избежать метафизических вопросов о «соответствии» и сосредоточиться на том, как люди фактически используют язык и интерпретируют друг друга.

Интерес Дэвидсона к значению был глубоко унаследован от Уилларда Куайна, особенно в вопросах неопределённости перевода и радикальной интерпретации. Он также испытал влияние Фрэнка Рамсея с его дефляционным взглядом на истину, хотя Дэвидсон не был чистым дефляционистом. От Иммануила Канта он взял идею о конститутивной роли понятий в формировании опыта, а влияние позднего Людвига Витгенштейна прослеживается в понимании значения как использования, что способствовало его холистическим взглядам.

Холизм в теории Дэвидсона

Одной из важнейших черт теорий значения и мышления Дональда Дэвидсона является холизм. Холизм в данном контексте означает, что значение отдельного элемента (слова, предложения, убеждения) не может быть понято изолированно, а неразрывно связано с сетью других элементов. Дэвидсон развивал два взаимосвязанных аспекта холизма:

1. Семантический холизм: Значение каждого предложения в языке связано со значением других предложений этого языка. Это означает, что для понимания одного предложения необходимо иметь представление о том, как оно соотносится с другими предложениями, как оно выводится из них или как влияет на их истинность. Иначе говоря, мы не можем понять значение слова или предложения, не имея представления о том, как оно функционирует в целом языковом контексте.
2. Эпистемический холизм: Невозможно владеть одним убеждением без понимания других убеждений. Наши убеждения формируют сложную, взаимосвязанную сеть, где каждое убеждение получает свой смысл и обоснование через свою связь с другими убеждениями. Если изменить одно убеждение, это может повлечь за собой изменения в целой системе наших знаний.

Из этих двух аспектов холизма следует глубокий вывод: понимание отдельного предложения предполагает способность человека понимать весь язык. Это не означает, что нужно знать *каждое* предложение языка, но подразумевает наличие системного понимания его структуры, его логики и его связей, которые позволяют нам интерпретировать новые предложения. Для Дэвидсона, это отражает реальный процесс, посредством которого мы осваиваем и используем язык, постоянно корректируя нашу систему убеждений и значений.

Интерпретация как основа познания

В эпистемологии Дэвидсона интерпретация занимает центральное место, выступая не просто как способ расшифровки смысла, но как фундаментальная основа познания. Он утверждал, что не чувственное восприятие, а именно процесс интерпретации является первичным для нашего познания мира и друг друга.

Дэвидсон развил концепцию радикальной интерпретации. Представьте себе ситуацию, когда интерпретатор пытается понять совершенно незнакомый язык и культуру, не имея никаких предварительных знаний, словарей или грамматик. В такой ситуации интерпретатор вынужден начинать с наблюдения за поведением говорящих и их реакциями на окружающий мир.

Ключевой принцип радикальной интерпретации – это Принцип Благожелательности (Principle of Charity). Он гласит, что при интерпретации высказываний другого человека мы должны максимально приписывать ему рациональность, логичность и истинность его убеждений. То есть, интерпретатор исходит из предположения, что говорящий в основном верит в то, что истинно, и что его логика в целом соответствует нашей.

Процесс интерпретации по Дэвидсону выглядит следующим образом:

• Интерпретатор наблюдает, какие предложения говорящий считает истинными в определённых ситуациях.
• Интерпретатор использует собственные критерии истины для согласования с предложениями, которые говорящий считает истинными.
• Постепенно, через многократное сопоставление высказываний говорящего с внешними событиями и собственными убеждениями, интерпретатор начинает строить теорию значения для языка говорящего, которая одновременно является и теорией истины.

Таким образом, интерпретация для Дэвидсона – это не просто пассивное считывание смысла, а активный, конструктивный процесс, в котором интерпретатор постоянно формирует и проверяет гипотезы о значениях слов и убеждениях других. Этот процесс является основой для формирования общего понимания и, в конечном итоге, для научного познания.

Объективность и концепция «триангуляции»

Одна из наиболее сложных и оригинальных идей Дэвидсона связана с сохранением объективной истины при одновременном отвержении идеи независимой реальности как инстанции, которой нужно «соответствовать» для оценки истинности. Эта позиция часто интерпретируется как когерентизм (истина как согласованность убеждений), но Дэвидсон стремился выйти за его пределы, чтобы избежать субъективизма.

