«Childe Roland to the Dark Tower came» Роберта Браунинга: Стиль, Своеобразие и Место в Викторианской Поэзии

«Childe Roland to the Dark Tower came» – поэма, которая, как утверждал сам Роберт Браунинг, пришла к нему во сне уже полностью написанной, и смысл которой он, по его собственному признанию, до конца не знал, кроме ощущения, что «она должна была быть написана».

Это интригующее заявление выдающегося поэта Викторианской эпохи служит отправной точкой для глубокого литературоведческого и стилистического анализа. Настоящая курсовая работа ставит своей целью не просто рассмотреть одно из наиболее загадочных произведений Браунинга, но и вписать его в широкий контекст викторианской литературы, раскрыть его уникальное положение в творчестве самого поэта.

Актуальность исследования обусловлена непреходящим интересом к викторианской поэзии, чье влияние ощущается до сих пор в произведениях таких авторов, как Томас Харди, Редьярд Киплинг, Эзра Паунд и Т.С. Элиот. Поэма «Childe Roland to the Dark Tower came» является своего рода лабораторией, где Браунинг экспериментировал с формой, содержанием и психологической глубиной, предвосхищая многие тенденции модернизма. Целевая аудитория данной работы – студенты филологических факультетов, специализирующиеся на английской литературе, для которых понимание стилистических особенностей и интертекстуальных связей этого произведения станет ключом к более глубокому осмыслению викторианского литературного наследия.

Структура работы выстроена таким образом, чтобы поэтапно раскрыть заявленные темы: от биографического и эволюционного контекста творчества Браунинга, через теоретическое осмысление его драматического монолога, к детальному сюжетно-тематическому, стилистическому и интертекстуальному анализу самой поэмы. Этот подход позволит не только систематизировать существующие знания, но и предложить новые интерпретационные грани, подчеркивая новаторский характер «Childe Roland to the Dark Tower came» и ее значимость для современного литературоведения.

Роберт Браунинг: Формирование поэтического голоса в контексте Викторианской эпохи

Биографический путь и ранние влияния

Роберт Браунинг, родившийся 7 мая 1812 года в Лондоне в семье банковского чиновника, является одной из центральных фигур английской литературы XIX века. Его детство и юность были отмечены уникальными условиями, которые сформировали его интеллектуальный и поэтический облик. В отличие от многих своих современников, Браунинг получил тщательное домашнее образование, что было редкостью для того времени. Под руководством наставника и, что особенно важно, благодаря доступу к обширной библиотеке отца, насчитывавшей около 6000 редких изданий, молодой Браунинг погрузился в мир знаний. К 14 годам он свободно владел французским, греческим, итальянским и латынью – впечатляющий набор для подростка, который впоследствии стал фундаментом для его эрудированной и многогранной поэзии.

Несмотря на столь блестящую подготовку, путь Браунинга к академическому образованию оказался тернист. В 16 лет он поступил в Лондонский университет, где изучал греческий язык, но бросил учебу после первого курса. Причиной тому была евангелическая вера его родителей, которая не позволяла ему поступать в Оксфордский или Кембриджский университеты, доступные в то время исключительно членам Англиканской церкви. Этот барьер, казалось бы, закрывавший двери в традиционные академические круги, на самом деле стимулировал его к самообразованию и поиску собственного пути в искусстве, что в конечном итоге сделало его стиль еще более самобытным.

Ранние годы творчества Браунинга были окрашены влиянием романтической поэзии. Сам поэт признавал, что произведения Байрона (чье подражание видно в ранних балладах, таких как «Death of Harold»), Китса и особенно Шелли оказали на него колоссальное воздействие. Он отмечал, что «Эпипсихидион» Шелли и «Ода соловью» Китса «сделали его поэтом». Под влиянием Шелли Браунинг даже на некоторое время стал атеистом и вегетарианцем, что ярко демонстрирует глубину его увлечения. Его первая поэма «Полина» (1832) пронизана явными реминисценциями из «Аластора» и «Эпипсихидиона» Шелли. В 1834 году, в период начала работы над поэмой «Парацельс» (описываемой как монодрама без действия), Браунинг даже совершил краткий визит в Санкт-Петербург, сопровождая российского генерального консула в Лондоне Егора Карловича Бенкгаузена – еще один любопытный штрих в биографии, указывающий на его открытость миру и готовность к новым впечатлениям.

Эволюция стиля и место в литературном пантеоне

С течением времени поэтический голос Роберта Браунинга претерпел значительные изменения. От влияния романтизма он постепенно отошел, обратившись к религии и сосредоточившись на глубоком изучении человеческой души. Этот переход привёл к уникальному соединению романтических идеалов с пуританской этикой в его творчестве. Его стиль стал характеризоваться глубокой иронией, порой мрачным юмором, поразительно выразительными описаниями характеров и социальной риторикой. Браунинг мастерски использовал исторические сюжеты, при этом не стесняясь применять сложную лексику и синтаксис, что делало его произведения многомерными и требовательными к читателю.

Среди других выдающихся поэтов Викторианской эпохи, таких как Альфред Теннисон и Мэтью Арнольд, Роберт Браунинг по праву занимает место одного из «трёх китов», определивших лицо английской поэзии того времени. Однако его путь к признанию не был легким. После раннего успеха в двадцать с небольшим лет, Браунинг пережил период неприятия читательской аудиторией. Его новаторские подходы и интеллектуальная сложность не всегда находили отклик у современников. Тем не менее, после пятидесяти лет, его талант был наконец-то оценён по достоинству, и он стал признанным ведущим поэтом Англии, обретя статус поэта-философа.

