Сетевое общество Мануэля Кастельса: углубленный анализ концепции, вызовов и актуальности в современном российском контексте

В 2024 году число пользователей смартфонов в мире достигло 4,74 миллиарда, демонстрируя ежегодный темп роста в 2,2%. Этот ошеломляющий показатель — не просто статистика, а яркое свидетельство того, что мир, в котором мы живевем, давно и прочно опутан невидимыми нитями цифровых коммуникаций. Этот феномен, глубоко трансформировавший социальные, экономические и культурные ландшафты, невозможно осмыслить без обращения к фундаментальным трудам Мануэля Кастельса.

Введение: Информационная эпоха и необходимость переосмысления социальных структур

На рубеже XX и XXI веков человечество вступило в новую, информационную эпоху, ключевой характеристикой которой стало доминирование информации, знаний и коммуникаций. В этом контексте традиционные социальные структуры и механизмы начали стремительно меняться, требуя нового теоретического осмысления, и именно испанский социолог Мануэль Кастельс стал одним из пионеров в этой области, предложив всеобъемлющую и глубоко аргументированную концепцию «сетевого общества».

Его работы не просто описывают происходящие изменения, но и предлагают аналитический инструментарий для понимания их причин, последствий и направлений развития. Актуальность изучения сетевого общества по Кастельсу обусловлена не только его прогностической силой, но и тем, что многие из его предсказаний уже стали повседневной реальностью. Глобальные коммуникации, цифровая экономика, новые формы власти и протеста, а также проблемы цифрового неравенства – все эти явления находят свое объяснение и контекст в его теории. Данная работа ставит своей целью углубленный анализ концепции сетевого общества Мануэля Кастельса, ее теоретических основ, роли информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), трансформации социальной структуры, власти и культуры, а также критических оценок и актуальности для современного российского общества. Исследование будет ориентировано на академические требования, предоставляя основу для дальнейшего изучения этой сложной и многогранной темы.

Теоретические основы концепции сетевого общества Мануэля Кастельса

Концепция сетевого общества Мануэля Кастельса – это не просто набор идей, а целостная, многоуровневая теория, которая охватывает практически все сферы человеческой деятельности, от экономики до культуры. Она позволяет не только зафиксировать, но и проанализировать фундаментальные последствия революции в информационных технологиях, предлагая совершенно новый взгляд на структуру и динамику современного мира.

Исторический контекст и формирование теории

Чтобы понять истоки и глубину концепции Кастельса, необходимо обратиться к историческому контексту ее формирования, который он сам выделял как совокупность трех взаимосвязанных процессов. Во-первых, это информационно-технологическая революция, которая началась в 1970-х годах и привела к появлению и стремительному развитию микроэлектроники, компьютеров, телекоммуникаций и Интернета. Именно она заложила технологический фундамент для нового типа общества, сделав возможным мгновенный обмен информацией и глобальную связанность. Во-вторых, важную роль сыграли культурные движения 1960-70-х годов, оспаривавшие традиционные иерархии, авторитарные режимы и государственные институты, формируя запрос на большую свободу, автономию и горизонтальные связи. Эти движения, хотя и не были напрямую связаны с технологиями, создали социальный и культурный климат, благоприятный для принятия сетевых форм организации, основанных на децентрализации и индивидуализации. В-третьих, это кризис капитализма и этатизма, проявившийся в 1970-х годах, поскольку традиционные индустриальные модели экономики и государственного управления столкнулись с системными проблемами, что подтолкнуло к поиску новых путей развития, и именно информационные технологии предложили выход, обеспечив более гибкие и эффективные способы производства, управления и координации.

Кульминацией этих процессов стала публикация монументальной трилогии Мануэля Кастельса «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» (The Information Age: Economy, Society and Culture), вышедшей в 1996-1998 годах. Первая часть трилогии, «Возникновение сетевого общества» (The Rise of the Network Society, 1996), стала краеугольным камнем его концепции, представив формирующуюся в глобальном масштабе социальную структуру как сетевое общество. В этой работе Кастельс подчеркнул, что главную роль обретают глобальные, сетевые структуры, которые кардинально меняют направление использования информации и знания. Что из этого следует? Признание глобальных сетевых структур как доминирующих указывает на фундаментальный сдвиг от локальных, иерархических форм к распределенным и взаимосвязанным системам, что требует пересмотра традиционных подходов к управлению и развитию.