Как же Дэвидсон разрешает это кажущееся противоречие? Через концепцию триангуляции.

Представьте себе трёх участников:

1. Первый интерпретатор (Я)
2. Второй интерпретатор (Другой)
3. Общий внешний объект или событие (Мир)

Объективная истина, по Дэвидсону, возникает не из непосредственного соответствия моих убеждений «готовой» реальности (что, по его мнению, является метафизической иллюзией), а в процессе совместного взаимодействия и интерпретации.

Процесс триангуляции выглядит так:

• Каузальное взаимодействие с миром: Оба интерпретатора (Я и Другой) подвергаются схожим каузальным воздействиям со стороны одного и того же объекта или события в мире. Например, оба видят, как падает яблоко.
• Взаимная интерпретация реакций: Каждый интерпретатор наблюдает реакции другого на это событие (например, Другой произносит «Яблоко падает!»). Применяя Принцип Благожелательности, Я интерпретирую высказывание Другого как истинное, поскольку оно вызвано тем же событием, что и моё собственное восприятие.
• Формирование объективной истины: Именно в этом взаимном процессе каузального взаимодействия с миром и интерпретации друг друга формируется основа для объективной истины. Мы приходим к согласию относительно истинности утверждения («Яблоко падает»), потому что и Я, и Другой испытываем схожие каузальные воздействия от мира и способны рационально интерпретировать высказывания друг друга.

Таким образом, объективность истины для Дэвидсона не требует «независимой реальности», к которой мы должны сопоставлять наши утверждения как к некоему стандарту. Вместо этого, объективность рождается из интерсубъективного согласия, которое, в свою очередь, укоренено в общем каузальном взаимодействии с миром и взаимной интерпретации. Ментальное, согласно Дэвидсону, определяется нормативными принципами рациональности (когерентность, логичность, истинность), которые неприменимы к чисто физическому, но именно через триангуляцию эти ментальные категории обретают свою объективную основу.

Прагматический аспект языка и концепции истины

Прагматизм, как философское направление, предложил совершенно иной взгляд на истину, сместив акцент с её соответствия реальности или внутренней когерентности на её практическую полезность и роль в человеческой деятельности. Этот подход оказал значительное влияние на аналитическую философию языка, особенно в контексте научного обоснования.

Истоки прагматизма и основные представители

Прагматическая концепция истины является одним из ключевых направлений в аналитической философии языка, характеризующимся идеями практичности и востребованности знания. Она зародилась в США в конце XIX века, став отличительной чертой американской философской мысли.

Среди её основателей выделяют трёх выдающихся философов:

• Чарльз Сандерс Пирс: Сформулировал основополагающие принципы прагматизма в своих эссе «Закрепление убеждения» (1877) и «Как сделать наши идеи ясными» (1878). Он придавал особое значение научному методу и коллективному поиску истины.
• Уильям Джеймс: Популяризировал прагматизм и развил его в своих лекциях и работах, таких как «Прагматизм: Новое название для некоторых старых методов мышления» (1907). Его концепция истины часто ассоциируется с идеей «того, что работает» или «целесообразного».
• Джон Дьюи: Разработал инструментализм, разновидность прагматизма, в которой центральное место занимают опыт, эксперимент и решение проблем. Его работа «Реконструкция в философии» (1920) оказала значительное влияние на образование и социальную философию.

Помимо американских классиков, вклад в прагматическую концепцию истины в аналитической философии внесли и европейские мыслители. Например, Питер Фредерик Стросон в своих работах, таких как «Истина» (1950), развивал перформативную теорию истины. Он полагал, что произнесение фразы «Истинно, что S» не приписывает предложению S никакого свойства. Вместо этого, это является перформативным актом — выражением нашего согласия, одобрения или подтверждения предложения S. Стросон критиковал семантическую теорию Тарского с позиций лингвистической философии, утверждая, что она слишком далеко отходит от обыденного употребления слова «истина» в естественном языке, где оно служит для выражения нашей позиции, а не для описания некоего объективного свойства.

Таким образом, прагматизм представил истину не как нечто внешнее, что нужно «открывать», а как динамический, практический концепт, неразрывно связанный с человеческой деятельностью, познанием и коммуникацией.