Поворотным моментом стало издание двухтомника «Мужчины и женщины» (1855), который, хотя и не произвел сильного впечатления при публикации, со временем сделал его широко известным. Окончательно же репутацию ведущего поэта закрепил его монументальный роман в стихах «Кольцо и книга» (1868-1869), написанный, когда поэту было 56 лет. Это обширное произведение из 21 000 строк стало вершиной его экспериментального жанра драматического монолога. Крупным произведением его поздних лет стали «Беседы с…» (1887), демонстрирующие его неизменный интерес к исследованию человеческой психики.

Влияние творчества Браунинга вышло далеко за рамки викторианской эпохи. Он не только обогатил викторианский социальный и политический дискурс, но и расширил границы литературных возможностей. Такие выдающиеся фигуры XX века, как Томас Харди, Редьярд Киплинг, Эзра Паунд и Т.С. Элиот, «извлекли пользу из того, что Браунинг исследовал возможности драматической поэзии и разговорной речи». Его смелость в экспериментировании с формой и содержанием заложила основу для многих модернистских литературных течений. Неудивительно, что общества по изучению его работ, такие как Общество Роберта Браунинга, основанное в 1881 году, существовали в Великобритании и США ещё при жизни поэта и активно занимались изучением и разъяснением его творчества.

Путь Браунинга можно условно разделить на три основных периода:

1. 1832-1846 гг. (Лондон, становление): Период экспериментов с формами, включающий поэмы «Полина» (1832) и «Парацельс» (1835).
2. 1846-1861 гг. (Италия, семейная жизнь): Время, проведенное с Элизабет Барретт во Флоренции (в Каса-Гуиди, ныне музее). В этот период созданы «Мужчины и женщины» (1855), и счастливая семейная жизнь наложила отпечаток душевного равновесия на его стихи.
3. После 1861 г. (Лондон, после смерти жены): Период, кульминацией которого стали «Кольцо и книга» (1868-1869) и «Беседы с…» (1887).

Период творчества	Годы	Местоположение	Ключевые произведения	Особенности
Становление	1832-1846	Лондон	«Полина» (1832), «Парацельс» (1835)	Эксперименты с формой, влияние романтиков, поиск собственного голоса
Итальянский	1846-1861	Италия (Флоренция)	«Мужчины и женщины» (1855)	Семейное счастье, душевное равновесие, развитие драматического монолога
Поздний	После 1861	Лондон	«Кольцо и книга» (1868-1869), «Беседы с…» (1887)	Зрелость стиля, философская глубина, признание

Художественные и музыкальные интересы

Многогранность личности Роберта Браунинга проявлялась не только в его литературном таланте, но и в глубоких интересах к другим видам искусства. Особенно ярко это видно в его отношении к живописи и музыке, которые оставили значительный отпечаток на его поэтике.

Браунинг был страстным ценителем изобразительного искусства, посвятив ему целых 49 поэм и стихотворений. Это не просто упоминания произведений или художников, а глубокие размышления о творческом процессе, психологии художника и восприятии искусства. В своих поэмах он часто воссоздавал атмосферу галерей, мастерских, погружаясь в диалог с полотнами и их создателями. Этот интерес к визуальному миру обогатил его поэтический язык яркими, детализированными образами и способностью к тонкому психологическому анализу, свойственному портретной живописи.

Не менее значимым было и увлечение Браунинга музыкой, что сближало его с эстетическими идеалами прерафаэлитов. Музыкальная тема появлялась в таких произведениях, как «Саул» (1845, на сюжет библейской легенды), «Токката Галуппи» (1847), «Клеон» (1855) и «Маэстро Гуго из Сакс-Готы» (1855). Для Браунинга музыка была не только источником вдохновения, но и структурной моделью. Он использовал ее законы для создания особого ритма и композиции своих произведений. Например, законы построения фуги были положены Браунингом в основу композиции драматического монолога «Маэстро Гуго из Сакс-Готы» и даже монументального романа в стихах «Кольцо и книга». Эта параллель с музыкальной формой позволяла ему создавать многослойные, полифонические тексты, где разные голоса и темы переплетались, дополняя и развивая друг друга, подобно тому, как разные инструментальные партии взаимодействуют в фуге. Музыкальная тема также служила Браунингу инструментом для создания местного колорита и соотносилась с конкретной исторической эпохой, углубляя погружение читателя в описываемый мир.

Драматический монолог Браунинга: Глубина психологии и философия выбора

Жанровая специфика драматического монолога

Драматический монолог — это не просто литературный приём, а ключевой жанр британской поэзии викторианской эпохи, который Роберт Браунинг не просто использовал, но и фактически заново изобрел и довел до совершенства. Его излюбленная форма — это пересказ различных исторических эпизодов устами ярких, незаурядных личностей, погруженных в философские раздумья, воспоминания и исповеди.

Особенность Браунинговского драматического монолога заключается в создании отчетливой дистанции между автором и лирическим повествователем, которого часто называют «маской». Поэт давал слово персонажу, позволяя ему выразить свои мысли, чувства и мотивы без прямого вмешательства авторского голоса. Эта «маска» — будь то художник эпохи Возрождения, Папа Римский или обыватель — раскрывает свою истинную природу в моменты кризиса, когда внутренние конфликты выходят на поверхность. Примером может служить «Монолог в испанском монастыре», где Браунинг сатирически изображает садистские наклонности персонажа, или образ Папы Римского в «Кольце и книге», выступающего как человек долга, защищающий этические принципы равенства перед Богом и справедливости.

