1. ВВЕДЕНИЕ
2. СВЕРХЧЕЛОВЕК У ГОРЬКОГО
3. СВЕРХЧЕЛОВЕК У НИЦШЕ
4. СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
5. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Список литературы:
Содержание
Выдержка из текста
Длительный период творчество М. Горького исследовалось как проявление монолитной соцреалистической культуры Советского Союза, что не давало в полной мере оценить писательский талант и мощь творчества
Практическая значимость определяется возможностью использования результатов исследования в качестве учебных материалов по лексикологии русского языка, филологическому анализу текста, стилистике.
Ницше считает неверным связывать возникновение понятий о «хорошем» и «плохом» с неэгоистическим настроем, как это делают английские психологи. Напротив, он приписывает установление данных понятий аристократам, которые были «добры» в том смысле, что они были знатны, могущественны и возвышенно настроены, а свои деяния они воспринимали как «хорошие» в том смысле, что это были деяния первосортные, в отличие от всего низкого, пошлого и плебейского: «Пафос знатности и дистанции, как сказано, длительное и доминирующее общее и коренное чувство высшего господствуюего рода в отношении низшего рода, «низа» — таково начало противоположности между «хорошим» и «плохим» . Причем даже само начало языка Ницше связывает с проявлением власти аристократов, которые «опечатывают звуком всякую вещь и событие и тем самым как бы завладевают ими» . Связь же представления о «хорошем» с неэгоистическими поступками как раз указывает на упадок аристократических представлений, когда массовому сознанию («стаду» по выражению Ницше) навязывается противоположность между «эгоистическим» и «неэгоистическим» взамен противоречия между аристократией и плебсом. Подтверждение своей теории об аристократическом происхождении понятия о «хорошем» Ницше усматривает в том числе в этимологии немецкого слова schlecht (плохой), тождественного с schlicht (простой). Также мыслитель приводит примеры из греческого, латинского, галльского языков, где определение «плохой» нередко связано с трусостью (чертой простолюдинов), этимология же слова «хороший» на различных языках связывается с понятиями «белокожий», «воин», «божественный» (то есть принадлежащий к божественному роду). Также понятие о «чистом» и «нечистом» изначально имело весьма грубое толкование: Ницше считает, что в древние времена чистым считался тот, кто соблюдал телесную чистоту. В то же время философ считает, что жреческие «снадобья» (пост, половое воздержание, бегство в пустыню) измышлены против распущенности данной касты, но в конце концов они оказываются «во сто крат более опасными, нежели сама болезнь, от которой они должны были избавить» . Причем агрессивность жрецов, их ненависть продиктована именно их бессилием. И в данном контексте Ницше поднимает вопрос об еврейском народе, как «народе наиболее вытесненной жреческой мстительности» : «Именно евреи рискнули с ужасающей последовательностью вывернуть наизнанку аристократическое уравнение ценности (хороший = знатный = могущественный = прекрасный = счастливый = боговозлюбленный) и вцепились в это зубами бездонной ненависти (ненависти бессилия), именно: «только одни отверженные являются хорошими; только бедные, бессильные, незнатные являются хорошими; только страждущие, терпящие лишения, больные, уродливые суть единственно благочестивые, единственно набожные, им только и принадлежит блаженство» . Данная идеология, унаследованная христианством, по мнению Ницше, является симптомом торжества плебейства показателем обессиливания и духовного обнищания человеческого рода. А любовь, проповедуемая христианством, по мнению Ницше, есть не более чем порождение еврейской ненависти, соблазн, ведущий к иудейским ценностям, еврейская переоценка ценностей. «Восстание рабов в морали начинается с того, что ressentiment сам становится творческим и порождает ценности: ressentiment таких существ, которые не способны к действительной реакции, реакции, выразившейся бы в поступке, и которые вознаграждают себя воображаемой местью» — ressentiment переводится с немецкого как «обида». Ницше утверждает, что аристократический способ оценки исходит из самоутверждения, тогда как «мораль рабов всегда нуждается для своего возникновения прежде всего в противостоящем и внешнем мире, нуждается, говоря физиологическим языком, во внешних раздражениях, чтобы вообще действовать, — ее акция в корне является реакцией» . Терпимость, тактичность и т.