Роль речевой характеристики (сказа) как средства создания социально-психологического портрета героя в произведениях М.М. Зощенко: металингвистический анализ

«Лицо, от которого ведется повесть, есть, так сказать, воображаемое лицо… В данном случае это есть литературный прием».
— М.М. Зощенко.

Введение

В.В. Виноградов, проводя одно из первых глубоких лингвистических исследований манеры Зощенко, еще в 1928 году определил ключевую проблему его поэтики — это не просто юмористическое повествование, а сложная система речевой характеристики, в центре которой стоит уникальный феномен сказа.

Сказ в литературоведении традиционно определяется как форма повествования, стилистически ориентированная на устную речь определенного типа рассказчика, что проявляется в отборе лексики, синтаксисе и интонации, отличных от авторской литературной нормы. В творчестве М.М. Зощенко сказ приобретает статус главного, если не единственного, инструмента для построения социального и психологического портрета героя.

Цель данного реферата — систематизировать, проанализировать и представить роль речевой характеристики (сказа) как основного средства создания психологического и социального портрета героя в выбранных произведениях М.М. Зощенко, используя методы металингвистического и литературоведческого анализа.

Актуальность работы определяется необходимостью более глубокого изучения механизма комического и сатирического в прозе Зощенко, выходящего за рамки поверхностного описания просторечий. Работа ставит задачу доказать, что сказ Зощенко — это механизм двойной оценки, позволяющий писателю выступить в роли не просто сатирика, но философа и психоаналитика своего времени. И что из этого следует? Это доказывает, что кажущаяся легкость и простота его прозы скрывают сложную структуру, требующую от читателя активного критического соучастия в процессе чтения.

Структура реферата соответствует академическому стандарту и включает анализ теоретической базы (проблема двуголосого слова), лингвостилистических маркеров (лексика, социолекты) и синтаксических особенностей, отражающих познавательный план героя.

Теоретические основы сказа Зощенко и проблема авторской позиции

Традиция и цель: от сатиры к «проповеднической» прозе

Сказ Зощенко не возник на пустом месте; он является прямым наследником классической традиции. Исследователи единогласно отмечают опору писателя на манеру Н.В. Гоголя и Н.С. Лескова. Однако, если Лесков часто использовал рассказчика из экзотической или необычной среды (например, тульские мастера), то Зощенко совершил революцию, избрав в качестве своего рассказчика-маски наиболее распространенный, усредненный тип — мещанина, обывателя послереволюционного времени. Этот выбор сделал сказ инструментом не индивидуального, а массового социального портретирования.

Сам Зощенко четко обозначал свою цель, заявляя: «Я пишу на том языке, на котором сейчас говорит и думает улица». Это не просто фиксация языковых ошибок ради смеха. Это попытка отразить речевую стихию эпохи, которая была отмечена смешением старых дореволюционных норм, новых революционных лозунгов и массовой безграмотности. Как подчеркивает А.П. Чудаков, маска рассказчика становится средством передачи социального облика и, что важнее, определенного статичного типа мышления, ограниченного рамками густонаселенной коммунальной квартиры и мелких дрязг.

Уже в 1920-е годы литературоведы (например, Б.М. Эйхенбаум) отмечали, что сатира Зощенко направлена не просто на высмеивание комической ситуации, а на раскрытие ограниченности мировоззрения и обывательских черт, которые продолжали существовать в новом обществе. Более того, многие критики, включая А. Жолковского, видят в его прозе проповедническую функцию. Зощенко, используя язык своего героя как зеркало, заставляет читателя увидеть и оценить «уродливый быт» и узость сознания, выступая, таким образом, как философ и психоаналитик.

Механизм двойной оценки: «Двуголосое слово» М.М. Бахтина в поэтике Зощенко

Ключ к пониманию сложной авторской позиции в сказе Зощенко дает теория М.М. Бахтина о «двуголосовом слове». Бахтин различал монологическое слово и двуголосое, которое одновременно направлено на предмет и на чужое слово.