Браунинг называл свой жанр «интроспективной драмой», что как нельзя лучше отражает его суть. Поэт сосредоточивался на самопостижении личности, исследуя её внутренний мир как в процессе действия, так и вне его. Драматический монолог позволял ему проникнуть в пограничные состояния человеческой психики — безумие, страх, одержимость — делая их основным лирическим переживанием. «Драматическая идиллия» «Иван Иванович» (1878) служит яркой иллюстрацией этих положений, показывая, как экзистенциальный выбор и его последствия раскрывают глубинные слои сознания персонажа. Таким образом, драматический монолог у Браунинга становится инструментом не только для передачи сюжета, но и, прежде всего, для глубокого психологического анализа, погружения в тайники человеческой души.

Психологическая глубина и этический выбор

В сердце поэтики Роберта Браунинга лежит напряженный интерес к субъективным морально-психологическим душевным конфликтам. Через свои драматические монологи он не просто рассказывает истории, но и приглашает читателя стать свидетелем сложнейших внутренних битв, разворачивающихся в сознании его героев. Поэт стремится показать, что решения и поступки людей, сколь бы трагичными или противоречивыми они ни были, являются результатом их свободного выбора. Однако этот выбор никогда не бывает абсолютно чистым или справедливым. Человек, по Браунингу, принципиально не может принимать абсолютно беспристрастных решений.

Ярчайшим примером этого тезиса служит его монументальный роман в стихах «Кольцо и книга». В этом произведении Браунинг демонстрирует, как каждый из рассказчиков, стремясь доказать свою правоту, неизбежно впадает в субъективизм, интерпретируя события в нужном ему русле. Ни один из персонажей не способен быть абсолютно правдивым, поскольку увлеченность собственной позицией искажает их восприятие реальности. Поэтому Браунинг отказывается от поиска правых и виноватых, вместо этого сосредоточиваясь на множественности перспектив и относительности истины. Его интересует не приговор, а процесс — процесс мышления, оправдания, самообмана и самопостижения.

Эта склонность к глубокому психологическому анализу приводит к тому, что произведения Браунинга вводят читателя в тайники человеческой души, сосредоточиваясь на самопостижении личности как в процессе действия, так и вне его. Это часто происходит за счет динамики сюжета, почти лишая произведения единства и движения в традиционном смысле. Ни один из созданных Браунингом образов не является художественным типом в его привычном понимании; все они — скорее воплощения идеи, что иногда приводит к философскому подходу, где отвлеченная мысль давит образы, вызывая туманность и непонятность для читателя.

Тем не менее, именно эта тенденция к синтезу лирического (внутренний мир, переживания) и драматического (конфликт, действие, роль) начал является одной из основных отличительных черт поэзии Браунинга. Он гениально совмещает исповедальность лирики с объективностью драматического представления, создавая жанр, который позволяет одновременно глубоко погрузиться в сознание героя и наблюдать за ним со стороны, как за актером на сцене.

Солилоквий или монолог?

При анализе поэтических текстов, особенно таких как произведения Роберта Браунинга, критически важно проводить тонкие различия между смежными, но не тождественными жанровыми формами. Одним из таких различий является противопоставление драматического монолога и солилоквия. Хотя «Childe Roland to the Dark Tower came» традиционно относят к драматическим монологам, более глубокий анализ склоняет нас к рассмотрению её как солилоквия.

Драматический монолог, как его разработал Браунинг, предполагает наличие пусть и безмолвного, но подразумеваемого слушателя, к которому обращается говорящий. Этот слушатель влияет на речь, заставляет персонажа аргументировать, объяснять, убеждать. Цель монолога — раскрыть характер через прямое обращение, часто в контексте некоего внешнего события или кризиса.

Однако в «Childe Roland to the Dark Tower came» речь рассказчика, Чайльда Роланда, носит иной характер. Она не обращена к безмолвному слушателю, а является глубоко самоориентированной. Это скорее внутренний диалог, поток сознания, где герой осмысляет свой путь, свои страхи, надежды и разочарования. Он не пытается никого убедить или оправдаться; он исследует себя и своё положение в мире, который кажется ему враждебным и бессмысленным. В этом смысле поэма ставит под вопрос саму возможность своего высказывания – возможно ли вообще рациональное и связное повествование в условиях столь глубокого экзистенциального кризиса?

Таким образом, «Childe Roland to the Dark Tower came» скорее является солилоквием — речью, произносимой в одиночестве, для самого себя, где нет нужды в адаптации к внешней аудитории. Это позволяет Браунингу максимально сосредоточиться на создании образа душевного состояния героя, его внутреннего мира, не отвлекаясь на внешние интеракции. Такая форма усиливает ощущение отчуждения и изоляции Роланда, делая его путешествие не только физическим, но и глубоко метафизическим, погружением в глубины собственного «я».