Определение и ключевые характеристики сетевого общества

Сетевое общество, по Кастельсу, это не просто общество, использующее сети, а социальная структура, состоящая из взаимосвязанных узлов, работающих на основе информационно-коммуникационных технологий. Это фундаментальное определение указывает на то, что сети – не просто инструмент, а принципиально новая организационная форма, пронизывающая все сферы жизни.

Сетевое общество характеризуется не только использованием технологий связи для общения, но и для координации и управления. Кастельс выделяет ряд ключевых свойств сетей:

• Гибкость и адаптивность: Сети способны легко приспосабливаться к изменяющимся условиям. Это достигается благодаря возможности децентрализовать работу с помощью автономных компонентов, при этом сохраняя способность координировать всю децентрализованную деятельность на основе общей цели принятия решений.
• Децентрализация и полицентричность: Сетевые структуры не имеют единого жесткого центра. Потенциально центром их формирования может стать каждый индивид или узел, а целостность таких структур обеспечивается наличием эффективных каналов коммуникации.
• Открытость и способность к неограниченному расширению: Сети представляют собой открытые структуры, способные неограниченно расширяться путем включения новых узлов, если те способны к коммуникации и соблюдают общие протоколы.
• Динамичность узлов: Сеть, по определению Кастельса, – это множество взаимосвязанных узлов, причем конкретное содержание каждого узла зависит от характера конкретной сетевой структуры. Важность узла в сети определяется его эффективностью в обработке поступающей информации, способствующей достижению целей сети. Если узел перестает выполнять полезную функцию, он отторгается ею, и сеть заново реорганизуется, что демонстрирует высокую степень самоорганизации и эффективности.

Кастельс подчеркивает, что сети не являются новым явлением в истории человечества; они существовали всегда. Однако новые сетевые цифровые технологии позволили обычным сетям преодолеть их исторические ограничения. До появления цифровых технологий сети сталкивались со сложностями в координации функций, концентрации ресурсов на определенной цели и управлении сложными задачами за пределами определенного размера. Новые цифровые технологии разрешают эти проблемы, создавая беспрецедентное сочетание гибкости и скоординированного принятия решений, обеспечивая беспрецедентное сочетание подвижности и возможности выполнения задач, скоординированного принятия решения и децентрализованного исполнения. Какой важный нюанс здесь упускается? Исторически сети были ограничены физической дистанцией и сложностью управления, но цифровизация сняла эти барьеры, позволив сетям масштабироваться до глобального уровня и интегрировать разнообразные функции, от финансового регулирования до социальной мобилизации.

Роль информационно-коммуникационных технологий и трансформации в экономике

В основе концепции сетевого общества Кастельса лежит глубокое понимание того, как информационно-коммуникационные технологии (ИКТ) не просто облегчают коммуникацию, но становятся движущей силой фундаментальных трансформаций в экономике и обществе.

Информационализм как новый источник производительности и власти

Бурный рост телекоммуникаций на протяжении второй половины XX века, а особенно развитие Интернета, привел к формированию общества, в котором основным структурообразующим элементом становится информация. Этот рост можно наглядно проиллюстрировать динамикой развития сети ARPANET, предшественницы Интернета:

• В конце 1960-х годов ARPANET насчитывала всего 25 компьютеров.
• В 1970-х их число достигло 256.
• К началу 1980-х существовало уже около 25 сетей с несколькими сотнями базовых компьютеров и тысячами пользователей.