В прозе Зощенко мы имеем дело с «разнонаправленным двуголосым словом», которое Бахтин относил к таким явлениям, как пародия и пародийное повествование. В этом случае голос автора и голос рассказчика, хотя и сливаются в единой речевой маске, не совпадают по смыслу и оценке.

Этот механизм создает двуплановость повествования:

1. План рассказчика: Собственно то, что герой-маска наивно, простодушно или самодовольно излагает, используя свой ограниченный словарный запас и логику.
2. План автора: То, что «как бы случайно прорывается» сквозь невольные ошибки, неуместные слова и синтаксические оговорки рассказчика.

Авторская позиция не выражена прямо, но скрыта в ироническом заострении и пародировании. Каждая языковая неточность, каждый плеоназм становится сигналом для читателя, раскрывающим авторское отношение. Комическая маска, таким образом, становится пародийной вариацией на социальные и психологические фобии эпохи. Именно это различие голосов позволяет читателю не просто смеяться над ситуацией, а увидеть скрытый психологический портрет героя — его невежество, самодовольство, агрессию и ограниченность. Какой важный нюанс здесь упускается? При этом сам рассказчик абсолютно уверен в своей правоте и безупречности логики, что многократно усиливает комический и сатирический эффект, превращая его речь в невольное саморазоблачение.

Лингвостилистические маркеры социального портрета

Ключевым инструментом для создания социального портрета в сказе Зощенко является детально выстроенная речевая характеристика, которая работает на всех уровнях языка и моментально определяет социальную принадлежность героя. Речь рассказчика-маски — это «смешанная», «внелитературная» речь, выходящая за пределы академических норм.

Лексико-морфологические отклонения и «семантическая деформация»

Социальная принадлежность героя-рассказчика определяется по его отношению к языковой норме. Для малограмотной среды характерны:

1. Просторечные и морфологические искажения: Это наиболее очевидные маркеры низкого образовательного уровня. Примеры включают неправильные падежные формы, как «в ихнем» (вместо «в их»), неверное склонение существительных («польты» вместо «пальто») или архаичные наречия («отселева», «особливо»).
2. Неуместное употребление «красивых» слов: Это механизм, который приводит к семантической деформации (искажению смысла) слова. Рассказчик, стремясь казаться образованнее, чем он есть, использует книжные, иностранные или научные слова, смысл которых он понимает лишь смутно.

Канцелярские выражения (канцеляризмы) играют здесь особую роль. Они почерпнуты из официальной, бюрократической или газетной речи и употребляются в сугубо бытовых, личных контекстах, что создает комический эффект и одновременно указывает на социальное происхождение героя (мелкий служащий, бюрократ).

Языковой маркер	Пример из текста (гипотетический/обобщенный)	Функция в портрете
Семантическая деформация	«смертельно удивительно»	Стремление к «высокому» стилю при отсутствии чувства меры и логики.
Канцеляризмы	«недопустимо прореагировал», «ввиду отсутствия»	Типизация мелкого служащего, привычка к формальному, безличному языку.
Морфологические ошибки	«в ихнем», «без ейного ведома»	Низкий образовательный уровень, принадлежность к малограмотной среде.

Социолекты и типология героя

Лингвистической основой сказа Зощенко является слияние самых разных социолектов. Это не просто народная речь, а хитросплетение военного и мещанского социолектов, а также книжно-газетных клише.

Слияние социолектов создает образ типичного героя эпохи НЭПа и 20-х годов:

• Коммунальный жилец: Носитель мещанского социолекта. Его речь насыщена бытовыми дрязгами, сплетнями и этической ограниченностью. Грубые слова и ругательства, как в рассказе «Стакан» («дьяволы», «паразит»), формируют его этический портрет, демонстрируя низкий уровень культуры общения и агрессивность.
• Мелкий служащий/бюрократ: Носитель канцелярского социолекта. Его стремление к формализации всего, что его окружает, даже самых интимных сторон жизни, указывает на узость мышления, которое неспособно подняться выше официального документа.