«Childe Roland to the Dark Tower came»: Сюжетное своеобразие, символизм и философский подтекст

Нерелевантность аллегории и «видение жизни»

Поэма «Childe Roland to the Dark Tower came», опубликованная в сборнике «Men and Women» в 1855 году, является одним из самых загадочных и многослойных произведений Роберта Браунинга. Несмотря на изобилие символических образов и глубокую психологическую составляющую, сам автор упорно отказывался приписывать ей точное аллегорическое значение. Этот отказ не был попыткой уклониться от объяснений, а скорее отражением его понимания искусства: Браунинг признавал лишь «идеальный смысл», предполагающий видение жизни и спасительную силу постоянства.

В этом проявляется уникальный подход Браунинга. Он не стремился создать однозначную моральную притчу или простую аллегорию, где каждый элемент имеет прямое соответствие. Вместо этого, он предложил читателю погрузиться в сложный, многогранный мир, где смысл рождается из переживаний героя, из столкновения с экзистенциальными вопросами. Поэма становится приглашением к размышлению о человеческой выдержке, упорстве перед лицом кажущейся бессмысленности, о неизбежности борьбы и поиске цели, даже когда сама цель туманна. Идея «спасительной силы постоянства» означает, что само движение, сам процесс преодоления, несмотря на неопределенность результата, является ценностью. Это своего рода философская инъекция, противоядие от отчаяния, где не конечная точка, а сам путь и сила духа, позволяющая его пройти, становятся высшим смыслом.

Путешествие Чайльда Роланда: Образ пустоши и психологическое состояние

Поэма описывает путешествие Чайльда Роланда, рыцаря, к таинственной Тёмной Башне, чьё значение остаётся неизвестным. Это призрачная поэма, богатая символизмом, психологической глубиной и темами настойчивости. Роланд, угрюмый и циничный, следует совету «седого калеки со злым глазом», который указывает ему путь в «зловещую местность». Он описывает себя как «больного человека, очень близкого к смерти», покинутого всеми друзьями, что сразу подчёркивает его психологическое состояние — глубокое отчаяние и одиночество. Его долгие поиски башни теперь приводят его к мрачной надежде «на какой-то конец», будь то успех или окончательный провал.

Путешествие Роланда пролегает через мрачную, болотистую пустошь, наполненную ужасами и страшными звуками, которые усиливают ощущение надвигающейся гибели и безысходности. Язык поэмы, описывающий это путешествие, часто «грубый, даже не поэтический», что сознательно используется для отражения уродливого и враждебного пейзажа. Среди деталей, создающих эту гнетущую атмосферу, – молочай и корявый, грязный куколь, заполонившие пустошь. Упоминается «внезапная маленькая река», которая выглядит как «ванна для раскалённого копыта демона» с «чёрным водоворотом, испачканным хлопьями и пеной», и звуки, похожие на «крик младенца», вероятно, издаваемые водяной крысой. Эти образы не только рисуют отталкивающую картину, но и символизируют стерильные, испорченные условия современной жизни, предвосхищая «Бесплодную землю» Т.С. Элиота, и вызывают ненормальные психологические реакции у Роланда, заставляя его галлюцинировать ужасы.

По мере продвижения Роланда, пейзаж вокруг него преображается: равнина уступает место горам. Он оказывается один в безликой пустыне, его одиночество и изоляция нарастают. В центре этого бесплодного ландшафта появляется сама Темная Башня — «круглая приземистая башня, слепая, как сердце глупца, построенная из коричневого камня, не имеющая аналогов во всём мире». Закатное солнце «пылает» на фоне этой зловещей сцены, добавляя драматизма. Путешествуя вперёд, Роланд описывает запустение с нарастающим отчаянием, пока не находит истощённое тело лошади — ещё один символ умирающей надежды и неизбежности конца. Он видит лица своих умерших друзей и слышит их имена, шепчущие ему на ухо, и, вспоминая их жизни, оказывается окружённым «живой рамой» старых друзей — тех, кто так же, как и он, отправился на поиски Башни и потерпел неудачу.

Тёмная Башня и «Отряд» неудачников: Мотивация и неопределённость финала

Ключевым моментом в понимании мотивов Чайльда Роланда является его цель — присоединиться к «Отряду» (The Band) рыцарей. Это не отряд победителей или героев, а скорее компания тех, кто уже искал Тёмную Башню и потерпел неудачу. Поэма подчёркивает, что Роланда всегда отстраняли от этой группы, что усиливает его чувство отчуждения, но в то же время вызывает у него своего рода «извращённую гордость». Он идёт по их стопам, зная, что его ждёт, скорее всего, тот же конец. В конце поэмы, «потерянные авантюристы» — его соратники-неудачники — стоят на склонах холмов, ожидая его провала. Это не свидетели его триумфа, а зрители его неизбежного падения, что добавляет трагизма и абсурдности его квесту.

Вдохновлённый, но не сломленный, Роланд вытаскивает свой «слагхорн» (старинный духовой рог) и трубит, выкрикивая: «Чайльд-Роланд дошёл до Тёмной Башни». Поэма заканчивается его прибытием к башне, оставляя дальнейшую судьбу героя неопределённой. Эта неопределённость — один из самых мощных аспектов произведения. Браунинг не даёт читателю ни морального удовлетворения, ни ясного разрешения конфликта. Пришёл ли Роланд к успеху, к смерти, к просветлению или к полному безумию — остаётся вопросом для интерпретации.