Параллельно этому, в Российской Федерации также наблюдается впечатляющий рост мобильной связи. Количество абонентских станций (устройств), подключенных к сетям подвижной радиотелефонной (сотовой) связи, увеличилось с 6 428 196 в 2010 году до 8 401 777 в 2023 году, а количество базовых станций за тот же период выросло с 2 990 до 21 211. Эти цифры убедительно демонстрируют, как технологии проникают в повседневную жизнь, меняя характер взаимодействия и организации.

Именно в этом контексте Кастельс вводит ключевой термин «информационализм», определяя его как «воздействие знания на знание как основной источник производительности». Информациональное общество, по Кастельсу, указывает на атрибут специфической формы социальной организации, где благодаря новым технологическим условиям генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными источниками производительности и власти. Интернет, в свою очередь, выполняет роль технологического базиса для организационной разновидности информационной эры – Сети. Таким образом, ИКТ составляют основу технологической базы информационального типа функционирования экономики, прокладывая путь к новому способу производства и организации.

Трансформация экономических и организационных структур

Информациональная экономика приводит к глубоким структурным изменениям. Одним из наиболее заметных является сдвиг от товаров к услугам, что означает изменение самой природы экономической деятельности. Происходит увеличение количества рабочих мест для менеджеров и профессионалов, тогда как занятость в сельском хозяйстве и промышленности сокращается. Этот процесс сопровождается ростом информационного содержания труда, где умственный труд, обработка данных и создание знаний становятся более ценными, чем физическое производство.

Новые технологии порождают новые организационные структуры на производстве, которые отходят от классической иерархии в сторону соучастия, гибкости и сетевого взаимодействия.

• Матричные структуры – это один из таких примеров, широко используемый в крупных корпорациях, например, в фармацевтических компаниях или IT-гигантах. В такой структуре сотрудники могут подчиняться нескольким руководителям одновременно (например, начальнику функционального отдела и руководителю проекта), что позволяет более эффективно распределять ресурсы и знания для достижения конкретных целей.
• Сетевые структуры предполагают сотрудничество компании с другими предприятиями и организациями, формируя партнерскую сеть. Это позволяет быстро расширять возможности, снижать затраты и повышать адаптивность к рыночным изменениям. Примеры включают крупные автомобильные концерны с долгосрочными контрактами с поставщиками комплектующих, дилерскими центрами и сервисными станциями. Другой яркий пример – сетевые магазины, такие как H&M, которые управляют глобальной сетью поставщиков, логистических центров и розничных точек, мгновенно реагируя на меняющиеся модные тенденции.

Эти организационные формы подчеркивают, что информациональная экономика сильнее, чем когда-либо, зависит от знаний, информации и технологии их обработки, включая технологию менеджмента и менеджмент технологий. Разве не очевидно, что эффективность современной компании напрямую зависит от её способности не просто собирать данные, но и эффективно их анализировать, превращая в стратегические решения?

Социальная морфология, власть и культура в сетевом обществе

Понятие «сетевое общество» у Кастельса выходит далеко за рамки технологических изменений. Оно описывает глубинные трансформации самой социальной морфологии – структуры общества, способов его организации и функционирования. В этом новом мире меняются не только экономические процессы, но и природа власти, а также культурные практики и идентичности.

Сетевая логика как новая социальная морфология

Кастельс утверждает, что сети составляют новую социальную морфологию наших обществ, и распространение сетевой логики в значительной мере сказывается на процессах производства, повседневной жизни, культуре и власти. Общественные отношения неизбежно преобразуются в соответствии с сетевыми принципами, которые проявляются во всех сферах жизни — экономике, культуре, политике. Это означает, что традиционные, иерархические формы организации постепенно уступают место более гибким, децентрализованным и динамичным сетевым структурам.

Сетевые структуры вытесняют прежние формы личной и вещной зависимости, которые характеризовали индустриальное общество. В индустриальную эпоху отношения часто строились на принадлежности к классу, организации или статусу, где индивид был привязан к конкретному рабочему месту или социальной группе. В сетевом обществе, напротив, доминирование социальной морфологии над социальным действием проявляется в том, что сама структура сети начинает определять возможности и ограничения для акторов. Вместо жестких связей возникают более слабые, но многочисленные и динамичные соединения, позволяющие индивидам и группам быстро переключаться между различными сетями и идентичностями.