Таким образом, на лексическом уровне сказ Зощенко — это точный социальный слепок, отражающий хаос и культурный слом, произошедший в обществе после революции. Взгляните подробнее на механизм двойной оценки, чтобы понять, как этот хаос использовался автором как инструмент сатиры.

Синтаксис и интонация как средства психологического портретирования

Если лексика и морфология определяют социальный статус, то синтаксис и интонация в сказе Зощенко являются прямым отражением психологического и познавательного плана героя.

Сжатая структура мысли: синтаксис «короткой, отрывистой фразы»

Одной из самых ярких стилистических черт Зощенко является предельно сжатая, краткая фраза. Повествование характеризуется простым синтаксисом и **короткими, отрывистыми фразами**, что создает полную иллюзию спонтанной, устной речи малообразованного человека.

Этот синтаксический прием выполняет двойную функцию:

1. Устная непринужденность: Парцелляция (дробление фразы на части, например: «Подох ли этот француз или он выжил, – я не могу вам этого сказать, не знаю») придает повествованию динамику, имитируя живой рассказ.
2. Ограниченность мысли: Краткость фразы свидетельствует о неспособности рассказчика к сложному логическому построению, к развернутому анализу или абстрактному мышлению. Он не строит сложноподчиненных конструкций; его мысль рублена, как и его речь.

Там, где другие писатели достигали глубины через психологические детали, Зощенко достигает эффекта через манеру сказа. Сжатая фраза — это не только стилистический выбор, но и прямое указание на примитивность и поверхностность сознания. Однако, разве не является именно эта поверхностность самой точной характеристикой массового сознания эпохи, когда революционные перемены не успели затронуть глубинные психологические установки?

Плеоназмы, тавтология и ограниченный мыслительный процесс

Наиболее отчетливо ограниченность мышления героя демонстрируется синтаксическими ошибками, прежде всего тавтологией и плеоназмами (избыточными повторами слов, близких по смыслу).

Пример избыточного построения фразы, указывающего на логическую ошибку:

А водолаз, товарищ Филиппов, был в нее сильно и чересчур влюбившись.

Здесь сочетание «сильно» и «чересчур» является плеоназмом, который показывает, что рассказчик не может точно выбрать нужное слово для выражения степени чувства. Такого рода языковая неряшливость отражает общую неряшливость и неточность в оценке жизненных явлений.

Чрезмерные повторы одних и тех же слов в речи (например, многократное повторение слова «едет» или «Новороссийск» в контексте одного абзаца) служат для психологического портретирования. Это показатель того, что рассказчик «не может развязаться со своей бедной мыслишкой», надолго застрявшей в его голове.

Синтаксические особенности, такие как неправильное построение деепричастных оборотов или ошибки в управлении, не просто делают речь комичной; они служат прямым доказательством низкого познавательного плана героя, его неспособности к системному мышлению и логическому обобщению. Таким образом, через синтаксис Зощенко раскрывает внутренний, скрытый психологический мир своего «маленького человека». Для более детального понимания структуры лексических отклонений, которые часто идут рука об руку с синтаксическими, стоит вернуться к разделу о семантической деформации.

Заключение

Речевая характеристика, реализованная через сказ, является центральным и наиболее эффективным средством создания социально-психологического портрета героя в произведениях М.М. Зощенко.

Анализ показал, что:

1. Социальный портрет формируется на лексическом уровне через слияние социолектов (мещанского, военного, бюрократического) и активное использование канцелярских выражений и просторечий, что моментально определяет героя как типичного представителя послереволюционной обывательской среды (мелкий служащий, коммунальный жилец).
2. Психологический портрет раскрывается на синтаксическом уровне. Использование коротких, отрывистых фраз, плеоназмов и тавтологии служит прямым отражением ограниченности мышления и низкого познавательного плана рассказчика, который «не может развязаться со своей бедной мыслишкой».
3. Авторская позиция и оценка достигается за счет сложного механизма «разнонаправленного двуголосого слова» (по Бахтину). Сказ Зощенко создает двуплановость, позволяя авторскому голосу скрыто пародировать голос рассказчика-маски.