Истина как консенсус и полезность

В прагматической традиции истина тесно связывается с понятиями консенсуса, эффективности и практической полезности, что существенно отличает её от корреспондентных и когерентных теорий.

Чарльз Сандерс Пирс предложил одну из наиболее влиятельных версий прагматической теории истины, основанную на идее консенсуса. Для Пирса, истинное верование — это не просто то, что соответствует реальности прямо сейчас, а то, «которому суждено быть признанным большинством «ответственных исследователей», пришедших к консенсусу». Ключевые аспекты этой концепции:

• Коллективное предприятие: Научное исследование, по Пирсу, всегда является коллективным, социальным предприятием. Истина не достигается одиночным мыслителем, а является результатом совместных усилий сообщества, следующих строгим методологиям.
• Долгосрочная перспектива: Консенсус, о котором говорит Пирс, — это не сиюминутное согласие, а то, к чему «в конечном итоге» придут все, кто достаточно полно и ответственно исследует данный вопрос. Это своего рода идеальное состояние научного исследования, к которому мы стремимся.
• Объективная реальность: Важно отметить, что Пирс, в отличие от некоторых поздних прагматистов, верил в объективное существование реальности, свойства которой не зависят от того, что люди о них думают. Именно эта объективная реальность, по его мнению, в конечном итоге вынуждает компетентных исследователей прийти к единому убеждению, формируя консенсус.
• Надёжное условие результативной практики: Пирс также утверждал, что истинность знания является надёжным условием результативной практики. Если наше убеждение истинно, то действия, основанные на нём, с большей вероятностью приведут к успешным результатам.

Уильям Джеймс развил прагматистский метод, сделав акцент на практичности применения знания. Для Джеймса, истина идеи не является её застывшим, имманентным свойством. Он утверждал: «Истина случается с идеей. Она становится истинной, делается истинной событиями…». Джеймс популяризировал идеи, что «истина — это то, что работает» или «истина — это целесообразное в сфере нашего мышления». Это означало, что ценность истинного убеждения заключается в его способности вести нас к успешным результатам, предсказывать будущие события и помогать нам адаптироваться к миру. Если убеждение полезно, если оно помогает нам эффективно действовать, то оно истинно.

Таким образом, для прагматиков истина не является абстрактной концепцией, оторванной от человеческой жизни; она глубоко укоренена в нашем опыте, практиках и социальных взаимодействиях, служа ориентиром для успешного и эффективного познания и действия.

Язык как инструмент познания и социального взаимодействия

В прагматизме язык трактуется не только как инструмент познания, но и как феномен объективной реальности, часть бытия, отражающего истину и одновременно влияющего на неё. Этот подход значительно отличается от чисто формалистических или синтаксических представлений о языке.

Прагматический аспект языка понимается как отношения носителей языка к знаковым комбинациям и их содержанию, а также отношения лиц в процессе знакового общения. Это означает, что смысл и истинность высказываний не могут быть полностью поняты без учёта контекста их употребления, намерений говорящего, ожиданий слушающего и социальных последствий коммуникации. Язык перест��ёт быть просто прозрачным контейнером для передачи готовых значений; он становится активным участником в конструировании смыслов и реальности.

В рамках прагматизма язык является мощным инструментом познания и социального взаимодействия. Он утрачивает свою чисто символическую, формализованную структуру, которая могла бы быть адекватно описана, например, теорией Тарского, и приобретает динамическую, живую природу. Язык:

• Формирует наше восприятие реальности: Через категории и структуры языка мы не только описываем мир, но и конструируем его для себя.
• Определяет коллективное знание: Общение и обмен языковыми выражениями являются основой для формирования общего понимания и консенсуса, что критически важно для научного исследования (как у Пирса).
• Влияет на истину: Поскольку истина тесно связана с полезностью и консенсусом, изменения в языковых практиках и социальных взаимодействиях могут влиять на то, что считается истинным в определённом сообществе или в определённый момент времени.

Таким образом, прагматический подход к языку раскрывает его двойственную природу: это не только система знаков, но и фундаментальный элемент человеческого бытия, который активно участвует в формировании как индивидуального, так и коллективного понимания истины.