Переосмысление власти: четыре типа по Кастельсу

В сетевом обществе природа власти претерпевает радикальные изменения. Кастельс утверждает, что власть здесь основывается на контроле над мыслями, сознанием общества и восприятием государственного режима легитимным. Фундаментальная форма власти заключается в способности формировать человеческое сознание, поскольку то, как люди думают, определяет их индивидуальные и коллективные действия. Коммуникация, таким образом, становится эпицентром борьбы за изменение и применение норм в обществе. В России, например, политика в сфере медиа включает «криминализацию свободной коммуникации» и прямой контроль над государственными и другими медиагруппами, что является проявлением этой «власти над сознанием».

Кастельс выделяет четыре типа власти, которые действуют в сетевом обществе:

1. Власть сети (Networking Power): Это власть, которая формируется через установление правил включения в сеть и применение протоколов коммуникации, а также отсутствие альтернативы для использования других протоколов. Она присуща тем, кто определяет архитектуру и правила функционирования самих сетей.
2. Сетевая власть (Networked Power): Власть, осуществляемая акторами и организациями внутри сетей над другими акторами в тех же сетях. Например, это может быть влияние крупной IT-компании на своих пользователей через стандарты платформ или алгоритмы.
3. Власть создания сетей (Network-making Power): Способность программировать сети и устанавливать стандарты включения и исключения, которую осуществляют «программисты» и «переключатели». Это те, кто создает и модифицирует сами сети, определяя их функционал и границы.
4. Контрвласть (Counter-power): Способность социальных акторов сопротивляться давлению институционализированной власти. В сетевом обществе это проявляется через организованные движения, протесты в социальных сетях, хактивизм и другие формы горизонтальной самоорганизации, которые могут оспаривать доминирующие нарративы и структуры.

Эти четыре типа власти демонстрируют, что в сетевом обществе власть не сосредоточена в одном центре, а распределена и постоянно оспаривается на различных уровнях сетевой структуры. Что из этого следует? Понимание этих форм власти критически важно для анализа динамики современных политических процессов и гражданского участия, так как оно показывает, что влияние может быть оказано не только через традиционные институты, но и через управление информационными потоками и архитектурой сетей.

Феномен массовых самокоммуникаций и культура «реальной виртуальности»

Сетевая структура общества приводит к зарождению принципиально новой формы коммуникации – массовых самокоммуникаций. Это означает существенное снижение элитарной роли официальных эмитентов информации (традиционные СМИ, государственные институты) и повышение релевантности информационных сообщений, публикуемых отдельными индивидами (движение информации «по горизонтали»).

Массовые самокоммуникации — это новое средство, созданное компьютерными сетями с цифровыми компонентами, охватывающее весь мир. Оно позволяет любому индивид�� с доступом в Интернет создавать и транслировать информацию широкой аудитории, освобождаясь от посредников. Примеры включают:

• SMS и мессенджеры – позволяют мгновенно обмениваться информацией.
• Блоги и видеоблоги – платформы для личного самовыражения и формирования аудитории.
• Подкасты и вики-страницы – инструменты для создания и распространения контента.
• Функции «Мне нравится» и репосты в социальных сетях – механизмы мгновенного распространения и оценки информации.

Развитию массовой самокоммуникации способствовали технологии Web 2.0 и Web 3.0, сделавшие создание контента доступным для каждого. Ярким примером использования этой формы коммуникации является платформа Ushahidi, изначально созданная для распространения сообщений о насилии после политического кризиса в Кении, а теперь используемая для мониторинга выборов и кризисных ситуаций по всему миру, демонстрируя потенциал коллективного действия через сети.

