В пламени московского пожара 1812 года сгинула не просто библиотека графа Мусина-Пушкина — в огне исчез единственный известный науке список «Слова о полку Игореве». Так величайший памятник древнерусской словесности превратился в ее величайшую загадку. От него осталась лишь первая печатная копия 1800 года и два столетия ожесточенных споров. Как писал восхищенный Пушкин, «Слово» «возвышается уединенным памятником в пустыне нашей древней словесности». Но именно эта уникальность и стала поводом для главного вопроса: как мы можем быть уверены, что это подлинный голос из XII века, а не гениальная мистификация эпохи Просвещения? Ответ, как оказалось, скрывался не в пыльных архивах, а в самой структуре древнего языка. Этот научный детектив показал, как лингвистика способна распутывать самые сложные исторические тайны.
Как находка века сразу стала его главной загадкой
История началась в конце XVIII века, когда просвещенный вельможа и страстный коллекционер древностей, граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин, обнаружил в библиотеке ярославского Спасо-Преображенского монастыря уникальную рукопись. После тщательной подготовки в 1800 году «Слово о полку Игореве» было впервые опубликовано, став настоящей сенсацией.
Однако интеллектуальная атмосфера того времени была весьма специфической. Это была эпоха Просвещения, с одной стороны, превозносившая науку, а с другой — переживавшая повальное увлечение «оссианизмом». По всей Европе гремела слава поэм Оссиана, якобы древнего кельтского барда, которые на деле оказались виртуозной мистификацией шотландца Джеймса Макферсона. Мода на литературные подделки и стилизации под старину была настолько сильной, что появление абсолютно ни на что не похожего, яркого и самобытного «Слова» не могло не вызвать волну здорового скептицизма. Поэтому сомнения, возникшие почти сразу, были не проявлением злого умысла, а закономерной реакцией ученого мира той эпохи.
Аргументы скептиков. Что питало теорию о гениальной подделке
На протяжении двух веков лагерь «скептиков» выдвигал серьезные и хорошо продуманные аргументы против подлинности памятника. Их доводы можно свести к нескольким ключевым пунктам, которые десятилетиями подпитывали научную дискуссию.
- Аргумент «уникальности». «Слово» слишком сильно отличается от всех других известных нам произведений древнерусской литературы. Его язык, стиль и образность казались настолько совершенными, что скептики не могли найти ему аналогов. Оно действительно выглядело как «уединенный памятник», что давало повод считать его плодом таланта одного из гениев XVIII века.
- Аргумент «потерянного оригинала». Гибель рукописи в 1812 году нанесла непоправимый удар по защитникам подлинности. Раз нет оригинала, то нет и возможности провести палеографическую, химическую или иную экспертизу, которая могла бы окончательно датировать пергамент и чернила. Оставалась лишь копия, что всегда оставляет поле для сомнений.
- Аргумент от «Задонщины». Произведение XV века, «Задонщина», повествующее о Куликовской битве, содержит множество фраз и целых отрывков, почти дословно совпадающих со «Словом». Скептики, включая таких авторитетных ученых, как французский славист Андре Мазон и позднее советский историк Александр Зимин, выдвинули теорию, что именно «Задонщина» была первична. По их мнению, гениальный фальсификатор XVIII века взял за основу известный текст «Задонщины» и творчески переработал его, создав «Слово».
- Исторические несостыковки. На разных этапах изучения текста скептики указывали на отдельные детали — имена, географические названия или реалии, — которые, по их мнению, не соответствовали историческому контексту XII века и выглядели как анахронизмы.
Ответ защитников. Почему большинство ученых никогда не сомневалось в «Слове»
Несмотря на весомость аргументов «скептиков», большинство исследователей всегда отстаивало древнее происхождение памятника. Еще до появления решающих лингвистических доказательств у них были сильные контраргументы.