Дискурсивное обоснование истины Юргена Хабермаса

В контексте прагматического аспекта языка и его роли в обосновании истины, концепции немецкого философа Юргена Хабермаса занимают особое место. Критикуя позитивистские представления о знании, Хабермас разработал дискурсивную (или консенсусную) теорию истины, наиболее полно представленную в его работе «Теория коммуникативного действия» (1981).

Хабермас утверждал, что истинность высказываний не может быть обоснована путём простой апелляции к чувственной достоверности или прямому соответствию фактам, как это часто предполагалось в эмпирических и позитивистских концепциях. Для него, истина не является чем-то, что может быть открыто индивидуальным наблюдателем. Вместо этого, идея истины раскрывается через дискурсивное оправдание обоснованности заявлений.

Что это означает?

• Коммуникативная рациональность: Хабермас вводит понятие «коммуникативной рациональности», которая подразумевает, что истина достигается в идеальной ситуации свободного и рационального дискурса.
• Обоснование через аргументацию: Если кто-либо делает утверждение (заявление об истине), он неявно принимает на себя обязательство обосновать его. Это обоснование происходит не через прямое указание на факты, а через аргументацию, в которой участники дискурса стремятся прийти к рационально мотивированному консенсусу.
• Идеальная речевая ситуация: Хабермас постулирует «идеальную речевую ситуацию» как регулятивный идеал, в котором все участники имеют равные возможности для участия, нет принуждения, а решения принимаются исключительно силой лучшего аргумента. В такой ситуации достигнутое согласие будет иметь силу истины.
• Обоснованность как истина: Для Хабермаса истина — это не просто соответствие, а *обоснованная приемлемость* в рациональном дискурсе. То есть, высказывание истинно, если его можно обосновать аргументами, которые убедительны для всех рациональных участников идеального дискурса.

Таким образом, Хабермас переносит проблему истины из сферы индивидуального познания или соответствия реальности в сферу интерсубъективной коммуникации и аргументации. Истина становится результатом социального процесса, в котором обоснованность играет ключевую роль, а язык выступает не просто как инструмент описания, но как среда, в которой истина конституируется.

Проблемы и критика прагматической теории истины

Несмотря на свои сильные стороны, прагматическая теория истины сталкивается с рядом серьёзных проблем и вызывает значительную критику, особенно в контексте научного обоснования и концепции значения как условий истинности.

1. Риск субъективности и релятивизма: Наиболее распространённое возражение заключается в том, что если истина сводится лишь к полезности, эффективности или консенсусу, она рискует стать субъективной или релятивной. Если «истинно то, что работает» или «истинно то, с чем согласны», то что произойдёт, если то, что «работает» для одной группы, не работает для другой? Или если консенсус достигается на основе заблуждений или предрассудков? Критики опасаются, что прагматизм может привести к тому, что истина утратит свою связь с объективной реальностью, став зависимой от человеческих целей, ценностей или социальных соглашений, что противоречит интуитивному пониманию истины как чего-то независимого от наших желаний.
2. Трудности с согласованием с объективными условиями истинности: Прагматическая теория истины испытывает трудности в применении к концепции значения как условий истинности в объеме, превышающем редуцируемый к корреспондентной теории. Теории значения, основанные на условиях истинности (как, например, у Дэвидсона), предполагают, что значение предложения определяется тем, при каких объективных условиях оно было бы истинным, независимо от его полезности или нашего согласия. Если прагматизм подразумевает, что сами «условия истинности» зависят от практической полезности, это создаёт потенциальный риск цикличности или ослабления объективного значения. Например, если «снег бел» истинно, потому что это полезно верить, что снег бел, то как это соотносится с объективным фактом белизны снега? Прагматизм может не дать адекватного объяснения, почему одни убеждения *полезны*, а другие нет, если не апеллировать к их соответствию реальности.
3. Проблема ложной полезности: Что, если ложное убеждение оказывается полезным в определённых обстоятельствах? Например, «плацебо-эффект» демонстрирует, как убеждение в эффективности лекарства, которое на самом деле неэффективно, может принести пользу. Сделает ли это убеждение истинным по Джеймсу? Большинство философов считают, что такое «полезное заблуждение» всё равно остаётся ложным, что указывает на недостаточность чистой полезности как критерия истины.
4. Отсутствие объяснительной силы: Критики, такие как Майкл Дамметт, утверждают, что прагматизм не может объяснить, почему мы вообще *стремимся* к истине, а не просто к полезным убеждениям. Истина, по их мнению, имеет собственную ценность, выходящую за рамки её инструментальной полезности.