Одновременно с этим, в сетевом обществе формируется культура «реальной виртуальности». Эта культура интегрирует электронные средства коммуникации, приводя к концу массовой аудитории в её традиционном понимании и возникновению интерактивных сетей, где пользователи активно участвуют в создании и потреблении контента. В сетевой культуре приватность утрачивает свою ценность, практически все аспекты жизни становятся публичными и выставляются напоказ через социальные сети и другие онлайн-платформы. Новая коммуникационная система, основанная на сетевом принципе, охватывает все культурные процессы, изменяя их и трансформируя восприятие времени и пространства, делая их более текучими и взаимосвязанными.

Цифровое и социальное неравенство в сетевом обществе: российский контекст

Сетевое общество, при всех своих обещаниях глобальной связанности и доступа к информации, не является утопией. Напротив, оно порождает новые формы неравенства, которые Кастельс активно анализирует. Проблема неравенства в сетевом обществе возникает прежде всего потому, что доступ к технологиям и информации может быть ограничен, создавая новые барьеры и усугубляя существующие социальные разрывы.

Информационное неравенство и «право гражданства»

Одной из центральных проблем является информационное неравенство (или цифровой разрыв), когда многие группы людей остаются отрезанными от возможности доступа к Интернету или мобильным телефонам из-за проживания в отдаленных или бедных регионах. Включенность в сеть становится условием полноценного участия в жизни современного общества, и доступ к ИКТ, в первую очередь к Интернету, определяет «право гражданства» в информационной эпохе. Без этого доступа индивиды и целые сообщества рискуют оказаться на периферии социальной и экономической жизни.

Актуальные статистические данные по России подтверждают эти выводы:

• Доступ к Интернету и компьютеру: По состоянию на конец 2020 года в России 28,6% семей не имели доступа к Интернету, а 38,3% — к компьютеру. При этом примерно четверть из них (24,6% и 29,8% соответственно) хотели бы приобрести, но не имели средств.
• Региональные различия: Наиболее выраженный цифровой разрыв наблюдается в деревнях с численностью до 200 и до 1000 человек, где доступ в Сеть имеют лишь 48,5% и 49,7% семей соответственно. В сельской местности 43,5% домохозяйств не имеют доступа в Интернет, по сравнению с 24% городских семей.
• Различия между регионами: В сентябре 2022 года 84% домохозяйств в России были подключены к Сети, однако в некоторых регионах (например, Новгородская и Орловская области, республики Марий Эл и Мордовия) каждое пятое домохозяйство не имело Интернета. Удаленные и малонаселенные регионы, такие как Сибирский федеральный округ, сталкиваются с ограниченным доступом к Интернету, в то время как Москва и Санкт-Петербург демонстрируют более высокий уровень доступа.
• Возрастной разрыв: Среди населения в возрасте 55-64 лет доля пользователей Интернета выросла с 67,4% в 2019 году до 81,1% в 2021 году, а в группе 65-74 лет — с 39,5% до 52,9%. Однако более 80% граждан старше 75 лет по-прежнему не используют Интернет, что указывает на сохранение значительного цифрового барьера для старшего поколения.

Эти данные, актуальные на 2020-2024 годы, демонстрируют, что, несмотря на общее увеличение проникновения технологий, цифровое неравенство остается острой проблемой, требующей системных решений.

Цифровая грамотность и социальная поляризация

Помимо физического доступа к технологиям, критически важной является цифровая грамотность. Недостаточная компьютерная грамотность может помешать индивиду реализовать себя в сетевом обществе, ведя к его периферии в общественной и экономической жизни. Это не только вопрос умения пользоваться компьютером, но и способности ориентироваться в потоках информации, защищать свои данные и участвовать в цифровых коммуникациях.

Согласно исследованиям, в 2023 и 2024 годах общий уровень цифровой грамотности в России составил 71 балл из 100 возможных, оставаясь неизменным на протяжении трёх лет. Этот показатель раскрывает интересные тенденции:

• Гендерные различия: Мужчины, как правило, обладают более высоким уровнем цифровой грамотности (72 процентных пункта в 2023 году) по сравнению с женщинами (70 процентных пункта).
• Возрастные группы: Самые высокие показатели наблюдаются у россиян в возрасте 35-54 лет (73 процентных пункта), тогда как молодежь (18-24 лет) и люди старше 55 лет демонстрируют более низкий уровень (69 процентных пункта для молодежи).
• Географические различия: Жители городов-миллионников имеют более высокий уровень цифровой грамотности (75 процентных пункта) по сравнению с жителями небольших городов и сел (71 процентных пункта).
• Слабые стороны: Слабыми сторонами россиян в цифровой грамотности остаются настройка программного обеспечения, работа над документами в команде и защита личных данных, что указывает на необходимость целенаправленных образовательных программ.