В первую очередь был дан ответ на вопрос о первичности текста. Такие гиганты мировой науки, как Дмитрий Сергеевич Лихачев и Роман Якобсон, провели скрупулезный текстологический анализ и убедительно доказали, что именно «Задонщина» является вторичной. Ее автор подражал «Слову», заимствуя из него готовые поэтические блоки, но при этом часто не понимал их исходного контекста, что приводило к логическим и художественным ошибкам. Автор же «Слова» всегда точен и последователен.
Уникальность стиля «Слова» Д. С. Лихачев объяснил при помощи своей концепции «монументального историзма». Он показал, что для литературы XI-XIII веков был характерен именно такой величественный, эпический стиль, который позже сменился другими художественными системами. Таким образом, уникальность «Слова» — это не признак подделки, а характерная черта своей эпохи. По мере же углубления знаний о XII веке большинство предполагаемых исторических «несостыковок» были успешно объяснены и сняты.
Однако эти споры могли длиться вечно. Литературоведы и историки приводили все новые аргументы, но ситуация зашла в тупик. Нужен был арбитр из другой, более точной области знания, который мог бы вынести окончательный вердикт.
Лингвистический поворот. На сцену выходит главный арбитр спора
Таким арбитром стала лингвистика. В отличие от литературоведения или истории, которые часто оперируют интерпретациями, лингвистика работает с языком как со строгой и сложной системой, подчиняющейся объективным законам. Подделать текст, созданный по правилам совершенно другой эпохи, «вслепую» — практически невыполнимая задача.
Ключевую роль в этом научном прорыве сыграл академик Андрей Анатольевич Зализняк. Он не просто вступил в спор, а применил к «Слову» весь арсенал современной компаративистики и исторической грамматики. Его фундаментальный тезис был прост и убийственен для теории подделки: в тексте «Слова» безупречно и системно соблюдаются десятки тончайших и сложнейших языковых законов древнерусского языка XII века. Главное, что эти законы были абсолютно неизвестны науке в XVIII веке. Их открыли, описали и систематизировали лишь в XIX и XX столетиях.
Следовательно, гипотетический фальсификатор просто физически не мог знать того, что он должен был бы знать, чтобы создать такой текст. Он не мог имитировать то, о существовании чего никто не догадывался.
Разоблачение фальсификатора. Как грамматика становится неопровержимой уликой
В чем же заключаются эти «невидимые» для дилетанта, но очевидные для лингвиста доказательства? Их множество, но для понимания сути достаточно разобрать несколько ярких примеров. Работа Зализняка показала, что автор «Слова» владеет этими забытыми нормами виртуозно, тогда как фальсификатор неизбежно бы выдал себя грубейшими ошибками.
1. Двойственное число
- Что это такое? В современном русском языке есть единственное число (стол) и множественное (столы). Но в древнерусском существовала и третья форма — двойственное число, которое использовалось для обозначения ровно двух предметов или парных объектов (два стола, но со своими особыми окончаниями у существительных, прилагательных и глаголов).
- Как это работает в «Слове»? Автор постоянно и безошибочно использует формы двойственного числа. Например: «Оба есвѣ Святъславлича!» («Мы оба Святославичи!») или «съ двумя сынома» («с двумя сыновьями»). Он применяет его именно там, где это требовалось по грамматике XII века.
- Почему это «смертельно» для фальсификатора? К XVIII веку двойственное число полностью вышло из употребления и было забыто. Ученые «открыли» его заново и описали лишь в XIX веке. Подделыватель либо не использовал бы его вовсе, либо, пытаясь стилизовать текст «под старину», расставлял бы эти формы хаотично и с ошибками, как это, кстати, и происходит в явных подделках того времени. Безошибочное системное употребление — невозможно.
2. Система прошедших времен
- Что это такое? Мы используем одно прошедшее время (я читал). В древнерусском их было несколько: аорист (для кратких, однократных действий в прошлом), имперфект (для длительных или повторяющихся действий), перфект (для действия в прошлом, результат которого важен в настоящем) и плюсквамперфект. Каждый глагол имел десятки форм для передачи разных «оттенков» прошлого.