Такой финал позволяет поэме функционировать на нескольких уровнях. Для одних это история о стойкости духа, о том, что важно пройти путь до конца, несмотря на все препятствия. Для других — это глубокое размышление о бессмысленности человеческих усилий перед лицом непостижимой судьбы. Мотивация Роланда движется между отчаянием и непонятной тягой к завершению, к точке, где можно будет сказать: «Я дошёл». Это не обязательно победа, но это акт завершения, подтверждающий его существование и его путь. Таким образом, Тёмная Башня становится символом не только конечной цели, но и предельного испытания, самопознания и, возможно, примирения с собственным предназначением, даже если оно оказывается трагическим.

Стилистический арсенал «Childe Roland to the Dark Tower came»: Язык и композиция

Лексические и синтаксические особенности

Поэма «Childe Roland to the Dark Tower came» является ярким примером стилистического своеобразия Роберта Браунинга, отличаясь сложной лексикой и извилистым синтаксисом. Эти особенности, характерные для всего творчества поэта, в данном произведении доведены до предела, создавая эффект «непонятности» и усиливая атмосферу мрачного, адского путешествия.

Браунинг сознательно использует лексику, которая может показаться «грубой, даже не поэтической», чтобы отразить уродливый пейзаж и внутреннее состояние героя. Слова, описывающие пустошь, такие как «swarth» (черноватый, смуглый), «dock» (щавель), «dullish» (тусклый), «grime» (грязь), «flocculent» (хлопьевидный), формируют отталкивающую картину. Эти лексические единицы, далёкие от традиционной «красивой» поэтической речи, призваны вызвать у читателя дискомфорт и ощущение реалистичного, но неприглядного мира.

Синтаксис поэмы также отличается необыкновенной сложностью. Длинные, запутанные предложения с многочисленными инверсиями и вставными конструкциями затрудняют чтение вслух и требуют от читателя повышенного внимания. Например, строка «In the dock’s harsh swarth leaves…» демонстрирует эту извилистость, где порядок слов нарушен для создания особого ритма и акцента. Такое построение фраз не только замедляет чтение, но и заставляет читателя перечитывать фрагменты, чтобы уловить смысл, что, по сути, отражает затруднённое и напряжённое ментальное состояние самого Чайльда Роланда. Эта синтаксическая сложность работает на углубление психологической атмосферы, превращая чтение в своего рода интеллектуальное испытание, схожее с испытанием, которое проходит герой. Таким образом, языковые особенности поэмы становятся не просто формой, а неотъемлемой частью её содержания, отражая внутренний мир героя и внешний мир, через который он пробирается.

Форма и архаичность

Стилистическая уникальность «Childe Roland to the Dark Tower came» проявляется не только в лексике и синтаксисе, но и в тщательно продуманной форме и использовании архаичности. Поэма состоит из 34 шестистрочных строф с фиксированной схемой рифмовки А-В-В-А-А-В. Преимущественно используется пятистопный ямб, хотя и с нерегулярным ударением, что придаёт тексту одновременно классическую стройность и некую тревожную спотыкающуюся динамику, отражающую внутренние переживания героя.

Однако именно в использовании архаичности проявляется особый замысел Браунинга. Как схема рифмовки, так и выбранная лексика намекают на преднамеренную стилизацию под средневековье. Титул «Childe» сам по себе является архаичным аристократическим обращением к молодому человеку, ещё не посвящённому в рыцари, что сразу погружает читателя в мир рыцарских романов и баллад. Но, в отличие от традиционных произведений, где архаика служила для воссоздания приятных сказок или идеализированных образов прошлого, Браунинг использует её для совершенно иной цели: для изображения «мрачных ужасов» средневекового мира.

Эта архаичность у Браунинга становится инструментом для создания ощущения древности, таинственности и некой вечной, неискоренимой угрозы. Она не романтизирует прошлое, а, наоборот, подчеркивает его жестокость, безысходность и необъяснимость. Заимствование из «Короля Лира» Шекспира, где песня о Чайльде Роланде поётся притворяющимся сумасшедшим Эдгаром, дополнительно усиливает эту идею «мрачных ужасов» и проблематичности любых героических начинаний. Таким образом, форма и архаичность в поэме «Childe Roland to the Dark Tower came» служат не для ухода от реальности, а для её искажения, для создания потусторонней, но при этом глубоко психологически правдивой картины внутреннего кризиса и внешнего враждебного мира.

Отсутствие диегезиса и структурная цикличность

Одним из наиболее радикальных стилистических решений в поэме «Childe Roland to the Dark Tower came» является практически полное отсутствие диегезиса, то есть повествования о событиях. В традиционном смысле, в поэме ничего по-настоящему не происходит; вместо этого, всё «приходит» к рассказчику, воспринимается им, преломляется через его сознание. Основной акцент Браунинг делает на создании образа душевного состояния героя, его внутренних переживаний, галлюцинаций и размышлений, а не на внешней динамике сюжета. Это усиливает ощущение интроспективной драмы, где главный конфликт разворачивается не на арене внешнего мира, а в глубинах психики Чайльда Роланда.

Этот подход приводит к тому, что поэма представляет собой скорее акт языка, нежели линейное повествование. Речь рассказчика, как было отмечено, не обращена к безмолвному слушателю, а является самоориентированной, что позволяет рассматривать её как солилоквий. Эта самоориентированность подчёркивает изоляцию героя и его погружённость в собственный внутренний мир.