Наконец, Кастельс указывает на то, что из-за процессов глобализации, сетевых связей бизнеса и индивидуализации труда слабеют социальная организация рабочих и институты, которые их защищали (например, профсоюзы). Это приводит к социальной поляризации и аномии – состоянию дезориентации и отсутствия социальных норм, когда индивиды теряют свои традиционные социальные якоря и оказываются изолированными в быстро меняющемся мире. Что из этого следует? Поляризация и аномия создают благодатную почву для социальных конфликтов и дестабилизации, поскольку ослабление традиционных институтов поддержки оставляет значительную часть населения без эффективных механизмов адаптации к новым реалиям сетевого общества.

Критические оценки, вызовы и актуальность теории Кастельса для современности

Концепция сетевого общества Мануэля Кастельса, будучи одной из самых влиятельных социологических теорий последних десятилетий, не избежала критических оценок и дискуссий. Несмотря на ее фундаментальный характер, существуют аспекты, требующие дополнений и переосмысления, особенно в контексте новых вызовов и актуальности для конкретных обществ, таких как Россия.

Макротеоретические ограничения и дополняющие подходы

Одним из основных замечаний критиков является макротеоретический характер теории Кастельса. Его работы фокусируются на глобальных социальных структурах, экономических системах и культурных сдвигах, оставляя практически нетронутым уровень межличностных взаимодействий. Рассмотрение социальных сетей на межличностном уровне, то есть как совокупности индивидуальных связей, практически отсутствует в его работе.

Для дополнения общей логики теории социальных изменений Кастельса могли бы быть полезны микросоциологические концепты. Например, теория социальных связей Марка Грановеттера с понятиями сильных и слабых связей. Сильные связи (семья, близкие друзья) обеспечивают эмоциональную поддержку и социальную сплоченность, тогда как слабые связи (знакомые, коллеги по работе) часто являются мостом к новым возможностям, информации и ресурсам за пределами непосредственного социального круга. Применение этих концептов позволило бы углубить понимание того, как индивидуальные действия и интеракции формируют и поддерживают более крупные сетевые структуры, а также как индивиды используют эти сети для достижения своих целей или для мобилизации в рамках контрвласти.

Новые вызовы сетевого общества: кибератаки и манипуляция сознанием

Критики также отмечают, что развитие компьютерных технологий не привело к сглаживанию социальных конфликтов. Напротив, в ряде случаев технологии превратились в орудие борьбы, создавая новые угрозы и вызовы. Наиболее ярким примером являются информационные атаки (кибератаки).

Кибервойна, как разновидность информационной войны, направлена на дестабилизацию компьютерных систем и интернет-доступа государственных учреждений, финансовых и деловых центров. В 2019 году в России основными целями компьютерных атак на информационные ресурсы были:

• Кредитно-финансовая сфера (33%)
• Органы государственной власти (27%)
• Оборонная промышленность и космос (18%)

Атаки социальной инженерии, такие как фишинг, составляют 17% всех утечек данных, демонстрируя, как цифровые средства используются для обмана и доступа к конфиденциальной информации. Эти данные подчеркивают, что сетевое общество несет не только возможности, но и серьезные риски, связанные с кибербезопасностью и устойчивостью критической инфраструктуры.