Таким образом, М.М. Зощенко выходит за рамки простого сатирика-юмориста. Используя речевую характеристику как лингвистический микроскоп, он выступает в роли философа и психоаналитика эпохи, который не просто смеется над бытом, но и раскрывает скрытый, ограниченный психологический мир «маленького человека» первых советских лет, что и делает его прозу столь глубокой и актуальной для литературоведческого и лингвистического анализа, поскольку его метод продолжает оставаться эталоном для постижения социальной динамики через языковую среду.

Список использованной литературы

1. Баскакова, Л.В. Сложное синтаксическое целое в системе портретной характеристики // Язык прозы А.П. Чехова. Ростов н/Д, 1981.
2. Баскакова, Л.В. Цветопись в портретной живописи А.П. Чехова. // Проблемы филологии и журналистики в контексте новых общественных реальностей: материалы Всероссийской научной конференции «Лиманчик- 95». Ростов н/Д. Вып. 1, ч.2.
3. Галанов, Б. Искусство портрета. Москва, 1967.
4. Ершов, Л. О творчестве Зощенко. Предисловие к книге: М.М. Зощенко. Избранное. Москва: Художественная литература, 1978.
5. Зощенко, М.М. Избранное: рассказы. Москва: ЭКСМО-Пресс, 1999.
6. Зощенко, М. О себе, о критиках и о своей работе // Михаил Зощенко. Статьи и материалы. Ленинград: Academia, 1928. С. 8.
7. Каган, Л. Зощенко // Литературная энциклопедия: В 11 т. Т. 4. [Москва]: Изд-во Ком. Акад., 1930. Стб. 376—378.
8. Круглик, Л.Я. Портрет в трилогии Л.Н. Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность». // Ученые записки Московского областного пединститута. 1963. Т. 122, вып. 8. С. 49.
9. Лингвостилистический анализ рассказа М. Зощенко «Монтер» как методический прием раскрытия механизма комического (Яхияева С.Х.) // Publishing-vak. [Научная статья].
10. Лицо и маска Михаила Зощенко (О.М. Бескина, 1928) // Викитека. [Критическая статья].
11. Михаил Зощенко: поэтика недоверия (А. Жолковский). URL: https://usc.edu
12. ОБРАЗ ГЕРОЯ В САТИРИЧЕСКИХ РАССКАЗАХ М.М. ЗОЩЕНКО // CyberLeninka. [Научная статья].
13. Пантелеев, А.Ф. Речевой портрет героя рассказов Михаила Зощенко: Монография. 2021. URL: naukaru.ru
14. Поэтика М. Зощенко (В.В. Виноградов «Язык Зощенки. Заметки о лексике», 1928) // Михаил Зощенко. Статьи и материалы. Ленинград: Academia, 1928.
15. Поэтика Михаила Зощенко (Проблема авторского слова). URL: https://voplit.ru/article/poetika-mihaila-zoshhenko-problema-avtorskogo-slova/
16. Речевая характеристика как наиболее яркий показатель литературного типа героев М. Зощенко // Elibrary. [Научная статья].
17. Седов, К. Ф. Языковая личность в аспекте психолингвистической конфликтологии. 2002. URL: http:/www.dialog-21.ru/archive_article.asp?param=7379&y=2002&vol=6077
18. Стиль речевого комизма в сказе (по материалам рассказов М. М. Зощенко) // CyberLeninka. [Научная статья].
19. Терехина, В.Н. Серапионовы братья. // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н. Николюкина. Москва, 2003. С. 965.
20. Томашевский, Ю.В. «Литература – производство опасное…» (М. Зощенко: жизнь, творчество, судьба). Москва: Индрик, 2004.
21. Языковые особенности рассказов М. М. Зощенко // CyberLeninka. [Научная статья].