Кульминацией этого стилистического эксперимента становится завершение поэмы, которое обладает поразительной структурной цикличностью. Рассказчик достигает не столько таинственной Тёмной Башни как физического объекта, сколько самой фразы, которая является названием поэмы: «Childe Roland to the Dark Tower came». Последние слова произведения — это прямая цитата из его собственного названия, которая, в свою очередь, заимствована из «Короля Лира» Шекспира.

Таким образом, поэма начинается и заканчивается одной и той же фразой, создавая закольцованную структуру. Это не просто стилистический приём; это глубокий философский жест. Он намекает на то, что весь квест Роланда, возможно, был не столько поиском внешней цели, сколько путешествием к осознанию этой фразы, к внутреннему принятию своего предназначения, своего «прихода». Этот циклизм может символизировать вечное повторение человеческих усилий, бесконечную природу поиска или даже абсурдность бытия, где конец пути возвращает нас к его началу, но с новым, горьким осознанием.

Интертекстуальные связи и множественность интерпретаций

«Король Лир» Шекспира: Проблематичность отсылки

Название поэмы «Childe Roland to the Dark Tower came» и её последние, кульминационные слова неразрывно связаны с английской литературной традицией, в частности, с пьесой Уильяма Шекспира «Король Лир». Эти строки взяты из песни, которую поёт Эдгар в Акте III, Сцене 4, когда он притворяется сумасшедшим. Такая прямая отсылка, казалось бы, должна пролить свет на смысл произведения Браунинга, однако на деле она создаёт ещё больше вопросов, делая её «проблематичной».

Проблематичность заключается именно в контексте заимствования. Песня, исполненная Эдгаром, является частью его «пустого перформанса», игры в безумие, а не искренним выражением какого-либо глубокого чувства или истины. Это не героический гимн, не пророчество, а обрывок бессмысленной речи, произнесённый персонажем, который лишь притворяется, чтобы выжить. Если главный герой Браунинга, Чайльд Роланд, приходит к этой фразе, к этому «пустому перформансу», то не намекает ли это на то, что сам его квест, его героическое, на первый взгляд, приключение, является по сути «пустым приключением»?

Браунинг, будучи глубоко эрудированным поэтом, не мог не осознавать этого нюанса. Он намекает, что, хотя шекспировские и средневековые мотивы сохраняют эстетическую ценность, их культурная значимость и способность передавать универсальные истины в современную ему викторианскую эпоху могли быть менее определёнными. В мире, где старые идеалы рушатся, а традиционные героические квесты оборачиваются абсурдом, даже самые величественные литературные отсылки могут стать лишь призраками былой славы. Таким образом, эта интертекстуальная связь не упрощает, а усложняет интерпретацию, ставя под сомнение саму природу героизма, цели и смысла в мире, который кажется лишённым ориентиров.

Другие интертекстуальные параллели и символизм

Помимо прямой отсылки к «Королю Лиру», поэма «Childe Roland to the Dark Tower came» содержит и другие интертекстуальные параллели, а также глубокий символизм, обогащающий её смысл.

Одной из наиболее очевидных связей является возможное влияние «Песни о Роланде» XI века, эпической поэмы, повествующей о доблестном паладине Роланде. Имя героя, его духовой рог («слагхорн»), которым он трубит в конце поэмы, и общая средневековая обстановка недвусмысленно указывают на этот источник. Однако, как и в случае с Шекспиром, Браунинг использует эти мотивы не для воссоздания героического эпоса, а для его деконструкции. Его Роланд — не непобедимый паладин, а измученный, сомневающийся, почти сломленный человек, чьё путешествие больше напоминает адское видение, чем рыцарский подвиг.

Символизм также пронизывает поэму на каждом уровне. Титул «Childe» сам по себе является архаичным аристократическим титулом, обозначающим молодого человека, ещё не посвящённого в рыцари. Это подчёркивает его неопытность, незавершённость, но в то же время и потенциал. Он находится на пороге чего-то значимого, но неясно, чего именно. Тёмная Башня, к которой он стремится, является центральным и, возможно, самым многозначным символом. Она описывается как «круглая приземистая башня, слепая, как сердце глупца», что вызывает ассоциации с тщеславием, пустотой, обречённостью. Её «слепота» может означать отсутствие цели, непостижимость или даже фатальную ошибку.

Образ пустоши, через которую пробирается Роланд, также насыщен символизмом. Это не просто физический ландшафт, а метафора разрушенного мира, внутренней опустошённости, бессмысленности существования. Молочай и грязный куколь, истощённая лошадь — всё это символы упадка, гниения и тщетности. Даже «Отряд» неудачников, к которому Роланд стремится присоединиться, символизирует цикл поражений и неизбежность провала, но при этом и своего рода извращённую солидарность в общей участи. Эти символы работают на создание многослойной, тревожной атмосферы, где каждая деталь добавляет глубины и двусмысленности интерпретации поэмы.

Многообразие критических интерпретаций

Поэма «Childe Roland to the Dark Tower came» с момента своего создания вызывала и продолжает вызывать огромное количество критических интерпретаций, что свидетельствует о её глубине и многозначности. Сам Роберт Браунинг лишь подлил масла в огонь, заявив, что поэма пришла к нему во сне уже полностью написанной, и он не знал её смысла, кроме того, что «она должна была быть написана». Это заявление, казалось бы, освобождает текст от необходимости иметь однозначное толкование, открывая двери для множества прочтений.