- Как это работает в «Слове»? Автор виртуозно владеет всей этой палитрой. Он использует аорист, чтобы показать стремительность событий («Игорь плъкы заворочаеть»), и имперфект, чтобы описать длящееся состояние («туга умь полонила»). Выбор времени всегда семантически мотивирован.
- Почему это «смертельно» для фальсификатора? Эта сложнейшая система глагольных времен к XVIII веку полностью разрушилась. Ее реконструкция стала одним из величайших достижений лингвистики XIX-XX веков. Для ученого XVIII века это была бы просто непостижимая магия. Он не смог бы воссоздать то, чего не знал.
3. Местоимения-энклитики
- Что это такое? Это короткие формы местоимений, которые «прилипали» к предшествующему слову, как правило, к глаголу. Например, вместо «кони ему» говорили «кони му».
- Как это работает в «Слове»? Текст буквально испещрен этими энклитиками, и они всегда стоят на правильных, предписанных синтаксисом того времени местах.
- Почему это «смертельно» для фальсификатора? Как и другие явления, энклитики к XVIII веку исчезли из живой речи, а правила их употребления были совершенно не изучены. Вероятность случайного, но при этом системно правильного использования десятков таких тончайших параметров на протяжении всей поэмы равна нулю.
Вердикт науки. Почему в XXI веке этот спор можно считать закрытым
Анализ, проведенный Андреем Зализняком, подвел итог двухвековой дискуссии. Он показал, что объем скрытых лингвистических знаний, которым должен был бы обладать гипотетический фальсификатор XVIII века, просто немыслим. Это требует не просто гениальности, а дара предвидеть будущие открытия науки на 100-150 лет вперед.
Попытка подделать «Слово» в XVIII веке равносильна попытке собрать современный микропроцессор вслепую, пользуясь лишь молотком и зубилом. Это не вопрос мнения, а вопрос статистической и системной невозможности. Совокупность лингвистических данных такова, что версия о подделке сегодня выглядит абсолютно фантастической.
Разумеется, отдельные энтузиасты-скептики могут придерживаться своей точки зрения, но в академической науке вопрос фактически решен. Подавляющее большинство лингвистов, историков и литературоведов сегодня принимает подлинность «Слова» как твердо установленный научный факт. Это мейнстрим, основанный на неопровержимых доказательствах.
Что значит «Слово» для нас сегодня
Итак, долгий научный детектив завершен. Мы можем с уверенностью сказать, что в наших руках не искусная стилизация, а подлинный голос из глубины XII века. Делает ли это саму поэму лучше или хуже? Нет, ее художественные достоинства самодостаточны. Но это делает ее поистине бесценной.
Теперь «Слово о полку Игореве» для нас — это не просто гениальная поэма. Это аутентичный исторический источник, драгоценное окно, через которое мы можем заглянуть в мир наших далеких предков, услышать их живой язык, почувствовать их боль, гордость и представления о чести. Научное подтверждение древности памятника лишь многократно усиливает его культурное и символическое значение, превращая его из литературного шедевра в настоящий код национальной памяти.
Список литературы
- Зализняк А.А. «Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста. Языки славянской культуры. 2-е изд., доп. — М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2007. — 352 с.
- Лихачев Д. С. Изучение «Слова о полку Игореве» и вопрос о его подлинности // Слово о полку Игореве — памятник XII века / Отв. ред. Д. С. Лихачев; АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). 1962 г.
- Робинсон А. Н. «Русская земля» в «Слове о полку Игореве». — ТОДРЛ Л., 1976, т. XXXI.
- Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972. – 520 с.
- Славянская мифология. Воронеж, 1908./Перевод с франц. издания 1900 г.
- Творогов О.В. Литература Древней Руси. Пособие для учителя. – М.: Просвещение, 1981. – 128 с.