д. Ницше считает терминами рабов, а за аристократическим восприятием мира признает возможность «истинной любви к врагам» — чувства, признающего достоинства выбранного врага, между тем, как плебей сначала измышляет «злого» врага, а уже после создает ему противоположность «доброго» себя. Ужас перед бесчинством завоевателей, приводящий к созданию «образа врага», есть также проявление рабской психологии. В настоящее же время, согласно Ницше, ужас состоит как раз в том, что нам уже нечего страшиться в человеке, в том, что невозможно сохранить «веру в человека»: «Здесь и таится рок Европы вместе со страхом перед человеком мы утратили и любовь к нему, уважение к нему, надежду на него, даже волю к нему. Вид человека отныне утомляет» . Ницше отвергает представление о силе как отличной от субъекта силы (так же, как вспышка молнии неотделима от самой молнии) сила не может не проявлять себя как сила, в то время как слабости остается лишь говорить о добре как о не-совершении насилия, для которого они, на самом деле, всего лишь недостаточно сильны. Таким образом, бессилие оборачивается добровольным поступком, заслугой смирением, терпимостью, послушанием, добродетелью, прощением, тогда как его главным содержанием оказываются ненависть и неутоленное желание мести. Говоря о Царстве Божьем как мечте христиан, Ницше утверждает, что ненависть оказывается главной идеей этого царства, ссылаясь на слова Фомы Аквинского о том, что блаженство праведников будет состоять, в том, числе, и в созерцании мучений грешников. Христианство по Ницше появилось как результат борьбы двух противоположностей Рима и Иудеи, из которых Рим был воплощением силы, тогда как Иудея представляла собой священнический народ тот самый народ ressentiment. Движением ressentiment также явилась Реформация, восставшая против Рима, иудаизированного, но частично пробужденного к жизни эпохой Ренессанса. Наконец, окончательной победой восставших рабов увенчалось XVIII столетие, тогда как Наполеон, «этот синтез нечеловека и сверхчеловека» , оказался последним («запоздавшим») знамением аристократического идеала.
Особое место в современных исследованиях о Горьком занимает тема «Горький и Сталин». Об этом можно прочесть в статьях В.Баранова «Горький и Сталин: попытка противопоставления», Л.Спиридоновой «Горький и Сталин: по новым материалам горьковского архива».
В качестве методологической основы в нашем исследовании, были взяты закономерности развития литературного процесса, которые изложены в исследовании И. Неупокоевой «История мирового литературного процесса» (1976), идея евразийства, которая представлена в теории этногенеза и теории пассионарности Л. Н. Гумилева, концепции ценностного ориентира и классификации типов литературного героя по В. Е. Хализеву.
В данных рассказах Горький широко использовал богатство русского языка. Так как представлял собой писателя- прозаика, которому была известная речь простого человека с самого детства. Лексика героев произведения изобилует архаизмами, историзмами и фразеологизмами.
Список источников информации
1.П.Басинский. Неизвестный Горький// Горький М. Детство. Рассказы и очерки. М.: Слово/SLOVO, 2000. С. 317;
2.П.Басинский. Путешествие Заратустры в Россию. Ницше и русские писатели// Литература. 1996. №11;
3.Т.Р.Гавриш. Кто я? К изучению рассказов Горького 20-х годов в школе// Литература в школе. 1999. №6. С.40–44;
4.М.Горький. Карамора// Собрание сочинений в 8-ми т. – М.,1988. Т.3.С. 567;
5.Ф.Ницше. Так говорил Заратустра. – М.: Изд. «ИФ РАН», 2005. – С.384;
6.К.А.Свасьян. Фридрих Ницше: мученик познания// Ницше Ф. Так говорил Заратустра. – М.: Мир книги, Литература, 2006. С. 253;
7.Л.А.Смирнова. Русская литература конца XIX – начала XX вв. – М.,1993. С. – 398;
8.Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (Электронная библиотека)
список литературы