Тем не менее, когда друг Браунинга (чьё имя не указано в источниках) предложил, что суть поэмы может соответствовать идее «Тот, кто выстоит до конца, будет спасён», Браунинг согласился с такой интерпретацией. Это одно из немногих прямых указаний автора на возможный смысл, и оно подчёркивает тему стойкости и настойчивости перед лицом испытаний. Это прочтение фокусируется на моральном аспекте квеста, где само усилие, сама верность пути, важнее конечного результата.

Однако, несмотря на это согласие, Браунинг дистанцировался от присвоения поэме какого-либо аллегорического значения. Он не хотел, чтобы его произведение сводилось к простой моральной притче или головоломке, где каждый символ имеет одно-единственное соответствие. Это принципиальная позиция поэта, которая позволяет тексту дышать и взаимодействовать с читателем на уровне интуиции, чувства, личного опыта.

Таким образом, «Childe Roland to the Dark Tower came» стала полем для самых разнообразных интерпретаций:

• Экзистенциальное прочтение: Поэма как метафора человеческого существования, блуждания в абсурдном мире, поиска смысла в бессмысленности. Тёмная Башня может символизировать смерть, безумие, окончательное разочарование или даже ничто.
• Психологическое прочтение: Путешествие как погружение в глубины подсознания, исследование внутренних страхов, неврозов, борьбы с самим собой. Галлюцинации и призраки друзей Роланда поддерживают эту интерпретацию.
• Социально-критическое прочтение: Пустошь как символ викторианского общества, его лицемерия, духовного упадка, потери идеалов. Квест Роланда — это попытка вырваться из этой стерильной, испорченной среды.
• Мифологическое/архетипическое прочтение: Поэма как современное переосмысление мифа о герое, который отправляется в путешествие в подземный мир или к центру своего «я».

Множественность интерпретаций не является слабостью поэмы, а, напротив, её силой. Она делает «Childe Roland to the Dark Tower came» вечно актуальным произведением, которое каждый новый читатель может осмыслить по-своему, находя в нём отголоски собственных страхов, надежд и экзистенциальных вопросов.

Заключение: Вклад поэмы в литературоведение

Поэма Роберта Браунинга «Childe Roland to the Dark Tower came» — это не просто одно из произведений выдающегося викторианского поэта, но и новаторское, многогранное явление, оказавшее значительное влияние на литературоведение и развитие поэтической формы. Проведённый анализ позволяет обобщить ключевые выводы и подчеркнуть её уникальное значение.

В контексте викторианской поэзии, Браунинг, наряду с Теннисоном и Арнольдом, стоял у истоков нового поэтического языка, который, преодолевая романтические влияния, стремился к психологической глубине и философскому осмыслению человеческой души. «Childe Roland to the Dark Tower came» является ярчайшим примером этого стремления. Поэма демонстрирует эволюцию Браунинга от ранних подражаний Шелли и Байрону к формированию уникального стиля, отмеченного иронией, драматическим монологом и напряжённым интересом к субъективным конфликтам. Его художественные и музыкальные интересы, проявившиеся в структуре и образности произведений, добавляют ещё один слой сложности и оригинальности.

Стилистическое и тематическое своеобразие поэмы неоспоримо. Отказ автора от прямого аллегорического значения, но признание «идеального смысла» постоянства, помещает её в ряд произведений, бросающих вызов однозначным интерпретациям. Путешествие Чайльда Роланда через мрачную, болотистую пустошь — это не только физическое перемещение, но и глубокая метафора экзистенциального кризиса, предвосхищающая образы модернистской литературы, такие как «Бесплодная земля» Т.С. Элиота. Психологическая мотивация героя, его «извращённая гордость» и стремление присоединиться к «Отряду» неудачников, подчёркивают его одиночество и фатализм, оставляя финал открытым и многозначным.

На языковом и композиционном уровне поэма представляет собой смелый эксперимент. Сложная лексика, извилистый синтаксис и «грубый, даже не поэтический» язык работают на создание уникальной атмосферы «непонятности», отражая внутреннее состояние героя и враждебность окружающего мира. Использование архаичности служит не для ностальгии, а для изображения «мрачных ужасов» и подчёркивания вечной природы человеческих испытаний. Отсутствие диегезиса и структурная цикличность, когда поэма завершается своим же названием, выводят её за рамки традиционного повествования, превращая в глубокое размышление о языке, смысле и самой возможности высказывания.

Интертекстуальные связи, особенно с «Королём Лиром» Шекспира, не упрощают, а усложняют интерпретацию, ставя под вопрос героический нарратив и намекая на «пустое приключение». Возможное влияние «Песни о Роланде» и символизм титула «Childe» дополнительно обогащают смысловые пласты произведения. Множественность критических интерпретаций, от экзистенциальных до психологических и социально-критических, лишь подтверждает многомерность и новаторство поэмы.

Вклад «Childe Roland to the Dark Tower came» в литературоведение заключается в её способности расширять границы поэтического жанра, предлагать новые подходы к изображению человеческой психики и бросать вызов устоявшимся представлениям о сюжете и смысле. Эта поэма является живым доказательством того, что поэзия может быть не только прекрасной, но и глубоко интеллектуальной, философской и даже тревожной, заставляя читателя активно участвовать в процессе создания смысла. Она остаётся важным объектом для изучения, предлагая бесконечные возможности для литературоведческого исследования и критической интерпретации.