Кроме того, сетевые структуры создают новые вызовы, связанные с управлением информацией и манипуляцией сознанием. Эти вызовы включают распространение дезинформации, фейковых новостей и пропаганды. В сетевом обществе власть во многом проявляется через способность формировать человеческое сознание, как это отмечал Кастельс. Медиа выступают не как «четвертая власть», а как пространство для создания власти, при этом государства и другие акторы активно осуществляют контроль над медиаресурсами, в том числе через цензуру, фильтрацию контента и использование алгоритмов для формирования информационных пузырей. Этот аспект становится особенно острым в условиях геополитической напряженности и информационных войн.

Актуальность концепции Кастельса для российского общества

Несмотря на критику, концепция Мануэля Кастельса сохраняет высокую актуальность для понимания современного мира и, в частности, российского общества. Кастельс проводил исследования в России (в частности, в академгородках Сибири и Подмосковья), что подтверждает его интерес к процессам в этой стране. Среди его работ, посвященных России, можно отметить «Кризис индустриального этатизма и коллапс Советского Союза» (1999) и «Россия и сетевое общество» (2000), написанные в соавторстве с Эммой Киселевой. В этих исследованиях Кастельс анализировал советскую модель управления экономикой, наукой и инновациями, приходя к выводу о накоплении инновационного разрыва с Западом во второй половине XX века, что в итоге способствовало распаду СССР.

Анализ, подобный сделанному Кастельсом, может служить ключом к пониманию как стабильности, так и кризиса в современном процессе социальных изменений в различных странах, включая Россию. В условиях быстрого развития цифровых технологий и стремления к построению «цифровой экономики» в России, идеи Кастельса о роли ИКТ, трансформации труда, власти и культуры становятся особенно релевантными.

Кроме того, беспроводная коммуникация стала доминантной формой и самой быстро распространяющейся технологией в истории коммуникации, что создает новые вызовы и возможности. В 2021 году устройства, подключенные к сетям Wi-Fi и мобильной связи, генерировали 73% интернет-трафика (53% через Wi-Fi и 20% через сотовую связь), тогда как в 2016 году этот показатель составлял 62% (52% через Wi-Fi и 10% через сотовую связь). К 2024 году прогнозируется, что глобальные соединения 5G превысят 1,5 миллиарда. С появлением новых технологий любой индивид, имеющий доступ к сети Интернет, может построить свою собственную информационную систему, используя продукты Интернета и мобильной связи. Это подтверждает проницательность Кастельса относительно массовых самокоммуникаций и децентрализации информации. Что из этого следует? Широкое распространение беспроводных технологий и индивидуальных информационных систем означает, что каждый человек потенциально становится не только потребителем, но и производителем информации, что в корне меняет динамику формирования общественного мнения и гражданского участия, но также требует усиления ответственности за распространяемый контент.

Заключение

Концепция сетевого общества Мануэля Кастельса, представленная в его фундаментальной трилогии «Информационная эпоха», остается краеугольным камнем для понимания глубоких социальных трансформаций, вызванных информационной революцией. Мы рассмотрели, как три взаимосвязанных процесса – технологическая революция, культурные движения и кризис традиционных систем – привели к формированию нового социального ландшафта, где сети стали доминирующей морфологией.

Ключевые характеристики сетевого общества – гибкость, адаптивность, децентрализация и способность к неограниченному расширению – определяют его динамизм и эффективность. Влияние информационно-коммуникационных технологий проявилось в возникновении «информационализма» как нового источника производительности и власти, а также в трансформации экономических структур, ведущих к сдвигу от товаров к услугам и появлению новых организационных форм, таких как матричные и сетевые структуры.

Однако сетевое общество несет в себе не только возможности, но и серьезные вызовы. Трансформация социальной структуры и культуры сопровождается переосмыслением власти, которая теперь основывается на контроле над сознанием и реализуется через четыре типа: власть сети, сетевая власть, власть создания сетей и контрвласть. Феномен массовых самокоммуникаций и культура «реальной виртуальности» изменили способы взаимодействия и восприятия приватности.

Особое внимание было уделено проблеме цифрового и социального неравенства, которая остается острой как в глобальном, так и в российском контексте. Неравный доступ к ИКТ и различия в уровне цифровой грамотности ведут к социальной поляризации и исключению, что подтверждается актуальными статистическими данными по России.