Таким образом, несмотря на свой ценный вклад в понимание динамики познания и социального характера истины, прагматические теории истины остаются под огнём критики за их потенциальную уязвимость перед субъективизмом и релятивизмом, а также за трудности в объяснении объективной связи между убеждениями и миром.

Истина, значение и интерпретация в контексте научного обоснования: Синтез и выводы

Аналитическая философия, возникшая на основе британского неореализма и неопозитивизма, с самого начала своего развития стремилась к максимальной ясности, точности и логической строгости мышления. Для неё первостепенное значение имеет чёткая формулировка философских проблем, поскольку от этого напрямую зависит характер их решения. В этом стремлении к точности, понятие истины, её значение и способы интерпретации стали центральными темами, особенно в контексте научного обоснования.

Взаимосвязь ключевых понятий

В аналитической философии традиционно знание определяется как истинное обоснованное убеждение (true justified belief). Однако, как показал Эдмунд Геттиер в своей знаменитой статье 1963 года «Является ли обоснованное истинное убеждение знанием?», эти три условия не являются совместно достаточными, что лишь подчёркивает сложность и многогранность проблемы истины и обоснования. Для нашего исследования критически важна взаимосвязь трёх ключевых понятий: истина, значение и интерпретация.

• Истина в аналитической философии подверглась радикальной переоценке. От метафизической сущности, которой нужно было соответствовать, она трансформировалась в предмет лингвистического анализа. Дефляционизм свёл её к логической функции, Тарский формализовал для специальных языков, а Дэвидсон сделал её краеугольным камнем теории значения.
• Значение тесно связано с истиной. Если для классиков значение было тем, что *позволяло* определить истинность, то у Дэвидсона истина стала *фундаментом* для определения значения. Понимание значения предложения – это знание условий его истинности. Этот переход от «значения к истине» к «истине к значению» стал одним из важнейших шагов в философии языка.
• Интерпретация выступает как мост между истиной и значением, особенно в контексте понимания чужих высказываний и убеждений. Радикальная интерпретация Дэвидсона показывает, как через процесс приписывания истинных убеждений и рационального поведения мы конструируем значение. Без интерпретации невозможен ни один акт коммуникации, а значит, и формирование коллективного знания, необходимого для научного обоснования.

Эти три понятия не существуют изолированно, а образуют динамическую, взаимозависимую систему. Понимание одного невозможно без учёта двух других. Это особенно ярко проявляется в современном языке, который имеет три взаимосвязанных аспекта изучения: синтаксический (правила построения предложений), семантический (значение слов и предложений) и прагматический (использование языка в контексте). Эта тройственность подчёркивает двойственную природу языка как инструмента познания и социального взаимодействия.

Сильные и слабые стороны рассмотренных теорий в контексте научного обоснования

Каждая из рассмотренных теорий истины вносит свой вклад в понимание научного обоснования, но также сталкивается с определёнными ограничениями:

• Дефляционные теории истины:
  • Сильные стороны: Их антиметафизическая направленность позволяет избежать сложных онтологических вопросов, что привлекательно для стремления к эмпирической и логической строгости в науке. Они подчёркивают инструментальную роль предиката истины для обобщений и выражения согласия.
  • Слабые стороны: Главная проблема — неспособность объяснить «нормативную силу» истины, то есть, почему мы вообще стремимся к истинным убеждениям и почему они полезны для научного прогресса. Они также испытывают трудности с выражением универсальных генерализаций об истине, что является краеугольным камнем для формулирования научных законов.
• Семантическая теория истины Альфреда Тарского:
  • Сильные стороны: Предоставляет логически строгий и непротиворечивый аппарат для определения истины в формализованных языках, что критически важно для математики, логики и теоретической физики. Её подход к преодолению парадокса лжеца через иерархию языков является образцом ясности и точности.
  • Слабые стороны: Её применение к естественным языкам крайне ограничено из-за их сложности и неоднозначности. Она не является полноценной философской теорией истины, не объясняя её природу или роль в познании, а скорее является логической конструкцией. Она не полностью преодолевает корреспондентский аспект, а лишь формализует его.
• Теория истины Дональда Дэвидсона:
  • Сильные стороны: Холистический подход Дэвидсона глубоко связывает истину, значение и интерпретацию, предоставляя мощную концептуальную рамку для понимания языка и познания. Его идея о «триангуляции» предлагает оригинальный способ сохранения объективной истины без обращения к независимой от сознания реальности, что важно для научного консенсуса.
  • Слабые стороны: Сложность и абстрактность его теории могут затруднять её прямое применение в конкретных научных исследованиях. Некоторые критики считают, что его холизм может привести к неопределённости значения или к тому, что любое изменение в системе убеждений может подорвать всю структуру знания.
• Прагматические концепции истины:
  • Сильные стороны: Связывая истину с практической полезностью, эффективностью и консенсусом (особенно у Ч. Пирса), прагматизм даёт убедительное объяснение ценности истины для научного исследования и повседневной жизни. Он подчёркивает социальный и коллективный характер научного познания.
  • Слабые стороны: Риск субъективности и релятивизма является одним из главных возражений. Если истина — это лишь то, что «работает», то она может потерять свою объективную связь с реальностью. Трудности возникают при согласовании с объективными условиями истинности, что может ослабить строгость научного обоснования.

Сравнительный анализ в контексте научного обоснования:

Теория / Аспект	Дефляционные теории	Семантическая теория Тарского	Теория Дэвидсона	Прагматические теории
Обоснование истины	Истина — это логический инструмент для обобщений, не требующий обоснования сам по себе.	Строгое формальное определение истины для формализованных языков.	Истина как основа значения, достигаемая через интерпретацию и триангуляцию.	Истина как полезность, эффективность, консенсус «ответственных исследователей».
Связь с реальностью	Обоходит вопрос о «природе» истины, сводя её к языковому выражению.	Формализует корреспондентский аспект, но не объясняет его природу.	Сохраняет объективность через интерсубъективное взаимодействие, минуя прямую корреспонденцию.	Связана с практической эффективностью взаимодействия с реальностью.
Применимость к науке	Полезны для анализа логической структуры научных утверждений, но не их содержательного обоснования.	Фундаментальна для логики, математики, теоретической информатики, но ограничена для естественных наук.	Обеспечивает концептуальную основу для понимания научного языка и формирования коллективного знания.	Объясняет ценность научного знания через его практическую применимость и способность к достижению консенсуса.
Основные проблемы	Неспособность к генерализации, отсутствие «нормативной силы» истины.	Ограниченная применимость к естественным языкам, не философская теория.	Сложность, абстрактность, потенциальная неопределённость значения.	Риск субъективности/релятивизма, проблема ложной полезности, отрыв от объективной реальности.

Альтернативные подходы и перспективы развития

Критика различных теорий истины постоянно стимулирует поиск альтернативных подходов. Например, существуют когерентные теории истины, которые определяют истину как согласованность убеждений внутри целостной системы, или конструктивистские теории, которые видят истину как продукт социальных или когнитивных процессов. Однако в контексте научного обоснования эти подходы также сталкиваются со своими трудностями, такими как риск отрыва от эмпирических данных или субъективизма.

Перспективы развития проблемы научного обоснования истины в аналитической философии лежат в углублении интегративного подхода. Вместо того чтобы противопоставлять эти теории, можно искать пути их синергии:

• Использование логической строгости Тарского как фундамента для построения более сложных теорий.
• Интеграция прагматической полезности в понимание того, почему к определённым истинам стоит стремиться, дополняя дефляционные взгляды.
• Развитие концепций Дэвидсона о значении и интерпретации для более полного понимания, как научные сообщества приходят к консенсусу и формируют объективное знание.

Возможно, будущие исследования будут сосредоточены на разработке динамических теорий истины, которые смогут учесть как формальные аспекты, так и социо-прагматическую роль истины в постоянно развивающемся научном познании.

Заключительное осмысление

Проблема научного обоснования истины в аналитической философии оказывается гораздо более многогранной и сложной, чем кажется на первый взгляд. От строгого логического анализа Тарского, через антиметафизический редукционизм дефляционизма, к холистической интерпретации Дэвидсона и практической полезности прагматизма — каждый подход внёс неоценимый вклад, но ни один из них не дал исчерпывающего ответа.