Список использованной литературы

1. Антрушина Г.Б., Афанасьева О.В., Морозова Н.Н. Лексикология английского языка: Учеб. пособие для студентов. М.: Дрофа, 1999. 288 с.
2. Арбекова Т.И. Лексикология английского языка (практический курс). Учеб. пособие для II-III курсов ин-тов и фак. иностр. яз. М.: Высшая школа, 1977. 240 с.
3. Аристотель. Поэтика // Античные теории языка и стиля. М.-Л.: ОГИЗ, 1936. С. 176-187.
4. Арнольд И.В. Лексикология современного английского языка: Учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Высшая школа, 1986. 295 с.
5. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка: Учеб. пособие. Л.: Высш. шк., 1973. 312 с.
6. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. Изд. 2-е, стереотип. М.: Советская энциклопедия, 1969. 608 с.
7. Введение в литературоведение. Учебник для филологических спецуниверситетов / Под ред. Г.Н. Поспелова. М.: Высшая школа, 1988. 528 с.
8. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М.: Высшая школа, 1971. 240 с.
9. Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. 360 с.
10. Виноградов В.В. Стилистика, теория поэтической речи, поэтика. М.: Изд-во АН СССР, 1963. 256 с.
11. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и в тексте. М.: Наука, 1988. 186 с.
12. Гальперин И.Р. О понятиях «стиль» и «стилистика» // Вопросы языкознания. М., 1973. № 3.
13. Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. М.: Изд-во лит-ры на иностран. языках, 1958. 459 с.
14. Гвоздев А.И. Очерки по стилистике русского языка. М.: Изд-во Акад. Пед. наук РСФСР, 1952. С. 8.
15. Гиршман М.М. Стиль литературного произведения // Теория литературных стилей. Современные аспекты изучения. М.: Наука, 1982. 440 с.
16. Европейская поэзия XIX века. Библиотека всемирной литературы. Москва: Художественная литература, 1977.
17. Ефимов А.И. Стилистика художественной речи. 2-е изд. М.: Изд-во МГУ, 1961. 286 с.
18. Клименко Е.И. Творчество Роберта Браунинга. М., 1967.
19. Комлев Н.Г. Словарь новых иностранных слов. М.: ЭКСМО, 2006. 672 с.
20. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. Лингвистика текста / Отв. ред. Т.М. Николаева. М.: Прогресс, 1978. 479 с.
21. Полный словарь лингвистических терминов / Т.В. Матвеева. Ростов н/Д.: Феникс, 2010. 562 с.
22. Поспелов Г.Н. Проблемы литературного стиля. М.: Изд-во МГУ, 1970. 330 с.
23. Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ю.Н. Караулов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1997. 721 с.
24. Стариченок В.Д. Большой лингвистический словарь / В.Д. Стариченок. Ростов н/Д.: Феникс, 2008. 811 с.
25. Студнева А.И. Лингвистический анализ художественного текста: Учебное пособие. Волгоград: Изд-во ВГПИ им. А.С. Серафимовича, 1983. 88 с.
26. Текутова Т.С. Проблема интертекстуальности в поэзии Роберта Браунинга. Воронеж, 2012.
27. Текутова Ю.С. Косвенное цитирование и его художественные функции в поэзии Роберта Браунинга («Аббат Фоглер») // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. Тамбов, 2011. Вып. 6 (98). С. 125-128.
28. Теория литературы: учеб. для студ. вузов / В.Е. Хализев. М.: Высшая школа, 1999. 398 с.
29. Лукьянов А. Лирическая поэзия эпохи королевы Виктории. URL: https://www.lit.msu.ru/lukyanov-victorian-poetry (дата обращения: 29.10.2025).
30. Роберт Браунинг // Централизованная библиотечная система Канавинского района. URL: https://www.mukcbs.ru/robert-brauning (дата обращения: 29.10.2025).
31. Браунинг Роберт // Энциклопедия — Энциклопедический словарь Гранат. URL: https://gronat.ru/person/brauning-robert (дата обращения: 29.10.2025).
32. Роберт Браунинг. URL: https://proza-ru.ru/lit_teoriya/ang_lit/robert-brauning.html (дата обращения: 29.10.2025).
33. Русское путешествие Роберта Браунинга: драматический монолог в английской и русской поэзии XIX в. // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/russkoe-puteshestvie-roberta-brauninga-dramaticheskiy-monolog-v-angliyskoy-i-russkoy-poezii-xix-v (дата обращения: 29.10.2025).
34. Browning, Robert (Роберт Браунинг) // megaen.ru. URL: https://www.megaen.ru/robert-browning.php (дата обращения: 29.10.2025).
35. Роберт Браунинг (1812-1889) // Английская поэзия XVI. URL: https://poezia.ru/robert-browning.html (дата обращения: 29.10.2025).
36. Цикл монологов Роберта Браунинга «Кольцо и книга»: жанровое своеобразие и философия творчества // КиберЛенинка. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/tsikl-monologov-roberta-brauninga-koltso-i-kniga-zhanrovoe-svoeobrazie-i-filosofiya-tvorchestva (дата обращения: 29.10.2025).
37. The maze and pilgrimage of poetic creation in Browning’s «Childe Roland to the Dark Tower came» // The Victorian Web. URL: https://victorianweb.org/authors/browning/roland.html (дата обращения: 29.10.2025).
38. Childe Roland to the Dark Tower Came // The Poetry Foundation. URL: https://www.poetryfoundation.org/poems/43799/childe-roland-to-the-dark-tower-came (дата обращения: 29.10.2025).