Наконец, критический анализ теории Кастельса выявил ее макротеоретические ограничения, но также подтвердил ее неизменную актуальность. Дополняющие микросоциологические подходы, такие как теория слабых и сильных связей Грановеттера, могут обогатить понимание динамики сетевого общества. При этом вызовы, связанные с кибератаками, дезинформацией и манипуляцией сознанием, подчеркивают двойственную природу сетевых технологий.

Теория Кастельса, подкрепленная его собственными исследованиями в России и анализом развития беспроводных коммуникаций, является бесценным инструментом для осмысления современного российского общества. Она помогает понять как потенциал, так и риски, связанные с дальнейшей цифровизацией, а также формирует основу для выработки стратегий по преодолению цифрового неравенства и обеспечению информационной безопасности.

Перспективы дальнейших исследований в этой области должны включать углубленное эмпирическое изучение специфических проявлений сетевого общества в различных регионах и социальных группах России, а также анализ влияния новых ИКТ на формирование коллективных идентичностей и механизмов гражданского участия.

Список использованной литературы

1. Абрамов, Р. Н. Сетевые структуры и формирование информационного общества // Социологические исследования. — 2002. — № 3. — С. 65-75.
2. Блинова, Н. В. Концепция сетевого общества М. Кастельса: социально-философский аспект // Вестник Белорусского государственного университета. Серия 3: Филология. Журналистика. Педагогика. — 2005. — № 2. — С. 169-172.
3. Бобова, Л. А. Мануэль Кастельс: влияние сетевого общества на характер социальных коммуникаций // Вестник МГИМО-Университета. — 2013. — № 3(30). — С. 195-201.
4. Бушмакина, О. Н. Конструирование дискурса воображаемого сообщества в современной философии // Вестник Удмуртского университета. — 2006. — № 3. — С. 81-86.
5. Зенкова, В. Г. Критика концепции информационного общества // Вестник КГУ им. Н. А. Некрасова. — 2010. — № 4. — С. 278-281.
6. Кастельс, М. Галактика Интернет: Размышления об Интернете, бизнесе и обществе / Пер. с англ. А. Матвеева, под ред. В. Харитонова. — Екатеринбург: У-Фактория, 2004. — 328 с.
7. Кастельс, М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / Пер. с англ. под науч. ред. О. И. Шкаратана. — М.: ГУ ВШЭ, 2000. — 608 с.
8. Кастельс, М. Становление общества сетевых структур // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. — М.: Academia, 1999. — 640 с.
9. Кастельс, М., Киселева, Э. Россия и сетевое общество // Россия в конце XX века: Тез. докл. Междунар. конф. — М., 1998. — C. 36-48.
10. Князева, Е. И. Концепция сетевого общества М. Кастельса // Правмисл. — URL: https://pravmisl.ru/journal/article/view/17-19 (дата обращения: 10.10.2025).
11. Лысак, И. В., Косенчук, Л. Ф. Современное общество как общество сетевых структур // Информационное общество. — 2015. — № 2–3. — С. 45–51.
12. Прыгунова, Е. В. Теории информационного общества // eLibrary.ru. — URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=54415518 (дата обращения: 10.10.2025).
13. Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики. — М.: Дрофа, 1999. — 456 с.
14. Расторгуев, С. В. Информационное общество и концепция М. Кастельса // Международный научно-исследовательский журнал. — 2016. — № 1-2 (43). — С. 148-150.
15. Саенко, Л. А., Егоров, М. В. Сетевое общество в контексте современных социальных трансформаций // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. — 2017. — № 1(193). — С. 48-52.
16. Серкина, Н. Е. Понятие сетевого общества М. Кастельса // Вестник Майкопского государственного технологического университета. — 2019. — Вып. 2(41). — С. 161–169.
17. Шестакова, Е. Г. Социальные функции интернета в теории «Сетевого общества» М. Кастельса // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. — 2012. — № 3. — С. 143-147.