Мы увидели, как «лингвистический поворот» сместил фокус с метафизической сущности истины на анализ её языкового употребления. Дефляционные теории, предлагая минималистский взгляд на истину, столкнулись с проблемой объяснения её нормативной силы. Семантическая теория Тарского предоставила строгий инструментарий, но оставила за скобками философское осмысление истины в естественном языке. Дональд Дэвидсон, переосмыслив Тарского, создал мощную теорию значения, где истина, значение и интерпретация неразрывно связаны через холистический подход и «триангуляцию», позволяющую сохранить объективность без независимой реальности. Наконец, прагматические теории подчеркнули практическую и социальную природу истины, но столкнулись с риском релятивизма.

Итоговый вывод заключается в том, что научное обоснование истины требует не выбора одной «правильной» теории, а синтетического подхода, способного интегрировать сильные стороны каждого направления. Истина в науке – это не только соответствие фактам, но и логическая непротиворечивость, интерпретационная связность, и, что не менее важно, пр��ктическая применимость и интерсубъективный консенсус в сообществе исследователей. Аналитическая философия продолжает оставаться ключевой площадкой для осмысления этой сложнейшей проблемы, предлагая всё новые инструменты для её изучения.

Заключение

Данное исследование предприняло попытку восполнить пробелы и развить положения, касающиеся научного обоснования истины в аналитической философии. Мы проанализировали ключевые направления, такие как дефляционные теории, семантическая концепция истины Альфреда Тарского, теория истины Дональда Дэвидсона и прагматический аспект языка, а также их модификации и критические осмысления.

Основные результаты исследования можно обобщить следующим образом:

1. Дефляционные теории (избыточности и дисквотационные) эффективно демонстрируют, как предикат истины может функционировать как логический или семантический инструмент, не приписывая утверждениям никакого «робастного» свойства. Однако их слабость проявилась в неспособности объяснить нормативную силу истины и формулировать универсальные генерализации, что ставит под вопрос их адекватность для полного научного обоснования.
2. Семантическая теория Тарского предоставила беспрецедентно строгий аппарат для логически непротиворечивого определения истины в формализованных языках, успешно преодолев парадокс лжеца. Тем не менее, её ограниченная применимость к естественным языкам и отсутствие полноценного философского обоснования истины как таковой не позволяют ей стать единственной основой для научного обоснования.
3. Теория истины Дональда Дэвидсона, переосмыслив идеи Тарского, предложила холистический подход, где истина используется для достижения значения. Его концепция радикальной интерпретации и «триангуляции» показала, как объективная истина может быть сохранена через интерсубъективное взаимодействие и каузальную связь с миром, предлагая мощную рамку для понимания формирования научного знания.
4. Прагматический аспект языка и прагматические теории истины (Пирс, Джеймс, Стросон, Хабермас) подчеркнули связь истины с практической полезностью, консенсусом и дискурсивным обоснованием. Они обогатили понимание социального характера научного познания, но столкнулись с риском релятивизма и трудностями в согласовании с объективными условиями истинности.

В итоге, проблема научного обоснования истины в аналитической философии не имеет однозначного решения. Каждая из рассмотренных теорий предлагает ценные инсайты, но также несёт в себе ограничения. Обоснование истины в науке требует синтеза этих подходов: использования логической строгости для формальных аспектов, учёта прагматической полезности для оценки ценности знания, и понимания роли интерпретации и интерсубъективного согласия в формировании коллективного знания.

Дальнейшие исследования в этой области могут быть сосредоточены на следующих направлениях:

• Разработка интегративных моделей истины, которые могли бы объединить формальные, семантические, прагматические и эпистемологические аспекты, преодолевая ограничения существующих теорий.
• Более глубокий анализ когнитивных механизмов, лежащих в основе интерпретации и формирования убеждений, с учётом данных из когнитивных наук и лингвистики.
• Исследование динамики консенсуса в научных сообществах и роли нормативных принципов в процессе научного обоснования, развивая идеи Хабермаса и Пирса в контексте современной социологии науки.

Таким образом, проблема научного обоснования истины остаётся одной из наиболее актуальных и стимулирующих задач аналитической философии, требующей междисциплинарного подхода и постоянного критического осмысления, ведь только в таком синтезе можно достичь наиболее полного и адекватного понимания этой фундаментальной категории познания.

Список использованной литературы

1. Вейнгартнер П. Фундаментальные проблемы теорий истины. М.: РОССПЭН, 2005.
2. Даммит М. Что такое теория значения // В кн.: Философия, логика, язык. М.: Прогресс, 1987. С. 127-212.
3. Дэвидсон Д. Истина и интерпретация. М.: Праксис, 2003.
4. Крипке С. Очерк теории истины // Витгенштейн в правилах и индивидуальном языке. М.: Канон, 2010. С. 206-254.
5. Григоренко Е. В. Прагматическая концепция истины — теория коммуникации в аналитической философии // Теория коммуникации в аналитической философии. 2011. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/pragmaticheskaya-kontseptsiya-istiny-teoriya-kommunikatsii-v-analiticheskoy-filosofii.
6. Лебедев М. В., Черняк А. З. (ред.). Аналитическая философия: Учеб. пособие. Глава 10. Аналитическая теория сознания. М.: Изд-во РУДН, 2006.
7. Ayer A. J. Language, Truth and Logic. New York: Dover Publications, 1952.
8. Tarski Α. Der Wahrheitsbegriff in den formalisierten Sprachen. Leopoli, 1935.
9. Stoljar D. Deflationary Theory of Truth // Stanford Encyclopedia of Philosophy. 2010. URL: https://plato.stanford.edu/entries/truth-deflationary/.
10. Блинов А. Л. Аналитическая философия. Уфа: Гилем, 2000.
11. Тарский А. Семантическая концепция истины и основания семантики // Philosophy and Phenomenological Research, 1944, v. 4, n. 3, pp. 341–375. Перевод А. Л. Никифорова.
12. ПРАГМАТИСТСКАЯ ТЕОРИЯ ИСТИНЫ // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. URL: https://iphlib.ru/greenstone3/library/collection/encyclopedia/document/HASH01c642646c243685e82753c6.
13. Ухов А. Е. Прагматистское понимание истины в философских концепциях Ч. С. Пирса и Л. Витгенштейна // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2011. №. 2 (14). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/pragmatistskoe-ponimanie-istiny-v-filosofskih-kontseptsiyah-ch-s-pirsa-i-l-vitgenshteyna.
14. Моноклер. Проблема истины: как мы попали в эпоху постправды. URL: https://monocler.ru/problema-istiny-kak-my-popali-v-epohu-postpravdy/.
15. Дональд Дэвидсон (1917-2003). (сводный реферат) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 3: Философия. Реферативный журнал. 2008. №. 2. С. 10-17. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/donald-devidson-1917-2003-svodnyy-referat.
16. Le Pore E., Kirk L. (Eds.). Donald Davidson: Meaning, Truth, Language and Reality. Oxford, 2005.
17. СТРОСОН (Strawson) Питер // Электронная библиотека Института философии РАН. URL: https://iph.ras.ru/elib/STROSON.html.
18. О теории интерпретации и эпистемологии Д. Дэвидсона // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. 2013. №. 13. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/o-teorii-interpretatsii-i-epistemologii-d-devidsona.
19. Тиховодова А. В. «Минимизация» понятия истины в рамках дефляционных теорий // Волжский государственный университет водного транспорта. 2016. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/minimizatsiya-ponyatiya-istiny-v-ramkah-deflyatsionnyh-teoriy.
20. Понятие истины и его применение в аналитической философии // Аналитическая философия (Учебник).
21. Коммуникативно-прагматическая концепция истины в философии языка Ю. Хабермаса // Научно-технические ведомости Санкт-Петербургского государственного политехнического университета. Гуманитарные и общественные науки. 2006. №. 4 (46). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kommunikativno-pragmaticheskaya-kontseptsiya-istiny-v-filosofii-yazyka-yu-habermasa.
22. Теории истины // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/teorii-istiny.
23. Что такое аналитическая философия? // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/chto-takoe-analiticheskaya-filosofiya.
24. Аналитическое и синтетическое // Stanford Encyclopedia of Philosophy. URL: https://plato.stanford.edu/entries/analytic-synthetic/.
25. П. Стросон о кантианских основаниях аналитической метафизики // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/p-stroson-o-kantianskih-osnovaniyah-analiticheskoy-metafiziki.